***
День обещал быть весёлым, Миранда не сомневалась. После рассказа о том, как Элайджа убил Арана, — не отдал приказ, а своими руками перерезал тому горло — принцесса не могла собраться с мыслями. Её преследовал лишь один вопрос: как часто Элайджа лишает кого-то жизни, а после как ни в чём не бывало приходит к ней? Как часто ей приходится касаться кожи, с которой только-только смыли кровь? Также Миранда не знала, как правильно вести себя в подобных ситуациях. Изабелла выглядела спокойно — после завтрака она высказала невестке то, что думает: — На счету у каждого из нас есть смерти. Это неизбежно. Прими этот факт и воспринимай как желание выжить. Возможно, Миранда бы и успокоилась, перестала думать о несчастном Хранителе, если бы не выпады Киллама в сторону Элайджи. Фельдмаршал абсолютно точно не разделял точки зрения короля и его сестры. Киллам верил в то, что Аран Баако единожды ошибся и заслуживал жизни. — Ты взяла перчатки? Как бы Элайджа не пытался делать вид, что ничего не случилось, Миранда всё равно косо поглядывала на него и продолжала о чём-то думать. — Мне кулон не поможет? — Нет. Он тебя согревает, но держать тело в тепле всё равно нужно. Да и с твоими ранами… лучше не переохлаждать руки. И шарф хорошенько замотай. Король получше закрыл шею, на которой слегка были видны бинты, и достал пару женских перчаток из кармана. Он надеялся на то, что неожиданная вылазка на улицу поможет ей отвлечься — вряд ли в толпе аристократов Миранда сможет продолжать обдумывать услышанное и закатить ему скандал. Несмотря на то, что предложение покататься на коньках поступило от Киары пару часов назад, за завтраком, в саду уже всё было подготовлено. Пушистые ветви ёлок украшали игрушки, колокольчики, а выход на лёд озаряли праздничные огоньки. Ещё никто не решался ступить на лёд. Киллам расхаживал туда-сюда, рассматривал высеченные изо льда и снега фигуры духов, раздавал указания официантам и слугам. — Подхалим, — сморщила нос Миранда, когда герцог подошёл к одной из молодых девушек и, садясь на одно колено, помог завязать коньки. — Куда смотрит леди Ариас? — Она отказалась от этой затеи. Но, думаю, будь она здесь, была бы только рада. — Все вы ненормальные. Киллам поднялся и помог первой девушке выйти на лёд. Она поехала легко, ничего не сковывало её движения. Вслед за ней на замерзшее озеро поспешили и другие — видимо, в Эзории довольно многие используют коньки в качестве развлечения. — Только не отпускай мою руку. Подходя ближе к всё ещё гладкой и блестящей на солнце поверхности льда, попросила Миранда. Она крепко сжимала пальцами рукав пальто короля, но тот силой расцепил их. — Не переживай. Каталась ведь пару раз. Ничего сложного здесь нет. Главное не суетиться. Элайджа первым выехал на каток и протянул руки к королеве, обеспечивая полное отсутствие вероятности её падения. Первый шаг всегда был самым страшным — Миранда уже успела представить, как стыдно будет упасть у всех на глазах в первые же дни своего выхода в тридский свет. Из-за этого страха она даже не обращала внимания на неслабые боли в руках и шее. К счастью, Элайджа крепко сжимал её ладони и уверенно стоял на ногах. — Она так изящно катается… — поражено выдохнула Миранда, когда Изабелла вышла на лёд и мигом направилась раскатывать коньки. Принцесса легко двигалась между оглядывающимися на неё аристократами. Вряд ли кто-то захочет поговорить с мёртвой. Да и Изабелла всегда говорила, что друзей не имела. Принцесса остановилась возле брата, не удивляясь напряжённому виду подруги, и осмотрела свои коньки — всё же ноги помнят, как кататься. — Вы все прекрасно умеете на коньках кататься? — аккуратно перебирая ногами, пропыхтела Миранда. — Нас мама учила. — Да, я ведь рассказывал тебе, — Элайджа медленно двинулся в том же направлении, что и остальной поток людей. — А вот Киллам… Он плоховато катается. Не знаю, зачем он всё это затеял, если ненавидит коньки. Сложно сказать, что король не понимал. Элайджа прекрасно помнил, как Киара учила Киллама кататься, постоянно заставляла снова и снова выходить на лёд, так как в Гринверге это является главной зимней забавой. Да и они все запомнили каждое сказанное Киарой слово за завтраком. В том числе и Шел. Хранительница