Когда замёрзнет океан

      הזמן זרם לא אחיד, כמו נהר כחול, ואיך הגורל שלי, עם פניות חדות, עם דאגות כבדות. דקייט דה סקאיה קח את העצב שלי, קח איתך למרחק, לשלישייה.       Миранда раз за разом повторяла слова на древнем, которые нужно произнести во время обряда. «Дкайт да Скайа забери мою печаль, унеси с собою в даль, в Триаду…» — эта строчка казалась ей самой странной. Только сейчас появилась мысль, кто такие триды.       Триада.       Свет, тьма и время.       Скайа, Дкайт и девственно ненаправленное время.       Как объяснял Киллам, именно этой «триаде» триды и поклоняются. А вода, ветер, огонь и земля — составляющие.       — Ты как? — Элайджа сел на промёрзшую мраморную лавку и принялся развязывать шнуровку на тяжёлых сапогах.       — Слегка потряхивает, — нервно дёрнула плечами Миранда.       Она ему завидовала, поскольку Элайджа на сорок минут пропал, а после вернулся абсолютно спокойный. И Киллам рассказал ей, как тот успокаивается — королю хватает для унятия волнения одной сигары и тишины. Он может часами сидеть, думая о своём, и раз за разом выдыхать облако дыма.       И несмотря на своё вчерашнее спокойствие, весь сегодняшний день Миранда провела в раздумьях об обряде. Успокаивало её только обручальное кольцо, но и его пришлось снять, чтобы не испачкать.       — Успокойся, — Элайджа взял её за руку, погружая босые ноги в снег. — Доверие. Помнишь?       — Я уже говорила, что верю только тебе.       — Я помню, — он облизнул и так потрескавшиеся от мороза губы, и в памяти снова всплыли воспоминания ночи в Зене.       Тепло в невыносимо морозный вечер приносил лишь исходящий от души жар. Вот только Миранда чувствовала, что этот холод уже убивает её. А ведь ей тоже нужно разуться.       Элайджа кинул на лавку свой кафтан, оставаясь в одной рубахе, и королева опустилась на тёплую после его тела шерсть на внутренней стороне. Она расшнуровывала сапоги, наблюдая за тем, как трид играется с огнём в факелах неподалёку, чтобы согреться. Пламя то вырастало, то исчезало, казалось, насовсем, потухало. Но он зажигал снова.       — Всё готово, — Раймонд Ариас выглянул из-за деревьев, наблюдая за тем, как Миранда неуверенно ставит смуглые ступни на нетронутую ледяную корку на снегу.       Но стоило ей это сделать, как в глазах отразился немой ужас.       …Миранда продолжала дёргать Элайджу за рубашку, будто он просто крепко заснул и сейчас проснётся, а на лице снова будет строгость и недоумение. Принцесса положила голову на его грудь, крепко сжимая ткань в кулаках. Она скукожилась, свернулась калачиком, прижимаясь к бездыханному телу. «Ты не мог…»       Снег летел на землю с бешеной скоростью. Смоляные волосы принца покрылись снежинками, сливающимися со светлым оттенком кожи.       Впервые слыша стук собственных зубов, принцесса через силу оглянулась.       Поляна абсолютно пуста. Здесь лишь она и Элайджа. А точнее его труп. Руки начали трястись от осознания, что его не стало. Она до последнего надеялась, что это из-за холода, а не из-за окончательно истратившихся нервов…       — Миранда?       Лорд Ариас отклонил голову, пытаясь рассмотреть в остекленевших глазах хоть какой-то намёк на присутствие сознания в теле жены короля.       — Всё хорошо? — Элайджа коснулся её плеча, слыша, как людское сердце забилось быстрее. Быстрее. И быстрее.       — Да.       Миранда поднялась с лавки, отчего ноги провалились под сразу оставляющую царапины корку и погрузились в снег.       …Миранда оглядела пустую тёмную комнату. Через маленькую щель между тяжёлыми шторами пробивался лучик лунного света. Она медленно подошла к окну, отодвигая шторы. А снег всё не заканчивается…       Наверное, от очередного приступа паники её спас морозный воздух. Глубоко вздыхая его через раскрывшиеся ноздри, принцесса приходила в себя. Да и это чувство отличалось от всех остальных, когда её тело и разум раз за разом кололи воспоминания с восстания. Ощущение было такое, словно на плечи легло что-то тяжёлое. Но оно давало ощущение силы, и это придавало уверенности.       — Да, всё хорошо.       