***
Разин, блин, подорвал ее ни свет ни заря, уперся на свою работу, а она уснуть уже не смогла. Сначала даже разозлилась, а потом, как-то так получилось, заметила, что времени стало намного больше. Может, надо просто вставать раньше, чем в два часа дня? Не, херня какая-то… Это он колдун, ага, да. Волшебную палочку в штанах спрятал, что-то намагичил и исчез. Возвращаясь ко времени, его хватило, чтобы привести себя в порядок, убраться и даже — сейчас где-то плачут все мамы — помыть полы и плиту! Продуктами закупиться, точнее, просто заказать доставку. Ну, а что? Живет одна, а жрет, как трое мужиков. Только недавно два пакета притащила. Где они, где вся еда? Съела! Заглотус поганый! Ближе к четырем она договорилась подъехать к Соньке поболтать, а то с этой сессией и чьим-то мужем, встречались только на переменах в универе. Не дело же. Променяла друзей на член, ну как так-то, а? А, ну да. Кто-то ей с этим очень подсобил. Да, Анечка? Какая молодец, прямо Амур! В четыре Лабзина была у Анцевой, теперь уже Кондратьевой… Непривычно так. Кондратьева, прям училка какая-то. Анцева — так, девочка, милая и юная, а теперь — замужняя женщина! В половину пятого уже пила чай на кухне и бесстыдно тырила зефир с тарелки. Только Разину можно, что ли? Леха, кажется, спал, по крайней мере, его не было видно, а они с Соней перетирали кости всем, кого только могли вспомнить. Особенно сосредотачивались на маман Анц… Кондратьевой. Та до сих пор не нашла в себе силы побороть гордость и принять дочь такой, какая она есть. Со своим мнением, взглядом на мир и мужем. Боже, с Лешей она даже общаться не хотела. Когда они приезжали в гости, она принципиально его игнорировала и, если ей что-то надо было, передавала все через Соню. Ой, а какие у нее психи начались, когда Леха заявил, что больше не приедет — как это, получается, некому ремонт оплачивать будет? Она сначала дочери названивала, говорила, какой ее муж урод, арбузер и козел! Пока Сонька ее не заблокировала везде. А что сделаешь, если мать с придурью? А какое представление маман устроила на свадьбе, у! Сидела с таким лицом, будто под нос насрали. Декор — говно, ресторан — говно, роспись — говно, платье — говно. Жених — пидорас, невеста — блядь, ебала я ваши свадьбы. Она ебало корчила, а Аньке с Алисой и Лехой приходилось бегать за Соней и успокаивать. Хорошо, хоть отец у нее адекватный. Лешу прекрасно принял, предлагал помочь со свадьбой, но философ посоветовал ему на эти деньги подарок дочери получше выбрать. Папаня там так растрогался, особенно, когда вел Соню к мужу… Там и Аня, и Алиса, все рыдали, так трогательно… А эта мадама… Ой, пошла в пизду. — А что с Алисой? Я ей вчера писала, она мне до сих пор не ответила, — спросила Аня, вспомнив, что обычно подруга отвечает ей моментально, потому что телефон из рук не отпускает. Вдруг случилось что? — А, — улыбнулась Сонька, отмахнувшись. — Она со своим Йориком в Темрюк уехала. — Да что ж ты его все время обзываешь? — Я не обзываю, имя просто многовариативное. Считай: Георгий, Гоша, Гога, Гошан, Жора, Жорик, Йорик… — Ляля Колобок, ага, мы поняли, — хихикнула Лабзина, запихнув половинку зефира за щеку. — А вы никуда не собираетесь? — Не знаю, можно к папе съездить или родителей Леши проведать. А так, даже не думала. Возможно, конечно, поедем в Питер, но мы пока думаем. Опять корона, вдруг все позакроют, — брюнетка пожала плечами, задумавшись. — А ты? Я почему-то думала, что ты уже уехала домой. — Так мои ж короной заболели. Мама сказала не приезжать. — Ой, — ужаснулась Соня, сжав чашку в руках. — Серьезно? — Нет, у них в легкой форме, только температура немного. Посадили их на карантин, сидят едят таблетки. Но, я думаю, может, числа десятого смогу съездить. — Это ты Новый Год одна встречать будешь? Может, с нами? Леша не будет против. — Ну как сказать, — мечтательно заулыбалась Аня, отпив чай. — Может, и не одна. — Так, — сразу же догадалась подруга, придвинувшись к блондинке. — Ну-ка, что у тебя там с Разиным? Аня начала в мельчайших подробностях рассказывать о слишком быстро и резко развившихся отношениях, начиная со дня экзамена и заканчивая сегодняшним утром. Как он ее прогнал, как подвез и разрешил пересдать. Как ей пришлось закрыться в туалете кафе, потому что возбудилась так неожиданно, что испугалась и справиться никак не могла. Как они в полицию попали, в бар поехали. Как проснулись