Жизнь это просто куча хуйни, которая просто случается...
Знаете, чем плохи незнакомые места? Тем, что ты не можешь нормально спать, даже если тебя вымотали морально и физически, физически несколько раз. Просто не можешь и все. То просыпаешься от каждого шороха, то заснуть не получается вовсе. Вот и у Аньки так же. Задремала — проснулась — задремала — проснулась. И так до самого утра, пока не услышала, как бабушка поднялась. Часов семь. Аня следом за ней встала. Семь утра! Семь! Обычно ее раньше двенадцати не добудишься, а тут аж раннее утро, и она уже на без намека на сон ни в одном глазу, тихонечко выбирается из объятий Саши.
Быстро оделась, стараясь игнорировать приятную слабость в теле и не думать о том, что бабуля все же могла их услышать. Нет, она не жаловалась, капля экстрима ее завела моментально, но все равно как-то неудобно перед Шурой. К счастью, она, кажется, крепко спала, раз ничего не сказала Ане, лишь улыбнулась и пожелала доброго утра, когда та вышла к ней на кухню.
— Чего ты так рано подорвалась? — завязывая платок спросила она. — Поспи еще.
— Не знаю, — раззевалась Лабзина, обхватив себя за плечи — на кухне оказалось намного холоднее, чем в доме. — А вы куда?
— К соседке за молоком. Хочу пампушек напечь на завтрак.
— Может, вам помочь? Я все равно уже встала.
— Нет, не надо, — отрезала Шура, засовывая пакет в карман фуфайки. — Иди спи. А то Сашок замерзнет один без тебя.
— Не замерзнет. Что нужно сделать? — а что? Уснуть она уже не сможет, а сидеть без дела как-то некрасиво.
Шура тяжело вздохнула, затягивая платок потуже и раздумывая, что же такого задать Ане…
— Можешь яиц собрать. Вон, возьми ведерко, — указала она толстым пальцем на пластмассовую тару. — Я тебе курятник покажу.
Анька быстренько обулась, натянула старую куртку, которую ей дала бабушка, чтобы она не перепачкала пальто. Ей всегда казалось, что курятник — это отдельное помещение. По крайней мере, в мультиках и фильмах были целые сараи. А тут… Они прошли во двор, моментально облаянные кобелем на цепи. Девушка аж отшатнулась от агрессивной собаки, спрятавшись за Шурой.
— Он только лает, ты не бойся. Малыш у нас умный.
Малыш… Это у нее такие приколы — все большое называть маленьким? Сашу мальчиком, здорового коня на цепи Малышом. А что там с курами? Птеродактили?..
Ах, да, курятник. Маленький сарайчик, наверное, немногим больше той комнаты, где они с Сашей спали. Жердочки, ячейки, застланные соломой и почти из каждой на них косо смотрели курицы. Прямо фильм ужасов какой-то, еще и что-то там курлычут между собой, наверняка договариваются вместе напасть и глаза выклевать. А что? По Дискавери показывали, какими курицы могут быть агрессивными, защищая цыплят и яйца, если наседки.
— Кур сгоняешь и собираешь яйца, — и как пример Шура легко выгнала из ячейки птицу, собрала яйца и передала все дело в руки Аньке.
Ничего сложного вроде. Не справится она, что ли? Ну-ка, как там бабка делала? Руку в ячейку и подтолкнуть…
— Мамочка! — завизжала она, отскочив к стене, когда птица клюнула ее за палец и расправила крылья. Под звонкий смех Шуры, она едва не свалила лесенки, налетев на них спиной. — Ой, боже мой… — громко задышала девушка, прижав руки к груди. — Они всегда такие агрессивные?
Бабушка привалилась к стене, чтоб не свалиться с ног от хохота и старалась отдышаться. Она что-то говорила сквозь смех, но ничего разобрать так и не получилось, лишь набор звуков.
— Ох, — выдохнула она, наконец успокоившись. — Впервые такое вижу. Ты бы ее еще погладила. Надо резко, а ты крадешься, вот она и испугаться успела. Еще и человек чужой. Давай я сама дальше.
Ну вот, медвежья услуга вышла. Она ж от всей души, а эта курица тупая… Ничего, еще немного, и она в суп попадет. Аня встала в сторонке, тихо наблюдая за тем, как Шура без всякого напряга быстро наполняет ведро. Была мысль попробовать еще, но она быстро испарилась. Хватит. Еще яйца перебьет — не гостья, а Мамай.
Раз уж с яйцами не срослось, бабушка доверила ей просеять муку, а после, когда принесла молока, попросила замешать тесто. И как-то так получилось, что потом она уже у плиты жарила третью сковороду оладьев. Такие пышные, наверное, из-за разрыхлителя и соды, потому что Шура добавила их куда больше, чем в стандартном рецепте. Все время она не отходила от Ани, сидела рядом, чистила картошку для пюре и все расспрашивала ее, иногда отвечая на встречные вопросы.
— Часто он приезжает? — дожаривая последнюю порцию, поинтересовалась Аня, после подключаясь к очистке картошки.
— Раза два в месяц. Хотелось бы чаще, но у него работа, он почти всегда занят, — бабуля грустно вздохнула и глянула на девушку с улыбкой. — Я так рада, что он кого-то нашел. Мне кажется, ты очень хорошая девушка.
— Спасибо, — смутилась она и постаралась сосредоточиться на картошке. — А его родители часто вас навещают?
