Когда замёрзнет океан

      Шум толпы никак не утихал. Напротив, чем больше люди в зале пили, тем громче становились возгласы. Но эти возгласы не помешали Миранде тихонько заснуть на плече короля, пока художник рисовал их портрет. Элайджа даже не замечал, так как с чересчур большим вниманием вслушивался в разговор Северина и Ньяла. Как оказалось, Гринверга дела Малума тоже коснулись.       Когда Северин спустился вниз, чтобы поговорить со знакомыми, и на балконе настала тишина, Катерина Юхансен сжала в руках бокал, в котором, вероятно, был лишь виноградный сок.       — Я могу вас поздравить?       — В смысле?       Элайджа устремил тяжёлый от недосыпа взгляд на новую королеву Гринверга. Та только засмеялась и слегка приподняла брови, указывая на Миранду. Модольв проследил за взглядом жены и тоже осмотрел без зазрения совести спящую принцессу. Его лицо приняло озадаченное, но при этом благодушное выражение, а пальцы застучали по подлокотнику быстрее и сильнее, издавая тихий металлический лязг — колец было слишком много.       — Миранда.       Чувствуя некоторое раздражение от сложившейся ситуации, Элайджа слегка отстранился и потряс жену по плечу, но только после вспомнил про раны. Тогда он аккуратно отодвинулся и слегка приподнял её голову со своего плеча. Миранда не обратила на него никакого внимания.       — Миранда, — вновь позвал Элайджа и уже нервно глянул на Модольва с Катериной. — Почему вы хотите меня поздравить?       — Часто у девушек бывает сонливость и быстрая утомляемость во время первых месяцев беременности.       На мгновение Элайджа замер, не понимая, как это может быть связано с Мирандой — наверное, ему всё же стоило сегодня ночью выспаться. Но, как только понял, сразу несдержанно воскликнул:       — Нет, нет!       От этого вдруг появившегося шума рядом с ухом, Миранда наконец приоткрыла глаза и сморщилась от яркого света и бесконечных красок вокруг. Она уставилась на Элайджу, которой что-то активно говорил, но не могла разобраться в сути.       — Доброе утро, Ваше Величество, — Элайджа повернулся к ней с полным недовольства лицом и глянул на художника. Тот запнулся и не знал, что ему делать дальше. — Мы можем продолжить позже?       — Конечно, Ваше Величество.       — Прекрасно. Тогда вы свободны. С Наступающим Новым годом!       — Большое спасибо! И вас!       Миранда виновато поджала губы и скинула ноги с дивана — она уже объяснила всем присутствующим, что хочет на этом портрете выглядеть так же, как её мама, а в Умбао молодые женщины сидят, аккуратно уложив ноги на диване.       — Простите… Все эти постоянные проблемы… С ними даже отдохнуть не успеваешь, — Миранда глянула на Модольва и Катерину, продолжавших рассматривать её слегка заспанный вид и уже не такую идеальную красную помаду.       — Ничего страшного.       После слов Модольва Юхансена на балконе, что довольно притих и опустел, повисло молчание. Киллам с блестящими от выпитого глазами умиротворенно крутил в руке бокал с коньяком, Шел занималась тем же самым, но иногда удостаивала сидевшего рядом Ньяла Юхансена парой реплик. Киара поглаживала заснувшего на коленях сына по голове, а Изабелла, только-только вернувшаяся после танца с мистером Латояном, тихонько рассматривала новогоднюю ёлку, уложив голову на спинку дивана.       — Ваше Величество, — Катерина Юхансен говорила странно, все звуки были твёрдыми, чёткими. Элайджа вновь поднял к ней глаза, так как этот голос ни с чьим не спутает. — Мой муж рассказывал, что вы наделены некоторым талантом в музыке. Вы не сыграете для нас?       Раймонд Ариас, жена которого давно сбежала выискивать себе новые задачи для усложнения жизни, резко поднял голову. Он представить себе не мог, как Элайджа способен отреагировать на упоминание музыки. А тем более, как он способен отреагировать на просьбу что-то сыграть.       Миранда тоже с опаской глянула на Элайджу, что продолжал молчать. Он рассматривал на пальце кольцо, подаренное Изабеллой, другое — обручальное. Изабелла была слишком маленькой, когда Элайджа бросил музыку. А Миранда подталкивала его вновь вернуться. И ведь он вернулся, просто не сказал ей. После поездки в Альдам король довольно часто поднимался в одну из башен дворца, где пытался выудить из памяти старый навык. Даже нанял себе учителя, что довольно быстро пробудил в нём знания.       — Хорошо, — без обиды в голосе произнёс Элайджа и сразу поднялся.       Не ожидав такого, Киллам и Изабелла вскочили сразу же за ним и с одинаковым вопросом уставились на короля.       — Я слышал, что ты, Киллам, вроде хотел повторить традицию Раниама. «Лучший вальс».       — Хотел.       — Я могу сыграть тебе.       Катерина радостно хлопнула в ладони и поднялась, призывая и мужа. Чувствуя, как разгорается странное раздражение к этой чересчур жизнерадостной девушке, Миранда дёрнула Элайджу за локоть. Он обернулся к ней и наклонился.       — Ты уверен? Нам не нужны слёзы.       — Без слез. Я потом расскажу тебе всё, обещаю.       Вряд ли причина его молчания была в Миранде. Нет, Элайджа доверял ей, осуждал себя за то, что не рассказал про занятия игрой на фортепиано. На самом деле он просто стеснялся, боялся, что Миранда пусть и по-доброму, но посмеется над его скрытностью.       Никого не нужно было приглашать дважды. Больше всего энтузиазма и заинтересованности оказалось у Раймонда Ариаса. Тот первым направился к лестнице вниз и только после вспомнил о правилах приличия. Преклонив голову, лорд Ариас пропустил вперёд Модольва Юхансена и Катерину, что удерживала его за руку. Затем дождался, пока пройдут Элайджа с Мирандой.       Самым последним с балкона спускался Киллам. Но это не помешало ему быстрее всех оказаться у музыкантов на другом конце зала, возле входа, и объяснить ситуацию.       Толпа расступалась перед Модольвом, которому Элайджа отдал возможность идти первым — молодой король не претендовал на право быть замеченным; это его родина, где именно он всегда будет первым и единственным.       Миранда с опаской отпустила руку Элайджи и проводила его полным тревоги взглядом. Несмотря на беспокойство большинства, Элайджа без лишних эмоций подошёл к роялю и опустился на банкетку. Но не начинал играть или хотя бы готовиться — первая часть сегодняшнего небольшого шоу доставалась Килламу.       Официанты и слуги довольно быстро оповестили всех присутствующих о намерениях хозяина дома и освободили танцевальную площадку.       — У нас такого в планах не было, — шепнула Миранда Изабелле. Хотя принцесса так же нервно поглядывала то на короля, то на герцога, так что толку никакого не было — Изабелла тоже волновалась.       — Я тоже переживаю. Надеюсь… Точнее, я знаю, что Элайджа умеет рассчитывать свои силы. Всё будет хорошо.       — Будем молиться.       Толпа стала тише, поэтому и девушкам пришлось замолчать — их и так большинство слышит, многие даже специально прикладывают все усилия, чтобы услышать слова двух самых близких женщин Его Величества. Поэтому Миранда и Изабелла обратили глаза к Килламу, что вышел на центр площадки. Сопровождавший его весь вечер слуга подал герцогу горящую свечу.       — В Раниаме есть довольно красивая традиция. На балу хозяин дома, полагаясь на свои наблюдения, вкус, интуицию и духов, выбирает из толпы идеальную партнёршу для вальса. Если во время танца, свеча не потухла, то вечер пройдёт хорошо, а девушка, рука которой помогала удерживать свечу, без возражений становится символом грации, легкости и утонченности.       Киллам окинул взглядом толпу. Он не раз замечал, что под чутким надзором моды многие девушки заходят в бальные залы в довольно одинаковых одеяниях. Конечно, что уж говорить о мужчинах? Киллам иногда сомневался в том, что люди, одевающиеся почти одинаково, — только разные ткани — способны управлять государством. Для этого нужен довольно творческий подход. Строгость, естественно, необходима, но всё же без изобретательности и уникальности ничего не получится.       Только одна девушка отличалась от них — Шельма Рикарда Коэн. Киллам не мог отвечать за внутреннюю красоту Хранительницы, но внешне она явно выделялась в толпе за счёт своей необычности.       Шельма не подходила под описание. Ни грации, ни лёгкости, ни тем более утончённости у неё не было. Платье, в котором Хранительница пришла сегодня, добавляло ей похожих черт, но Киллам не раз видел её в повседневной жизни.       Миранда заметила некоторую запинку Киллама. Тот молча стоял посреди зала с горящей свечой в руке и рассматривал кого-то в толпе. Королева постаралась разглядеть, но из-за стоящей рядом Катерины Юхансен не могла.       Это неправильно, и Шел всё прекрасно понимала. Она не хотела, чтобы её ассоциировали с герцогом Ариасом, говорили, что её должность получена путём долгих вечером в его компании. Однако сейчас Шельма хотела, чтобы Киллам хотя бы попробовал извиниться за выбор спутницы на этот вечер — раз он не предложил ей свою компанию на этом балу, а выбрал Изабеллу, то должен сейчас взять Шел за руку, как идеальную партнёршу. Казалось, не способный отвести от неё взгляд Киллам думал о том же.       — Госпожа Изабелла, — Киллам резко отвернулся от Хранительницы и подошёл к принцессе, стоящей совсем рядом. — Я считаю, что только вы можете справиться с этой ролью.       Будто не ожидав, Изабелла слегка разомкнула губы и взялась за протянутую руку Киллама. Он глубоко поклонился, выказывая уважение, но вечного блеска в глазах не было. Это смутило и Изабеллу, и Миранду, и леди Ариас, и даже Элайджу, который был в силах по спине друга определить его настроение. Смутило всех, кроме Шельмы, что сразу отвела взгляд подальше от Киллама.       Изабелла шагнула в центр вместе с Килламом Ариасом и аккуратно коснулась зажженной свечи.       — Очень приятно, — губы принцессы растянулись в широкой улыбке, от которой Шел ещё больше захотелось сбежать отсюда. Хранительница не видела в сестре короля искренности, только желание заполучить внимание. Шельма не понимала, за что её все любили и ждали.       Слуги взмахнули руками, и свет стал спокойнее, многие свечи на крупной хрустальной люстре затухли. Киллам и Изабелла замерли лицом к лицу, ожидая начала музыки.       