вместе и теперь вот — целуются на прощание. Соня слушала, молча попивая чай, боясь перебить взбудораженную подругу. Главное, сама подбивала ее, а теперь говорит, как непривычно и сложно называть Разина просто по имени. Правда? С Кондратьевым так же было. Даже такое же быстрое развитие всех событий. Сегодня она призналась, а завтра они уже переспали… Это все Анька с ее шилом в заднице. Не сидится ей на месте, всегда в движении, как белка в колесе, поэтому и вокруг нее все шевелится. Вон, аж фюрера расшевелила. Да ладно его, Соньку! Соне помогла побороть ее застенчивость и зажатость. Долгий, полный эмоций монолог прервал Леха, зашедший на кухню. — О чем шепчетесь, красавицы? — философ наклонился к Соне, чмокнул ее в губы. — О своем, о девичьем? — Да вот, — кивнула она на подругу. — Кое-кто тоже на препода охоту открыл. Леша тут же присвистнул, с удивлением глядя на Аньку. — Кому же посчастливилось попасться в твои сети? — Не охотилась я ни на кого, он сам ко мне пришел. Разин. — Ничего себе, — Кондратьев облокотился плечом на дверной косяк и вздернул брови. — Никогда бы не подумал, что он так сможет. — Ой, а сам? — сощурилась Анька, глядя на философа. — «Я со студентками не сплю». Да-да. Просто в жены берешь. — Да не, я не об этом, — улыбнулся он, отмахнувшись. — Мне просто казалось, что его отношения вообще не интересуют. И что, долго вы уже вместе? Анька пожала плечами: — Пару дней, но я не уверена, что мы прям пара. Он сказал, что хочет получше узнать друг друга. — Конечно, не вместе. Он просто так на Ромку разозлился. Ревнует, — вклинилась Соня, вкратце объяснив ситуацию с цветами мужу. — А вот это очень похоже на него. Поэтому ты с ним поосторожней, — предупредил философ, подойдя к плите, чтобы заварить себе кофе. — С ним сложно. — Насколько? — Пф… Даже не знаю… С ним сложно не в том смысле, что он какой-то закрытый или душный. Не, когда он вне стен универа — вот такой мужик. Просто, ему бы в политику или бизнес с таким характером, а не в вузе преподавать. — Что, все настолько плохо? — Аня подперла голову рукой, заглядывая в опустевшую чашку и вспоминала, как сегодня утром Разин приревновал ее к будильнику. М-да, сложно — это еще мягко сказано. — Он… — философ тщательно старался подобрать слова, наливая себе кофе. — Он как танк. Типа, ему вообще похуй, что про него думают и говорят, он просто прет и все. Все должно быть только так, как ему хочется. Вижу цель — не вижу преград, — он прислонился спиной к кухонной тумбе, вновь задумавшись. — Знаешь, в бизнесе есть понятие «акула»? Вот Разин — акула. Он своего добьется любыми способами. По головам пойдет. Ты вспомни про Мурамцева, как он его вытравил, — девушки тихо засмеялись, вспомнив перепалки преподавателей, похожих в эти моменты на маленьких обиженных детей. — Мне кажется, что он себе доцента купил только для того, чтобы Мурамцева добить. Как сейчас помню, как он там орал и требовал объяснений. А Разин сидит, довольный, улыбается. — Он все-таки купил себе место? Откуда бабки? Он же получает штук сорок максимум. — Я так думаю, хотя работы у него действительно хорошие, — хмыкнул философ и почесал висок. — Как откуда? У него целая сеть пивнух по городу и еще в соседних есть. — Серьезно? — брови Лабзиной быстро взлетели вверх, собрав перед собой складки на лбу. — Когда он все успел? — Говорю же — акула. Ему до пизды на все, кроме своей цели. Если ему что-то надо, он костьми ляжет, но своего добьется. Поэтому я тебя сразу предупреждаю, чтобы ты с ним была осторожной, потому что, если ты ему правда нравишься, он твоих ухажеров отстреливать начнет. Может тобой манипулировать и беситься, что все идет не так, как ему нравится. Короче, ты поняла. Он очень эгоцентричный. — И ревнивый, — усмехнулась Аня, нервно дернувшись. Может, ну его? Может, оно ей не надо? — Он сегодня меня к будильнику приревновал. Леха аж кофе облился, рассмеявшись в голос. Ему смешно, а вот Лабзиной вообще ни разу. Что у Разина в голове может происходить, что он настолько недоверчив? А если у него в один день башню сорвет? — Леш, а ты не знаешь, он Мурамцева только из-за поведения невзлюбил? — осторожно намекнула девушка. — Может, они кого-то не поделили? — ну да, очень осторожно. Кондратьев задумался и нахмурился, почесывая затылок. Пожал плечами и хмыкнул: — Я не знаю точно, это вроде как просто слух. Кажется, на втором или на третьем