***
Когда стража открыла перед королём двери, тот сразу увидел Лейлу, что возилась на тумбочке. Увидел её помощников в стороне. Вся комната заполнена незнакомыми людьми — хотя это только их спальня. Сначала Элайджа даже не увидел лица Миранды; его закрывала мисс Рейд, сидящая на краю кровати. Но взгляд сразу упал на бинты с небольшими красными и жёлтыми пятнами. Больше половины предплечий каждой руки принцессы Умбао были покрыты этими уродливыми бинтами. — Ваше Величество, — Лейла поднялась с кровати, когда заметила приход короля. И только тогда Элайджа увидел лицо жены. Оно было бледным, почти прозрачным, и на нём отчётливо выделялись синяки под глазами от потери крови. Она всё ещё была не до конца в сознании — трид и хотел, чтобы тени расходились не спеша, хотел, чтобы Миранда не просыпалась резко. Словно почувствовав его взгляд, Миранда повернула голову в сторону короля, но тут же снова закрыла глаза. На лице её застыло выражение боли и усталости. Элайдже хотелось подойти к ней и обнять, но он, к сожалению, не мог этого сделать. Но сейчас ему было достаточно того, что она жива и точно не при смерти. — Я сейчас ещё раз перебинтую руки, посмотрю, как раны, обработаю их, — почти шёпотом, чтобы не беспокоить королеву, произнесла Лейла и подошла ближе к Элайдже. — Но пока всё хорошо. Она даже говорила со мной. — Говорила? — Скажем так, тени почти разошлись. Но не до конца. И с тем обезболивающим, которое я сделала, Её Величество очень сильно клонит в сон. Через минут десять-пятнадцать тени разойдутся, и Её Величество будет почти ясно мыслить. — Хорошо. — Вы можете подождать здесь. Элайджа сел на диван, опираясь локтями на колени. Он прикрыл губы, что кусает не первый час, — только работа над побегом Херсана помогала отвлечься — и стал наблюдать за тем, как Лейла снимает с рук Миранды окровавленные бинты. Король глубоко вдохнул, когда увидел изуродованную швами кожу. Лейла взяла небольшую ватку, смоченную остро пахнущим раствором, и поднесла к ранам. Миранда сразу приоткрыла глаза, поджимая губы от неприятных ощущений. И взгляд наткнулся на короля. — Мне больно, — Миранда тихо обратилась к Лейле, но не свела глаз с Элайджи. — Я почти всё обработала. Когда мисс Рейд невысоко и невероятно аккуратно подняла левую руку королевы, та снова закрыла глаза. И Элайджа почувствовал тот самый страх, о котором говорил ей после восстания. …— Я боюсь, что в моей жизни никогда не наступит покой. Что я никогда не смогу жить размеренной жизнью, как это было раньше, — тихо прошептала Миранда, чувствуя, как рука принца продолжала исследовать её шею, мягко касаясь пальцами. Элайджа задумался. За эти сутки он тоже открыл у себя новый страх. Он замечал его и раньше, но в этот раз стал пленником окончательно. — Я понял, что очень боюсь быть слабым, беспомощным, — в ответ произнёс Элайджа. — Боюсь, что не смогу помочь людям, которые во мне нуждаются. Боюсь, что мне придётся смотреть на то, как они мучаются, но просто буду дальше стоять в стороне, не в силах что-то сделать. Принц не намекал на Миранду. Он просто знал, что это его ещё одно слабое место. И прямо сейчас он открыл его своей хоть и принуждённой, но законной супруге. Элайджа был холоден ко многим, но был готов свернуть горы, чтобы помочь тем, кого любит, и тем, кто отвечает ему тем же… Страх был обычным. Не был редким. Но в тот вечер Миранда точно не ожидала услышать откровений. Она не сказала бы, что была сильно дорога Элайдже. — Я закончила. Король поднял глаза к мисс Рейд, что встала с кровати и склонилась над тумбочкой. Она махнула рукой помощнику, чтобы тот принёс воды. — Нужно ещё поспать, — Лейла посмотрела на неподвижную королеву, что так и лежала лицом к ней. — Хорошо, — Элайджа резко поднялся, боясь, что Миранда снова заснёт. — Я могу с ней поговорить? — Можете. Но недолго. Десять минут — это всё, что я могу вам дать. Молодой парень подошёл к кровати со стаканом воды и аккуратно приподнял голову королевы так, чтобы не сильно задеть шов на шее. Миранда сделала несколько глотков и крепко сжала губы, показывая, что больше не будет. — Тогда вы закончили? — Элайджа подошёл ближе к кровати. Все осколки зеркал уже убрали с пола. Да и король сменил испорченный костюм. Ничто не напоминало об этом небольшом происшествии — да и он пока не собирался рассказывать об этом Миранде. — Да. Я зайду через десять минут, — снова напомнила мисс Рейд и взяла в руки сумку, направляясь к выходу. Все слуги проследовали за ней, оставляя короля и королеву наедине. Но Элайджа потратил минуту небольшого времени, чтобы просто убедить себя в том, что с Мирандой правда ничего больше не случится. — Мне будет очень тяжело встать завтра с кровати, — знакомым охрипшим голосом произнесла Миранда. Она открыла мутные от глубокого сна глаза и почувствовала ноющую, но притупленную боль в руках и шее. Она попыталась приподняться в постели, но поняла, что не может. Голова болела невыносимо сильно, казалось, что мозг просто перекатывается из одного угла черепа в другой. А от бегающих мельканий света по стенам от свечей, её начинало тошнить. Поэтому Миранда снова закрыла глаза. — Посмотрим завтра. Элайджа взял стул, на котором сидел за рабочим столом, и поставил напротив кровати. Затем сел на него, облокотившись на спинку, и положил руки на колени. Миранда вглядывалась в его лицо, стараясь рассмотреть. Но все просто расплывалось перед глазами. — Ты же знаешь, что я не сама?.. — Конечно, — кивнул трид. — Я знаю. Я даже знаю, кто это сделал. — Кто? В голосе Миранды снова была усталость. Она выдохнула вопрос слишком измученно — хотя Элайджа не мог понять, как она может так спокойно относиться к череде происшествий, что могли закончиться для неё смертью. — Диана Брандо. Она в столице. Помнишь её? Даже со своим тридским слухом Элайджа не смог понять, что за странный неприятный звук вырвался из её горла. Но решил уточнить. — Наложница Алдена. Она была в списке. После Алден дал ей титул. — Тогда помню, — горло вновь