Миранда волновалась так, будто именно она сейчас должна играть перед всей этой толпой. Вспоминая все неудачные уроки игры на фортепиано, она устремила взгляд на короля. Элайджа склонился над клавишами и с детским трепетом занёс руки. Воспоминание о слезах, что изредка капали на эти руки в Музыкальной зале Альдама, добавляло ещё больше волнения.       Как и Миранда, Элайджа нервничал, но знакомая всем присутствующим простая мелодия стала неизбежно разноситься по залу. Киллам сделал первый давно заученный шаг и крепче сжал пальцы на утянутой шнуровкой талии Изабеллы. Её грудь, и так сильно утянутая шнуровкой не подходящего по размеру платья королевы, часто вздымалась, а лицо сияло. Да, здесь была Шельма, и даже с тем небольшим количество нравственности Киллам понимал, что именно Хранительница должна быть на месте принцессы, ей он безмолвно обещал. Совесть только не звенела в ушах — Киллам был рад, что мог доставить столько удовольствия и счастья Изабелле. Шельма не так важна.       Стараясь отвлечься от игры Элайджи, Миранда стала рассматривать пару Киллама и Изабеллы, а затем и наблюдающую за ними толпу. Внимание публики было обращено именно на принцессу, их привлекало в ней что-то особенное. Что именно — догадывались немногие. Миранда была уверена, что не только неожиданное восстание из мёртвых сыграло свою роль в этой заинтересованности.       Киллам и Изабелла смотрелись рядом красиво, никто не мог этого отрицать, даже Шельма. Между ними проскальзывало особое чувство прекрасного, свойственное только таким красочным людям. Их фигуры смотрелись неестественно живо в этой искусственной толпе. Для тех, кто их знал, становилось ясно, что их двоих это и наводило на определенные размышления, поэтому они держались, как брат и сестра. Не понимала этого только Шельма, которая всеми силами старалась отвести взгляд от уже ненавистной принцессы Изабеллы.       Музыка в спешке захватывала короля. Миранда видела, как тот уже не обращал ни малейшего внимания на смотрящих на него людей. Музыка — бесконечная и беспощадная — не слышала ни криков боли, ни стонов ненависти, когда тёмные пальцы рвали живое мясо. Музыка не видела летящих в лицо стрел и сверкающих лезвий. Музыка смеялась, она была такая прекрасная, и пленённые ею на время получали возможность забыть о всех проблемах.       Она стихла. Свеча не потухла.       Изабелла сделала шаг от Киллама и присела в лёгком поклоне. А затем вскинула голову и с настоящей гордостью, присущей только ей в этом зале, задула свечу. В ответ послышались только громкие аплодисменты. Никто не смел сказать ни слова.       Пока все овации принадлежали им, Миранда прошла к Элайдже, поднимающемуся с банкетки.       — Это было превосходно!       — Слишком простое произведение.       — Сыграл ты его в идеале.       Когда трид подал руку, Миранда с удовольствием опёрлась на неё, но не свела глаз с бледного лица. Элайджа всеми силами старался скрыть улыбку — он безмерно рад, что смог сыграть на публике. Он считал, что никогда не сможет преодолеть этот страх, так и будет прятать все записи, смотреть на свои ладони лишь как инструмент для подчинения духов и письма.       Элайджа хотел ответить, но только поднял голову к стеклянному потолку. Со внешней стороны стеклянный купол был накрыт тёмной плотной тканью, которая сейчас с громким шуршанием спала. Звёзды промелькнули лишь на секунду, а в следующую их сияние затмил первый яркий взрыв.       — Полночь, — Элайджа опустил глаза на Миранду. Она вздрогнула от неожиданности и непроизвольно сильнее сжала его руку.       — У меня чуть сердце не замерло…       Тёмное небо озарили красные, голубые и белые залпы — цвета флага Эзории. Яркие вспышки следовали друг за другом, сливаясь в сплошной поток огня и искр. Они быстро сменялись друг за другом, облачали зал в новые цвета. Миранда смотрела на них, не отрываясь, и не могла насмотреться. Словно она стоит на облаке сверкающего света, плывущего над померкшими звёздами.       — Миранда.       Замечая переполняющий её восторг, Элайджа оторвал взгляд от неба. Киллам как всегда превзошёл все ожидания.       — Да?       Миранда прильнула к Элайдже, желая запечатлеть этот момент в памяти именно в его объятиях. Непроизвольно король замер и вновь поднял глаза к разрывающимся искрам. Но их стало меньше, небо начинало принимать свой привычный оттенок, а музыканты стали медленно рассаживаться по местам. И когда прозвучала первая нота, Элайджа всё же коснулся округлого подбородка и повернул голову Миранды к себе. Он хотел поблагодарить её за такой большой вклад в его воодушевление, нравственность и… Элайджа не успел додумать, — не то, что сказать — как Миранда вытянулась и прижалась к его губам.       Шельма обвела взглядом толпу и наткнулась на Элайджу с Мирандой, не отошедших от рояля. Они как всегда выглядели соразмерно, без изъянов. Их даже не волновало, что как только салют закончится — а это скоро случится — на них обратятся сотни любопытных пар глаз. Это подтвердилось, когда Элайджа обхватил лицо королевы двумя руками и стал целовать ещё с большим упоением. Шел хотела остановить их, осудить и сказать, что в подобной обстановке это неприлично — тем более со стороны Миранды, которую и так все недолюбливают. В ответ на её мысли Миранда ещё сильнее прижалась к мужу и сжала светлый галстук, заставляя Элайджу наклониться ниже. Но Шельму беспокоила не чрезмерная чувственность близости с супругом, а странный импульс, исходивший от них. Он не соответствовал её настроению и настроению стоящего неподалёку человека. Того человека, настроение которого сегодня должно распространяться на весь праздник.       Киллам стоял один чуть впереди со скрещенными за спиной руками. Он не выглядел радостным. Изредка поглядывал в сторону Киары и Северина, явно раздражался от одного вида герцога.       — Пойдём, — Элайджа взял Миранду за руку и потянул в сторону наряжённой ёлки.       Услышав его голос, Киллам обернулся и постарался понять, куда они направились. Когда Элайджа проходил мимо, герцог шагнул, чтобы поинтересоваться, но в него врезался ребёнок. Киллам опустил голову и сразу широко раскрыл глаза — точно от удивления, но было ли то с примесью ужаса, он сам не был уверен.       — Простите, — сын Киары, принц Адаир, широко улыбнулся, но вежливо преклонил голову перед хозяином дома. Дедушка не раз сказал ему кланяться, выказывать своё уважение к местным.       — Ничего. Как вам салют, господин Адаир? — засмеялся Киллам от такой официальности.       Адаир поднял тёмные глаза на герцога Ариаса-младшего и ещё больше засмеялся.       — Красивый.       — Я рад, что понравилось.       Не обращая внимания на толпу, что стала вновь расходиться по залу, Киллам расстегнул пуговицу на пиджаке и опустился на одно колено.       — Стащил уже пряник с ёлки?       Киллам мельком глянул на столпившихся возле ёлки детей, и Адаир проследил за его взглядом. Он выглядел растрепанным, запыхавшимся. Возможно, мальчик даже был на улице.       — А можно?       — Конечно, почему нет? Пойдём, я сниму тебе с верхней ветки. С нижних уже наверняка все разобрали.       Улыбался Адаир так же, как и Киара. Только к тому вечному веселью и азарту, которым была наполнена принцесса ещё пять лет назад, прибавлялась застенчивость и некоторая трогательность даже самыми маленькими вещами. Киллам выпрямился и подал мальчику руку.       — Адаир!       Принц обернулся на голос матери и сразу опустил руку, которую протянул и хотел дать герцогу Ариасу.       — Я сказала тебе далеко не уходить!       Киара взяла Адаира за плечо и, не взглянув на Киллама, в спешке направилась к лестнице на балкон.       Шельма так и стояла за спиной Киллама, наблюдая за тем, как он молча провожает взглядом пятилетнего мальчика. У того были светлые волосы, тёмные глаза, такие же пухлые губы странноватой формы. Возможно, Шел бы подумала, что это ребёнок Киллама.       Глубоко вздохнув и шумно выдохнув, Шел шагнула к герцогу и сразу попала в его поле зрения. Теперь у неё нет выбора, она должна наконец произнести то, что хочет — должна пригласить Киллама потанцевать.       — Ты что-то хотела?       Шел замерла перед герцогом, замечая Даниэлу Фюрст. С другой стороны стояла другая девушка, которая тоже явно ожидала внимание от Киллама Ариаса. Мисс Фюрст широко улыбнулась, когда поймала взгляд Хранительницы, и помахала рукой в кружевной перчатке, словно они были старыми подругами. Шельма постаралась выдавить из себя улыбку, но получилось только выражение лица старого гипсового бюста.       — Я хотела… — Шел вновь повернулась к Килламу.       С лёгкостью можно представить, как глупо будет выглядеть Шел, если Киллам откажет. Именно этот образ, эти язвительные улыбки девушек и предстали в её голове — Шельма не сможет спокойно пережить этот позор.       — Хотела спросить. Я котёнка тебе в руки отдавала. Шук который. Котёнок Донны.       — Да, я помню.       — Где он?       — Ему выделили комнату.       Киллам говорил рассеянно и всё оборачивался, устремлял взгляд к балкону, у перил которого стоял Адаир Юхансен. Мальчик просовывал руки через балки, щурился, рассматривая блестящую верхушку новогодней ёлки.       — Комнату? Коту?       — Шел, что ты хочешь от меня?       Хранительница сделала шаг назад, когда Киллам резко обернулся и запахнул всё ещё расстёгнутый пиджак.       — Хочу узнать, не бросил ли ты бедного кота на улицу!       — Не бросил! Спроси у слуг, тебе его покажут. Он отъелся и спокойно себе живёт.       Не дожидаясь её ответа, Киллам застегнул пуговицу и шагнул к девушке, ждавшей его. Та сразу засмеялась и ухватилась за руку герцога, которую тот подал чересчур любезно для самого себя.       — Кретин… — шепнула Шел и направилась вслед за Киарой на балкон.       Хранительница еле-еле просочилась мимо столпившихся у ёлки людей — после полуночи дарят подарки и поздравляют близких. В и так неудобном платье Шельма чуть не споткнулась об ребёнка, который сел прямо на пол и стал разрывать цветную бумагу на коробке. Да и многие взрослые не отличались от него — делали то же самое, пусть и старались соответствовать правилам этикета.       В этой толпе, чуть поодаль стояли и король с королевой. Не знай Шельма их в лицо, то никогда не признала бы.       Элайджа достал небольшую бархатную коробку из кармана.       — Очередное украшение?       — Да. Но оно будет тебе дороже всех остальных, обещаю.       