arcam cum parvis

      Облака на закате густеют ржавым, карминовым, будто капли крови. В поместье Аурэ — тихо, сумрачно; всё застыло в ожидании, застыло, искорёженное войной, догорающее далёким пожарищем. Но сад на заднем дворе — земля чуть ли не обетованная, полная покоя, — буйная зелень, пруд, лодка, небрежно привязанная к мосткам, здесь будто иное измерение. Только пахнет горько дымом; только въелась кровь и сажа в рукава, в пиджак и рубашку, в перчатки и подол платья старшей сестры; только саднят ладони и ноют мышцы как напоминание что ещё ничего не закончилось. Ряска на поверхности пруда вздрагивает, вода волнуется, идёт кругами; Деметриус переводит взгляд на беззащитно, безвольно лежащую на его колене руку Люксаны, внутренней стороной вверх. Осторожно опускает свои пальцы на её ладонь. Люксана в ответ укладывает голову на его плечо, всхлипывает — еле слышно, но страшно, надрывно, как в тот день, когда его высекли кнутом за кражу, и Деметриус поджимает подрагивающие губы. Яромила вернётся к ним. Обязательно. ..Они сидят в саду до самых сумерек. Слуги суетятся в вечерней мгле: зажигают фонарики, чтобы осветить тропинки, грохочут посудой. Из приоткрытых балконных дверей начинает тянуть тёплыми ароматами позднего ужина. Они всегда привыкли делить трапезу на троих. Так было, и так будет. Деметриус не сомневается. Но сейчас лучше просто пойти спать... Но вспыхивает последний фонарик, тьма рассеивается по кустам, вспугнутая светом и... мелодией. Мелодией флейты. Люксана, оживая в миг, крепко хватает брата за руку; глаза её сверкают волнительной радостью. — Пойдём, — шепчет Деметриус, сглатывая слёзы. — Нужно встретить нашу сестру как следует. И сердца их затапливает новая надежда.