стояла возле окна и рассматривала пёструю толпу. Все они смеялись, держались за руки, хлопали друг друга по плечам и с улыбками приветствовали старых знакомых. У Шел не было никакого желания покидать свою комнату, вновь пересекаться с Килламом и его многоуважаемой женой — учитывая взгляд, с которым он смотрел на Киару, сложно добавить «бывшей». Шел аккуратно коснулась кожи возле глаз, стараясь стереть слёзы и не размазать сурьму. Она не понимала, почему так сильно расстроилась из-за сложившейся ситуации. В жизни было много других более серьёзных потрясений, Киллам не был особенным. Однако Шельма всё же надеялась на то, что герцог будет всеми силами стараться загладить вину. Он же, казалось, уже и вовсе забыл обо всём, что произошло ночью. — Ненавижу! С силой ударив по столешнице, Шел постаралась сдержать вновь подступившие слёзы. Худшее, что можно делать, это плакать. Она ненавидела это. «Я смогу сдержаться только среди остальных», — сразу согласилась сама с собой Шельма и стала одеваться. Служанка довольно быстро нашла в доме Киллама Шармана Ариаса коньки на ногу Хранительницы. Так что Шельме оставалось только собраться с силами, выйти на улицу, завязать их и постараться насладиться катанием под мягкую музыку. Только она не могла. Каждый раз натыкалась взглядом либо на Киллама, либо на короля с королевой, либо на госпожу Изабеллу, либо — что было самым худшим — на Киару Юхансен. Принцесса держала за руки маленького сына, пытаясь объяснить, как ему нужно ехать. Адаир выглядел очень сосредоточенным, следил за каждым движением ног, но всё равно довольно часто чуть не падал. — Аккуратнее, — Киара засмеялась и наклонилась, чтобы поднять спавшую с принца шапку. Не стесняясь никого вокруг, принцесса опустилась на колени и поправила светлые волосы Адаира. Шельма слышала, что она вчера сказала: «А если я скажу, что Адаир — твой сын?..» Как бы Шел хотела не иметь никакого отношения к прошлому герцога Ариаса-младшего, она думала об этих словах всю ночь. Принц Адаир и правда до ужаса похож на Киллама. Но все черты мальчика, которые так напоминала злосчастного герцога, были и у Киары. Чувствуя очередной порыв слёз, Шел свернула на небольшой развилке. Немногие ехали сюда, больше предпочитали кататься рядом с небольшими столиками с закусками и напитками. Впервые за свою жизнь Шельма чувствовала себя так глупо. С самого начала нужно было держать дистанцию с Килламом, а не надеяться на то, что все его заигрывания так и останутся раздражающей, но хорошей шуткой. «Как вообще в голову пришла мысль выйти на этот балкон вчера?..» — Воительница! От этого жуткого голоса Шел дрогнула и чуть не упала на лёд. Киллам неумело затормозил рядом с ней и сразу схватился за тонкий ствол дерева на самом краю берега. — Хотел поговорить. — Мы утром всё обсудили. Шельма уставилась в наглые рыжие глаза и постаралась задержать дыхание — только так сможет перестать дрожать. — Да, считай, что не едва… — протянул Киллам, вспоминая сегодняшнее начало дня. Он даже удивился, когда открыл глаза утром и увидел Шельму Коэн, с нежностью прижимающуюся к его плечу во сне. …— Незлобивая воительница, — Киллам легонько коснулся макушки Шел, когда та в очередной раз не отреагировала на его предложение начинать собираться, — нам надо успеть на завтрак с Юхансенами. — Помню, — сразу отрезала она. Прикрывая рот рукой, Шел не смогла сдержать зевок и наконец перевернулась на спину. Как только исчезли объятия герцога, все воспоминания о том, что произошло ночью, снова обрушились на её голову: алкоголь, слёзы, порванное платье, злые глаза Киллама, его падение на колени и покаяние. — У меня нет одежды. — Я приказал принести, пока ты пыталась проснуться. Не слышала неужто? Чувствуя, как начинает болеть голова от похмелья и постоянных переживаний, Шел закрыла ладонями глаза и постаралась сконцентрироваться на собственных эмоциях. Обижается ли она на Киллама? Хочет остаться или с криком о его виновности сбежать?.. — Я могу сходить в ванную? — Шельма села в постели и натянула одеяло на голое тело. Её молчаливость и спокойствие были непривычны. Никакой язвительности, никаких попыток доказать свою независимость. Киллам поднялся вслед за ней, стараясь уловить этот момент и