Король протянул руку с коробкой к Миранде, но та в свою очередь не собиралась ничего брать — нельзя дарить подарки даже без пары слов, нужно поздравление.       — По-моему, с августа я достаточно тебе наговорил, — понял её пожелание Элайджа. — Мой подарок — попытка загладить вину. Я хочу, чтобы он не вызывал у тебя грусть, а лишь добрую тоску по прошлому. Как бы то ни было ты не можешь отказаться от того, что было раньше. Твоя задача правильно совмещать прошлое, настоящее и будущее, делать выводы и не совершать одинаковых ошибок.       Взгляд Миранды всё больше менялся от непонимания. Что такого можно подарить? Тем более это украшение — оно может нести в себе столько смысла только в том случае, если Элайджа нашёл безделушку духа времени. Прекрасно понимая, что она не отгадает, Элайджа открыл коробку. Внутри оказалась совсем скромная подвеска с жёлто-зелёным камнем.       — Прости, в этот раз тоже не бриллианты и не изумруды. Они довольно плохо переносят духовное воздействие.       — В смысле?       — Пойдём на балкон.       — Там холодно.       — Тебе не будет холодно, — убедил её Элайджа и, встречаясь с ещё более испуганным взглядом, потянул принцессу в сторону балконной двери.       Стоило Миранде сделать шаг на улицу, как кожа вся сморщилась и покрылась мурашками. Сначала показалось, что невидимая струя ледяного ветра вонзилась в грудь, но от этой секунды по телу пробежала всего лишь легкая волна. Чуть погодя эта волна превратилась в легкую дрожь.       — Я тут умру от холода.       — Говорю же, не умрёшь.       Элайджа убрал во внутренний карман пиджака коробку и осмотрел внешний вид Миранды.       — Платье у тебя, конечно, не совсем подходящее.       Он легонько махнул рукой, прося её повернуться спиной. Миранда обхватила плечи всё ещё ноющими от порезов руками и замерла. Вокруг ничего не было видно, кроме горящих окон. В этой части сада никто не зажигал фонари, поэтому даже деревья нельзя было выделить во мраке.       Элайджа аккуратно уложил камень на груди девушки и застегнул замок. Услышав щелчок, Миранда опустила глаза и обхватила пальцами небольшой камень — похоже на хризолит. По телу сразу разнёсся жар, от груди к конечностям стало отходить тепло, как после горячего чая или алкоголя. А сам камень стал еле заметно нагреваться.       — Тепло?       — Очень, — Миранда удивлённо обернулась к триду, но не отпустила камень.       — Ты постоянно мёрзнешь. Я подумал, что тебе необходимо что-то подобное в таком климате. Но это не всё.       — Что ещё?       — Сожми посильнее подвеску и подумай о чём-нибудь хорошем. О чём угодно, вспомни какое-то приятное событие.       Как только воспоминание стало всплывать в голове, перед глазами Миранды появились полупрозрачные тёмные линии — тени образовывали мнимое полотно. Всё просветлело и перед Элайджей и Мирандой предстала картина: полный солнечного света дворец, по которому ходят резвые дети, а над ними парит весёлый бумажный жираф.       — Что это? — Элайджа обхватил её плечи руками и склонился к воспоминанию королевы, стараясь понять.       — День рождения Илира. Ему тут двенадцать исполнилось, — шмыгнула носом Миранда, но сразу разжала пальцы, и воспоминание пропало. — Как ты это сделал?       — Я долго думал, что можно тебе подарить. И после обряда стал экспериментировать с силой, которая мне передалась от Дкайта. Она даёт возможность проецировать разные воспоминания. Помнишь искры на источнике?       …И, наверное, его грешная душа впервые так быстро нашла путь и продолжение в таком светлом человеке. Стоило ему прикоснуться к самому крупному рисунку, к тому, что находился на спине, Миранда громко выдохнула и тут же стиснула зубы, когда он медленно провёл кончиком пальца по каждому ответвлению иероглифа.       — Боже… — Миранда постаралась вернуть прежнюю ясность мыслей, но не могла даже рассмотреть собственные ладони. — Ненавижу тебя.       Только свобода. Только удовольствие. Только главный тридский грех.       — Посмотри, — Элайджа коснулся её щеки ладонью, чтобы принцесса открыла глаза.       Сначала Миранда зажмурилась от слишком яркого света, а когда всё же осмотрелась, то не смогла сдержать удивленного и радостного возгласа. Воздух вокруг заискрился, странно заблестел. Это сияние окутывало её, падая на кожу серебряной пылью, и пропадало.       — Что это?.. — прошептала Миранда, когда всё начало так же стремительно исчезать.       — Сила, которая отошла тебе во время обряда. Она отзывается на меня.       — Но я же не трид.       — Так ты и не можешь её использовать.       Миранда проследила за тем, как пропала последняя искра. Тело расслабилось, но она всё ещё ощущала странное головокружение. Вместе со светом ушли и все остатки тревог…       Стараясь выгнать из головы все самые запоминающиеся моменты этого вечера, — а вдруг и они сейчас появятся не всеобщее обозрение? — Миранда кивнула.       — Они появились, так как я чересчур расслабился и перестал намеренно сдерживать в себе силу, она смогла просочиться. А то небольшое количество силы, оставшейся в тебе, отозвалось. Вот и всё. В камне у меня получилось заключить небольшое количество своей силы, чтобы ты смогла её использовать, когда захочешь. Никто другой не сможет.       — Я могу только смотреть воспоминания?       — Да, нужно только сжать в руках подвеску и подумать о том, что хочешь увидеть. И пока подвеска на тебе, ты никогда не замёрзнешь. Всё-таки триды ведь и согреваются, используя силу. В тебе она начинает, так скажем, активизироваться, поэтому не холодно.       — А она может закончится?       Миранда подняла огромные глаза на короля, всё ещё стараясь осознать полученный подарок. Да, эта подвеска однозначно станет ей дороже всех украшений, лежащих в женской комнате. Однако вряд ли когда-то в голове уляжется мысль, что после обряда в Миранде есть что-то от тридов. Она до сих пор не привыкла к татуировкам на теле, что уж говорить об остальном?       — Нет. Сила Дкайта на то и духовная, она неисчерпаема.       — Я, честно говоря, не знаю, что сказать…       Миранда вновь опустила глаза на подвеску, что вовсе не подходила к этому платью. Ей не хотелось её снимать, не хотелось снова погружаться в этот не отпускающий холод. Внутри уже всё кипело не только от странной связи с силой Элайджи, но и от желания поскорее попробовать увидеть ещё какой-нибудь отрывок из памяти. Однако всё же это следует сделать завтра, когда поблизости не будет злых глаз. Миранда раскрыла рот, чтобы попросить Элайджу расстегнуть замок подвески, но только отскочила к перилам от испуга.       — Вот вы где! — Киллам практически завалился на балкон и в спешке закрыл за собой стеклянные двери.       Со стороны зала вход сразу прикрыли тяжёлые шторы, скрывая короля, королеву и фельдмаршала от посторонних.       — Ты от кого опять сбежал? — Элайджа прекрасно знал друга и его поведение.       — От Мартины Эвербарх.       Элайджа сразу с сожалением поджал губы. В голове не всплыло ни одно воспоминание с этой девушкой, а значит Киллам точно не хотел с ней задерживаться — она неважна герцогу и была лишь мимолётным увлечением.       — Испортил такую прекрасную обстановку, — цокнула языком Миранда и спрятала подвеску под ворот платья. Убедившись, что камень не выпирает из-под ткани, она подняла полные претензии глаза на фельдмаршала.       — Так. Для вас у меня есть одно правило относительно прибывания в моём доме — никаких пустых пузырьков хапала. А лучше, чтобы и полных поблизости не было.       — Гадость какая, — сморщила нос Миранда и оскорблённо отвернулась к саду. Точнее устремила взгляд в ту сторону, где он, предполагаемо, должен находиться, рассмотреть ничего не могла. — У меня руки и шея в порезах. Как ты себе это представляешь?       — Ты меня услышала, красавица. А в тебе, друг мой, — Киллам положил увесистую руку на плечо короля, — я не сомневаюсь. Ты прекрасно умеешь держать свои желания при себе.       Элайджа аккуратно убрал руку Киллама и сдержанно сделал шаг назад. Только всё равно остался близок и к жене, и к другу — на балкончике было слишком мало места.       — Если я сделаю тебе ещё один маленький подарок, то ты простишь меня, принцесса?       — Смотря что подаришь. Твои слова слишком оскорбительны.       — Совсем небольшой презент.       Киллам поднял небольшого игрушечного кролика на уровень лица королевы.       — Ты его у детей отобрал?       — Держи.       С большим напором Киллам вложил в руки королевы игрушку.       — Я его для сына Киары покупал. Только, думаю, она либо вообще не даст мне подарить его Адаиру, либо же испортит Адаиру праздник, когда заберёт после. Поэтому пусть бедный кролик будет у тебя.       Миранда сжала пальцами мягкое тельце и потянула длинное коричневое ухо. Игрушка была из приятного на ощупь вельвета. На шее улыбчивого кролика крепился оранжевый бант из блестящей ткани.       — Мальчик? Девочка?       — На твоё усмотрение, красавица.       — Тогда девочка. Мордашка явно девчачья.       — Это кролик.       Элайджа приподнял одну бровь, не понимая, как в животном — игрушечном — можно разглядеть какие-либо женские или мужские черты.       — Имя… нужно дать имя… — не обращала на мужа внимания Миранда. — Кенни. Помнишь её?       Только после этих слов Миранда подняла на короля глаза. Элайджа растерялся.       — Нет.       — В смысле «нет»?       — Я не помню никакую Кенни. Кто это?       — Я в тебе разочарована.       Миранда опустила голову и устремила взгляд на кролика, но увидела, как Киллам вопросительно глянул на друга.       — Ты её не знал, — успокоила герцога Миранда. — А вот Элайджа точно знает. И должен помнить.       — Я никого с именем Кенни не помню.       — Это служанка, которая приехала со мной из Умбао. Её сначала в старый дворец сослали, а затем сюда перевели. Она работала вместе с Никки какое-то время. После её убили на восстании. Мы с тобой даже на её похоронах были, с женихом её общались.       Небольшие отрывки воспоминаний стали всплывать в голове короля. В какой-то степени он винил себя, что не помнит этого. Однако тогда умерла Изабелла, Элайджа был полностью погружён в себя. А также многая ненужная информация просто исчезает из его головы, казалось, в ней уже не хватает места для всех деталей и нюансов.       — Назовёшь этого кролика хоть раз по-другому, и я вырежу тебе язык, — воинственно глянула на короля Миранда и прижала игрушку к груди.       — Прелестно как, — Киллам широко улыбнулся. — Может болтать меньше будет. Хотя придумает как ещё докопаться до всех вокруг.       — У тебя дел нет?       Элайджа поправил брошь на лацкане пиджака и глянул на мерцающий на полу свет, исходящий из бального зала.       — Я туда не пойду, страшно мне. Меня весь вечер дёргают Мартина, Кристина, Греттель, Даниэла, Фелика, Джоанна, Идан, Агнет и Анналис. Я туда возвращаться не хочу.       — Девять девушек, Киллам… — ещё шире раскрыл глаза Элайджа. Король не был уверен, что сможет написать список из всех своих любовниц и собрать больше имён, чем только что произнёс Киллам. А ведь это точно были не все, только те, что особенно докучают ему сегодня.       — Я столько женских тридских имён не знала даже.       — Уж простите, — Киллам развёл руками и опёрся на промерзшую стену. На его лицо сразу упала тень. — Можете считать, что меня здесь нет. Развлекайтесь, дорогие.       Миранда потупила взгляд. Она хотела сделать Элайдже подарок, но в присутствии Киллама явно будет испытывать дискомфорт. Не из-за того, что это нечто личное, она просто не приготовила для фельдмаршала подарок. В Умбао подарки делают только членам семьи.       — Уходи. Мне будет неудобно.       — Мы же вроде договорились, что никакого хапала в этом доме в ваших руках не будет.       — Да Киллам! — прикрикнула Миранда и с возмущением уставилась на герцога. — Не в этом дело.       — А в чём?       — У меня нет для тебя подарка. Мне будет неудобно.       — Забудь об этом.       — Нет.       — Да. От тебя подарка точно требовать не буду. Перестань ерунду нести.       Чувствуя, как щёки краснеют от смущения, Миранда прикрыла лицо вельветовым кроликом. Она хотела как можно скорее подарить королю подарок и забыть об этом раз и навсегда.       — В присутствии твоего дружка особенно чувственную речь ты не услышишь, — наконец опустила кролика Кенни Миранда и с вызовом вздёрнула подбородок. — Но я подготовила для тебя подарок. Может не такой оригинальный, может не такой нужный и не такой превосходный, но всё же я правда надеюсь, что тебе понравится.       Элайджа молча проследил взглядом за рукой Миранды, которая скрылась в кармане платья. А затем между пальцем оказался небольшой сложенный листок бумаги и непонятная чёрная фигура.       — Начнём с простого. Ты прекрасно играешь в шахматы, — пусть мы с Килламом тебя и обыграли единожды, — но никогда не играл со мной за всё это время. Хотя я шахматы просто обожаю. Поэтому будем исправляться.       Стараясь сдержать улыбку, Миранда протянула бледную от недостатка крови руку к королю. На раскрытой ладони лежала фигурка чёрного короля из эбенового дерева. На серебряной короне блеснул голубой камень.       — С горем пополам я смогла сделать шахматный стол и фигуры в стиле трона, который ты изготовил.       Киллам подался вперёд, чтобы лучше рассмотреть фигуру. Он мог представить, сколько стоила одна такая, и боялся думать о том, как много королева потратила на весь шахматный набор. Хотя куда ей тратить ещё эти деньги? Элайджа не возложил на её плечи ни одного расхода дворца.       — Тогда мы обязаны сыграть.       — Именно. Мы обязаны сыграть партию. И ты обязан проиграть.       — А вот это мы ещё посмотрим.       Миранда с гордостью от проделанной работы вручила Элайдже фигурку короля и с большим трепетом глянула на листок в руках. Эта идея пришла ей абсолютно спонтанно. Несколько дней назад Элайджа разбирал свой рабочий стол в спальне, хотел многие вещи перенести в кабинет. Миранда краем глаза заметила небольшой сундучок, который он держал в ящике с замком. Пусть она и считала это неправильным, но всё же заглянула внутрь.       — Перед восстанием я собственной рукой написала список твоих плохих черт. Я хотела его сжечь, но отвлеклась и забыла. А ты после увидел и забрал этот листок.       Элайджа кивнул, вспоминая, как в душé смеялся, когда увидел такой большой список негативных прилагательных в свой адрес.       — И ты попросил меня написать список твоих хороших черт. Я отказалась.       Вновь замечая о присутствии Киллама, Миранда со смущением протянула слегка помятый кусочек бумаги королю. Если вспомнить о её возрасте, то каждый сможет трактовать её поведение как глупое, легкомысленное и детское. В том числе и Киллам. Однако Миранда знала, как важно Элайдже увидеть этот список.       Не долго думая, Элайджа развернул листок.       «Отзывчивый, уступчивый, романтичный, чувственный, заботливый, изобретательный, находчивый, ответственный, нежный, целеустремлённый, честный, обходительный, трудолюбивый, статный, совестливый, педантичный, чистоплотный, самоотверженный, благопристойный, сдержанный (добавляю заранее, со срывами нужно бороться), этичный, рассудительный, внимательный».       — Слишком много хорошего, — Элайджа вновь пробежался взглядом по строчкам.       — Я слегка приукрасила. Без этого тебе хороших черт не нарисуешь.       — Хоть так. Хоть так…       Было видно, что Элайджу тоже смущает присутствие Киллама. Тот старался заглянуть в листок и увидеть хоть что-то, но даже тридское зрение подводило в такой темноте. Чтобы не испортить приятный момент неуверенным молчанием и бездействием, Миранда шагнула к королю и аккуратно обняла, стараясь не вызвать боль в руках и шее.       — Поблагодаришь меня потом, — шепнула ему на ухо Миранда и невесомо коснулась холодной щеки губами. Только после она вспомнила про красную помаду и убедилась, что ни на губах Элайджи, ни на щеке не осталось следов.       — Сейчас будет довольно спокойный танец. Может потанцуем? Нам нужно хотя бы раз появиться на площадке в паре.       — Хорошо.       — Вы меня тут бросаете?       Киллам отстранился от стены и встал напротив стеклянной двери, перекрывая выход.       — Иди поболтай с Даниэлой. Я только её помню, — Элайджа подал Миранде руку и подошёл ближе к другу.       — И отдай нашему слуге Кенни. Пусть отнесёт в комнату.       Стараясь не дрожать от холода, Киллам сжал в руках игрушечного кролика и пропустил на выход Элайджу с Мирандой. Оставаться одному в темноте и морозе не хотелось однозначно. Поэтому Киллам спрятал кролика за спину и вернулся в бальный зал, мысленно готовясь к нападению. Однако, к счастью, никто к нему не бросился — большинство приглашённых стояли рядом с танцевальной площадкой, а кому не хватило места оставались у столов, но всё равно старались разглядеть короля с королевой.       «Прекрасная возможность!» — чуть не подскочил от радости Киллам и вручил в руки стоящего без дела официанта кролика.       — Отнеси в спальню Их Величеств.       В очередной раз убедившись, что никто за ним не смотрит, Киллам прошёл вдоль стены к выходу из зала. Киллам только не посмотрел на балкон, когда собирался уйти, и не удостоверился в отсутствии какого-либо хвоста — Киара так же, как и он, огляделась, а затем спустилась по лестнице вниз.       На таких мероприятиях подобная цепочка была не редкостью: один делал, другой повторял, третий жаловался. Изабелла знала правило о том, что никогда нельзя ввязываться во что-то подобное. Но сейчас, наблюдая за тем, как Элайджа боится крепко брать Миранду за руку в танце, Изабелла не могла унять своё любопытство.       У Изабеллы было преимущество — она находилась у самой ёлки. Аккуратно наклонившись под чересчур раскидистыми ветками, принцесса обогнала Киару и в спешке вышла из зала следом за Килламом. Воспоминания о том, как стоит передвигаться по этому дому, какой стороны нужно держаться, уже давно испарились из головы. Изабелла не была здесь около двух лет, а не мала вероятность, что и больше.       Изабелла в спешке постаралась вспомнить, с каким выражением лица Киллам вышел. «Он сбегал», — сразу улыбнулась принцесса и направилась в коридор, проход в который гостям был закрыт.       Чтобы не столкнуться с Киарой, которая этот дом и его хозяина знала лучше любого другого приглашённого на бал, Изабелла подхватила подол платья и почти побежала по коридору.       Интуиция редко подводила принцессу. Приметив светлую макушку в конце коридора, Изабелла ожидала, что Киллам к ней обернётся, как только услышит шаги. Но тот продолжал стоять возле небольшого комода и с некоторой претензией его рассматривать.       — Духи!       Киллам отскочил в сторону, когда Изабелла со всей силы стукнула его по широким плечам.       — Я так не доживу до развязки с Малумом, — герцог приложил руку к груди, и Изабелла услышала, как громко и быстро застучало его сердце.       — Ты совсем состарился? Ничего не слышишь? У меня каблуки стучат так, что аж в Тасхале слышно.       — Я задумался.       — О чём? Или о ком?       — Неважно.       Киллам вновь перевёл взгляд на несколько свежих персиков в хрустальной фруктовнице на комоде. Изабелла не успела проследить за его взглядом — он сразу двинулся дальше по коридору, оставляя её позади.       — Ты куда ушёл-то?       Глубоко вздохнув, Киллам обернулся.       — Изабелла, не ходи за мной хвостиком. Я довольно много выпил. Теперь мне нужно по делам деликатным и интимным. Чего ты хочешь?       — Да ничего… — Изабелла поправила красную юбку и оглянулась. Она не ожидала, что сегодня будет наблюдать настолько нерадостное лицо герцога. — Я не буду ходить за тобой хвостиком, раз ты такой озлобленный на мир. А вот Киара будет.       — Киара?       — Она прямо за тобой направилась. Если пошла в нужный коридор, то скоро будет здесь.       Киллам прекрасно знал, что это неправильно, но всё же в нём вдруг появилось больше сил. Не зря он вспомнил о Киаре, когда остановился возле свежих фруктов — она не могла есть те, что лежали больше трёх дней, поэтому всегда ходила на рынок сама и брала его.       — Ты собрался с ней разговаривать? Я бы на твоём месте быстрее уходила, — скрестила руки на груди Изабелла и вернула герцога в реальность.       — Изабелла, ты оставила Миранду одну?       — А что такого?       — Мы договаривались, что кто-то помимо Элайджи должен всегда находиться в зале. А если ей плохо станет? Элайджа не сможет её увести, чтобы никто не обратил внимания.       С непониманием Изабелла глянула на фруктовницу на комоде — что в несчастной чаше так сильно разозлило Киллама?       — С Киарой хочешь поболтать?       — Тебе было около четырнадцати, когда это всё произошло. Не тебе судить о моём отношении к Киаре. Не вмешивайся.