курсе у Сани была девушка, все серьезно, предложение хотел сделать. А потом узнал, что она перед Мурамцевым ноги раздвигала. — Пиздец, — выдохнула Аня, поежившись от мерзости. — И не противно ей было? Типа… Блять, у нее чувств совсем не было? Аня брезгливо поморщилась. Это ж хуйня какая-то. Даже не из-под коня. Как можно спать с кем-то еще, когда тебе нравится другой? Да если и не нравится — расстанься, потом уже ходи хоть налево, хоть направо. А если подцепила бы заразу какую? Как бы объясняла это потом? А как… Боже. Она этого никогда не поймет. У нее какой-то загон, табу на измены, называйте, как хотите. Максимально моногамный человек. Даже на физическом уровне. Привыкаешь к человеку, к его привычкам, заскокам. К каждому его движению, касанию. А потом все — становится противно любое прикосновение, несущее в себе какой-либо интимный намек, потому что оно не такое. Не такое, какое у того человека, что ей нравится. Он по-особенному обнимает, целует, говорит, пахнет, ходит. Он самый прекрасный и идеальный, а все вокруг — пыль, которая липнет. Тут Разин мог не волноваться, по своей воле Анька на такое ни за что не пойдет. Даже от мысли противно и мерзко. Люди настолько небрезгливые? Да, ей настолько чужда полигамность, что она брезгует другими мужиками. Вот такие приколдесы. Кухонный разговор прервал телефонный звонок. Все заулыбались, увидев контакт «Фюрер», Анька аж засияла. — Да? — ответила она, тут же закусив губу, услышав приятный голос. — Я сейчас у подруги. А ты, что, уже освободился? Ну, я где-то через часик дома буду. Я тебе наберу тогда, ладно? Хорошо, давай, целую. Стоило только завершить вызов, как Соня с Лехой заулюлюкали в унисон. — Не вместе они, ага, — рассмеялась Соня. — Да идите вы. Оно само… — Аня смущенно улыбнулась, прижав ладони к горящим щекам. Ну правда, само, она не собиралась… Когда Лабзина вернулась домой, сразу же отзвонилась своему… Любимому мужчине. Они ведь теперь пара, так? Определенно. Саша сказал, что будет минут через сорок, и у Ани было время, чтобы переодеться и немного покопаться в Разине. Что лучше всего помогает понять человека? Психология? Ага, конечно. Астрология! Вот это реальная мощь. Никогда не ошибается. Дату рождения фюрера оказалось найти проще простого, зайди в ВК, вот тебе и двадцать пятое декабря девяносто четвертого. Козерог! Теперь-то ясно, почему он такой припизднутый — рога давят! Так… И асцендент во льве. Прям комбо. Так, что там еще? Аня развалилась на кровати, вычитывая каждую деталь. Какая планета в каком знаке, аспекты планет. Не, ну реально танк. Танк, который любит деньги и себя. Даже не ясно, что больше? Зато дистиллирован и щедр. Но вспыльчивый и до жути ревнивый. А, да, мы это уже знаем… Ладно, с этим разобрались. Теперь совместимость. А что? Это тоже важно, знаете ли. Ой, все отлично. Козерог — дева — только под венец, не иначе! Частые ссоры? Ну ничего страшного. Не справится, что ли? Она папу приучила посуду за собой мыть, а это, между прочим, очень сложно. С разъяренным Сашей точно проще будет. Главное знать, как действовать. Правильно? Где-то слезу пустить, где-то похвалить, приласкать. С мужиками все просто — это не бабы. Ближе к восьми явился Разин. С синнабонами и фиолетово-розовым букетом. Сначала показалось — розы, но присмотревшись, стало ясно, что это лизиантус. — Какой красивый, — Аня закусила губу, рассматривая нежную цветочную композицию. — Иди сюда, — она потянула к себе фюрера, чтобы поцеловать. — Спасибо, — прошептала прямо в губы. Цветы пришлось поставить к розам, и Саша расстроился, что не подумал об этом — нужно было купить нормальную вазу. Но тут же вспомнил про Поттера, в предвкушении проходя к кровати. Он повернулся к девушке спиной, чтобы поставить свои вещи, и Аня воспользовалась случаем. А что ждать? Она стянула футболку, оставшись в одном черном, полупрозрачном кружеве. Не совсем просвечивающее, позволяющее подразнить воображение. Кажется, Разин хотел что-то сказать, но лишь замер с открытым ртом, развернувшись. Аня не могла сдержать улыбки, глядя, как он закрывает рот и сглатывает. Громко. Не сводя глаз с нее. Скользя вмиг вспыхнувшим взглядом снизу вверх и обратно, цепляясь за каждую деталь. За пальчики на ногах с педикюром, тонкие щиколотки, красивые коленки, украшенные парой шрамов. Идеальные пышные бедра, где так сексуально смотрелись черные танга. Плавные изгибы талии