запомнить, как некоторое чудо, и коснулся женского плеча. Он склонился и поцеловал темную кожу. — Естественно… Даже после она спокойно одевалась в принесённую слугами одежду, разговаривала с ним, целовала. Очередная истерика началась позже, после случая с Киарой за завтраком. — Один ньюанс остался только, а после я тебя покину. — Чего ты хочешь? Нужно было привыкнуть к странной манере речи герцога, но сейчас Шельму она особенно раздражала. — Хапал. Его ты выпила? — Нет. — У тебя он есть? — Нет. — Тебе очень повезло, что я всегда готов прийти на помощь. Киллам запустил руку в уже расстёгнутое пальто и достал небольшую склянку, наполненную противозачаточным. — Полагаю, никто из нас рисковать не хочет. Уж прости меня, Шельма, чуть ли приближённо похожа ты на девушку, что хочет детей. Тем более от меня. — Проваливай! Тёмные глаза вновь заблестели на ярком зимнем солнце, но Шел не хотела, чтобы кто-то на этом льду видел её слёзы. Хотя всё здесь напоминало о легкомысленности Киллама и её собственной дурости. Во время завтрака с Юхансенами на столе стоял букет с замороженными пионами, и Киара сразу отметила, как сильно любит эти цветы — практически все столы на небольшом уличном банкете были заставлены пионами. Утром Его Величество упоминал любовь Киары к свежим фруктам — только они здесь и были, практически никаких сладостей. На балу Киара была в светло розовом платье, что ужасно подчёркивало её нежность во внешности — все скатерти и ленты Киллам выбрал этого цвета. — И тебе доброго дня, Шельма. Не забудь выпить только, упрости всем нам жизнь. — Как пожелаете, Ваша Милость, — сквозь зубы пробормотала Шел вслед уезжающему герцогу. Однако тот выехал на основную часть льда и практически сразу потерял равновесие. От падения его спасли только мягкие руки — Киара сразу кинулась к Килламу. — Я думала, что научила тебя кататься. В очередной раз наблюдая за тем, как Киара откровенно пересекает грань дозволенного в обществе, Шельма откупорила склянку с хапалом и поднесла к губам. Более гадского вкуса, вероятно, она никогда и не испытывала, но это было ни что по сравнению с раздражением, вызванным герцогом и его старой любовью. С таким же раздражением взглянул на Киллама и Элайджа. У них предостаточно проблем и без любовных похождений герцога. В целом, Элайджа не желал, чтобы ещё кто-то начинал романтические отношения, ведь слишком часто они в последнее время приводили к плохому и неисправимому — Алден и Изабелла, Донна и Аран. — Мне это не дано, — Киллам выпрямился и поправил меховую накидку. — Благодарю. — Всё же между ними явно что-то есть, — со смехом прошептала Миранда на ухо королю. — Не смотрит Киллам таким взглядом на других. Да и чересчур серьёзный он в последнее время. — Я тебе больше скажу, — так же тихо заговорил Элайджа, склонившись к девушке. — Когда ты ушла спать, он вполне себе страстно целовался с Киарой в саду. — Серьёзно? Миранда подняла недоверчивые глаза на трида, но Элайджа только положительно кивнул. — Изабелла видела. Так что теперь нам нужно как можно поскорее договориться с Модольвом обо всём, а после выдворить всех Юхансенов из страны. Повторение истории с Киарой мне не нужно. Крепко сжимая вновь выкрашенные в яркую помаду губы, Миранда обернулась. Однако Киллама на месте «преступления» уже не было — он разговаривал с неизвестной королеве парой. Киара вновь вернулась к своему сыну, что уже успел упасть. — Мистер Латоян! Элайджа доброжелательно улыбнулся канцлеру и направился в его сторону. Вчера ему так и не удалось познакомиться с его невестой. Сейчас же рядом с Нилсом стояла молодая девушка. Глубоко вздыхая перед очередным испытанием, Миранда уже хотела двинуться вслед за королём и переставить ноги в тяжёлых коньках, как её окликнули: — Ваше Величество! Ньял давно выжидал, пока король с королевой хоть на метр отступят друг от друга. Ему уже стало казаться, что Миранда специально держится мужа, чтобы не разговаривать с ним. — Господин Ньял. Миранда вежливо кивнула принцу. Из-под вышитого мелкими бусинами шарфа, покрывавшего голову, выпали несколько прядей. Она постаралась поправить их, но довольно быстро оставила свои попытки, так как Ньял не продолжал говорить. — Я хотел извиниться перед вами. — Мне