***

      С наступлением первого января атмосфера в зале поменялась. Многие уже успели выпить достаточно алкоголя, чтобы почувствовать себя более уверенно, и теперь делали вид, что играют важную роль в общественной жизни. Некоторые имели смелость открыто говорить о тайных клубах и собраниях, другие же искали организаторов этих встреч, чтобы тоже получить доступ.       Изабелла зашла в зал как раз вовремя. После танца Миранде стало намного хуже, и Элайджа уговорил её пойти отдохнуть. Король нашёл Шельму Коэн, бездумно разгуливающую по бальному залу, и увёл к Модольву, чтобы отвлечь внимание от уходящей Миранды.       — У тебя есть сигарета? — в коридоре к спальне Миранда оглянулась к молодому слуге, которого Киллам приставил к ней. Юноша следовал за королевой следом почти везде.       Тот с удивлением преклонил голову перед королевой, но достал небольшую сигарету из кармана.       — Спасибо.       — С каких пор ты куришь? Я такого не припомню, — Изабелла с удивлением взмахнула рукой, поджигая кончик, и повела подругу дальше по коридору.       — В такой обстановке нужно радоваться, что я ещё не спилась.       Изабелла провела Миранду мимо коридора, в котором оставила Киллама. Всё же любопытство раздирало ей грудь, призывало узнать, нашла ли Киара дорогого сердцу любовника. Поэтому Изабелла как можно скорее довела Миранду до спальни и уговорила оставить сигарету. Бросив окурок в пепельницу, которая находилась во всех спальнях в доме Киллама Ариаса, Изабелла усадила королеву на диван и позвала Никки.       — Вода не холодная? — служанка осторожно поднесла смоченное полотенце к покрывшемуся испариной лицу госпожи и стала стирать довольно большой слой пудры.       — Нормальная.       Облегчение от окончания этого вечера наконец охватило Миранду, и она расслабленно откинулась на подушки дивана. Глаза сразу стали слипаться, а раны заныли ещё сильнее. Превозмогая боль, она продолжала обсуждать с Изабеллой бал.       — Стесняешься меня? — Изабелла налила в стакан немного воды и поднесла к губам.       Никки перестала расшнуровывать платье и остановилась с лентами между пальцев, дожидаясь вердикта королевы. Когда Миранда отрицательно покачала головой, служанка ещё немного ослабила хватку лент и стянула ткань с покрытых веснушками плечей.       Миранда поднялась на ноги и прикрыла грудь руками. Платье окончательно спало на пол. Никки подняла его и унесла в гардеробную. Холод сразу охватил голые ноги и спину, но тело не покрылось мурашками — подвеска делала своё дело.       — Что у тебя на спине? — Изабелла оглядела невестку, не поворачивающуюся к ней лицом.       Изабелла догадывалась, как выглядит тело принцессы Умбао без этого бесконечного слоя ткани. Догадывалась хотя бы по тому, как сильно платье Миранды утягивало ей грудь, не давало вдохнуть при нетуго затянутых лентах — Изабелла намного крупнее дорогой подруги.              — Родинки и веснушки. У людей бывают такие пятна.       Борясь со смущением и холодом, Миранда обернулась к Изабелле, но перед этим убедилась, достаточно ли прикрывает руками грудь.       — Да, я слышала. Никогда только не видела. Но я и мало голых людей рассматривала.       — Если ты будешь меня так пристально разглядывать, то я начну тебя стесняться, — упрекнула её Миранда и отвела взгляд к окну.       Как ни странно, чувство защищённости и власти всё это время придавало платье, а не диадема, которая оставалась на голове Миранды. Она стояла перед сестрой мужа в одном нижнем белье, белых чулках, туфлях и подаренной Элайджей подвеске на серебряной цепочке. Всю элегантность портили только бинты на не по живому тонких руках и шее.       Свет нескольких зажженных свечей ещё больше подчёркивал выступающие рёбра и кости. Татуировки на плечах и бёдрах хотелось так же покрыть бинтами, будто это все ещё не зажившие раны.       — Это венец моей дорогой бабушки? Элайджа его тебе отдал?       Изабелла поднялась с кресла и шагнула ближе к невестке.       — Да.       — Тебе очень подходит.       У Изабеллы не было желания смутить Миранду ещё больше, она просто хотела успеть посмотреть на Киару и Киллама. Поэтому принцесса потянулась к волосам подруги и стала аккуратно откреплять от них диадему.       — Так и не поняла, что больше всего в тебе ценит мой братец, — засмеялась Изабелла и отложила диадему на стол. Затем принялась доставать множество шпилек, которые весь вечер приятно поблескивали под ярким светом. — Но явно не тело, можешь быть спокойна. Большинство тебя в этом критерии обойдут.       — Ты умеешь делать комплименты.       Миранда зашипела, когда Изабелла чересчур резко вынула одну шпильку и задела кожу головы.       — А что такого я сказала?       — Неприятно, когда тебя называют тем самым гадким утёнком-уродцем.       — Ты не гадкий уродец, — сразу возразила Изабелла, но не смогла сдержать смех. — Но худющая, будто кроме скелета у тебя и нет ничего. Так что нужно радоваться, что Элайджа ценит тебя не за красоту плотскую.       — Лучше помолчи, Изабелла.       Принцесса вынула последнюю шпильку и сделала небольшой шаг от Миранды. С возмущением Изабелла сжала в ладони все шпильки и прошлась взглядом по позвоночнику, резко выступающим лопаткам и рёбрам, по веснушкам и остановилась на начале нижнего белья.       — Зато из-за твоей худобы у тебя талия красивая. А мне постоянно приходится утягивать, — Изабелла отложила шпильки и аккуратно распутала короткие относительно других девушек волосы невестки, отчего они рассыпались по плечам.       — Хоть это радует.       — Но если ты хоть немного начнёшь есть, то всё у тебя будет прекрасно.       Миранда отскочила от Изабеллы и чуть не навернулась на каблуках, когда звонкий хлопок пришёлся по ягодицам.       — Ты совсем с ума сошла?! — сразу взвизгнула Миранда и огромными глазами уставилась на явно развеселившуюся принцессу.       — А если бы на моём месте был Элайджа? Ты бы по-другому отреагировала? — Изабелла легкомысленно заиграла бровями и вновь опустилась в мягкое кресло.       — Ужас какой… — Миранда повела голову в сторону и отвела взгляд к окну. — Нет конечно. Отвратительный жест.       — А когда Киллам так делает, все девушки смеются, — пожала плечами Изабелла и наконец отвела пристальный взгляд от чересчур стеснительной и покрывшейся красными пятнами королевы. А затем вновь резко подскочила на ноги: — Никки! Одень её уже! А с тобой, Миранда, увидимся завтра. Сделай всё, что написала Лейла. Спокойной ночи!       Изабелла приложила ладонь к губам и отправила подруге скромный воздушный поцелуй. Она ждала, что Миранда ответит ей тем же, но королева, всё ещё чувствуя, как горит кожа после ладони Изабеллы, обиженно скинула туфли и повернулась к служанке, которая вынесла ночную сорочку.       — Ложись спать, Миранда.       Последний раз окинув загорелое тело королевы взглядом, Изабелла закрыла тяжёлые двери и сразу постаралась предположить, где может находиться Киллам. Вряд ли он в таком состоянии вернулся в бальный зал — он слишком раздражённый для всего этого. «А может просто напился», — не отмела одну из версий принцесса.       Изабелла помнила, что тот коридор, в котором она нашла Киллама, вёл к небольшому крытому саду — их в доме фельдмаршала была уйма. Именно по этим садам Киллам всегда и водил всех своих потенциальных любовниц. Вряд ли он изменил этой привычке с Киарой, пусть та и является его недолгосрочной, но всё же бывшей женой.       Во время праздника можно было не беспокоиться, что кто-то поймает принцессу за подглядыванием. Все слуги и солдаты сейчас либо дома с семьёй, либо на улице, либо вблизи бального зала.       Уже издалека Изабелла слышала знакомый голос Киары. Странно было бы отрицать, что принцесса надеялась увидеть Киару Юхансен не в компании герцога Ариаса — Киллам после точно будет долго отходить. Но всё же перед Киарой расслабленно оперевшись на стену стоял именно Киллам.       — А если я скажу, что Адаир — твой сын?       Изабелла замерла у первого столба и с ужасом уставилась на лицо Киллама. Его реакцию было сложно оценить, так как Киара шагнула к нему и коснулась ладонью бритой щеки. Тем не менее даже с такого далёкого расстояния прекрасно видно — Киллам неестественно бледен и спокоен. Изабелле показалось, что в его глазах мелькнул страх — есть вероятность, что Киара говорит правду? Тогда принцесса ещё раз глубоко вздохнула, и стала ждать.       — Я не так глуп и могу отсчитать месяцы. Ты забеременела Адаиром на три месяца позже, чем мы развелись. После развода я тебя даже ни разу не видел. Не то что уж мы…       Впервые в жизни Изабелла видела, чтобы Киллам запнулся. Тот прекрасно мог излагать свои мысли и в юношестве, мог не нарушать правила этикета и говорить на любые темы, прикрывая их красивыми словами. Сейчас же он только молча опустил голову.       Как и Изабелла, Киара обратила на это внимание. Тогда она отшагнула назад.       — Что ты от меня хочешь?       Киара коснулась непривычно для герцога Ариаса собранных волос и сжала трясущиеся от нахлынувших воспоминаний губы.       — Это у тебя стоит спросить, — Киллам скрестил руки на груди. — Ты пошла за мной.       — Я пошла? Ты ждал меня здесь!       — Отвечай, что тебе от меня нужно!       Киллам повысил голос и отстранился от стены. Даже не вздрогнув от этого крика, Киара обхватила руками собственные плечи. Все вокруг оказалось сном, просто сном. Она не могла поверить в то, что Киллам до сих пор обижен на неё за тот случай.       — Ты издеваешься и надо мной, и над сами собой. Я сотни раз извинялась перед тобой! Чего ещё ты хочешь? Я писала тебе, но ты не ответил ни на одно моё письмо. Теперь ты не имеешь права кричать на меня!       Изабелла с ужасом уставилась на шею Киллама, когда тот с силой дёрнул галстук, ослабляя, и на коже осталось ещё больше красных пятен.       — Есть только лишь одно, — он шагнул к Киаре и с некоторой бережностью обхватил её огрубевшее лицо руками, — чего я желаю всей душой.       В настолько зелёной и свежей обстановке бледность Киллама выглядела по-мёртвому пугающей. В нём было что-то невыносимое, невыразимое, нерешаемое, будто гневные тени Дкайта сомкнули на Килламе свои челюсти.       — Исчезни наконец.       Киара замотала головой.       — Ты этого не хочешь.       — Я этого желаю, молю всех духов об этом.       — Нет.       Губы дочери Модольва всё же затряслись, когда Киллам с прежней любовью провёл рукой по светлым волосам. Но эта девушка не была похожа на Киару. Она была другой. Хотя её глаза были всё такими же светлыми, волосы не потеряли своей нежности. Только на щеках больше не было прежнего румянца, а возле глаз и рта проступили морщины.              Каждая мышца на лице Киллама дёрнулась, а выражение отразило и тоску, и отвращение, и разочарование, и смирение одновременно. Недолго думая, Киара подалась вперёд и прижалась к всё ещё знакомым мужским губам. И так же, как раньше, почувствовала, что её сердце начинает биться всё сильнее и сильнее — она представляла, как вновь поцелует Киллама каждый раз, когда видела своего мужа, Северина.       Не смея пошевелиться, Изабелла ужаснулась тому, с каким удовольствием Киллам ответил девушке и ещё ближе прижал её к себе.       — Забери меня, Киллам, пожалуйста, — тихий шепот Киары отразился и у Изабеллы в голове. — Эзория… она прекрасна. Забери меня к себе… Умоляю тебя.       Будто никогда ничего плохого и не было, Киара сжала мужские плечи и прижалась губами к все еще красной от злости шее Киллама.       — У тебя есть муж.       — Он мне не муж. Он только издевается надо мной. Забери меня, я прошу тебя. Я тогда ошиблась. Я виновата. Этого не повторится.       Изабелла могла бы еще долго стоять в своем простом, но надежном укрытии и наблюдать за этим. Киара все чаще и чаще целовала Киллама, а когда доходила до его губ, то и он отвечал ей с большей страстью. Однако движение с другой стороны сада не предвещало ничего хорошего.       Это темно-синее платье Изабелле запомнилось очень хорошо. Она бы никогда не ошиблась, называя хозяйку. Шельма Рикарда Коэн. В этом одеянии и серым от отвращения лицом Хранительница выглядела именно так, как её описывали — резкой, строгой и, пожалуй, высокомерной. Не зная её, Изабелла была уверена, что Шельма не потерпит происходящего, расскажет остальным. А репутация Киллама среди Юхансенов и без этого оставляет желать лучшего.       Молясь Скайе о хорошем исходе событий, Изабелла вновь перевела взгляд на Киллама и Киару. Никто из них прекращать не планировал — они и так никогда не отличались правильностью и особой гордостью. Вспоминая старое, каждый прижимался всё сильнее и сильнее, а Киллам очевидно вскоре подхватит юбку и двинется дальше.       — Киллам!       Отдав почтение духам, — приложив пальцы ко лбу — Изабелла вышла из-за столба и сразу направилась к ним. Все произошло быстро и довольно естественно. Как только она подошла, Киллам и Киара разом отстранились друг от друга.       — Тебя Элайджа ищет.       Киара опустила взгляд к полу и отшатнулась от принцессы. В её действиях не было вины или стыда, она боялась за себя и, как предполагала Изабелла, за сына. Киара только со злостью сжала челюсть — не поспешила оправдываться.       — Что ему опять надо?       — Пойдём со мной.       За широкими листьями тропических растений, которые Киллам чудом мог содержать в своём доме, снова промелькнула тень. Изабелла метнула взгляд туда, но успела застать лишь спину Шельмы, которую прикрывали длинные волосы.       — Изабелла…       — Пойдём со мной! — Изабелла сама не ожидала, что повысит на герцога голос. Но у неё не было выбора — иначе Киллам может поплатиться перед Модольвом и Северином, за свои выходки. Возможно, даже головой.