пересохло, и Миранда сглотнула. Веки в очередной раз медленно опустились. Элайджа совсем слабо улыбнулся. Он наклонился вперёд и аккуратно коснулся острого плеча. Недлинные рукава сорочки скрывали татуировки, но король всё равно нашёл их пальцами. Но тело Миранды сейчас никак не отреагировало на прикосновение. — И ей помогла Донна, — медленнее проговорил Элайджа. Но после тяжело вздохнул: — Зачем ты спускалась к ней? Почему ты ничего не сказала? Не предупредила меня или Киллама. — Ты уже пробовал снимать заклинания ведьм с солдат? Миранда не хотела говорить об этом. Особенно сейчас. Она слишком лояльно относилась к оскорблениям в свой адрес, постоянно прощала. Это и привело её в постель в таком ужасном состоянии. — Пробовал. Сила Дкайта даёт такую возможность. Ожоги уходят. И если бы ты сказала, что идёшь вниз, то я бы пошёл с тобой. И ничего бы не случилось! — Не повышай голос, — чувствуя, как мозг снова ударился об кости, зашипела Миранда. — Я услышала тебя. — Прекрасно. Но она не видела, как исказилось лицо Элайджи. Насколько сильно он надеялся, что больше не увидит Миранду такой бледной на этой кровати. — Почему ты решил, что это они? — Диана приходила к Донне. И просила её забрать твой волос. Какие-то деньги ей ещё нужны. — А Донна согласилась? Глаза Миранды, будто витражные, от света свечей слезились и ранее. Но теперь они явно омрачились не только по вине боли в руках и сна. — Да. Миранда всхлипнула носом, чувствуя ужасную обиду. Она ведь до последнего считала, что это просто тяжёлый этап в жизни Донны. Она думала, что Донна смирилась с тем, что случилось, и готова к чему-то новому. А оказалось, что всё это — ложь. — У тебя ещё сильнее голова разболится, — Элайджа аккуратно убрал скатившуюся на подушку слезу, так как догадывался, что ей больно поднимать руки. — Не думай об этом. — А где она сейчас? — Пока в темнице. Я думаю, что с ней делать. Честно сказать, я занимался другими делами. — Какими? — Миранда вгляделась в его лицо, показывая, что искренне хочет узнать, что произошло во дворце за это время. Но в большей степени она хотела отвлечься от темы относительно Донны. Элайджа вспомнил собрание Совета, которое проводил после окончания допроса Никки, Хайрама и Донны. Там он ни разу не обмолвился о произошедшем с королевой, просто сказал, что ей нездоровиться. Но зато наконец представил свой проект. Он желал вывести Тасхал, который являлся одним из основных поставщиков, с рынка Эзории и Гринверга, что привязан к их порту. И собирался предложить эту идею королю Модольву Юхансену на балу. Так как у них появилась прекрасная возможность производить все товары, поставляемые Тасхалом, внутри страны — под полной властью Элайджи находится Умбао. Колония и так всегда в основном пополняла казну только за счёт продаж на рынке Эзории. Но если они наконец вложатся туда и сделают все с умом, то Тасхал и не понадобится. И с ним согласились. Конечно, на это понадобится много времени. Но это будет того стоить. И также на собрании обсуждали ситуацию с принцем Херсаном Мюрреем и мистером Кайном, которого солдаты по приказу Алдена Мюррея неплохо потрепали — тому сломали несколько рёбер. — Алден держит Херсана в темнице, — решил, что про Умбао пока не будет говорить, начал Элайджа. — Госпожа Рашита написала мне письмо с просьбой ещё раз взвесить всё и помочь её мужу. — Но вы же столько солдат туда отправили… — Миранда не могла представить Херсана в кандалах. — Никакое количество солдат не помогло бы. Алден узнал раньше, чем Мальборо и Кайн даже успели добраться до дома Херсана. А у него с Рашитой маленький ребёнок. Это отличная возможность заставить их делать то, что хочет сам Алден. Миранда всё ещё иногда забывала, что Херсан тоже стал отцом. Постоянно забывала о малышке Руи. — Думаю, Херсан с Рашитой и Руи будут здесь примерно к вечеру второго января — может уже за полночь. Если, конечно, всё пройдёт хорошо. — Здесь? — в мерклом тоне появилось хоть немного радостных ноток. — Прямо во дворце? — Да, — приглушенно засмеялся Элайджа. — Поговорю хоть с Херсаном. Услышу историю из первых уст. — Я очень рада… — Миранда шире раскрыла слипающиеся глаза. — Осталось только встать с этой кровати. — Если перестанешь сопротивляться сну, то уже завтра встанешь. Элайджа слегка привстал и, убирая ладонью волосы с холодного лба, коснулся бледной кожи Миранды губами. — Ты спал? Сколько времени? — Пять утра, я не спал. — Останешься со мной? Элайджа опустил глаза, осматривая блестящие носки чёрных туфель на своих ногах. — Засыпаешь? — Есть немного, — Миранда постаралась лечь удобнее, но в шее стразу неприятно кольнуло. — Тогда я могу задать ещё один вопрос? Миранда предполагала, что он пришёл к ней с тем же трепетным настроением, что и в её болезнь после восстания. Она никак не ожидала, что он будет анализировать каждое её вчерашнее действие. — Конечно, — тяжело вздохнула королева и снова зажмурилась, стараясь отогнать сон. — Только скажи, что вы со мной сделали. Голова не соображает. — Теневой сон. — Ты погружал меня в него однажды. Я чувствовала себя намного лучше и проснулась сразу. — Во-первых, сейчас Рейды тебе ещё вкололи обезболивающее, которое тоже усыпляет и притупляет; во-вторых, я специально сделал так, чтобы сон уходил очень медленно и плавно. Хорошо, что он это проговорил ещё раз. Элайдже нужно было, чтобы Миранда ответила ему абсолютно здраво. А с тенями это сложно сделать. Да и просматривать воспоминания у неё сейчас нельзя — слишком много сил черпает. Поэтому он аккуратно коснулся её висков, тихо шепча знакомые слова на древнем. И Миранда сразу почувствовала, как раны заныли ещё сильнее. — На пару минут, — трид снова отстранился, но продолжал говорить почти шёпотом. — Ты видела Диану? Знаешь, как она выглядит? — Нет. — Даже вчера не видела? — Нет. — Помнишь что-то? — Почти ничего, — в горле запершило, но Миранда смогла сдержаться и не закашлять. По-другому просто не выдержит боль в шее. — Всё как будто скомкано в какую-то одну