очень приятно, что вы раскаиваетесь. Считайте, что ваши извинения приняты, — сразу выговорила ещё в раннем возрасте заученную фразу Миранда. — Не беспокойтесь об этом. — Я искренне считаю, что поступил неправильно, — продолжал наседать Ньял, не зная, как убедить в этом королеву. Всю сегодняшнюю ночь он думал о том, как все же опрометчиво было зайти к ней. И как опрометчиво было после пить с принцессой Изабеллой. — Я искренне не держу зла, — слегка склонилась к нему Миранды и улыбнулась. — Хотя стоило бы. Но я предлагаю вам договориться. Я никому не рассказываю о вашем визите в мою спальню в непотребном виде и… — она запнулась. — И домогательствах взамен на то, что вы не рассказываете о том, что там увидели. Ньял в растерянности отъехал подальше, будто давая место своим собственным мыслям. Он знал, что немало выпил, но не помнил того, о чём говорила Миранда. В его голове возникало лишь то, как они обсуждали бинты на руках и шее — это и есть секрет королевы. Но остальное… — Домогательствах?.. — шёпотом повторил он, чтобы никто не услышал. — Проверку воспоминаний у меня или вас можно расценить как оскорбление. А мой муж поверит именно мне. Я не желаю, чтобы вы рассказали всем об увиденном. Нахмурившись ещё сильнее, Ньял мелко кивнул. Нынешний светлый образ королевы перед ним никак не складывался с её испуганным лицом ночью, бинтами и решительным голосом. — Договорились. Добродушно улыбнувшись, как и всегда, Миранда вновь преклонила голову перед принцем, тем самым выражая свою бескорыстность, и направилась к Элайдже и мистеру Латояну. К её горю, зубец конька зацепился за лёд, и девушка почувствовала, что теряет равновесие. Стараясь удержаться на ногах, Миранда ухватилась за рукав принца Ньяла, но всё же с позором упала. Раны на руках и шее вспыхнули огнём. От этой боли Миранда не могла ни самостоятельно встать на ноги, — хотя она себе не представляла, как это можно сделать в платье, так ещё и на коньках — ни хотя бы отползти подальше от господина Ньяла. — Духи! — принц поспешил помочь ей подняться, но Миранда даже не заметила этого, стараясь сдержать подступившие слёзы. — С вами все в порядке? — Да. Все прекрасно, — как можно шире улыбнулась королева. Но ведь Ньял знал, догадывался о том, как жутко выглядят порезы под её бинтами. — У меня на родине… такие развлечения не приняты, мягко говоря. От резкого торможения в разные стороны от коньков Элайджи полетел снег, а сам лед приятно заскрипел. Король склонился над Мирандой, подхватывая её под руки и помогая подняться. Солдаты сразу выбежали на каток и стали расталкивать столпившихся вокруг королевы людей в стороны. Один из гвардейцев взял за руку и принца Ньяла, с просьбой отойти подальше. — Прости, прости меня… — сразу зашептала на ухо Элайджи девушка. — Все в порядке. Ты как? — Сейчас расплачусь. — Вот слёзы держи в себе до последнего. Краем глаза зацепив в толпе обеспокоенные лица Киллама и Изабеллы, Элайджа мелко махнул им рукой — ничего страшного не случилось, не нужно выдавать себя излишней тревогой. Солдаты выстроили небольшой коридор, позволяя королю с королевой дойти до лавки в стороне без посторонних. Миранда сразу села, наконец переставая чувствовать жуткую тяжесть коньков, — у неё все ещё мало сил — и глубоко вздохнула морозный воздух, чтобы прогнать слёзы. — Сильно болит? Элайджа опустился перед ней на колени, осматривая чересчур резко побледневшее лицо. — Да. Но, думаю, сейчас пройдёт. Произнося это, Миранда хотела убедиться саму себя в этом. Боль не проходила, лишь усиливалась от каждого малейшего движения. А пульсация в области шеи мешала дышать и говорить. Королева закусила нижнюю губу, чувствуя, что больше не может сдерживать слёзы. — Они все смотрят… — Позволишь? Элайджа пододвинулся к ней чуть ближе и поправил все так же торчащие из-под платка кудри, легонько задев щеку. Несмотря на убеждение, что прикасаться друг к другу на людях непозволительно, Миранда склонилась над королём и с осторожностью поцеловала. Её губы дрожали от застрявших в горле всхлипов. Пусть лучше все увидят её взаимодействия с Его Величеством, чем слёзы. — Отвернулись? — Меньше смотрят, — прошептала прямо ему в губы Миранда. — У меня есть обезболивающее. Выпьешь? Миранда выпрямилась и кивнула, надеясь, что это хоть немного поможет. Но подняв глаза, она встретилась взглядом с Ньялом Юхансеном — он все так же стоял на том месте и хмурился. Вероятно, поцелуй короля с королевой не убедил его в хорошем самочувствии Миранды.***