Миранда стянула с себя шерстяной кафтан, чувствуя, как северный ветер сразу попытался отобрать тепло её тела. Он взъерошил и так вечно спутанные волосы и забрался под тонкую рубаху, но южанка слабо улыбнулась лорду Ариасу и его протеже.       Раймонд указал на рассыпанную по снегу рябину.       — Иди первый.       Элайджа посмотрел на девушку, что только сейчас начала осознавать весь ужас этого обряда.       — Боишься?       — Побаиваюсь, — поправила его она.       Король подошёл ближе к красной тропинке, беря небольшую веточку замороженной рябины. Он повернулся к Миранде, что шла следом, и провёл кончиком по трясущимся от холода губам.       — Мы же решили, что пока свадьбу нормальную не сыграем, не умрём?       — Да.       После её ответа Элайджа без раздумий отбросил веточку и ступил на рябину, пачкая ступни. Она раздавливалась под его ногами, влажно скрежетала, окрашивая снег и бледную кожу красным. Заставляя Миранду вспоминать всё больше и больше моментов с восстания.       Тогда снег перемешивался с кровью.       — Пойдём.       Элайджа протянул ей руку, так как она обязана пройтись по этой дороге. Та олицетворяла переход из одного состояния в другой, перерождение. В старых тридских писаниях такой переход был лишь при самом рождении. А ребёнка достают из утроба матери только в крови. Чистым никто не рождается.       Киллам до начала обряда очень долго сидел над этой рябиной, стараясь выполнить все указания, написанные в рукописи Санкта-Иордана — Хранителя тьмы, приписанного к святым. Так как они должны собрать Мизаде Хазман и всех духов, ягоды должны быть зачарованны.       На поляне уже стояли остальные. Все повторяли в голове то, что нужно сделать, так как попытка была лишь одна — человек, которому доверял Элайджа, был лишь один.       Даже Киллам и Шел работали вместе. Хранительница тренировалась делать небольшой водоворот с помощью священного ветра. Это было тяжело, так как священный ветер обычно сносит всё на своём пути; в данном случае нужна ювелирная работой.       — Вот так немного руку, — Киллам поправил её, хотя у Шельмы и так прекрасно получалось. Но та, на удивление, не заскрипела зубами, а, напротив, постаралась понять, что герцог от неё хочет.       Элайджа дошёл до конца бордовой тропы, всё также придерживая принцессу Умбао за руку. Лейла со своим братом внимательно осматривали их и перечитывали рукописный перевод Киллама, боясь представить, что их может ждать и что им придётся делать, чтобы спасти короля с королевой.       А леди и лорд Ариас думали о другом — что им делать, если никого из них не станет, и кто тогда должен занять трон. Хотя все оставались при мнении, что обряд пройдёт без приключений. Но критическое мышление сложно так просто отодвинуть на задний план.       — Какую руку?       От пламени в факелах лезвие кинжала в руках Кейтлин засияло голубым, а значит у Элайджи тоже останется шрам.       — Правую? — король глянул на Миранду, но та только равнодушно пожала плечами.       Под ногами лорда Ариаса, остававшимися в тёплых сапогах, заскрипел снег. Он поднёс небольшую серебряную чашу, в которой уже плескалась мутная вода из священного источника.       Леди Ариас взялась за протянутую руку молодого короля и сделал надрез. Кровь потекла по запястью, на котором сильнее выступили вены, и каплями начала падать в чашу.       Миранда протянула ей и свою ладонь, на которой, если приглядеться, всё ещё можно увидеть белую полосу после августовской свадьбы. Кейтлин провела лезвием по линии ума, словно в последний раз спрашивая, нужно ли это всё.       Тряхнув головой, Миранда снова уставилась на свою руку. На мгновение кровь показалась ей живой, ведь она стекала куда угодно, но не в чашу, всеми силами избегала начала обряда.       — Вот, — Киллам подошёл как раз вовремя. Он кинул в чашу заранее раздавленную рябину, по которой прошли правители.       Леди Ариас взмахнула руками, и несколько огней в факелах сначала погасли, а через мгновение появились перед её лицом. Пламя меняло свой цвет, то вспыхивая красным, то синим, то золотым. Оно меняло форму, сопротивлялось.       Но всё же преобразилось в священное.       