кучу. Помню, как толкнула зеркало ногой, а потом свалилась на него сверху. И помню, что Диана ещё что-то говорила мне. Я слышала только голос. Её саму не видела. Миранда надеялась, что ответила достаточно подробно, чтобы Элайджа больше не касался этой темы. Король поднял на неё глаза с большими тёмными синяками от недосыпа. — Спасибо. Элайджа снова потянулся к её голове, но собрал чуть больше теней, чем выпустил до этого. И Миранда сразу почувствовала слишком большую накатывающую сонливость и слабость. — Отдохни. Испачканные в чернилах пальцы скользнули под ладонь, которая уцелела после возмездия Донны и Дианы. Но Элайджа не стал поднимать её, чтобы не вызывать лишнюю боль. Он сам наклонился и прижался губами к синеватой коже. — Ты так и не ответил, — голос почти потерявшейся в собственном сознании Миранды стал ещё тише. — Ты останешься?.. — Нет. Я посплю в спальне неподалёку. — Останься… пожалуйста. — Я пойду, — Элайджа поднялся со стула. — Ава. В прошлый раз, когда он уходил от неё в ноябре по просьбе Алдена, Миранда зацепилась за край брюк, в этот — за мизинец. — А если она придёт снова?.. — Здесь нет ни одного зеркала. Я приказал вынести все из дворца. У дверей стоит стража с указанием никого кроме меня, лекарей и определённого списка помощников не впускать. Балконные двери заперты, а на балконе тоже есть солдаты. Тебе никто ничего не сделает. Отдохни, пожалуйста. Крепко сжимая челюсть, Элайджа отцепил её пальцы и уложил ладонь на кровать. Он взял стул за спинку и направился к столу. Но Миранда вновь остановила его, начав говорить. — Диана настолько изуродовала меня? Тут нет ни одного зеркала. Я даже не могу взглянуть. А Донна могла отомстить мне за свои шрамы. Элайджа обернулся к ней, начиная смеяться. — Ты смеёшься надо мной?.. — Миранда посмотрела на него с подозрением и постаралась шире раскрыть глаза, в которых снова всё поплыло. — Иногда ты говоришь откровенные глупости. Диана приказала тебе перерезать вены на руках. И хотела, чтобы ты перерезала себе горло, но ты быстрее разбила зеркало. В какой-то степени, я даже удивлён, что ты несмотря на внушение смогла найти волю и толкнуть его. Но не знаю, как эти шрамы могут повлиять на твоё обаяние. — Тогда почему?.. — Потому что я боюсь, что во сне задену твои раны. Хотя бы одну ночь ты должна переспать без меня. Не переживай, твою красоту ничего не испортило. И моё отношение к тебе строится вовсе не на этом качестве. Элайджа даже обрадовался, что не сказал ей про Ривена вчера утром. Если бы сказал, то Миранда никогда бы не согласилась остаться одна сегодня. Но она и так не согласилась. — Диван удобный. — Останусь на диване. — А пока дождись рядом, пока я засну. — Эгоистка. Миранда медленно повернула голову на бок и указала глазами на край кровати. Элайджа усмехнулся, но покорно прошёл и сел, опираясь на изголовье. Он коснулся пальцами заплетённых в косу волос. — Прошу тебя, поддайся теням. Чем больше ты проспишь, тем лучше тебе будет. И мне осталось спать максимум четыре часа, даже меньше. А завтра тоже всю ночь на ногах. Миранда глубоко вздохнула, чувствуя, как успокаивается от его лёгких касаний. — Завтра же бал. Я… Но Элайджа только поморщился, зашипев. — Засыпай. Решим утром. Бал — не самое важное событие в твоей жизни. Хотя тоже достаточно ответственное. Решив хотя бы чуть-чуть пожалеть его и себя, Миранда закрыла глаза. Голова продолжала приятно покалывать от действия лекарств, но так стало ещё лучше. Миранда почувствовала, как веки сразу слиплись, а тело расслабилось. Она улыбнулась. — Спокойной ночи, — прошептала принцесса. Элайджа еле ощутимо поцеловал покрывшийся холодным потом лоб. Сколько раз ему говорить Миранде, что тридское воздействие черпает очень много сил? А если сопротивляться этой воле… В таком состояние ей точно не следовало так долго разговаривать. Миранда услышала, как Элайджа встал и открыл дверь. Она хотела открыть глаза — не получилось — и возмутиться относительно его обмана, но, как только он покинул её, погрузилась в сон.***
— Что ты натворила?! Донна никогда не слышала, чтобы голос Арана был настолько озлобленным. Она отняла руки от кровоточащих уголков рта после снятия намордника и уставилась на него. Хранитель закрыл дверь. — О чём ты? Аран обернулся к заключённой, удивляясь, как можно говорить так равнодушно и спокойно. — Весь дворец на ушах стоит. Ходит слух, что с Мирандой что-то случилось. И ты к этому причастна. — Сам говоришь, что слух, — пожала плечами Донна. — Расскажи подробнее хоть. — Что тебе подробнее рассказывать? — Аран обошёл железную койку и сел на край, в ноги. — Я ничего не знаю. Знает только Элайджа, Киллам и Шел. Там несколько слуг ещё. Вроде… — Так и спроси у этих слуг. Они ответят. Аран засмеялся. Донна продолжала аккуратно касаться последствий своей ошибки относительно короля — Миранда упоминала, что в Умбао тот засматривался на танцовщиц, поэтому Донна решила попробовать отвлечь Элайджу подобным способом. Увы, не получилось. Но всё-таки на её лице появлялась улыбка. Новости о плохом самочувствии Миранды приносили радостные чувства. — Кто ответит? Камердинер Элайджи, который получает жалование больше, чем я — Хранитель, за своё молчание? Или камеристка Миранды, которая служит ей с первого дня прибытия во дворец? Кто из этих двух людей ответит? А гвардейцы всегда молчат. К ним даже подходить смысла нет. С каждым словом в голосе Арана появлялось всё больше раздражения. Он снова поправил раздражающий неудобный галстук и в ожидании уставился на Донну. Но та даже не обращала внимания. Только после длительной паузы она обернулась. — Что? — Что с твоими губами? — Элайджа в очередной раз весь гнев на мне выместил. Миранда приходила ко мне перед тем, как всё случилось, и теперь меня считают виноватой. В принципе, виноватого найти не могут, значит нужно обвинить того, кого проще. Донна продолжала врать, не чувствуя своей вины. Да и она знала, что Аран не так хорошо обращается с тьмой, чтобы просматривать её