В эти праздники, очевидно, Киллам сможет уединиться лишь в неотделанной части дома. Во время банкета на льду, который он, пусть и не хотел признаваться, но устроил исключительно для Киары, его донимали всевозможные люди: начиная от самой Киары и заканчивая впервые встретившихся ему аристократов. От этого хотелось отдохнуть. Ещё во время поступления Киллама на первый курс академии лорд и леди Ариас решили, что на окончание обучения сыну стоит сделать подарок. Многие дети, проводящие свои дни в стенах дворцовой академии, получали от родителей на девятнадцатилетие поместья, особняки, получали в собственность семейные дома. Однако Кейтлин знала своего сына — ему требовалось пространство для творчества. Именно поэтому особняк достался Килламу без ремонта. С того времени прошло практически восемь лет, но в доме осталось много голых коридоров и комнат. Киллам не мог позволить себе жить в похожем на дворец доме, полном одинаковых сухих помещений. В каждую деталь Киллам вкладывал кусочек своей широкой души, старался передать всё то, что знал и видел, то, что чувствовал и переживал. Многие близкие помогали ему с этим: Кейтлин чаще всего приносила небольшие вещи, которые могли вдохновить сына, Раймонд искал мастеров и архитекторов из разных стран, Элайджа и сёстры Юхансен нередко сбегали к другу на стройку и, дурачась, разрисовывали стены и потолки. К сожалению, сейчас Киллам стоял один. Никто не смог бы помочь ему отвлечься — вряд ли он вовсе способен на такую роскошь. Киллам просто хотел собраться с мыслями, обдумать своё отношение к происходящему, к окружающим его людям. В первую очередь он посвятил свои мысли Киаре Юхансен — Шельма не так важна. Затем Киллам выплеснет всё это в небольшом коридоре, который, как и все другие, станет ему самым дорогим и близким друзьями. Киллам сел на пол и открыл небольшую банку с краской. Перед ним была пустая белая стена, на которой он обязан отразить все свои ощущения. В голове почти сразу предстал образ того, что он хочет видеть. Киллам взял чёрную краску и со злостью выплеснул на уже раздражавшую своей идеальностью стену. Густая жидкость стала стекать вниз, меняя форму пятна, уродуя его. Первые несколько минут Киллам просто ждал. Он старался представить, что эти тёмные полосы и фигуры могут напоминать, что могут значить. Идея появилась чересчур быстро — иногда Киллам может часами стоять и стараться придумать что-то отличное, что-то душевное. Без лишних замедлений герцог взял кисть и постарался схематично изобразить пока что смутную картину в голове. Духи не наделили его талантом к изобразительному искусству — напротив, рисунки десятилетнего Киллама всегда считались одними из худших в классе. Однако это не вселяло в него неуверенность. Киллам прекрасно умел делать чертежи и схемы, а именно это ему и нужно было. Кисть двигалась по гладкой стене быстро, чересчур резко. Ему хотелось как можно скорее изобразить задуманное, чтобы не забыть — она отражала всех его знакомых: всех любимых и врагов. Киллам сделал шаг назад, рассматривая непонятное пятно, которое у него вышло. Краска продолжала медленно стекать вниз, тем самым ещё сильнее ухудшая результат. Тем не менее это не помешало Килламу увидеть то, что после должен будет сотворить художник. Чуть не споткнувшись об банку с оставшейся пахучей краской, Киллам сел на пол и взял чистый лист бумаги. Многие художники, которые старались обучить герцога своему мастерству, говорили, что линейку в искусстве можно лишь ломать. Поэтому Киллам никогда не смог бы посвятить свою жизнь прекрасному: в академии за уроки черчения он получал самые высокие баллы. И все свои чертежи с желаниями Киллам с особым усердием вымерял по линейке. Без спешки вспоминая азы анатомии, Киллам схематично зарисовал туловища людей. Это будет практически единственный коридор в его доме с полным и вполне реалистичным изображением людей. В такие моменты время теряло свою тяжесть и значимость. Киллам мог сидеть на холодном полу в