и небольшой подтянутый животик. Он любил большие бедра и жопы, ему нравились такие объемы, что у худой девушки такого не будет никогда. Да ему никогда и не нравились кости. Тело, вот оно ему нравилось. Именно то, что можно пощупать, потрогать, укусить — и она идеальная. С узкими плечами и небольшой грудью, соски которой он видел даже через кружево. — Ахуеть, — шумно выдохнул фюрер, подойдя к Ане. — Это значит, что тебе нравится? — улыбнулась она, скользнув рукой по своей груди, задев край лифа. — Это значит, что мне ахуеть как нравится, — он как зачарованный следил, как ладонь Лабзины спокойно гуляет по телу. — Это мне подарок на новый год? — прошептал, заменив ее руку своей, скользнув на спину, чтобы притянуть к себе. — Можно и так сказать, — нос ткнулся в свитер, втянув приятный аромат. Как же идеально… Аня вытянулась, ощутив, как размашистая ладонь по-хозяйски легла на ягодицы, сжав их. Даже не контролировала себя, не думала, что делает. Скользнула обеими ладонями под свитер, с блаженством ощущая тепло и четкий рельеф под пальцами. Стянула вещь, потому что хотелось прижаться телом к телу, напрямую, безо всяких перегородок из одежды. Мурашки от макушки до пяток от такой тесной близости. От ощущений рук на бедрах, талии. От нежных, дразнящих поглаживаний и касаний. Один поцелуй в шею, затем плечо, и она вся сжалась, прикрыв глаза. Все давление ушло вниз живота так быстро, что девушка даже не поняла, когда это случилось. Оно там уже было. Сжимало, тянуло и давило, вызывая пульсацию между бедер. Сжала ноги, чтобы чувствовать это сильнее, а вместе с тем и влагу. Как быстро. Аня вцепилась в Сашу от того, что ноги подкосились, стоило ему прикусить нежную кожу на шее, а после лизнуть ее горячим языком. Разин тихо рассмеялся ей в ухо, подведя к кровати, чтобы позволить лечь. Лабзина тут же отползла к изголовью, удобно устраиваясь на подушках и ожидая мужчину, зазывающе откинув волосы и облизав губы. — Ты представляешь, с каким стояком я отпускал твою группу с пар? А в те дни, когда ты надевала юбки? — на выдохе проговорил он, встав одним коленом на кровать, расстегивая джинсы. — Я не присматривалась. Саша молча ухмыльнулся, нависнув над Аней. Она едва не задохнулась, ощутив себя под ним. Под тяжестью его тела. Такой беззащитной и маленькой, но такой желанной. Особенно, когда фюрер бесцеремонно взял ее руку и сунул себе в джинсы. Ей хотелось сдержаться, но она ахнула, ощутив под пальцами твердую, горячую плоть, скрытую тканью трусов. Большой… Прости, Рома, теперь уже точно прощай. Она с вызовом глянула на Сашу, несильно сжав член. Под тихий выдох тонкие пальцы скользнули на мокрую головку, размазывая смазку прямо по ней через белье. В предвкушении кусала губы, заметив, как он сжал подушку, прикрыв глаза, когда ладонь оказалась под трусами и вынула возбужденный орган, принявшись водить по всей длине, сжимая то основание, то головку. Он перенес весь вес на один локоть и колени, чтобы второй рукой сдвинуть кружево вниз и оголить два идеальных упругих холмика, украшенных розовыми ореолами и твердыми сосками. Заставил ее дрогнуть, коснувшись груди губами, тут же втянув в рот и прикусив кожу, оставив после краснеющий след. На второй так же. И взял в плен своего рта сосок, принявшись кружить по нему языком и иногда прикусывать для контраста, чтобы слушать и упиваться приглушенными охами. Он бы приласкал вторую грудь рукой, но ему хотелось ниже. Его ладонь легко оказалась между раздвинутых ног, сразу же ощутив влагу. Она текла и ерзала под ним, а он был горд собой, что именно на него такая реакция. Пара минут, и ее трусы хоть выжимай. Пальцы сначала погладили по мокрому кружеву, легонько, почти щекоча и раздразнивая еще больше, а после сдвинули его в сторону, открыв прямой доступ к самому вкусному. Аня громко ахнула, когда Разин переключился на второй сосок, а его пальцы скользнули прямо между мокрых гладких складок. Вверх и вниз, между двух налитых кровью нежных лепестков, раздразнивая каждый. Он умело ласкал ее между малыми и большими половыми губами, порой лишь слегка задевая клитор, медленно, случайно, пригоняя к нему кровь. Снова и снова, пока она не вздрагивает от малейшего случайного касания к набухшей и теперь невыносимо чувствительной горошине. Все вдруг прервалось, когда Лабзина оттолкнула его, заставив перевалиться на спину, недоуменно глядя на девушку. Та