воспоминания с уверенностью, что видение будет точным. А если девушка станет сопротивляться, то он и вовсе не сможет этого сделать. — Но ко мне приходила ещё одна девушка, — Донна подалась ближе к Хранителю, и приятный голос стал тише. — Она может помочь мне выбраться отсюда. Аран недоверчиво смотрел на неё, поджимая пухлые губы. — Но нужна и твоя помощь. Ничего сложного. — Я не буду участвовать в твоём побеге. Это глупо. Тебя поймают сразу. Донна, у тебя обрезаны волосы! — он снова стал кричать, чувствуя, что отчасти фельдмаршал был прав. Сейчас графа даже не посвящали в дела, так как испортил репутацию общением с Донной. — Тебя на улице арестуют только за это! Ты понимаешь?! Либо же забьют камнями! Донна обхватила его лицо руками и шире распахнула глаза. — Сейчас, — зашептала она, — все отвлеклись на Миранду. Никому нет дела до других проблем. Мне только нужны деньги. Несколько украшений из женской комнаты хватит на пару лет жизни. Даже одного какого-нибудь дорогого колье. — Ты… — Аран не смог даже начать говорить, так как Донна положила палец на его губы, а после мелко поцеловала его. — Я не могу сидеть здесь больше, — серые глаза покраснели, а в уголках стали собираться слёзы. — Просто не могу. Ты не знаешь, как сильно давит одно нахождение здесь. Миранда даже не заметит, что что-то пропало. Она столько раз говорила мне, что ей абсолютно плевать на эту комнату. Что она не запоминает вещи, которые там находятся. Прошу тебя, возьми оттуда что-то. — Я не буду этого делать. Аран отбросил её руки и подался назад, стараясь отдалиться. Но только чуть не задавил Шука, что спокойно спал возле стены. — За кражу руки отрубают. — Почему тогда ещё никому из них — Элайдже, Килламу, Шельме — не отрубили? Ты теперь находишься наравне с ними. Они не посмеют этого сделать. И они без оснований посадили меня сюда. Пожалуйста, Аран. Я не могу больше… Донна крепко сжала покрасневшие губы, стараясь сдержать слёзы. Она не хотела, чтобы её печаль видел кто-то из надзирателей. И она еле-еле смогла сдержать улыбку, когда Аран всё-таки, тяжело вздохнув, положил руку ей на ногу. — Я могу придумать другой способ. Кто эта девушка? — Диана Брандо. — Кто это? — Все, кто сидят наверху, знают её и опасаются. Она точно вытащит меня отсюда. Донна села к нему ближе и аккуратно притянула к себе, кладя руки на мужские плечи. «Она сделала это с Мирандой», — прошептала она, чтобы никто из солдат за дверью не услышал. Девушка повернула голову, оставляя мелкие поцелуи на шее нового графа. Безмолвно просила о спасении. — Ты же знаешь, что я сделаю все что угодно, чтобы помочь тебе. Он провел рукой по её спине, и Донна, вздохнув, прижалась к нему ещё ближе. Рука Арана скользнула вниз по женскому телу, спустилась ниже поясницы. И это случайное прикосновение со стороны Арана осенило её. Бордель. Сколько лет она пробыла в нём? Сколько всего узнала? И как много уловок Донна знала. Хоть какой-то толк же должен был быть в этом. Всхлипывая носом, девушка слегка отстранилась, осматривая покрасневшую от раздражения кожу на шее Хранителя. — Зачем ты носишь это? — Донна коснулась пальцами галстука, что для него был новым аксессуаром. — Тебе же неудобно. Аран наблюдал за тем, как женские пальцы аккуратно поддевают ткань, развязывая узел. И в голове возник странный образ — он был бы не против увидеть, как эти пальцы так же бережно пробегаются по его телу. А если бы Донна прикоснулась к нему так… Это было бы странно. Но очень приятно. Зацепив галстук, Донна потянула вниз, пока тот не упал на пол. Она накрыла ладонью красную с непривычки к дресс-коду шею, лаская кожу под ухом. В эту секунду Аран был готов найти трида, который умеет управляться со светом, и подчинить время. Остановить его. Ему хотелось, чтобы это длилось вечно. Хотелось, чтобы она никогда не отпускала его. И Донна перестала устраивать сопливый спектакль, только когда Аран аккуратно убрал цепь, прикованную к её ноге, подальше, не разрывая поцелуй. Девушка в спешке вытащила рубашку из его брюк и принялась знакомыми действиями расстёгивать пряжку ремня, чувствуя руки Хранителя под платьем. Выгибаясь, когда Аран припал губами к шее, Донна глянула на закрытую дверь, в окне которой она снова видела макушку гвардейца. А Аран, забыв обо всём, навалился сверху, вжимая заключённую Хранительницу в грязный матрас. Вовсе не задумываясь, Донна делала все привычные действия. Не зря же именно её выбрали, когда заказ поступил от принца Ривена?.. С мысли сбивали только пальцы, чувствовавшие холодный камень на полу, когда нога с цепью спала с железной койки. — Ты поможешь мне? — тихо спросила Донна, проводя пальцами по вискам мужчины, на которые упали волосы из хвоста. — Да. Скажи… — Аран склонил голову, закрывая глаза. А затем выдохнул: — Где эта комната? — В восточном крыле, чуть ниже зала заседания, резная двустворчатая дверь, — несмотря на всё происходящее Донна проговорила быстро, без запинок или одышки.***
— Элайджа. Киллам зашёл в спальню, в которой на время разместился король, но того там не увидел. Хотя стража сказала, что он не выходил. Тогда герцог мелко постучался и вошёл в ванную. Элайджа стоял у раковины и с отвращением сплёвывал странную тёмную жидкость. — Что ты делаешь? — Киллам подошёл ближе к раковине и заглянул в кружку, из которой друг снова сделал небольшой глоток, откидывая голову назад. — Горло болит, — произнёс Элайджа, после того, как снова склонился над раковиной. — Лейла дала какой-то раствор, чтобы поласкать. Чего ты хочешь? Киллам усмехнулся, опираясь на тумбочку. — Чем ты опять недоволен? Или не выспался? Мы все не выспались. — Я, в отличие от тебя, не умею спать на диване. Мне неудобно. — Ты спал на кровати. — На диване. Элайджа окинул незнакомую ванную взглядом, пытаясь найти полотенце. Он коротко рассказал о том, что оставался спать в своей спальне, так как Миранда просила. А выходил, чтобы отправить Шельму со спокойствием спать. Киллам удивился, когда услышал имя Шел. Но никак не стал