одних брюках и мятой рубашке до потери сознания от усталости и недосыпа. Ведь в этот раз Киллам наконец чувствовал. Он чувствовал каждую минуту, потраченную на чертёж, он мог в каждой линии увидеть старую мысль или воспоминание. Однако несмотря на душевные переживания, Киллам не обращал внимания ни на проходящих в соседних коридорах слуг и солдат, ни на шум строителей на этаже ниже (всё это крыло закрыто на ремонт). Киллам не слышал тихого дыхания, пока не почувствовал мягкое прикосновение к плечу. — Очень красиво, — Киара склонилась над Килламом и его чертежом. Она улыбнулась, ожидая, что фельдмаршал обернётся и посмотрит на неё, но Киллам замер с карандашом в руке. Тогда Киара села на колени рядом с ним, а тёплые ладони спустились по мужской спине. Они вместе обустраивали многие комнаты в особняке — во многих таких комнатах каждый из них без лишнего стеснения снимал одежду. — Что ты хочешь? Киллам, не взглянув на девушку, вновь сгорбился над листом. Он очень надеялся, что волосы растреплются и закроют покрывшееся от сильной близости девушки пятнами лицо. Жалко, что камердинер герцога хорошо выполнял свою работу — ни один волосок не дёрнулся. Тогда Киллам сам поднял руку и почти поднёс к голове, как Киара её перехватила. — Я настолько тебе неприятна? — она прекрасно знала, что Киллам недолюбливал лезшие волосы в глаза. — У меня болит голова. — Хочешь посидеть в тишине? Киара сжала запястье герцога. Под пальцами почувствовались знакомые, неестественно мягкие волосы. Каждый раз, когда Киаре приходилось касаться кожи Северина, она осознавала, что лишь неухоженность Киллама могла терпеть. Его волосы на теле ей были непротивны, его щетина не вызывала отвращения и желания поскорее отдалиться. — Да. — Хорошо. Не желая вызвать его гнев, Киара отпустила мужскую руку. Киллам ждал, что она уйдёт, но девушка осталась сидеть рядом. Знакомые серые глаза были устремлены на чертёж с тем же интересом, что и пять лет назад — пусть Киара и была пьяна в большинство их встреч, она всё же всегда оставалась искренней. Стараясь не обращать на принцессу внимания, Киллам осмотрел растянувшиеся по стене очертания людей и стал доделывать похожий набросок на бумаге. Киара не мешала ему, просто удобнее уселась на полу, расправив юбку, и следила за работой. Изредка она указывала на небольшие ошибки или важные детали, которые герцог упускал — Киллам не мог до конца сосредоточиться из-за её присутствия. Не удивительно, что за столько лет Киара поменяла духи, но даже так мужчине запах казался знакомым, родным. От неё пахло многозначностью, буйностью и отчаянностью — от неё пахло страстью, и Киллам ужасно боялся, что она устремится к нему. — Я закончил, — Киллам резко бросил карандаш на пол и стал сворачивать лист бумаги, не взглянув на то, что вышло. Киара удивлённо отпрянула назад, давая ему подняться, а затем подобрала карандаш, нож, которым он натачивал стержень, и линейку. От запаха краски начинала болеть голова, но принцесса легко могла закрыть глаза на такую незначительную деталь. — Спасибо, — Киллам принял из её рук принадлежности и закрыл банку с краской. — Спокойной ночи. Герцог настолько резко развернулся и направился прочь, что Киара не успела опомниться и просто смотрела ему вслед. Внешний вид Киллама был ужасен, даже в пьяном виде он старался следить за собой, а сейчас… Сейчас он явно встревожен. И не только первой встречей с Киарой со дня развода, но и другими событиями. Киара помнила, как он так же убегал из Храма, когда их наконец развели, как не пришёл на встречу с королём Модольвом, тем самым оскорбив его, не пришёл проводить её в день отбытия. Тогда Киара не побежала за ним. Возможно, это стало её главной ошибкой. — Киллам, подожди, пожалуйста! В спешке Киара направилась за ним, почти перешла на бег, чтобы точно не потерять из виду, но Киллам остановился так же внезапно. — Киллам… — выдохнула Киара, замерев за его спиной. Принцесса вытянула руку и приложила её к горячей спине, стараясь поправить мятую рубашку. Но Киллам сразу отскочил в сторону, чтобы она не заметила. Только Киара уже успела почувствовать, насколько сильно он вспотел. Герцог тяжело вздохнул и прикрыл глаза. — Чего ты хочешь? — третий раз с момента их встречи