Направляя его в чашу, леди Ариас всеми силами сдерживала дрожь в пальцах. Но Киллам и Раймонд всё равно заметили, как ей тяжело работать со священным огнём в таких маленьких количествах. Собственно, как и Шел с ветром.       Кровь, перемешанная с масляной водой и рябиной, вспыхнула, но сразу погасла, когда Кейтлин опустила руки. Цвет стал более темным, глубоким.       — Почему рябина? — вдруг поинтересовалась Миранда, когда поняла, что теперь ей нужно сделать глоток этого абсолютно точно отвратительного отвара.       — По одной из версий — символ плодородия и заботы, — сразу ответил Элайджа, даже не взглянув на неё. Его тоже заинтересовал этот вопрос, только на пару часов раньше. — Мы же не только к дкайту взываем. Скайю тоже нужно задобрить, а это можно сделать через рябину.       Раймонд протянул королю чашу. Взяв двумя руками, будто боялся разлить, Элайджа поднёс её к губам и вдохнул тяжёлый запах. Он не был приятным, но и не был самым отвратительным, — сладковатый, горелый, немного напоминал каменную пыль.       Миранда не знала, как будет пить это. Ведь её начало тошнить от одного вида, как Элайджа пьёт эту гадость. Да и тот весь поморщился. Когда Донна рисовала их портрет, и они решили подпортить всё вокруг, король посчитал, что кровь вкуснее, чем краска. И он никогда не думал, что будет скучать по горькому вкусу краски.       — Это не так плохо, — Элайджа постарался приободрить позеленевшую от ужаса Миранду, передавая ей чашу. Но королева приняла какой-то совсем странный оттенок.       До этого ей было только чрезвычайно холодно, а теперь и эта дьявольская смесь встала в горле. Миранда быстро впихнула чашу обратно лорду Ариасу и зажала рот рукой, стараясь проглотить.       — Руки ещё.       Элайджа быстро замотал рукава рубахи, пока то же самое помогала королеве сделать леди Ариас. А делала это Кейтлин, так как видела, как Миранде стало плохо. Она неровно стояла на нечувствительных, промерзших ногах и безжизненным взглядом осматривала поляну.       — Давай, — Элайджа сам взял руки принцессы, пачкая белую ткань её рубашки, так как уже опустил ладони в эту жидкость.       — Прости, прости… — шептала Миранда, чувствуя, как кровь обволакивает кожу, осаживается на каждый волосок и забирается под ногти. — Я не знаю, что со мной.       — Всё будет хорошо.       Эта фраза.       Так часто её произносит только Элайджа.       — Она сделает это? — Шельма обеспокоенно осмотрела жалкий вид людской принцессы, слегка отклоняя голову к фельдмаршалу.       — Сделает. Я уверен.       — Я бы не была так уверена. Думаю, нам стоит только надеяться.       Хранительница взяла руку Киллама, на которой были часы, и посмотрела время. Без пятнадцати десять.       Раймонд вложил в руки Миранды золотую, похожую на часовую стрелу. Но, по всей видимости, ей можно было выстрелить из лука. Хотя она будет слишком тяжёлой, но здесь ведь только триды. «Они на всё способны…» — в очередной раз убедилась Миранда.       Королева обернулась, сжимая пальцами металлическое древко острой стрелы. По нему потекла кровь, смешанная с соком зачарованной рябины и священной водой. На поляну гвардейцы выводили молодую девушку. Ее руки крепко удерживали за спиной кандалы.       — В горло, Миранда.       От голоса Элайджи, который так спокойно подсказывал, как легко убить эту девушку, содержимое желудка стало ещё быстрее подниматься по пищеводу.       Гвардейцы усадили пленницу на колени. На самом деле, у неё был выбор — она могла умереть сегодня на обряде ради спасения других, а могла гнить в темнице дворца до конца своих дней за убийство отца и брата.       Та так и не решила, что лучше, но её всё равно забрали на обряд. Так как она была единственной девушкой в темнице, в чьей девственности не было сомнений. Ведь Скайю можно задобрить зачарованной рябиной, а Дкайт предпочитает нетронутые женские сердца. Эту легенду каждый из присутствующих уже знал почти в идеале.       Шельма скрестила ладони, призывая священный ветер. Забывая о неприязни, Киллам следил за каждым её действием, за каждым жестом. Когда она создала небольшую слабую воронку, герцог махнул рукой гвардейцам. Те обхватили голову девушки руками, заставляя раскрыть рот.       Очищение.       