лишь хитро улыбнулась, пожирая взглядом фюрера. Он все быстро схватил, стоило ей сесть у него в ногах и собрать волосы. — Иди ближе, — похлопал он рядом с собой. — Я так не достану до тебя. Блондинка послушно перебралась к его боку встала на колени, но лишь для того, чтобы тут же наклониться. Идеальный тандем, потому что Саша сразу забрал волосы из ее рук и намотал на кулак. Без натяга, чтобы не лезли в рот. — Ох, блять, — прошептал он, ощутив, как Аня спустила его трусы и джинсы ниже, и ее горячий язык коснулся головки, быстро лизнув ее. Снова. И снова, как ебанный леденец, после обведя головку, уздечку и, отметив отсутствие крайней плоти, скользнула языком к самому основанию. В меру длинный, толстый, с кучей вздутых вен, каждую из которых она стремилась вылизать. Она обхватила губами головку, вновь принявшись дразнить языком, и дрогнула, почувствовав, как Саша протиснул под нее руку, продолжив ласку. В нее толкнулись два пальца, которые она в момент туго сжала и громко вдохнула, прикрыв глаза, когда большой палец накрыл клитор, сдвинув капюшон, начав круговые движения, вынуждая ее едва ли не трястись. Мысленно выругалась, взяв в рот больше, помогая себе рукой, обхватив член у основания. Горловому она не была обучена, хотя теперь, возможно, захочет опробовать. Втянула щеки, создав подобие вакуума и задвигала головой. Старалась взять глубже в горло, но достигнув предела, возвращалась к головке, позволяя себе немного отдышаться и продолжить. Верх-вниз, рукой и языком по кругу, вызывая у фюрера тихие стоны. Она чувствовала, как натянулись ее волосы, когда он сжал их от напряжения, после положив руку ей на затылок, задавая необходимый ритм. Старался не давить, но иногда не сдерживался, вынуждая брать немного глубже, чем она могла. Она ударилась затылком в ладонь, резко подняв голову, задрожав и застонав. Сжалась на пальцах, когда клитор забило сильной пульсацией, и каждое касание заставляло ее дергаться и сжиматься. Низ живота свело болезненной судорогой, которую тут же смывал палец, продолживший кружить на чувствительной горошине. — Хватит, — прошептала она, жмурясь и, не решаясь продолжить. — Я могу тебя укусить… Разин улыбнулся с садистским удовольствием наблюдая, как Аня дрожит, пока он продолжает гладить ее клитор. — Продолжай, — тихо приказал он, надавив на затылок. — Я… Я… — начала она запинаться, путаясь в мыслях. Попыталась отстраниться привстав, но рука Саши снова прижалась к ней. — Я хочу, чтобы ты продолжила. Возьми в рот, будь хорошей девочкой, — приказ в его голосе звенел сталью, и девушка послушно обхватила член губами. Она старалась сосредоточиться только на минете, старательно пряча зубы и пытаясь изо всех сил держаться, пока мужчина продолжал ее ласкать, подводя ко второму оргазму. Он кончил ей в рот с громким стоном, надавливая и, не позволяя поднять головы. Аня дрогнула, ощутив горячую сперму во рту, что ударила прямо в горло. Порывалась выпрямиться — не получилось. Еще чуть-чуть и давиться начала, если бы не проглотила, тут же задрожав с новой силой, от того, что клитор почти болезненно запульсировал. Секунда. Две. Три… И он отпустил ее, позволил выпрямиться и рухнуть рядом, тяжело дыша и, прижимая ноги к друг другу в попытке унять дрожь. — Я тебя не укусила?.. — спросила она с закрытыми глазами, едва ворочая языком, на котором еще остался солоноватый привкус, а Разин гладил ее по голове, словно успокаивая. — Нет, ты была прекрасна, — не лучший минет в его жизни, но смотреть за тем, с каким желанием и старанием она сосала — просто ахуенно, пусть один раз все же задела зубами. Он ей все простит. Аня только успела отдышаться и немного унять дрожь, когда Саша избавился от нижней части одежды и навис над ней, шурша фольгой. — Уже?! — едва не ошалев, она распахнула глаза, чтобы взглянуть вниз, на вновь налитый кровью член. — Я просто очень сильно хочу тебя, — подмигнул он, натягивая презерватив. Он не спеша толкнулся внутрь, медленно растягивая тугие стенки под тихий стон девушки. Узко, тесно и горячо. И если бы не панцирь из латекса — идеально было бы. Лабзина сжалась на пару секунд с непривычки, а после — выдохнула и расслабилась, ощутив приятную пульсацию внутри и чувство заполненности. Она потянулась к нему, скользя руками по спине, чтобы захватить в плен объятий. Обхватила ногами его поясницу, надавливая и подталкивая к действию. Громко