спросил он и вновь окинул девушку взглядом. Рождение сына явно пошло ей на пользу — Киара поправилась, перестала так много пить и, тем более, прибегать к наркотикам. От этого с её лица пропали прежние тени, а в глазах зажёгся какой-то странный огонёк, который, однако, не делал её ни глупее, ни старше. Хотя Киллам надеялся, что Киара наконец набралась ума. — Можно я покажу тебе одно воспоминание? — Покажи. Киллам согласился сразу, так как знал, что Киара не оставит его в покое — она будет бегать за ним и всеми возможными способами надоедать. Принцесса взяла его за руку, вспоминая тот день. …Смеясь, Киара отшагнула от молодого герцога, а затем вновь вернулась в его объятия. Никто из них не задумывался о движениях — прекрасно знал этот танец и музыку, которую так чисто играл Элайджа на скрипке. Веселье было настолько лёгким, а неотделанный коридор простым, что кружилась голова. — Не привыкать ловить тебя, Киара, — улыбнулся Киллам и прижал вновь поскользнувшуюся принцессу ещё ближе к себе. — Жалко, что из-за обыденности этого момента, он уже не имеет давней романтики. — У тебя, в целом, немногое романтику имеет. Киара подняла голову, продолжая пошатываться в такт приятной мелодии, и обвила шею герцога руками. Коснувшись светлых волос, Киллам рассмеялся — ему нравилось смотреть на ярко-розовые следы, которые оставляла принцесса босыми ногами. Хотя он просил её не наступать в краску. — Ты сама по себе натура романтичная, я в этом не сомневаюсь. Это добавляет нашим отношениям изюминки. — Ты правда так считаешь? — Конечно. Сжимая мягкие волосы, Киллам надавил рукой на затылок девушки и с непривычным трепетом коснулся её губ. Поцелуй оказался не столь страстным и требовательным, сколько взволнованным и застенчивым. А это не в стиле Киллама Ариаса… Киллам до последнего держался, чтобы не отдёрнуть руку. Он знал Киару, знал, что ей нужно. Она лишь хочет разбудить в нём забытые чувства и воспользоваться его слабостью вновь. Этого не случится. Киллам не позволит этому случиться. Ещё при исповеди в Зене, во время которой Киллам посвятил Миранду в своё тайное прошлое, он пообещал, что не даст себе обмануться снова. — Всё время, пока ты чертил, я вспоминала этот момент. Да даже весь этот день. Хорошо тогда было. Лето, тепло… — Киара, договаривай и иди по своим делам. — Можно попить с тобой чай? — вдруг выпалила Киара, не делая пауз и не задумываясь о вероятном исходе. — Чай? — Да. — Со мной? — Да. — Коль память мне не изменяет, у тебя муж давненько появился. Почему кажется, что его обязанность с тобой чаи распивать? Иди! Несколько раз пожалев о том, что вообще остановился и посмотрел воспоминание, Киллам двинулся к лестнице. Хотелось как можно скорее вернуться в спальню и забыть и о Киаре, и о дкайтовой Шел, что весь день слезливыми глазами смотрела на него. «Откуда у неё вообще появились хоть какие-то эмоции, кроме гнева и безразличия?» — вспыхнул Киллам и сжал кулаки, сбегая вниз по лестнице. Киллам был готов поговорить с Шел ещё раз об этой ночи лишь для одного — спросить, выпила она противозачаточное или нет. Остальное его вовсе не волновало. Шельма сама довела их отношения до критической точки. — Киллам! Киара бежала за ним по лестнице, придерживая подол платья, и старалась не споткнуться из-за распущенных волос. После рождения Адаира она редко позволяла им свободно ложиться на плечи, всегда собирала — возможно, даже в знак протеста. Однако Киллам помнил её другой, он не проникнется ей, если она останется в своем повседневном виде. Киара знала, что все эти годы Киллам Ариас искал лишь её старый облик. Каждый день, в каждой девушке. — Я ненавижу Северина! — Ты и мне так говорила на прощание. — Врешь! Я не говорила тебе подобного! Никогда! Я люблю тебя! — В твоем таланте врать я не сомневаюсь. Киллам свернул в нужный коридор и постарался идти ещё быстрее, но Киара схватила его за руку. — Пожалуйста. Послушай меня. Киара смотрела такими же затуманенными глазами, как и в ту ночь, когда сделала ему предложение. Только волосы её не были потными от поднявшейся из-за наркотика температуры. Да и речь девушки понятна, она не напугана. Она в отчаянии. — Последний раз я испытывала спокойствие пять лет назад. Всю жизнь я могла