комментировать — другу он так и не рассказывал про свои приключения в игральном доме и приюте. Да и незачем сейчас тому голову захламлять ненужной информацией. — А чего ты разболелся-то весь? — После обряда никак не могу выздороветь. Даже источник не помогает — я сегодня утром снова ходил. Я думаю, что просто пока не привык к силе, и тело всё ослабло. — Температуры нет? — Вроде нет. Нам сегодня ещё лечить оставшихся солдат. Сколько их? — Ну, пока не всех оставшихся. Мне принесли список из ста пятидесяти человек. Элайджа ужаснулся, когда услышал число. Он сегодня ещё хотел поговорить с Изабеллой, так как у него были мысли, что она не помнит ничего так же, как и Миранда. Может Диана виновна и в её смерти? — Подойду к площади через полчаса. — А сейчас ты куда? — удивился Киллам. Он повернулся к раковине, собираясь посмотреться в зеркало, но теперь их нигде и не было. Оставалось верить на слова слугам, что во внешнем виде нет изъянов. — Я вообще-то пришёл за тобой и собирался сразу идти к лазарету. — Рейды просили сейчас подписать все бумаги относительно своих действий: квитанции и согласия. — Тогда я буду ждать тебя на площади. Элайджа снова взял кружку с противным раствором и стал полоскать горло. Но боль только на толику стала мягче. Он с раздражением вышел из комнаты и прошёл по коридору, сворачивая к тому, в котором находятся его покои. — Миранда спит? — король обратился к дежурившей служанке, что вышла, когда он постучался в дверь. — Да, Ваше Величество. — Доложите мне, когда она проснётся. И мисс Рейд пусть из дворца не уходит. Элайджа пошёл дальше по коридору, но в последний момент остановился. Он оставлял на столе в зале заседания ещё документы на подпись. И их, по-хорошему, нужно тоже отдать сейчас. Поэтому король развернулся и направился в восточное крыло. Через женскую комнату он сможет подняться наверх, сразу к залу. Он осматривал коридоры, в которых уменьшилось количество солдат — многие отплыли вместе с Мальборо сегодня ночью, а кто-то отправился искать на улицах столицы по известным признакам Диану Брандо. Гвардейцы оставались только у самых важных комнат. Но и Киллам попросил некоторых солдат отправить в его поместье — во время бала, на котором будут Юхансены, лучше обойтись без происшествий — им очень нужна их помощь. Элайджа свернул к лестнице, но в последний момент остановился, когда увидел знакомый тёмный хвост на затылке. Король остановился, осматривая Арана, что закрывал дверь в женскую комнату. Конечно, он помнил видение, где Аран целовал Донну. Но пока не придавал этому такого большого значения. Хотя, кажется, Киллам очень озабочен поведением Хранителя. Перед тем, как он заснул в гостиной ночью, Элайджа успел это обсудить с другом. Аран оглянулся, и Элайджа тихо шагнул за угол. Хранитель не заметил его и распахнул пиджак, поднося руку к внутреннему карману. И Элайджа поражённо уставился на то, как Аран подальше проталкивает начавшее выпадать колье, что король однажды дарил Миранде. Которое та надевала на их первый совместный завтрак. …Он вёл принцессу по коридорам, почти восстановленным после бунта, держа за руку. — Я смотрю, ты снова надела это колье? Мне приятно, — Элайджа улыбнулся, окинув её взглядом. — Несмотря на то, что оно напоминает мне о том, что ты сделал, я посчитала это очень символичным. — Тогда носи его почаще. Они начали подниматься по небольшой лестнице, ведущей на третий этаж. Принцесса свободной рукой приподняла юбку, следя за тем, чтобы не наступить на неё. — В смысле? — не поняла Миранда. — Не хочу, чтобы за симпатией ты ослепла и не видела во мне недостатков. Забыла всё, что я сделал. Чаще всего так и случается, — неожиданно серьёзно отозвался Элайджа. — А так, я люблю символику, — усмехнулся трид… Это украшение он никогда ни с каким другим не перепутает. Сколько раз Миранда выкидывала его, но после надевала. Элайджу осенило. Диана предлагала Донне использовать Арана. — Что ты здесь делаешь? — в голосе проскользнул сразу появившийся гнев. Аран дёрнулся, когда чужая рука коснулась его плеча. Он резко развернулся, оказавшись лицом к лицу с королём. Но, не успев ничего сказать, упал на пол и ухватился за голову, по которой пришёлся удар. Сегодняшняя ночь слишком сильно отпечаталась на настроении Элайджи. Он не хотел разбираться и слушать оправдания всех, кто снова за его спиной пытается провернуть свои дела. Поэтому он наклонился к испуганному Арану на полу и запустил руку во внутренний карман. Элайджа достал то самое колье, незнакомый браслет из розового золота и серьги с фиолетовыми бриллиантами, в которых Миранда была после похорон своей семьи. Которыми так интересовалась принцесса Силин Мюррей. Пусть Миранда и не запоминает все вещи в женской комнате, но Аран выбрал самые символичные — во все важные дни или в те, когда испытывала много душевных переживаний, Миранда надевала самые дорогие украшения. Из головы Элайджи вряд ли когда-то выйдут все её образы в эти дни. — От тебя я этого не ожидал. Аран не мог смотреть на короля. Он чувствовал себя предателем, но никак не мог понять, в какой момент всё же посчитал этот план хорошим и надёжным. — Ваше Величество… — с неприсущим самому себе страхом в голосе Аран постарался подняться, но Элайджа снова замахнулся, в этот раз попадая по носу. — Ты уже совершил преступление. Не оправдывайся. Элайджа выпрямился, кидая взгляд на растянувшегося на полу графа, а после убрал все украшения обратно во внутренний карман пиджака, но уже своего. — Я хотел поговорить относительно Донны. — Донны? Голубые глаза широко раскрылись, а после король засмеялся: — Ты будешь теперь на одной стороне с этой мразью? Аран провёл рукой над верхней губой, убирая кровь, и с вызовом поднял глаза. — Она заслуживает другого наказания. Она… — Вставай! Элайджа схватил его за руку, поднимая на ноги. — Донна… — снова начал Аран, но король не хотел этого слушать. Он взялся за хвост на затылке, задевая и шиворот рубашки. — Тебе рассказать, что твоя Донна сделала? — Элайджа