***

      — Ты пойдёшь со мной? — пока никто не видит, Киллам достал всё ещё горячую после прошлого курения трубку из кармана. Он осуждал себя за то, что часто убегал на балкон ради этого занятия, но ничего не мог с собою сделать.       Изабелла опустилась на пустой диван и глянула на друзей — она успела рассказать Элайдже подробности поцелуев Киллама и Киары, а также про Шельму. Но даже все это её не веселило — как только Миранда ушла, Киллам прекратил свои похождения, а Элайджа стал засыпать даже стоя. Единственное происшествие — танец Даниэлы Фюрст и Элайджи, знатно потрепавший принцессе нервы. Наверное, Миранде было бы очень интересно узнать об этом, и Изабелле не терпелось увидеть её реакцию. Конечно, Элайджа утверждал, что Миранда не ревнивая, но Изабелла не сомневалась в пламенном характере своей дорогой невестки.       — Нет, — Элайджа глубоко вздохнул, а затем снова достал карманные часы. Уже три часа ночи. — Я нервничаю по поводу господина Херсана. По плану он должен был уже отбыть.       — Я до сих пор считаю, что план провальный, и Алден не так глуп, чтобы не прогадать это. Но будем надеяться, что Херсана, Рашиту и совсем ещё маленькую Руи не убьют из-за нас.       Киллам пожал плечами и, не дожидаясь гневного ответа короля, направился к лестнице вниз с балкона — во время их споров на собраниях Совета фельдмаршал успел наслушаться о своей глупости и неопытности, больше не хотел.       Убедившись, что леди Ариас отвлечена разговорами с гостями, Киллам проскочил по стене бального зала, здороваясь со всеми на пути. Когда хозяину особняка всё же удалось проскочить мимо всех узнающих его аристократов, он зашёл на балкон.       Однако Ньял Юхансен заметил это.       — Лорд Ариас-младший явно не выдержал разговора с моей сестрой, — улыбнулся принц и повернулся к спутнице на сегодняшний вечер. Шельма оказалась прекрасным собеседником и небольшой сплетницей — скрыть от Ньяла подробности встречи его сестры с бывшем мужем Шел не смогла.       — Шарман, в принципе, мало что может выдержать. Обычное дело, — в противовес своим словам Шел сжала пальцами ножку бокала и сделала глоток шампанского.       Но то не подходило к её настроению. Даже привычно задерживая напиток во рту, Шельма не чувствовала нужного количества горечи — та хоть немного отрезвляла от слепой и беспричинной ревности.       Пододвинувшись к принцу Гриверга, Шел склонилась к уху Ньяла.       — Попроси, пожалуйста, коньяк, — прошептала она. Они уже полтора часа назад перешли на «ты». С первого танца Шел не смогла всерьёз воспринимать чересчур галантного принца, который младше её на практически пять лет.       Ньял уже успел выслушать всю историю того, как сильно Киллам Шарман Ариас обидел Хранительницу на открытии собачьего приюта. Сначала Шел сомневалась, что готова открыться сыну короля Модольва. Однако тот прибегнул к очень хорошему способу завоевать доверие — рассказал, что весь вечер засматривается на жену Элайджи и очень расстроился, когда Миранда почти согласилась с ним потанцевать, но Его Величество помешал. После этого Шельма могла рассказать ему про то, что чувствует по отношению к Килламу, но не имела право посвятить Ньяла в бесконечные только-только зашитые раны Миранды. Та бы и без прихода Элайджи вряд ли согласилась. Хотя Ньял казался достаточно милым — более вписывается в предпочтения принцессы Умбао, чем Элайджа.       От просьбы новой подруги Ньял засмеялся, но приподнял руку, подзывая официанта. Конечно, на девушку, пусть та и первая Хранительница, посмотрят странно с бокалом коньяка в руке.       — Хочешь напиться?       — Нет. Я люблю пить шампанское с марципаном в шоколаде. Но его сегодня не дают. А без этих конфет не хочу этим пойлом давиться.       — А мне ужасно понравилось это шампанское. Не сомневаюсь, что хозяин торжества потратил немало денег на него.       — Стоимость этого шампанского не улучшает его вкуса. Кислятина.       Официант поставил на столик чистый бокал и открыл бутылку коньяка, из которой сегодня в основном пили только Киллам и Элайджа. Налив чуть меньше половины, он подал бокал господину и преклонил голову.       Однако Ньял сразу передал бокал в руки Шел.       — Ты не против, если я подышу?       — Сбегаешь?       — Не от тебя, — поспешила заверить его Шел, увидев погрустневшие серые глаза.       — Не от меня. Но к Килламу? — Ньял с сожалением поджал губы, он не хотел сидеть один.       Шельма только вежливо присела в поклоне перед принцем, безмолвно прося прощения, и направилась к лестнице. Она прошла мимо Элайджи и Изабеллы, что разговаривали о своём и вовсе не обратили на неё внимания. Тогда Шел более уверенно сбежала по ступенькам, не касаясь перил, и вдоль стены направилась к балконам.       Когда на соседнем балконе раздались шаги, Киллам обернулся и освободил лёгкие от дыма. Из-за пролившегося из окна света он не сразу смог разглядеть вошедшего. Точнее, вошедшую.       Однако эти волосы он узнает даже в кромешной темноте — они были слишком густыми, казалось, самыми длинными в зале, занимали всё пространство.       Он убедился в своих догадках, когда чёрные глаза Шел хитро сверкнули в темноте. Весь вечер Киллам наблюдал за тем, как тёмно-синее платье скрывало ее фигуру, создавая призрачное и загадочное впечатление. А на шее сверкало серебряное ожерелье с черным камнем в центре, отражающим свет свечей.       Но Киллам так и не смог добиться своей цели — понять, что является причиной её равнодушия. Его уже трясло от мысли, что сегодня он танцевал со всеми, кроме неё. Трясло от вида Шел и Ньяла рядом, от вида того, как та прижималась к принцу во время двух совместных танцев. Ведь герцог знал, что Шельма не такая — она не станет кидаться на шею принца, чтобы получить положение повыше.       Не обращая внимания на пристальный взгляд Киллама, Шел подошла к перилам балкона и задумчиво взглянула вниз, на темную ночную улицу. Горожан у ворот стало меньше, но некоторые — уже вдоволь напившиеся — продолжали ломиться в самый богатый дом столицы.       Она поднесла бокал для коньяка к губам, но ничего не выдало горечи напитка. Единственное, что сейчас пыталась сделать Шел, — скрыть улыбку от заинтересованности Киллама. Пусть она и не могла, как Миранда Элайдже, сказать, что его сердце, словно в плену, бьётся только для неё. Но одного осознания, что для герцога Ариаса все притяжение и страсть скрываются только в ней, удовлетворяли её желание отомстить.       Киллам вновь поднёс трубку ко рту, а после выдохнул и вышел с балкона. Шел удивлённо уставилась в темноту, где только что был фельдмаршал.       — Здесь десять балконов, и ты выбрала именно соседний?       — Скажи спасибо, что не твой, — не оборачиваясь, Шел широко улыбнулась, выражая всё своё довольство сложившейся ситуацией.       Киллам не видел этой улыбки — он остановился ровно за Хранительницей ветра, ближе рассматривая её сегодняшний вид. Он слышал, как Шельма объясняла Миранде и Изабелле, что она не оставляла голых участков под полупрозрачной тканью на животе — это корсет под цвет тёмной кожи.       Однако подкреплённого алкоголем интереса к ней этот факт не уменьшал. Спина всё равно оставалась голой.       …И пальцы Киллама всё же слегка задели горячую кожу. Он прикрыл глаза и крепко сжал губы, ожидая, что Шел обернётся. Но она продолжала поправлять шнуровку на сапогах и, кажется, вовсе не обращала внимания на вошедшего человека.       Поэтому Киллам не удержался и всё же положил ладонь между выступающих лопаток. Пальцы медленно поползли вверх, вдоль позвоночника, до самого затылка, скользнули по собранным в тугой пучок черным волосам…       Кончики пальцев закололо от желания снова прикоснуться к мягкой коже грубой Шельмы Коэн.       Киллам сделал шаг к ней и наклонился к уху, указывая рукой на ночное небо. Но только он открыл рот, как Шел перебила его:       — Тава, — эту звезду она всегда узнает.       — Люди и жители Ткемеля называют её Сириусом. Я обожаю символику в простых вещах. Архитекторы, которых я приглашал в этот дом, тоже. Почти во всём ты можешь найти изображение звезды. Тава. Сириус. Какая разница? Главное, что эта звезда олицетворяет власть, агрессию, богатство и источник жизни. Поэтому Новогодний подарок я хотел тебе сделать подобающий.       — Подарок?       Шел удивлённо обернулась к герцогу. Она ждала увидеть какую-то коробку в его руках — маленькую или большую, лакированную или бархатную. Но Киллам только запустил руку во внутренний карман пиджака.       И достал покрытые мелкими бриллиантами наручные часы.       — Ты слишком много раз смотрела время на моих. Это раздражает.       — Причём здесь Тава? — равнодушно уточнила Шельма.       