испытывать его лишь рядом с мамой, Карой и тобой, Киллам. Они все мертвы… только ты остался. Пожалуйста. Я просто посижу рядом. Можешь даже не смотреть на меня, если тебе противно! Мне плевать! Просто я хочу быть рядом. Киара замерла в ожидании. Он не посмеет ей отказать. У Киллама есть стержень и сила воли, но ничто не удерживало его от опрометчивых поступков в её отношении. —Твой сын?.. — Адаир спит. — Не ваш ли это сын общий? Киллам обернулся на знакомый голос, непроизвольно подтягивая Киару ближе к себе. Все, что связано с Шельмой, ассоциировалось с угрозой — Киара не должна пострадать в очередном приступе гнева Хранительницы. Шельма стояла возле покоев герцога с полупустой бутылкой вина. Её еле заметное пошатывание на каблуках выдавало нетрезвое состояние, а вновь красные от слез глаза — о возможном наличии и другого алкоголя в крови. — Мы попьем чай, Киара. Обязательно попьем. Прямо сейчас. Единственная задача Киллама — отвязаться от Шел. Точнее, в этом он себя убеждал. На самом деле он так же хотел почувствовать забытое с годами присутствие Киары рядом. Её присутствие в своей спальне. — Теперь я хочу поговорить, — Шел поднесла бутылку вина к губам и сделала очередной глоток. — Ты отказываешься? — Да, я отказываюсь. Киллам открыл одну створку двери в свои покои и подтолкнул Киару внутрь. Он искренне считал, что ему больше не стоит связываться с Шел, не стоит даже на мгновение задерживать на ней свое внимание. Она того не стоит.***
Солнце уже вновь стало садиться, освещая красным белые холмы и занесённые снегом дома. Казалось, все жители столицы собрались на это волшебное представление, слышался их смех и разговоры. Первого января беды теряли свой вес и уходили прочь, а весь остальной мир превращался в сказку. Чудеса нужны всем для того, чтобы согреть душу, успокоить её, поэтому с наступлением вечера на многих улицах стали появляться костры — тело тоже нуждалось в тепле и ласке. Донна прижимала колени к промёрзшей за почти сутки груди. Она сидела здесь с полуночи, видела, как запускали фейерверки в особенно богатых домах, пыталась предположить, где Его Величество и фельдмаршал без зазрения совести празднуют наступление нового года. Холод пронизывал всё тело, а стыд и разочарование в самой себе снова и снова не давали девушке замёрзнуть. Мысль о том, что тело Арана бесцеремонно выкинули в Тсафоново море не давала покоя. Вряд ли у его убийц хватило сочувствия для могилы. Единственным свидетельством о том, что случилось в тот вечер, являются воспоминания — ни один солдат не скажет правды, будет укрывать её от чужих глаз по приказу короля. — Донна. Голос был смутно знакомым, но из-за всхлипов Донна даже сначала не расслышала собственного имени. — Нельзя так громко реветь, — качнула головой девушка и опустилась на скамью рядом с бывшей Хранительницей. — Сам Сатана прибежит на твой вопль. Донна повернулась к незнакомке, наконец вспоминая, что именно этот голос стал роковым. Диана сбросила с головы капюшон и приветливо улыбнулась. Но от этого довольного выражения лица Донна непроизвольно зажмурилась и заплакала ещё сильнее. — Неужели тебе здесь хуже, чем в той камере? — Аран мёртв! — выкрикнула Донна, но её заглушила раздавшаяся из борделя за спиной громкая музыка. Лишь от этих двух слов на душе стало чуть легче. Диана продолжала смотреть на девушку в ожидании последующих действий. — Аран мёртв, — вновь повторила Донна. Она горько всхлипнула и провела по лицу ладонью, будто стараясь стереть все ужасы того дня. Нога до сих пор болела — ожоги у тридов заживают дольше всего. Донна старалась не смотреть на оставленное Элайджей клеймо на ноге, где-то глубоко надеялась на то, что так боль пройдёт и ничего не останется. К сожалению, шрам всегда будет напоминать ей о испуганных, но честных глазах Арана перед его смертью. Диана расстегнула несколько пуговиц тёплой накидки и достала из кармана небольшое письмо. — Мой господин просил передать тебе это, — она протянула конверт Донне. — Что?.. От кого? Донна зацепилась заледеневшими пальцами за край слегка желтоватой бумаги и положила письмо на колени. Первым делом взгляд упал на строку отправителя: «Член всемирной организации по борьбе с тридами «Малум», принц Халиф Мюррей».