надавил на его затылок, наклоняя, а сам приблизился к лицу Хранителя. — А я расскажу тебе. Аран споткнулся, когда король потащил его по пустому коридору к лестнице. Чувствуя, что наказания не избежать, он старался успокоить бегающие в голове мысли о том, как спастись. Они мешали сосредоточиться на словах Элайджи, что в подробностях рассказывал, как Донна повела себя с ним. Элайджа быстро спускался по лестнице, но в таком положении Аран не мог успеть за ним. Он постоянно спотыкался, но не падал только из-за руки короля на шее. Но когда этот медленный темп стал надоедать, Элайджа толкнул предателя вниз. Тот полетел головой вперёд, но успел поймать руками перила и смягчить падение. От удара о пол у Арана перехватило дыхание, а перед глазами поплыли круги. — Вставай! Элайджа спустился с последней ступени и с силой ударил ногой Хранителя по рёбрам. Но когда Аран только весь сжался на полу, король снова ухватился за уже растрепавшиеся длинные волосы и поднял его на ноги. — Раз тебе так жалко эту суку, то ты за неё ответишь за всё. Аран не смог произнести и слова, но Элайдже хватило взгляда наглых, но испуганных глаз. Кладя руки на его плечи, он пнул коленом соучастника преступления в живот. Хранитель согнулся пополам и упал на колени, в ноги королю. Стража у главного входа во дворец, что сейчас был заперт, с удивлением смотрела на происходящее. Но когда король махнул рукой, подзывая к себе, двое сразу подбежали, не желая делить негодование правителя вместе с графом. — Отведите его в шестнадцатую камеру. Аран с ужасом уставился на некогда доброжелательно смотрящего короля. — Дайте мне объясниться. — Я знаю больше, чем ты. Мне объяснять ничего не нужно. Элайджа махнул рукой, и гвардейцы подняли Хранителя за руки и повели к ближайшему спуску в подвал. Арану оставалось только догадываться, почему его отправили в определённую камеру. Донна сидела в одиннадцатой. Но когда его спустили по лестнице намного аккуратнее, чем до этого Элайджа, и провели по коридору, он стал догадываться. Элайджа шёл следом, просматривая глазами одиночные и общие камеры. Многие с интересом смотрели на нового заключённого в дорогой одежде. Таких здесь было немного — их в основном держали в отдельной тюрьме в пригороде, там сложнее связаться с кем-то из знакомых. — Аран? Донна вскочила с койки, когда увидела хвост, что сама сделала, когда Хранитель одевался и собирался уходить. Но цепь на ноге больно дёрнула лодыжку, и девушка чуть не свалилась на холодный пол. — Донна, очаровательная наша. Вместо Арана в окне появилось лицо короля. Элайджа отпер дверь и зашёл внутрь. Донна сделала шаг назад, но продолжала смотреть на него. Она догадывалась, что… Но Элайджа замахнулся и в этот раз попал по неблагодарному лицу. Девушка упала на пол, а король, наступая тщательно начищенными туфлями на цепь, подошёл к ней. — Я не… Не давая ей договорить, Элайджа наклонился и сжал челюсть бывшей куртизанки. — Тебя столько раз прощали. Миранда уговорила оставить тебя в живых. Но сейчас, — Элайджа потянул её за голову вверх, отчего Донна застонала от боли, хватаясь за его руку, — я напомню, что безнаказанности не существует. Элайджа отпустил её, призывая силу, полученную от Дкайта. Она давала ему одно из самых нужных в жизни трида преимуществ — заклинания ведьм больше не были проблемой, а весь металл, чтобы его не смогли сломать триды, зачаровывался именно ними. Поэтому сгусток теней с грохотом ударился по цепи, ломая несколько звеньев. Донна не смогла сдержать крик, когда король схватил её за волосы и потащил в сторону шестнадцатой камеры. А точнее, восемнадцатой. Та тоже была пуста. — Прицепите её здесь. Элайджа толкнул девушку в ноги одному из гвардейцев и указал на цепь в той камере. Ломать может он их и мог, но ключей не имел. В этом и была разница Дкайта и Скайи — дух тьмы разрушает и срывает, а покровительница света создаёт и преумножает. Другому солдату король приказал подготовить тавро. А после он вошёл в камеру, в которой проводил слишком много времени до смерти отца. В которой кричал, ночевал и пытался использовать всех духов, чтобы быстрее заживить раны. Арана уже раздели по пояс и приковали лицом к стене за руки. — Что вы будете делать?.. — Хранитель дёрнулся, оборачиваясь к своему государю, что сегодня выступит как истязатель. Элайджа обернулся к Донне, что с красным от слёз лицом сидела на полу противоположной камеры и с немым ужасом наблюдала за происходящим. — Смотри, что ты наделала, — король указал рукой на ещё целую спину Арана, а после глянул на влажный угол помещения. Там, как и раньше, стояло ведро с раствором онарона. А в нём лежал кнут. Элайджа взялся за сухую ручку, доставая кожаный кнут из холодной воды — раньше с него смывали только его собственную кровь. Донна почувствовала, как её пробирает дрожь. Она была готова. На всё готова. Но не на то, чтобы смотреть, как с единственного человека, что правда хорошо к ней относится, будут практически снимать кожу. Поэтому, когда кнут первый раз пришёлся по спине Арана, по подвалу разнесся не один крик. Два. От боли. Элайджа удивлённо приподнял брови, осматривая оставленную рану. Она была даже неглубокой. — Я в своё время не позволял себе кричать. Пусть никто из присутствующих не знал про жестокие методы воспитания Тедроса, Элайджа не мог держать в себе воспоминания. И гнев, испытываемых от этих воспоминаний. Тедрос даже никогда не бил старшего сына кнутом сам — заставлял гвардейцев. Считал, что избиение собственной рукой — слишком большая честь для Элайджи. Он замахнулся снова, и Аран весь выгнулся, сжимая руками цепи, на которых висел. — Я кричал только на одиннадцатый удар. Только единожды смог сдержаться и закричал на двенадцатом. Ноги Арана подогнулись, когда воздух снова с характерным звуком рассек кнут, а на спине осталась третья рваная рана. — Говори, что ты хотел сделать. Аран сжал зубы, пытаясь смириться с болью, и ровно встал на трясущиеся ноги. Он перевёл дыхание и только хотел сказать, как: — Отпусти его! — голос Донны перебил тихую речь пытаемого. Донна вся сжалась в углу, вдруг понимая, как опрометчиво было подавать голос. В первую очередь король пытается наказать именно её. За пару секунд, пока Элайджа неспешно оборачивался, Донна пообещала себе, что выполнит любые условия — только бы Аран остался в живых! Элайджа встретился с ней взглядом. Девушка вспомнила слова Миранды относительно глаз короля — они и правда были самой интересной частью его внешности. Но сейчас, смотря в них, Донна понимала, что Элайджа не осознаёт ситуацию. Либо же она никогда не видела его настолько обозлённым. На мгновение ей показалось, что он прекратит, но Элайджа, будто прочитав её мысли, сразу с новой силой замахнулся. Аран снова закричал, прижимаясь животом и грудью к холодной стене, чтобы хоть немного притупить охвативший тело жар. — Будешь открывать рот, и я от него живого места не оставлю. Донна не помнила, чтобы рисовала эти глаза. Они были другими. — Что ты делал в женской комнате? — снова обратился Элайджа к новому любовнику рыжей предательницы. — Хотел взять несколько украшений, чтобы продать и помочь Донне сбежать, — быстро проговорил Аран, зажмуриваясь от боли, и голос сорвался. Элайджа усмехнулся. Даже Миранда терпела эту боль лучше, чем он. — Спасибо за честность. Но в противовес своим словам король оставил пятую рану. Она была глубже и длиннее, чем все остальные — закрепляющая потерянное доверие к Хранителю. — Ваше Величество. В проходе показался гвардеец с нагретым тавро в руках. Элайджа отбросил к стене кнут и забрал ключи от цепей. Он подошёл к Арану и взялся за первую руку, бесцеремонно открывая замок. Хранитель повис на одной цепи, не в силах стоять на ногах. Но боль в разы усилилась, когда король скинул его на пол, а после поставил на колени, грубо взявшись за задетое кнутом плечо. Палец короля вошёл в свежую рану, заставляя Арана выгнуться в надежде уменьшить свои мучения. — Подержите его. Элайджа обошёл Хранителя, когда солдаты взяли его под руки, и аккуратно принял тавро, которое гвардеец с красной лентой на плече — дивизия духа огня — продолжал поддерживать накалённым. — Как я понял, все только ещё больше начинают ненавидеть, если облегчаешь наказание. Тогда всё будет, как прописано в законе. Ты ведь не просто кражу совершил, ты и предателем стал. Большинство предателей казнят на площади. Тех, кого помиловали, водят сутками без перерывов по городу с клеймом, чтобы все видели. Но их все равно забивают жители. Подтверждая свои слова, Элайджа приподнял голову Арана за подбородок и прижал кончик тавро к загорелому после жизни в Умбао лбу. Аран вскрикнул, но это не был крик боли. Он уже не понимал, что именно с ним делают. Хотя боль во лбу отправляла свои иглы даже к позвоночнику. Хранитель попытался вырваться, но его держали крепко. Элайдже пришлось приложить усилие, чтобы удержать его голову — клеймо предателя должно быть чётким. А после всё-таки раздался тот самый протяжный крик. И Донна, сидящая за спиной короля, закрыла уши в надежде, что не услышит этого. Но всё её тело: руки, ноги, пальцы, челюсть, шея — тряслись от одного представления, как сильно изуродовали Арана. Когда Аран наконец затих, король убрал клеймо и повернулся к Донне. — Нагрейте его ещё раз. Элайджа посмотрел на неё снова. Она и правда была очень жалкой. Ему хотелось ударить её, чтобы привести в чувство, хоть немного отрезвить. Донна была похожа на затравленную кошку, готовую броситься на него. А он был готов убить её. Но не сделает этого. Они оба обладают контролем над своими желаниями. — Ваше… — Аран слегка приподнял голову, и из горла вырвался сдавленный стон. — Я не буду мучить тебя. Донна ухватилась руками за цепь, впервые за столько дней пребывания в темнице пытаясь вырвать её. Но та была слишком крепко прикреплена к стене. — Не делайте этого! Пожалуйста! Я клянусь… Но Элайджа быстрее, чем Донна успела пообещать всю себя взамен на жизнь Арана, взял Хранителя за волосы и достал из пиджака грубый кинжал. Раннее Аран не знал, что такое боль. Он не знал, как это — чувствовать её, терпеть. Это было новое для него ощущение. Аран чувствовал, как кровь стекает по его лбу, чувствовал подступающую тошноту от запаха жжёной кожи и боли. Но продолжал сжимать зубы, стараясь не издавать звуков. И тишину прервала только Донна, когда тело молодого Хранителя упало на пол с перерезанным горлом. — Закрой свой рот, — Элайджа кинул на пол окровавленный кинжал и указал рукой на бесчувственное тело Арана. — Ты сама виновата в его смерти. У шестнадцатой камеры молча продолжал стоять гвардеец с тавро. Он наблюдал за тем, как король вышел в коридор. Проследил за тем, как труп убрали в мешок и понесли к выходу. Графа Арана Баако скинут в холодную воду Тсафонового моря. — Ты умеешь терпеть. Лучше, чем он, — Элайджа взял из рук солдата снова нагретое тавро и шагнул в восемнадцатую камеру. По железной ручке с ладоней стала стекать кровь Арана. Нога, к которой прикреплена цепь, кровоточила после попыток бегства. Но несмотря на это Донна всё равно отползла в самый дальний угол. Элайдже казалось, что она сразу и забыла про Арана, как только внимание переключилось на неё. Пусть она и защищала его, но испытывать наказание на себе за всё содеянное не желала. Элайджа всегда причислял это к одним из самых худших качеств. — Я считаю, что все слишком наплевательски относятся к своей смерти. Жизнь и смерть в каждом миге. Незачем считать, что если ничто не предвещает беды, то она не случится. Как говорится, никогда не знаешь, когда и где камень на голову упадёт, — Элайджа сел на койку, под которой она пыталась спрятаться, и взялся за раненую щиколотку. Донна посмотрела на него, но ничего не сказала. Даже не постаралась вырваться. Она была очень бледна и едва дышала. Неизвестно, долго ли она ещё протянет в этой клетке. — Я ещё пощадил Арана. Я нанёс ему слишком мало ударов перед смертью. А ведь я должен был сначала отрубить ему руки, потом поставить клеймо, а