БЕЗ СОМНЕНИЙ

Со временем взрывы хохота чуждой мне компании стали раздаваться реже. Все присутствующие двадцать человек разбились на небольшие группы и переговаривались о своём под негромкую расслабляющую музыку. Игнат зачем-то пошёл на кухню, а я увязался за ним, потому что сидеть среди незнакомых и незамечающих меня людей было неприятно. В большой столовой, которую помимо овального стола с кучей стульев, украшало панорамное окно и навороченная встроенная в дорогой кухонный гарнитур техника, уже были люди. За барной стойкой сидела пара, которая меньше других принимала участие в сегодняшней вечеринке — стройная блондинка со сложно заплетëнной высокой косой, одетая в брючный костюм, и парень с простым, но очень приятным лицом в джинсах и уютном, мягком на вид джемпере. При нашем появлении пара слегка отпрянула друг от друга, и мне показалось, что мы нарушили для них весьма романтичный момент. Довольно пьяному Игнату так не казалось. Он подошёл к стойке и протянул парню руку.  — Игнат, — его голос прозвучал твердо и уверенно. За три года я понял: сколько бы не выпил мой парень, он всегда производит впечатление трезвого человека, только становится ещё более наглым и самоуверенным, чем обычно. Наверное, если он выпьет слишком много, то просто вырубится, но не явит народу заплетающийся язык и пьяное мычание.  — Мир. Радомир, — представился и пояснил парень в ответ на недоумëнный взгляд Игната. — А это — моя девушка, Ирина, — представил он блондинку и улыбнулся ей так открыто и ласково, что у меня защипало в носу. Как бы я хотел, чтобы и Игнат на меня так посмотрел! Тем временем Мир бросил на меня беглый взгляд и вопросительно уставился на Игната.  — А это Борька, — «ласково» представил меня Игнат, и с неприятным скрипом подтянул к себе барный стул.  — Здравствуйте, — я вежливо кивнул паре, пожал руку Миру и дотронулся до локтя своего спутника. — Может, пойдем в гостиную? Давай не будем мешать…  — Захлопнись, — лениво отмахнулся от меня Игнат, а я на физическом уровне почувствовал, как кровь прилила к лицу. Я уверен, у меня покраснел даже лоб. Всё-таки слышать такое при посторонних ещё унизительней, чем дома, где мы находимся одни.  — Нет-нет, вы совсем не мешаете! Наоборот, мы будем рады вашей компании, — поспешно проговорила Ирина и сжала ладонь своего парня, лежащую на столешнице. Мир нахмурился, неприязненно поглядывая на Игната, и ободряюще сжал девичью руку в ответ. Мой парень ловко запрыгнул на стул и выдвинул второй для меня. Вот что я искренне не люблю в предметах мебели, так это барные стулья. Как правило, они высокие, и с моим скромным ростом довольно дискомфортно забираться на этот домашний Эверест. Я вздохнул, уже не ожидая от продолжения вечера ничего хорошего, и уже почти вскарабкался на это сооружение из хрома и дерматина, как Игнат взял меня за шкирку, смяв рубашку, и подтянул, как нашкодившего котёнка. Наверное, он хотел помочь и проявить заботу, но этот жест не принёс никакой пользы, более того, я предстал перед новыми знакомыми как недотëпа, который даже на стул сесть не может. Игнату показалось этого мало, и он дëрнул мой стул на себя, подвигая ближе, а я судорожно вцепился в своë сиденье, пытаясь удержать равновесие. Не хватало ещё позорно упасть! Мир нахмурился ещё больше, а Ирина, чувствуя накалившуюся атмосферу, усиленно принялась разряжать обстановку непринужденным разговором, рассказывая о том, что они появились тут почти случайно и никого не знают, но вечер им чрезвычайно понравился. Игнат цедил принесëнный с собой коньяк, Мир внимательно слушал свою девушку, вставляя время от времени свои комментарии, а я мечтал свалить из этого дурдома. Желательно в Тверь. Тем временем Игнат допил коньяк и обнял меня. Точнее, охватил локтем шею и притянул к себе, отчасти повиснув на мне. Крайне неудобная для меня поза. И неприятная. Я считаю, что равных партнёров приобнимают за пояс, а не дëргают за шею, заставляя почти поклониться. И всё же это было первое ко мне прикосновение Игната за долгое время. Ирина замолчала на полуслове и воцарилась неприятная пауза.  — Так вы… ? — почти озвучил их общую догадку Мир.  — Ну да. Борька мой парень. Потрахиваю его иногда, — мерзко ухмыльнулся Игнат. — А вы что, имеете что-то против геев?  — Нет. Я просто удивился, — пробормотал Мир и посмотрел на меня в упор. А у него красивые глаза. Светло-карие. Добрые.  — А что удивительного? Двадцать первый век, — хмыкнул Игнат. — И гомосексуальные отношения лучше гетеро. Свободнее, — доверительно продолжил он.  — Чем же они лучше?  — Да всем! Вот, например, сегодняшний вечер. Колëк, наш именинник, уже пару часов засасывает ту кралю, скачет вокруг неё, как бабуин, а результата нет, и не факт, что ему сегодня обломится. Ну, только если в честь дня рождения. Мой же Борька прямо сейчас готов мне отсосать, даже при вас, стоит мне только щëлкнуть пальцами. Потом ещё и благодарить меня будет, — Игнат приблизил свою ладонь к моему лицу и сжал щëки так, что губы сложились в трубочку. Я дëрнул головой, стряхнув его потную конечность, и опустил глаза. Сил смотреть на пару напротив не было. Ëпсель-мопсель! Нет, я всего этого не слышал! Мой Игнат не мог меня так опозорить! Не мог… ну не мог же?! — А захочу, так вообще выебу его прямо сейчас на этой самой барной стойке. Хотите посмотреть? Он славно верещит, когда кончает. Как поросëнок. Собственно, поэтому я его так и называю. Ирина, которая и от первой части выступления была в шоке, хотела сделать глоток шампанского, но подавилась от предложения Игната и закашлялась. Мир засуетился вокруг неё, кидая на Игната ошарашенные взгляды.  — Ир, пойдём. Давай руку. Осторожно. Кхм… слушай, Игнат, дело не моё, но думаю, тебе на сегодня хватит, — твëрдо произнес он, глядя моему парню в глаза, и, развернувшись, ушëл к другим гостям, придерживая свою девушку за локоток.  — Игнат… зачем ты так? — прошептал я, не в силах сказать что-то большее.  — А что, я разве не прав? Ты сосëшь? Сосëшь. Зад свой мне подставляешь? Ответ положительный. Молчишь, когда кончаешь? Нет. И в чём же я соврал? Ни в чём.  — Всё равно, не надо было так, — я сглотнул ком в горле. — Поехали домой, а? Сказанного не воротишь, и Игнат уже зарекомендовал меня перед Миром и Ириной.  — У меня другая идея. А ну-ка, пошли, — Игнат соскочил со стула, схватил меня чуть выше локтя и рывком потянул за собой. Я неловко спрыгнул вниз, запнувшись, и пошёл за ним, мечтая оказаться дома. Но Игнат неожиданно распахнул какую-то дверь и втолкнул меня туда. В помещении тускло горел красиво выгнутый хромированный ночник, освещая треугольную джакузи и два деревянных стеллажа с сотней разных баночек, тюбиков и пузырьков.  — Игнат?  — Заткнись, — он щëлкнул замком, запирая нас, и повернулся ко мне. Через секунду он уже развернул меня к себе спиной, рванул вниз джинсы и нагнул, вынуждая упереться руками о бортик ванны, чтобы не удариться о неё лицом.  — Игнат! Пусти!  — Заткнись, я сказал, — рыкнул мой парень и, достав из кармана презерватив, приспустил свои классические брюки.  — Отпусти! Я не хочу! Я буду кричать! — я не против заняться любовью, но дома, в уютной обстановке и с адекватным любимым человеком. А этот пьяный Игнат хочет что-то кому-то доказать, и мне совсем не нравится его способ!  — Кричи, давай. Пусть сюда сбегутся все, посмотреть на Борьку-прошмандовку, который подставляет свою дырку при каждом удобном случае, — я вывернул голову и увидел, что Игнат мерзко ухмыляется и надрачивает свой член, приводя его в готовность. — Интересно, какие лица будут у этого всего из себя правильного Мира с его шмарой, когда поймут, что я сказал правду?  — Игнатушка, поехали домой? Займёмся любовью там? — мысль о том, что пара моих новых знакомых увидит меня в таком виде, ужасала.  — А кто говорит о любви? Сейчас я тебя выебу, и поедем.  — Игнат…  — Что «Игнат»? — противно передразнил он. — Лучше позаботься о себе, поросëночек. В качестве смазки у тебя сегодня будет гель для душа. Выбирай любой, их вон сколько на полках стоит.  — Игнат, какой гель? Если тебе так уж сильно хочется, то у меня в куртке есть смазка. Давай я схожу? — если удастся вырваться отсюда, то я убегу прямо так. А когда Игнат протрезвеет и придёт в себя — поговорим.  — Нá хрен мне твоя смазка? Я хочу, чтобы это был гель. Даже интересно, будет ли пена. Так что сейчас мы тебя почистим изнутри, поросëночек. А ещё лучше взять хозяйственное мыло. Тебе и такого хватит, зачем дорогой гель тратить? Только вряд ли у Колька такое мыло есть, — Игнат вскрыл пакетик из фольги и ловко раскатал презерватив по члену.  — Какое мыло? Какой гель, Игнат? Раздражение же будет…  — А мне похуй. Я в резинке.  — А я?  — Я же сказал — мне похуй, — сказал Игнат и потянулся к ближайшим пузырькам. — О! Как раз гель для душа. Кокосовый! Любишь кокосы, поросëночек? В панике я задëргался, от всей души желая избежать унизительного траха с гелем для душа в чужой ванной, но Игнат так сильно сжал мои бëдра, что слёзы брызнули из глаз. Нечаянно я задел ближайший стеллаж, и несколько пузырьков с грохотом упали на пол.  — Эй! У вас там всё в порядке? — послышался мужской голос и стук в дверь ванны. Мне показалось, что это спросил Мир, и я в панике обернулся назад, боясь, что дверь откроется. Игнат щëлкнул пластиковой крышечкой и демонстративно перевернул пузырëк, из которого тонкой струйкой потек гель. Я ощутил холодное прикосновение между ягодиц.  — Эй! Ребят? Дверь, что ли, ломать? — настойчивый стук повторился. — Всё нормально? — нет, всё-таки это не Мир. Или он? Игнат молча улыбнулся и вопросительно вздëрнул бровь, предоставляя мне право ответить самому.  — Поросëночек, хочешь, чтобы тебя все увидели в таком виде? — прошептал он с поганой ухмылкой.  — Эй? Вы там живые вообще?  — Всё нормально, — отозвался я сорвавшимся голосом. Не хватало ещë, чтобы сюда сбежались все гости.  — Точно? — ёпсель-мопсель, да свали ты уже, кто бы ты ни был!  — Да! Всё хорошо, — повторил я, чувствуя, как согревшийся гель течёт по ногам. Зачем Игнат столько его налил? Надеюсь, раздражение пройдет быстро, а может, и совсем не появится.  — Ну, смотрите, — отозвался голос за дверью и послышался звук удаляющихся шагов.  — Правильно, поросëночек. А теперь я буду тебя ебать, — поставил меня в известность Игнат и потëрся головкой о туго сжатое кольцо мышц.  — Погоди! Стой! У нас же давно не было… Нужно растянуть, — нет, ну не собирается же он брать меня просто так, без подготовки?  — Зачем? Ты блядь — мы в этом уже убедились. Наверняка сам себя растрахиваешь. Надеюсь, я не буду чувствовать себя карандашом в стакане, — пробормотал Игнат и толкнулся внутрь. Я начал вырываться, пытаясь избежать уже не просто унижения, а травм от изнасилования, но Игнат крепко держал меня, не обращая внимания на слëзы и попытки освободиться. Я хотел закричать, наплевав на предстоящий позор, но Игнат зажал мне рот и нос, и получалось только мычать, борясь за каждый вдох. Когда член протаранил зад до упора, движения стали легче, хотя ужасная тянущая боль всё ещё сковывала нижнюю часть моего тела. Но Игнат уже отпустил меня, только удобнее вцепившись в бёдра и вбиваясь с бешеным темпом по широкой амплитуде. Я беззвучно плакал, не в силах сдержать душевную и физическую боль, опираясь о бортик дорогой ванны. Внутренности будто перемешивали палкой с набитыми на конце гвоздями. Меня имели, как самую последнюю шлюху. Запах кокоса ввинчивался в нос, надоедливо напоминая, что вместо смазки — жидкое мыло. Ванная комната наполнилась звуками моих жалобных поскуливаний, тяжелого дыхания Игната и влажных шлепков его бëдер о мои ягодицы. Спустя целую вечность, когда мои ноги уже начали дрожать в коленях, Игнат наконец-то со стоном кончил, загнав свой член до самого основания. Через несколько секунд он вышел из меня с влажным хлюпаньем, судя по звуку, стянул презерватив и бросил его в ванну. Перед моими глазами всё расплывалось от слëз.  — А пенка-то и правда взбилась, — самодовольно произнес Игнат и вжикнул молнией, застегивая свои брюки. — Убери тут всё. И не скули. Обычный трах, не более, — заявил он и вышел в коридор. Я со стоном выпрямился и проморгал слёзы. Целую секунду мне казалось, что сделать этот вечер ещё хуже уже невозможно. А потом я увидел на дне белоснежной джакузи что-то розовое. Не веря своим глазам, я прикоснулся пальцами к своему развороченному анусу и увидел на них кровь.  — И-извините, — в ванную толкнулась какая-то девица, но, увидев меня со спущенными штанами, захлопнула дверь с обратной стороны. Очень спокойно я запер замок, выкинул в урну презерватив и, наплевав на то, что я в гостях, осторожно подмылся. Порванный зад продолжал немного кровоточить и пришлось засунуть между ягодиц несколько ватных дисков, чтобы не испачкать светлые джинсы. Наведя порядок, как будто нас тут не было, я выскользнул в коридор. Хотелось напиться, а мучаясь завтра от похмелья, понять, что сегодняшний день просто приснился.

***

Гости по-прежнему общались между собой, явно не подозревая, что в этой квартире только что изнасиловали живого человека. Да, мать вашу, я живой! Я чувствую боль, которую мне причиняют! Я настоящий! Это было очень непривычное чувство — внутренний протест словно бился внутри меня. То есть где-то глубоко я орал и крушил всё вокруг себя, а снаружи робко пробирался между нарядными людьми с бокалами, наполненными дорогим алкоголем. Ноги сами принесли меня на кухню, подальше от остальных, и, взобравшись на тот же стул, я налил себе коньяк в пустой стакан, из которого пил Игнат. Вонючая жидкость опалила горло, вызвав сиплый кашель.  — Лучше не пить крепкий алкоголь, если не любишь, — произнес знакомый голос из-за спины, и напротив меня присел Мир. Он смотрел странно-понимающе, словно видел всё, что происходило в ванной. Наверное, такие добрые глаза и располагающие к себе лица должны быть у психологов. — Борь? Всë в порядке? Этот вопрос вызвал странную реакцию. Мне показалось, что моя душа, невидимая другим, бросилась на толстые прутья клетки, в которой она заточена, и начала трясти их, утробно воя. Почему-то она представлялась мне худой, изможденной и с длинными неопрятными волосами — как Кентервильское привидение. Кажется, она что-то вопила про то, что ни хрена не в порядке, и что-то требовала. Похоже, коньячный градус начал действовать, если я уже своё сознание с мультиками ассоциирую. Я горько усмехнулся своим мыслям и кивнул, мол, да, всё в порядке. Не о чем беспокоиться.  — Обычно так кивают, чтобы избавиться от собеседника, — негромко заметил Мир, внимательно всматриваясь в моё лицо.  — Просто… просто всë сложно. У меня больше никого нет. Поэтому всё… так.  — Как бы не было сложно, ты не обязан терпеть такое отношение, знаешь? Крепостное право отменили. Я улыбнулся сквозь наворачивающиеся слëзы.  — О-о-о! Алинка пришла! Сеструха, привет! Народ, штрафную Алинке! Эй, Игнат, смотри, кто пришёл! — послышались радостные крики из коридора.  — Где ты был последние полчаса? — неожиданно резко спросил Мир, уставившись на меня своими глазами цвета гречишного мëда. В детстве дедушка часто приносил мëд такого цвета с базара. Я так любил его. И мёд, и дедулю. А бабушка пекла к тому мëду блины, причём одновременно на трёх чугунных сковородах. Как же далеко осталось то беззаботное детство… Мой подбородок задрожал, а глаза полностью заволокло пеленой слëз. Я моргнул, и горячие капли сорвались вниз, но я упрямо вытер их запястьем, не желая реветь перед посторонним парнем, пусть даже с очень красивыми глазами и располагающим лицом. Мир продолжал смотреть. Он не делал никаких попыток успокоить меня и ничего не говорил, но я внезапно сам захотел рассказать ему всё. Про Тверь и родителей, которые спокойны за меня, потому что думают, что я учусь заочно и работаю, про унижения от Игната, про то, что меня только что нагнули и изнасиловали, про то, как хочется обычной ласки и про игнорящую меня Светку… Если бы я выпил ещё коньяка, я бы, наверное, уже начал вываливать на Мира эту ненужную ему информацию. Внезапно за кухонным окном на другой стене загорелся свет, и мы синхронно повернули туда головы. С той стороны, за окном, оказалась тëплая лоджия, заставленная комнатными растениями, которую я не заметил сначала. На эту лоджию зашла тощая брюнетка с короткой стрижкой, а за ней Игнат. Они, не заметив нас, повернулись к нам спинами и смотрели в окно лоджии, о чем-то тихо переговариваясь и попивая шампанское из красивых сверкающих бокалов.  — Борь… Пойдём к остальным гостям? — мне показалось, что Мир хочет увести меня отсюда, но я не пошевелился, во все глаза уставившись на то, как Игнат осторожно приобнимает ту девушку. Вот брюнетка поворачивается к нему… — Борь? Пойдём. –… и Игнат нежно целует еë, притягивая к себе ближе. Моя душа, та самая, лохматая и похожая на привидение, со стоном осела на пол своей сырой камеры, закрыла глаза, становясь прозрачной, и исчезла. Умерла. Вместе с надеждой на идеальные отношения.  — Борь? Ты сказал, у тебя никого нет. В каком смысле?  — В прямом, — хрипнул я, провожая взглядом Игната с брюнеткой, которые уходили с лоджии. — Все остались в Твери.  — Запиши мой номер. Если что, ты можешь позвонить мне. Помощь не обещаю, но что смогу — сделаю. И выслушаю.  — Спасибо, не нужно, — пробормотал я и снова попал под действие его гречишных глаз. — Я справлюсь. Мир хотел что-то ответить, но в кухню зашёл Игнат.  — Борька, зачем к людям пристаешь? Тебе всë мало что ли, ненасытный ты мой? Поехали домой, не приставай к Миру. Он не любит геев, — издевательски протянул Игнат и протянул мне руку. Я слез со стула и побрел в его сторону, не смотря в глаза своего парня, который только что целовал какую-то девушку.  — Я нормально отношусь к геям, — услышал я серьëзный голос Мира. — Геи люди. В отличие от пидарасов, Игнат. Игнат злобно полыхнул глазами, но ничего не сказал и, дернув меня за ладонь, пошёл прощаться с остальными.