Однако она протянула руку, когда Киллам зажал трубку зубами. Герцог осторожно застегнул блестящий от исходящего из окна света ремешок и перевернул руку Хранительницы.       — Этот же символ есть по всему моему дому.       Шел приподняла ладонь ближе к глазам и увидела семиконечную звезду с глазом в центре. Работа часовщика была невероятно искусной.       — Ты будешь носить символ Тавы с собой, как напоминание о своей важной роли Хранительницы. Считай это небольшим проявлением уважения и неприязни к тебе. Коньяк?       Только тогда Шельма посмотрела на фельдмаршала — странно, что он так быстро постарался сменить тему. Шел не поверит, что сейчас он боялся услышать от неё вопросы, на которые не имел ответов.       — Я пришла сюда, так как все косо смотрят на женщину с коньяком, — отчасти ответила правду Шел. Она никогда не признается, что пришла убедиться, что Киллам сейчас вновь не целуется с Киарой Юхансен.       Киллам приподнял брови, соглашаясь. Ему и самому было непривычно видеть снифтер в лёгких и убедительных женских пальцах.       — Я тоже хочу.       — Попроси, чтобы тебе принесли.       — Может ты поделишься, Шел? — усмехнулся Киллам и выдохнул дым прямо ей в лицо.       Но Шел привычно даже не дрогнула.       — Не хочу. Но могу поделиться, если ты ответишь на вопрос.       — Обычно это плохо заканчивается.       — Всем своим сегодняшним девкам подарки сделал?       Киллам взял трубку другой рукой, а свободную ладонь сжал в кулак — январский мороз охватывал тела тридов не меньше, чем людские. Но на нём была рубашка, жилетка, пиджак; на Шел — лёгкий, совсем тонкий корсет и платье, что сильно оголяло спину и декольте. Странно, что она ещё не тряслась от холода.       — Каким девкам? — решил всё же уточнить Киллам, так как у него было несколько вариантов трактовки её слов.       — Мисс Фюрст, Киара Юхансен, госпожа Изабелла, какая-то ещё рыжая и тёмненькая. Это те, с которыми ты больше всего общался, других было немало, — скривила губы Шельма, но только после подумала, как странно это могло выглядеть. Ещё три дня назад она доказывала Килламу, что он её вовсе не интересует.       — Они не мои девки.       — Они все твои бывшие любовницы. И все весь вечер крутятся вокруг тебя.       — А вот здесь ты не права, дорогая воительница.       В какой-то степени Шел расслабилась, когда Киллам привычно по-лисьи улыбнулся и посмотрел на неё с насмешкой, презрением.       — Одна бывшая жена, а одна просто подруга. И того осталась только мисс Фюрст и рыженькая с тёмненькой. Даниэла Фюрст весь вечер, как ты выразилась, крутится вокруг Элайджи и выклянчивает у него деньги. С рыженькой я потанцевал единожды. А с тёмненькой только поздоровался, даже не разговаривал, мы просто стояли в одной компании, она опёрлась на мою руку. В итоге ни одной девки и не осталось, как можешь заметить. Да их не так уж и много.       Шел горько засмеялась и снова убедилась, что Ньял был прав — таких бабников, как Киллам, слишком сложно любить, пусть она и не могла говорить, что испытывает к герцогу нечто подобное. Такие, как он, никогда не признают своей испорченности.       — Сукин сын.       — Леди Ариас не оценит, если услышит подобное. А ты ей нравишься, воительница.       Киллам был прав — на улице очень холодно. Выход каждого на балкон не предполагал такого долгого нахождения здесь. Но Шельму спасала только способность коньяка быстро гнать кровь по телу и согревать — поэтому она сделала ещё один глоток.       — Ты обещала поделиться, если я отвечу на вопрос, — с дымом выдохнул Киллам.       Привычно задерживая жидкость во рту, Шел надула не пухлые, острые губы. Давно Киллам стал замечать эту привычку — во время дня рождения Элайджи Шельма дольше всех смаковала вкус алкоголя, во время открытия приюта она долго пережёвывала чересчур сильно понравившиеся конфеты. В какой-то степени, это полезно — она выпивает меньше всех. С другой…       Киллам отнял трубку от губ и сделал шаг к Шел. Раскрывая её губы языком, он достал из кармана платок и поднёс к её подбородку. Шельма почувствовала, как лёгкое прикосновение ткани к её коже вызвало дрожь по всему телу. Но она приоткрыла губы, позволяя коньяку скользнуть в рот Киллама. Тот вздрогнул, когда горечь с толикой мёда накрыла ту, что осталась после табака.       Только сладкий вкус тёмной помады Шел не давал ему скорчиться от ужасного вкуса, — но не вздрогнуть — поэтому Киллам настойчиво сомкнул губы, стараясь забрать как можно больше.       От неаккуратного действия коньяк тёмными дорожками потёк по подбородку Шельмы. Пугаясь, что тот запачкает платье, она постаралась отстраниться, но Киллам осторожно обхватил девушку рукой, стараясь не задеть кожу дымящейся горячей трубкой. Герцог поднёс ближе к подбородку Шел платок, и он сразу впитал алкоголь.       Чувствуя это, Шел более уверенно положила руку на шею Киллама и провела языком по контуру его губ, слизывая оставшуюся помаду и капли коньяка.       — Ревнуешь меня что ли? — Киллам отстранился и опустил глаза на женскую шею, на которой исказились тени, когда Шел сглотнула всю слюну.       — Что?       Шельма коснулась пальцами ладони Киллама, в которой тот держал платок, и поднесла её к лицу. Не сводя с него глаз, она демонстративно провела языком по влажному следу алкоголя и «случайно» задела кожу мужчины.       — Ревнуешь, говорю, воительница?       — А ты?       Она выпрямилась, накрывая пальцем влажное после её прикосновений место на ладони Киллама.       — К кому тебя ревновать-то?       — К господину Ньялу Юхансену.       — Ревную, — сразу согласился Киллам. Ему даже не нужно было, чтобы Шел начала говорить про его взгляды во время их танца — он не станет отрицать. — Сделай ещё один глоток.       Усмехаясь, Шел подняла руку с бокалом к губам и сделала глоток побольше, вновь задерживая алкоголь во рту. Но она сразу приоткрыла губы, отчего коньяк потёк по старым, ещё не засохшим дорожкам на тёмной коже. Киллам успел поднести платок, но на него не упало ни одной капли — фельдмаршал наклонился и обхватил губами острый, одновременно мягкий подбородок Хранительницы.       Шел прикрыла глаза, чувствуя, как поцелуи Киллама смещаются всё ближе к губам; коньяк — просто наркоз, перекрывающий желания. Девушка выдохнула, когда он снова мелко поцеловал её. Но на языке снова появился тот ореховый вкус.       — Глотай, — не отстраняясь, прошептал Киллам.       Он прижался к её губам, смыкая свои, чтобы Шельма больше не смогла ничего сделать. Но та и не собиралась противиться — проглотила, наконец начиная чувствовать, как её трясёт от слишком долго сдерживаемой на языке горечи.       — Куришь?       — Нет.       — Курила?       — Один раз. Мне не понравилось.       Киллам откинул платок в сторону, и тот упал прямо на позолоченные перила.       — Я взял приятный табак. Мягкий. Чтобы от меня не сильно пахло.       — Ты какой раз уже выходишь курить за эти шесть часов? Мне кажется, что уже ничего не спасёт тебя от этого мерзкого запаха.       — Отчасти ты права. Седьмой раз. И все разы после твоего танца с этим Ньялом.       — А я думала, что разговоры и поцелуи с Киарой так тебе нервы потрепали. Теперь буду знать.       Шел отставила на перила опустевший бокал коньяка. Но промахнулась и поставила на край — поэтому уже через пару секунд в ночной тишине сада раздался звон стекла.       Не обращая на это внимания, — Шельма Рикарда Коэн портила слишком много его вещей — Киллам прикусил трубку зубами, и его другая рука наконец скользнула между лопаток Хранительницы. Шельма слегка выгнулась, смыкая их, и полностью опёрлась на промёрзшие и покрывшиеся ледяной коркой перила — даже перекинулась через них.       — Не боишься, что я скину тебя? — усмехнулся Киллам, отчего из его рта вылетел дым, но он постарался удержать его в лёгких.       — Не сделаешь этого. А если угрожаешь, то я попрошу принести ещё коньяка.       Киллам улыбнулся и вновь наклонился, целуя ненавистную девушку. Шельма вдохнула дым, что, будто живой, скользнул меж их губ. Но сразу закашляла и отстранилась.       — Коньяк лучше.       Шел засмеялась, чувствуя, как Киллам — пусть он и старается найти её слабые стороны — дрогнул от такой редкой искренности Хранительницы.       Однако никто из них и не подозревал, что Ньял Юхансен задвинул штору, скрывая выход на второй балкон, чтобы никто из посторонних не заметил сближения двух упрямых ревнивцев.       Шельма — интересная собеседница со странным мировоззрением. Принц как раз подошёл, когда Киллам сознался в неоправданной ревности по отношению к нему. Но Ньял был только рад за Шел. А сам собирался отыскать молодую королеву Миранду, что неожиданно пропала не только с королевского балкона, но и из бального зала.