ахнула, когда Саша начал двигаться, попутно осыпая поцелуями плечи, шею и ее саму. Она таяла, плавилась от каждого толчка, поцелуя и касания. Три месяца ждала, мучилась, а сейчас секс сам пришел к ней. Разин начал двигаться быстрее и жестче. Сразу задал темп, который нравился ему и, под который пришлось подстроиться Лабзиной. Выходя почти до конца и, если бы не ноги на его пояснице, он бы вышел полностью, чтобы потом резко войти до упора, выбив из Ани громкий стон, заставив ее снова сжаться и вцепиться в него. Глубокие, грубые толчки, заставляющие царапать его ногтями и жадно хватать воздух ртом, ощущая, как наслаждение стремительно от лона расползается по всему телу. Аня зажмурилась, прижавшись к фюреру. Он ритмично двигался внутри, вколачивался в нее, входя иногда слишком грубо, почти стирая грань, где начинается боль и заканчивается удовольствие, но не заходил дальше. Лишь на этой черте. Вся секундная боль сразу же стиралась, исчезала, когда он глубоко целовал ее, а член изнутри тер чувствительные стенки. Если бы не резинка… Сладостная истома разрасталась, распалялась, наполняя низ живота мелкими пульсациями. Девушка громко вдохнула как раз перед тем, как ощутила руку на своей шее, как она сжала горло, перекрывая кислород. Распахнула глаза и схватилась за крупное запястье, испуганно глядя на довольного доцента, пока он держал тонкую шею мертвой хваткой. Смотрел на нее сверху вниз, как на какой-то трофей, с победной ухмылкой. И вколачивался сильнее, заставляя Аню цепляться за его руку и открывать рот в немом стоне. Она терялась в ощущениях. Недостаток кислорода быстро обострил все тактильные чувства, позволяя почувствовать самую малейшую вибрацию и пульсацию изнутри. Она почти ничего не слышала, кроме собственного сердца, бьющего по вискам, и сбитого дыхания Разина. Перед глазами пошли круги и темные пятна. Аня дрогнула, вцепившись в запястье ногтями. Сжалась на члене, когда Саша нашел угол, при котором мог достать самые чувствительные точки. Она хотела вдохнуть. Застонать. Хоть что-нибудь, кроме того, чтобы просто чувствовать и теряться. Он отпустил ее резко, когда заметил, как сильно она покраснела и уже начала закатывать глаза. И тут же вошел в нее весь, заставив закричать на вдохе и схватиться за него, как за спасательный круг. Как за единственный объект и способ получения наслаждения. Ухмылка, садистская улыбка на его лице стала четче, как клеймо, стоило ему почувствовать, как Лабзина начала ритмично сжиматься на нем, подрагивая всем телом, зажимая ногами и руками его всего в тиски. Как она выгнулась, вцепившись в его плечи и замерла на несколько секунд, после обессиленно рухнув на подушки, утягивая за собой и Разина. Он словил ртом ее восторженный крик, когда она впилась в него ногтями, бредя каким-то несвязными мыслями. Он что-то сказал ей. Или посмеялся. Она точно не помнила, все еще путаясь во всех чувствах. В ушах звенело, в глазах все плыло и сливалось в одно сплошное белое пятно, а внизу все распирало и било сильной вибрацией от каждого толчка… Кажется, она ему тоже прошептала что-то в ответ под скрип кровати, когда он начал двигаться быстрее и прижал ее к себе, через пару минут сорвавшись на стон, спустив в презерватив. Саша ждал, пока Аня его отпустит или хотя бы перестанет душить, но она себя прекрасно чувствовала, почти врастая в его тело своим. Пришлось аккуратно расцепить объятия и покинуть ее под недовольное мычание, но лишь для того, чтобы выбросить резинку и тут же вернуться к девушке. Фюрер оставил после себя неприятное ощущение пустоты, которое она постаралась заглушить, перебравшись на твердую грудь и, завернувшись в одеяло. И он снова резко переменился, уже ласково целуя в макушку и поглаживая бок. Аня задрала голову, опершись подбородком в его грудь, чтобы заглянуть в лицо. Спокойный, такой, будто его вообще ничего не трогает, даже этого жадного огня в глазах и ухмылки не было. Только улыбка. Легкая, непринужденная… Он напугал ее, так резко и грубо начав, едва не удавив. Напугал своими наклонностями, а она поняла, они у него есть, и уж точно не классические. Он брал. Брал свое. Он считает что-то своим и присваивал. Как и ее, только что вытрахав, куда там, выебав все мысли и даже возможность думать хотя бы о чувствах. И это… Блять, это было ахуенно! Необычно, но ахуенно. Она так давно не кончала. Никогда. Может, только от вибратора. Нет, он