только после убить. Считай это проявлением моего милосердия. Но король только потянул юбку вверх, пока не дошёл до бледных бёдер. Гвардейцы продолжали наблюдать за происходящим, не до конца понимая, что будет дальше. Они не знали обстоятельств, но для них это было обычным делом. Другое, что клеймо предателя всегда ставят на лоб, чтобы все видели. Не на бёдра. — Аран был неплохим. Ошибку совершил, за неё поплатился. Его незачем мучить. А ты, — Элайджа кивнул гвардейцу с красной повязкой, и тот снова взмахнул рукой, нагревая тавро. — Ты не отмучилась за всё, что сделала. Донна постаралась вырвать ногу, когда Элайджа взял у солдата тавро и обратно повернулся к ней. Девушка судорожно забила по пальцам короля, что сомкнулись на её ноге, но только вырвала несколько ногтей в кровь. И навсегда потеряла ленту, которой Аран перевязывал ей волосы. Она упала на пол, под койку. Элайджа прижал наколенный кончик к ещё неиспорченной коже предательницы. По телу прошла судорога, и Донна выгнулась, снова хватаясь за руку Элайджи. Но она не закричала, — только что-то захрипела — не задрожала, но и не стала пытаться отстраниться, наоборот, замерла. Серые глаза устремились к уличному свету. Во взгляде не было страха, а лишь пустота. Такого взгляда Элайдже ещё не доводилось видеть во время пыток. Лишь когда Элайджа отнял тавро от кожи и убедился в том, что клеймо осталось, лицо девушки исказилось от боли. Донна схватилась за ожог на бедре, — прямо возле нижнего белья — сгибаясь на полу. — Отвезите её в один из дешёвых борделей, — Элайджа выпрямился и посмотрел на стекающие на пол слёзы заключённой. — И пусть все твои клиенты видят, что ты предала корону. Думаю, они будут не так доброжелательны. — Что здесь?.. Киллам остановился в проходе в камеру и с ужасом уставился на Донну Леманн на полу. Она лежала неподвижно, а на её лице застыла гримаса ужаса. Юбка задрана, а по ноге, которую она сжимала пальцами, стекала кровь. Следом за фельдмаршалом по коридору темницы медленно шла Шельма. Она всё ещё старалась отойти от увиденного тела Арана. Гвардейцы с мешком встретились фельдмаршалу и Хранительнице, когда они шли по главной лестнице к залу заседания, снова споря о произошедшем в доме герцога Ариаса-младшего. — Зачем ты убил его? — Он был причастен. Шел остановилась за спиной Киллама и осмотрела лужу крови в шестнадцатой камере, которая, вероятно, принадлежала Арану Баако. Она сглотнула, чувствуя, как тело охватывает один из самых больших страхов — страх боли. Шельма не могла представить, что сделали с Араном… — Мы могли что-то узнать. Мы ведь так и не поняли, что случилось. И… — продолжал быстро говорить Киллам, пытаясь понять друга. — Ты не знаешь, — Элайджа поднялся на ноги, поправляя свой пиджак. Король кивнул солдатам на продолжающую всхлипывать в углу Донну и без каких-либо посторонних чувств к предательнице вышел в коридор. — Я знаю, что тогда случилось. И Аран мне не нужен. Если предал раз, то предаст и снова. Взгляд Элайджи остановился на Шельме — последней Хранительнице, что выбрал он сам. Единственной, которой он был доволен. Но которая больше всего вызывала подозрений. Шел даже не дёрнулась, когда король сжал пальцами подбородок и толкнул её к ближайшей стене. Она только прижалась спиной к холодному камню, не сводя чёрных глаз с Элайджи. — Ничего не хочешь рассказать? — Элайджа. Киллам шагнул к нему, но тот взмахнул рукой. В этом жесте было столько презрения, столько отвращения. И Шельма, чувствуя это, всё же вздрогнула от страха. — Не понимаю, о чём вы, Ваше Величество, — Шел взялась за горячую руку короля, стараясь немного ослабить хватку, и шумно выдохнула, чтобы успокоиться. — Изначально ты пыталась меня убить, а предателями оказались Донна и Аран. Тебе не кажется, что это странно? Киллам облизнул губы, переводя взгляд на Шел. Если она сейчас нагрубит… то он не знает, как будет спасать её глупую голову. У Элайджи сдали нервы — он не сможет его облагоразумить. — Простите, но я не вижу ничего странного, — голос Шельмы оставался спокойным, отчасти равнодушным. — Я редко изменяю своим принципам. И я лучше умру, чем стану предателем. А когда я пыталась вас убить, то вовсе никак не имела к вам, вашим близким и делам отношения. Сейчас я работаю на вас и уже не предам. Но в противовес холодному тону, Шел сжала пальцы, надавливая на кожу короля. Элайджа окинул её взглядом, вспоминая, как она работала с ними в Зене, как Хранительница переживала сегодня ночью за Миранду, С какой тревогой в глазах она вчера прибежала к нему в кабинет и сообщила о том, что Миранда заперлась. Как после скинула сапоги на пол, так как в каблуках пришлось бы дольше бежать до Лейлы. Шельма Коэн пусть и странная, пусть и непонятная, но она с ними. Это чувствовалось. Киллам поспешил за Элайджей, когда тот отпустил Хранительницу ветра и направился в свой кабинет. А Шел оставалось только смотреть им в след. И смотреть за тем, как уже бессознательное тело Донны выносят из камеры. Точнее, она была в сознании, осматривала большими глазами Шельму, будто это она была предательницей, и гвардейцев вокруг. Но абсолютно не опиралась на собственные ноги. Когда её пронесли мимо, Шел направилась к выходу, рассматривая заключённых. Сегодня здесь было тихо — вероятно, увиденное повергло многих в шок. Шельма и дальше шла бы так медленно и развязно, вглядываясь в пыльные лица и предполагая, за что человек здесь сидит. Но остановилась возле открытой одиннадцатой камеры — камеры Донны. На койке, перепуганный криками и озабоченный запахом свежего мяса с кровью, сидел маленький коричнево-рыжий котёнок. Шук. Шел слышала про него. И он не может оставаться здесь. Его просто выкинут на улицу, а в таком холоде и без мамы он не выживет. Поэтому Хранительница вошла внутрь и взяла на руки котёнка, не обращая внимание на то, как тот враждебно вцепился в её кожу когтями. Киллам вроде хотел наладить с ней отношения. Его пустующий дом — идеальное место для нового пристанища маленького Шука.