Миранда помнила, что нужно полное очищение. Только тогда Дкайт примет жертву.       Когда Шельма распустила духов, и шумное дыхание пленницы стало заглушать все звуки на поляне, королева приставила стрелу к её горлу, стараясь прицелиться.       Миранда отпрянула назад, когда тело, пронзенное стрелой, рухнуло на землю. Кровь осторожно капнула на снег, и гвардейцы отошли назад. Но, не теряя ни секунды, Миранда вытащила стрелу из горла обрядовой жертвы.       Из горла девушки на грудь королевы брызнула струя ярко-красной, артериальной крови, и остановила рвущийся из горла хрип.       Элайджа наблюдал за ней, ничего не говоря. Да никто на поляне не смел произнести и слова. Каждому из присутствующих слишком непривычно видеть Миранду всю в крови.       Она так и стояла, опустив глаза к испачканной стреле, а на её ресницах блестели слёзы. Раймонд не подходил, давая полминуты на то, чтобы справиться с растерянностью и подавленностью.       Но ему всё же пришлось подойти к ней и потянуть в сторону короля. Миранда закрыла глаза на пару секунд, а после двинулась обратно к центру поляны, прижимая стрелу к замерзающей груди, на которой остужалась горячая кровь жертвы. И пересилив себя, она подняла глаза к Элайдже.       Король оставался абсолютно бесстрастен. Только почему — от поучений отца или от того, что не раз видел подобные обряды?       Как часто в этом месте произносят жестокие обрядовые слова вместо привычных тостов?       Но Элайджа смотрел только на Миранду, а не на мёртвую девушку за её спиной. Это придавало ей хоть какую-то уверенность. Но от этого взгляда показалось, что над головой не тёмное небо, а полная, горящая голубым огнём луна.       Пришла очередь Арана. Миранда даже не смотрела на то, как он крепко сжимает губы, как его волосы, снова выпавшие из пучка, смещаются на глаза от ветра. Она и так знала, что Хранитель сделает, — он должен вытащить из девушки всю кровь до последней капли. И смотреть на то, что с ней станет, Миранда не желала.       Она лишь увидела, как в воздухе скользнула бордовая полоса крови, но и тогда сразу закрыла глаза.       — Куда его положить?       — Сюда.       Миранда сглотнула — Аран достал сердце из груди жертвы. Каждый шаг всех присутствующих она знала, читала в переводе Киллама. И не могла представить, как Хранитель, который, казалось, тоже с трепетом относился к любой жизни, сделал это без лишних эмоций.       Хотя каждому здесь придётся положить голову на плаху, если они не проведут обряд. Вряд ли Малум откажется искупаться в их крови.       — Вы можете это сделать сами? — страхи перед Малумом не оказались сильнее, чем отвращение к крови.       Стараясь не смотреть на стремительно погибающий орган в чаше, Миранда передала лорду Ариасу стрелу. Она не хотела втыкать её в сердце. Не хотела. У неё рука не поднимется это сделать.       Лорд Ариас кивнул и забрал стрелу из рук Миранды. Он смотрел на неё так, как будто бы она была сделана из фаянса.       Миранда отвернулась от чаши. Но этот слегка хлюпающий, ноющий звук она запомнит на всю жизнь. А также она запомнит в какой-то степени даже заинтересованный взгляд Элайджи, который следил за каждым действием всех присутствующих на поляне.       — Миранда.       Раймонд положил окровавленную руку на её плечо, разворачивая обратно к себе. Уже без лишних вопросов и слов он вручил ей полностью окровавленную золотую стрелу.       Чувствуя, как та выскальзывает из влажных, уже несгибающихся от холода пальцев, Миранда подошла к королю. Элайджа развязал шнуровку на рубахе, освобождая грудину.       Глубоко вздохнув, Миранда приставила острие часовой стрелы к его коже. Что ж, до встречи с ним у неё, оказывается, была безвкусная жизнь. Она за сегодняшний вечер испытала больше, чем за всё время, проведённое с семьёй.       Элайджа коснулся стрелы, направляя её в нужное место. И тогда Миранда надавила. Стрела легко прорезала кожу, но сразу упёрлась в кость, отчего трид болезненно поморщился.       Он снова надавил, и от этого движения Миранда чуть не выронила стрелу.       — Осторожно.       