ее не душил. Игрушка ее не драла, не вытрахивала стоны. Не требовала и не приказывала… Ей нравилось, и это пугало, потому что такого раньше не было. С Ромой все по-другому было: медленно, осторожно, с долгими поцелуями… Там они были равны, а тут ей сразу указали место. И даже это ей нравилось. — Ты в следующий раз предупреждай о своих замашках, — проворчала она, касаясь своей шеи. — Я же испугалась, решила, что ты меня удавить решил. — Прости, я не сдержался, — тихо рассмеялся Саша, перебирая пальцами ее волосы. — Ты просто не видела себя со стороны. Ты такая красивая… Его отвлек внезапный телефонный звонок, на который он поспешил ответить. Сначала Аня решила, что ему звонит кто-то, кого он не хочет слышать, может, мама, но услышав обращение, поплыла. — Да, бабуль, — бабуль… Он только что свою девушку выебал, а теперь так мило говорит «бабуль»… — И что, там сильно прорвало? А ремонтники… А, уже не работают. Я могу приехать, просто я не один сейчас. Ну да-да, с девушкой. Аня. Нет, ты ее не знаешь. Ладно, — он отодвинул телефон, прижав микрофон к щеке. — У тебя нет желания съездить в деревню, познакомиться с моей бабушкой? Анька замерла и захлопала глазами, переваривая услышанное. Что, так сразу? — Прямо сейчас? Мне же помыться надо, собраться… — Не настолько сейчас. — А прям в деревню? — Прям туда. — Там и куры есть? — Даже кролики. — Конечно! Конечно, поехали. — Да, бабуль, — вернулся Разин к телефону. — Она тоже приедет. Давай, скоро будем, — он отложил мобильник и потянулся, радостно глядя на девушку. Видимо, с бабулей у него отличные отношения. — Полежим немного и будем собираться. — А что там произошло? Прорвало что-то? — вспомнила она их диалог, принявшись выводить на его груди узоры. — Нет, это она просто преувеличивает. Бойлер подтекать начал, попросила посмотреть. — А надолго едем? — Дня два-три. — Ой, — задумалась Лабзина. — Это получается, мы Новый год у твоей бабушки встретим. — Ты никуда не собиралась? — Аня качнула головой. — Отлично. Ещё немного они повалялись в объятиях друг друга, прежде чем поочередно уйти в душ. Когда Лабзина уже надевала белье, фюрер подкрался к ней со спины и прямо на ухо сказал: — Замри! — девушка тут же вздрогнула, коротко завизжав, но так и не обернулась, потому что увидела перед собой руки Разина, а через секунду ощутила на шее приятный холодок. Как от цепочки или кулона. — Нравится? Аня подошла к зеркалу и прикоснулась пальцами к двойному украшению. Верхняя часть прилегала к шее — тонкая золотая полоска, украшенная маленькими камушками, а вторая — цепочка, красиво спускалась ниже, заканчиваясь между ключиц идеально круглым жемчугом. Не, ну мужик-то хороший. Надо брать! — Ты с ума сошел… — пораженно прошептала она, не смея оторваться от зеркала и только в отражении наблюдала, как горд собой Разин. — Очень красивое… — Мне не жалко, — отозвался он, пылко целуя в шею, прямо рядом с полосочкой и обнимая со спины. — Не снимай его. Оно идеально смотрится на твоей шее — Не буду, — накрыла она его руки своими, поглаживая ладони на животе. — Спасибо, — девушка подняла вверх голову, чтобы Саша смог получить поцелуй в благодарность. К собственному удивлению, Анька быстро собиралась. Закинула в рюкзак немного уходовой косметики, пижаму и несколько пар носков с трусами. После заехали в магазин, потому что у Лабзиных не принято в гости с пустыми руками приходить. Некрасиво. Она подпевала каждой песне, которая играла в машине, извиваясь на сиденье, чем смешила Разина. Он улыбался, время от времени отвлекаясь от дороги на нее. И было настолько уютно, будто она нашла самого наилучшего человека. Темная заснеженная дорога не казалась ей страшной, хоть обычно она не любила ночные поездки за городом, сейчас она с восхищением следила за тем, как снежные хлопья переливаются в свете фар и фонарей. Где-то через час Саша свернул с трассы на обочину и просёлочную дорогу. Ещё немного они тряслись по каким-то полям и посадкам, и Аня удивилась, как он ориентируется, ведь все вокруг было одинаковым, а поворотов херова туча. Позже началась сама деревня, точнее сказать, лишь несколько домов, где горел свет в окнах, остальные были или пустые, или уже развалившиеся. Разин остановился возле небольшого одноэтажного дома с кучей пристроек. Он уже немного ушел в землю от старости, но все ещё выглядел прилично. Стены, кажется, были не так давно окрашены