***

      Никки выполнила все предписания Его Величества и напоила королеву перед сном чаем из неизвестных трав. Уже после нескольких глотков Миранду стало клонить в сон. Замечая это, служанка перебинтовала руки и шею госпожи, а после помогла забраться в постель.       Миранда заснула сразу. Кажется, Никки даже не успела до конца убраться в покоях, как королева скрутилась под одеялом и наконец расслабилась. Перед началом сновидений Миранда только успела мысленно поблагодарить Киллама за его любовь ко всему хорошему, комфортному и дорогому — подушки мягкие, но и не чересчур, одеяло лёгкое и тёплое, матрас обволакивает своим запахом, от чего даже во сне можно было почувствовать уют и спокойствие.       Закрывшаяся за Никки дверь тоже не разбудила королеву.       Уверенность в ошибочности своих действий не покидала Ньяла, но алкоголь смог этот внутренний крик притушить. Принц осмотрел тяжёлую дверь гостевых покоев, на которую ему указали слуги за символическую плату, и мелко постучался.       Тишина.       Ньял постучался снова, но ему так никто и не ответил. Тогда он всё же решился слегка заглянуть внутрь. Даже тридское зрение нуждалось в нескольких секундах для привыкания. Но как только Ньял смог разглядеть такую желанную в этот вечер королеву, то сразу замер на пороге.       Миранда лежала на кровати, подтянув ноги к груди. Одеяло пусть и непроизвольно, но слегка приспустилось, открывая вид на странные бинты на шее и руках. Судя по тому, как они выглядели, самой Миранде было не до стыда от них — только больно.       В комнате горела лишь одна свеча. Её свет криво ложился на тёмную кожу королевы и выделял бледные червоточины, порочащие тело. Эти пятна ещё больше подчёркивали изнемождённость и измученность девушки даже во сне.       Ньял в очередной раз сказал себе, что не должен здесь находиться — тем более, когда Её Величество спит, — но не смог побороть любопытство. Принц заметил вдали солдат и, не думая о последствиях, проскочил внутрь.       — Элайджа?       От тихого хриплого голоса внутри Ньяла всё замерло. Он обернулся к проснувшейся королеве и глубоко вдохнул. А затем резко обернулся и на одном дыхании проговорил:       — Ваше Величество, я прошу прощения. Осознаю глупость этого поступка и лишь могу раскаяться.       Ньял опустил глаза к полу и сжал руки в кулаки, готовясь услышать женский крик и стойко его выдержать. Однако тишина в комнате не прекращалась. Трид слышал даже то, как сбежавшая с вечера пара прогуливалась под окнами спальни королевы, хотя та находилась на четвёртом этаже.       Всё же любопытство и беспокойство заставили Ньяла вновь поднять глаза. Миранда не дёрнулась, лежала в той же позе на кровати. Возможно, имя мужа произнесла лишь по привычке.       С Миранды смыли весь макияж, она больше не смотрелась так привлекательно, как показалось Ньялу в бальном зале. Он не сомневался в том, что в этой неприглядности виноваты именно странные бинты на её руках, так как лицо выглядело болезненно бледным, губы и вовсе белые, а кожа неприятно обтягивала кости лица и ключицы, выглядывающие из-под сорочки. Вид новой королевы был пугающим.       Будь Ньял трезвым, никогда не решился бы подойти к кровати, на которой спит королева, тем более та, которую он толком не знает. В целом, он не решился бы подойти к спящей девушке — воспитание не позволяло. Однако сейчас ему было слишком любопытно узнать, что на руках Миранды — может он ошибся и это не бинты. Но когда Ньял подошёл ближе и склонился над королевой, то только ещё больше закусил щёку изнутри — бинты.       — Элайджа?       Миранда поморщилась от желания продолжить спать и открыла глаза. Чувствуя, как снова весь сжимается, Ньял резко выпрямился, будто его вновь отправили на уроки этикета и ударили палкой по спине, а затем отшагнул от постели.       — Ваше Величество…       — Господин Ньял?!       Стараясь подавить воспоминания с восстания и желание хорошенько ударить чем-то нежданного гостя, чтобы успеть убежать, Миранда натянула по подбородок одеяло.       — Что вы здесь делаете? — она постаралась говорить спокойно и не кричать. — У дверей нет стражи?       — Нет…       — И вы решили, что это прекрасная возможность войти? Уходите!       Ноги Ньяла уже радостно повернулись к двери, чтобы сбежать отсюда и больше никогда не смотреть в глаза Миранде, — слишком стыдно — но принц сам остановил себя. Потребовалось собрать всю силу воли, чтобы задать интересующий его вопрос.       — Почему ваши руки и шея перебинтованы?       Миранда аккуратно подняла казавшиеся ещё более большими из-за синяков глаза к Ньялу и постаралась сесть — ей было неудобно от того, что он стоит, а она лежит в постели. Одеяло сразу спало со спины и за то мгновение, пока Миранда не опёрлась на подголовник кровати, трид успел увидеть неестественно выделяющийся позвоночник — это проглядывалось даже сквозь ткань сорочки.       — Это вовсе вас не касается.       — Это Элайджа так издевается над вами?       — Что?       Из уст Ньяла Миранда ожидала услышать что-то на похожее на «Вы правы, мне пора идти» или «Сегодня выпил слишком много алкоголя, прошу прощения».       — Сомневаюсь, что кто-то помимо Элайджи может оставить вам подобные раны. Это его рук дело?       — Нет! — сразу воскликнула Миранда и ещё выше натянула одеяло, стараясь хоть как-нибудь отгородиться от принца и этих жутких реплик. — Конечно нет.       — Тогда объясните мне.       Миранда вспомнила их уговор с Элайджей, Килламом и Изабеллой — никто не должен знать о произошедшем. Как только Миранда оказалась в спальне, то посчитала, что прекрасно выполнила свою часть. Вероятно, это было не так.       Сейчас не было смысла выдумывать историю о том, как королева случайным образом напоролась на что-то, упала или обожглась. Все это будет выглядеть слишком неправдоподобно, а Ньял лишь останется о ней плохого мнения — скорее всего, все Юхансены прознают об этой истории и резко изменят своё отношение к ней. Поэтому Миранде пришлось сесть на край кровати и прикрыть грудь.       — Малум. На меня напала ведьма из Малума.       — Как? Она была во дворце?       — Это всё было через зеркало, как у ведьм и принято.       Желудок стало крутить от волнения — как после отреагирует Элайджа на её откровенность? Какова вероятность, что она сейчас совершает ошибку? Миранда ещё сильнее сжала пальцы на одеяле и стала наблюдать за реакцией Ньяла.       — Как давно это было?       — Позавчера. Тридцатого числа.       — И вы уже сегодня здесь? — с недоверием уточнил Ньял, будто боялся, что на балу видел не королеву, а её двойника. — Вас несильно ранили?       — У меня нет выбора. Я сегодня была здесь по своем инициативе, выпила нужные лекарства и снадобья. Только как раз когда ушла, стала чувствовать себя хуже.       Ньял только раскрыл рот, чтобы задать следующий вопрос, как услышал в коридоре знакомый голос. Двое людей приближались к комнате. «Подожди, Изабелла. Я к Миранде зайду», — этот голос теперь Ньялу будет снится во снах. Элайджа явно отнесётся к присутствию принца в спальне жены не так дружелюбно, как хотелось бы.       — Сюда идёт король Элайджа, — прошептал Ньял и опустил глаза на Миранду.       Та сразу мотнула головой к двери, стараясь услышать, но в очередной раз пожалела, что тридом не является. Она могла представить, что здесь может устроить Элайджа после праздника и алкоголя, который однозначно уже успел сконцентрироваться в крови.       — Гардеробная! Идите туда.       — Что?       — Быстрее!       Миранда протянула руку к Ньялу и толкнула его в сторону небольшой двери в углу комнаты. Без возражений принц направился в ту сторону, а Миранда в спешке поправила подушку и легла обратно, закрывая глаза.       Через несколько секунд после того, как Ньял закрыл за собой дверь, в комнату пролился свет из коридора. Элайджа бесшумно ступил на ковёр и первым делом устремил свой взгляд на чайный столик — на нём стоял чайник и пустая кружка, а значит Миранда всё же выпила тот чай. Травы должны были успокоить её, слегка унять боль. После них она точно спит. Элайджа перевёл взгляд на постель — так и вышло.       Однако он ошибался. Почти полностью накрывшись одеялом Миранда лежала и боялась пошевелиться. Она чувствовала, как её сердце колотилось в груди, от него отходила неприятная боль и напряжение. Элайджа должен был это услышать.       Дверь закрылась. Миранда продолжала лежать, стараясь не сморщиться от боли, так как улеглась на раненую руку, и старалась услышать хоть что-то. Но, видимо, Элайджа ушёл — тишина.       Миранда только хотела подняться, но щёлкнул замок. От испуга она снова уложила голову на подушку и замерла. Повисло тишина, затем в коридоре послышались тяжёлые шаги и скрежет металла — Элайджа приставил стражу.       — Выходите.       Борясь с отчаянием, Миранда поднялась на ноги, которые не охватил холод, как обычно, из-за подвески, и накинула на плечи плед. Она как можно тише подошла к двери и постаралась повернуть ручку, но та не поддалась — Элайджа запер дверь.       — Вы теперь не сможете отсюда выйти, — с дрожью в голосе прошептала Миранда и с опаской обернулась к принцу.       Не только Ньял Юхансен теперь не сможет выйти отсюда, она тоже не сможет. Если он пришёл сюда не с такими добрыми намерениями, как показалось изначально, то обязательно воспользуется этой возможностью — Миранде некуда бежать.       — Зачем он закрыл дверь? — Ньял поправил пиджак и оглядел комнату в поисках другого выхода. — А если вы захотите куда-то пойти?       — Ни возможности, ни желания без ведома Элайджи у меня не появится, — сквозь зубы проговорила Миранда и ещё сильнее укуталась в плед. — Вот в такой клетке я живу.       — Вы сами хотите ставить мужа в известность и учитывать его мнение?       — Есть люди, которые хотят жить безвольно?       Ньял потупил взгляд и пожал плечами: «Мало ли».       — Нет, я не из тех людей, кто хочет ни о чем не думать и плыть по течению. Но у меня нет выхода. Как и у вас из этой комнаты. А я бы очень хотела, чтобы вы ушли и оставили меня одну.       От безнадёжности ситуации гнев стал отступать — они ничего не могли сделать так, чтобы об этом после не доложили Элайдже. Миранда лишь отклонила голову и уставилась на Ньяла — в нём было очень много черт, напоминающих Христиерсонов. Волосы чуть посветлее, русые, глаза не такие яркие, серые, но черты те же. Тот же прямой широкий нос, те же острые и четкие углы губ, та же широкая челюсть.       — Вы плохо себя чувствуете?       — А по мне не видно? — снова шепнула Миранда и направилась обратно к постели. — Я до дрожи хочу, чтобы вы ушли.       — Хорошо.       Миранда резко обернулась и бросилась остановить его, — он не должен постучать во входную дверь и попросить стражу открыть их — но Ньял направился в сторону балкона. Принц уверенно отодвинул шторы и взялся за небольшой замок.       — Что вы делаете?       — И так уже совершил ошибку, когда пришёл сюда. Я искренне прошу у вас прощения, Ваше Величество, — Ньял повернулся к королеве лицом, как-то и подобало, а затем приложил руку к груди и преклонил голову. — Загладить свою вину сейчас не смогу, но не хочу хотя бы смущать вас.       — Ответьте мне чётче. Что вы делаете? Это четвёртый этаж. Даже являясь тридом, вы разобьётесь.       — Я и не собирался падать на землю. Там снизу тоже должен быть балкон. Туда и уйду.       — А если там тоже заперто? Просидите там всю ночь?       Ньял легонько улыбнулся и раскрыл балконную дверь. С улицы в комнату сразу со всей своей характерностью рванул ветер. Снег заметался по полу, а шторы стали бить по стенам, задевать небольшой столик с подсвечником. От этого зрелища Миранда стала сомневаться в правильности действий принца ещё больше.       — В таком случае — да, просижу там всю ночь. Утром попрошу открыть дверь и скажу всем, что слегка переборщил с алкоголем. Думаю, это будет чем-то обыденным завтра.