Она никак не могла понять, откуда у него столько спокойствия. Ведь Элайджа ещё сутки назад не мог спокойно сидеть в зале заседания и помогать в подготовке обряда из-за нервов. Хотя суть ведь не в том, что снаружи. Откуда она могла знать, о чём он думает?       От неожиданности Миранда сделала шаг назад, но Элайджа придержал её руки, чтобы она не выронила стрелу. Кровь, потёкшая по его груди, впитавшаяся в ткань, стала переливаться странным золотистым светом.       — Пока всё хорошо, — Кейтлин радостно сцепила руки в замок на уровне подбородка, одобрительно им улыбаясь.       — Так и должно было быть? — уточнила Миранда, отнимая стрелу, когда Элайджа отпустил её руки.       Он осторожно коснулся небольшого разреза и отклонил голову. Его отец бы сейчас в очередной раз назвал его блудным сыном. Но ведь это отражение.       Аран забрал из рук королевы стрелу, отбрасывая в сторону измученного тела девушки. Они даже не знали её имени. Никто из них.       Миранда шагнула к королю, собираясь уже покончить со всем этим. Смысл ждать и обманывать себя, что до развязки далеко? Она либо останется жить, либо умрёт от недоверия Элайджи.       Но тот осторожно коснулся кровавыми руками её плеч, подтягивая ближе к себе. Миранда чувствовала, как его губы касаются её виска, а ладони ложатся на ещё не испачканную ткань на спине. В сердце закралась предательская мысль, что это последняя возможность для них быть вместе.       Но Миранда не боялась его сомнения. Она боялась стать в этой жизни никому не нужной и истратить и так небольшой кусочек времени, выделенный ей. Именно к этому выводу она пришла в процессе подготовки к обряду. Но, возможно, рискнув сейчас, она сможет сделать хоть что-то хорошее. Подняться в свободную высоту.       Не зря сегодня пришлось пройти дорогу из рябины. Может, после она сможет пройти горячими ногами по безупречно белому снегу. Сможет увидеть чистый путь и почувствовать его не истоптанными ступнями. Тогда она сможет смело сказать — всем остальным её обувь не по размеру.       А если нет, то ей непросто будет выйти из этой жизни чистой.       Она первой отстранилась от Элайджи, чувствуя взгляды всех остальных присутствующих.       Тогда король протянул ей свою правую ладонь с глубоким разрезом. А ей осталось только крепко сжать её.       Ключевые слова обряда прозвучали громко, но расплывчато из-за большого количества различных голосов, низких и высоких, из-за акцентов с абсолютно разных концов света.       И в этот момент, когда её тело накрыла чужая сила, Миранда почувствовала, как её сознание покидает тело, а потом вновь возвращается обратно. Как она на мгновение посмотрела в собственные испуганные глаза, как увидела их с Элайджей со стороны. Она словно находилась одновременно в нескольких разных местах, положениях.       Издалека Миранда видела, как Элайджа в какой-то момент наклонился к ней и поцеловал в губы, отчего кровь закипела и побежала ещё быстрее. Но она не чувствовала собственного тела, которое непроизвольно отпрянуло от него.       Но Элайджа не отстранился, когда услышал, почувствовал крик, раздирающий и душу, и незримый узел в груди. Миранда стала вырывать руку, ей казалось, что в кости врезаются иглы.       Элайджа в панике расслабил пальцы, пытаясь уменьшить боль, но не смог. В тех местах ладони, где остались разрезы, словно появлялась не новая кожа, а нить. Одна нить на двух людей.       По телу принцессы боль стала распространяться по всей длине руки, а после вниз. Она остановилась лишь на бёдрах. А когда прожгла спину, разрывая грудь, Миранда окончательно осела на землю, цепляясь за торс и ноги короля.       Элайджа постарался придержать её, но сам почувствовал, как этот деспотичный бой подползает уже к его груди.       Король слышал голос Киллама, что всеми силами старался расцепить их руки. Громкие крики остальных, которые пытались понять, что делать.       Поддаваясь ужасной слабости, Элайджа опустил голову, кладя её на залитое кровью плечо Миранды. Он не хотел быть причиной её боли, но ничего не мог с собою сделать.       Киллам подхватил тело королевы, когда её глаза закатились, и она окончательно скатилась на землю. Элайджа снова почувствовал боль, прорезающую грудь, а потом…       А потом всё закончилось.