в зелёный, рамы в жёлтый. Бабуля любит яркое. Где-то во дворе залаяла собака, когда они вышли из машины и зашли в дом. Деревянная дверь легко открылась, выпуская сначала на крыльцо, потом уже в тамбур. Так решила Аня, но это оказалась небольшая кухня с выходом на веранду. Саша кивком указал на дверь, которая вела в дом, скорее всего. — А как ее зовут? — остановилась девушка прямо перед дверью. — Тезка моя, но все зовут ее Шурой. Аня кивнула и вошла в дом, Разин следом. Их тут же встретила бабушка. Насколько возможно было представить себе милую бабулю, настолько все было правдой. Низенькая, полная, сильно поседевшая, с полным лицом морщин. Она охнула и заулыбалась, увидев внука с девушкой. — Сашенька, — счастливо пролепетала она, захватив его в объятия. — Ба, дай раздеться, — обнял он ее в ответ. — А это Анечка, да? — глянула бабушка на Лабзину, отлипнув от внука. — Здравствуйте, — девушка смущённо улыбнулась и протянула торт с бутылкой вина. — Это вам. — Ой, да не нужно было, — принимая презент, Шура не переставала улыбаться, счастливо глядя на Аньку. — Спасибо большое, моя хорошая. Вы голодные? — Немного, — отозвался за двоих Саша. — Идите переодеваться тогда, а я на стол накрою. Фюрер провел Аню через большой зал в комнату в левой стороне, скрытой занавеской. Хотя бы так. Диван, шкаф и кресло. Ничего больше, но и комната маленькая. Саша переоделся в то, что нашел в шкафу и оставил девушку одну, вернувшись к бабушке. Кажется, он помогал ей со столом, попутно рассказывая все новости. — Хорошенькая, очень приятная девушка, — донеслись до Ани слова бабули, вызвав приятное чувство тепла и уюта в груди. Позже Лабзина вышла к ним. Ее тут же усадили за стол, налили выпить. Предлагали самогон, но Аня решила пока так резко не поднимать градус и остановилась на вине. А вот бабуля не отказалась, налив и себе, и Саше. Она уже хотела пить, как Шура начала крестить рюмку: — Изыди — нечистый дух, останься — чистый спирт. Примись не как пьянство, а как лекарство. Аня улыбнулась, вздёрнув брови. Саша махнул рукой, чтобы она не обращала внимания. Чокнулись и приняли на грудь. И по избитому сценарию начались расспросы. Как познакомились, когда начали встречаться, кто родители, на кого учится? — Он тебя не обижает? — поинтересовалась Шура, кинув серьезный взгляд на внука. — Нет, а должен? — улыбнулась Аня, ощутив, как Саша взял ее за руку, начав поглаживать ладонь. — Ну знаешь, он у меня мальчик с характером. Мальчик. Ага, да. Мальчик, который недавно вытрахал из нее все силы. — Нет, он пока зубы не показывает, — погладила она плечо Разина. — Что с бойлером? — отвлек внимание на себя фюрер. — А, — отмахнулась Шура. — Ничего. Мне просто очень хотелось тебя увидеть. Завтра еще Ирочка приедет. Вскоре Аня начала зевать, вымотанная за весь день. Она помогла убрать со стола, помыла посуду, хоть бабуля пыталась ее отправить спать. Зато, когда она пришла к Саше, он уже разобрал и застелил диван, и ждал ее, приподняв край одеяла, приглашая к себе. — Уболтала тебя? — тут же захватил он ее в плен своих рук, как только она забралась к нему. — Нет, она очень милая. Просто, — зевнула она, прижимаясь щекой к груди. — я сегодня замоталась. А кто такая Ирочка? — вспоминала она слова Шуры. — Сестра двоюродная. О, как. Значит, это только с родителями у него терки?***
Спать хотелось, но сон все никак не шел. То ли место новое мешало, то ли слишком жарко было, поза неудобная. — Чего ты? — прижал ее к себе Саша, проснувшись от возни рядом. — Не знаю, не могу уснуть, — вздохнула она, закрыв глаза, ощутив, как он гладит ее живот. — Хочешь, пойдем на улицу? — Нет, там темно. Разин усмехнулся ей в макушку, и Аня почувствовала, как он поцеловал ее в шею и спустил руку с живота на лобок, пробираясь пальцами под резинку шорт. — Ты что? — сжалась девушка и распахнула глаза от того, что фюрер положил руку на грудь, задев сосок через майку. Его пальцы оказались прямо между ног, накрыв промежность, слегка надавив. — Перестань, твоя бабушка может услышать, — шумно выдохнула она, прижавшись затылком к мужскому плечу и, сжав ноги, когда пальцы стали гладить ее, раздразнивая чувствительную кожу. — А ты постарайся не шуметь, — поцелуй в плечо, рука забралась под майку, напрямую накрыв грудь ладонью. — Зато быстро уснёшь. — А если нет? — прикрыла она глаза, когда Разин начал нежно сжимать сосок и грудь. — Повторим.