Шура нахмурилась, когда затронули явно неприятную и болезненную тему, и отмахнулась:
— Куда там, — она даже не рискнула поднять головы, глядя только в кастрюлю с водой. — Хорошо, если дочь позвонит. Могут приехать раз-два в год одним днем. И то, Олька тут, а муж ее в машине ждет, не заходит. Не знаю, может, гордость не позволяет, может, стыдно ему…
— Давно они так… В таких отношениях с вами и Сашей? Я просто застала ситуацию, когда они поссорились с мамой.
— Давно, — вздохнула она. — Как с Димкой сошлась второй раз.
— Они разводились? Из-за мужа?
— А из-за кого ж еще? Он, конечно, все на Сашу и меня пытается каждый раз спихнуть, мол, это мы Ольке мозги промыли, заставили его бросить. А, может, он и прав… Не досмотрела, не поняла, за кого она замуж собралась. Он же первое время ангелом был. Подарками ее одаривал, каждый каприз исполнял, мне всегда что-нибудь привезет, комплиментами завалит. А потом-то уже полезла его эта натура. Ревновать на пустом месте начал, кричать, руки распускать…
По спине холод прошел, когда Аня задумалась о том, что сейчас Саша очень похож поведением на своего отца. Понятное дело, что дети все повторяют за родителями, просто… А вдруг так же будет? Вдруг он себя в руках держать не сможет? Ударит ее? А если она уйти потом не сможет? Хочется, конечно, верить, что он не такой, и это только его придурковатые замашки, не больше.
— Сашку он с самого рождения невзлюбил. Сказал, что Ольга нагуляла, хотя они — одно лицо. Потом вроде как принял. А потом уже выпивать начал. А ему что? Рюмка — и достаточно. Оля мне плакалась, жаловалась.
— А вы? — внутри все неприятно сжималось от страшных картин, которые накладывались на нее и Разина.
— А что я? — горько усмехнулась Шура и, кажется, даже тихонечко всхлипнула, продолжая смотреть вниз. — Я ее к себе звала. Увезти пыталась, деньги давала, чтобы она с Сашей уехала куда-нибудь. Он же ей работать запретил, говорил, чтобы не перетруждалась, а оно вон как обернулось… Не знаю я, может, она его боится настолько, может, любит так, но не ушла. Потом меня виноватой выставила, мол, это я их еще больше рассорила. И я больше не лезла к ним, только Сашку на лето забирала, и то, когда ему двенадцать исполнилось, его только на выходные ко мне пускали.
Аня с ужасом представляла, каково ребенку находится в атмосфере вечной ругани, драк. Для него же деревня была едва ли не единственным местом, где было спокойно. Маленький клочок рая и тишины. Тут даже вопросов не надо, почему он так хорошо к бабушке относится. Самой невыносимо смотреть и слушать, как трудно ей говорить о дочери и внуке, будто она сама на своей шкуре все переживает снова и снова. То-то для нее Саша «мальчик», запомнила его маленьким, замученным ребенком.
— Я старалась, конечно, как могла, не хотела, чтобы он был на отца похож. Но Оля глаза вылупила — люблю не могу — и все. Он и так всегда все по-своему делал, а как со мной реже стал видеться — совсем от рук отбился. Это сейчас он, слава богу, успокоился немного, работает. Вон, газ провел мне, воду. Собирался дом новый построить, но зачем мне на старости лет? Я тут привыкла уже…
Разговорились так, что даже не услышали, как проснулся и вышел к ним Саша. Помятый, заспанный, в одних трусах. Прям на пороге начал зевать, потягиваться, принюхиваясь. Глаз зацепился за целую гору оладьев. И тут Остапа понесло…
— Ба, твои пампушки самые вкусные на свете, — похвалил он, прожевывая едва ли не десятый оладушек с медом.
— Это Анечка готовила.
— Правда? — глянул он на девушку и вздернул брови. — Очень вкусно, — легонько поцеловал в губы, склонившись. — Что ты так рано вскочила?
— Не спалось что-то, — пожала она плечами, закончив с картохой.
— Да? А я вот прекрасно спал, — ну, конечно.
— Что ты в трусах лазишь?
— А что, надо без? — Аня только цокнула и покачала головой на его язву. — Я в душ собирался.
— А где он? Мне тоже надо.
— Пошли покажу, — ох уж это игривая улыбка, да еще с утра пораньше…
Аня выбросила очистки, а все остальное взяла на себя Шура, уж сварить пюре она сможет и сама. Слава богу, что душ оказался в доме, и не пришлось на улицу идти. Кабинка оказалась маленькой, и даже при всем огромном желании, залезть туда вдвоем не получится. Может, получится, но тесно точно будет. Но, несмотря на это, Разин не спешил идти первым в душ и уходить тоже не торопился. Стоял, ждал, когда девушка начнет раздеваться.
— Что? Так и будешь стоять? — повернулась она к нему спиной, стягивая одежду.
— Нет, — он так тихо подкрался, что Лабзина вздрогнула, ощутив губы на своей шее и руки, обхватившие ее поперек талии.
— Ты с ума сошел? Твоя бабушка прямо за дверью, — запротестовала Аня, стоило Саше поднять одну руку выше, к чувствительной груди.
— Ночью тебя это несильно волновало, — усмехнулся он прямо в ухо, прижавшись к нему губами, бедрами к узкой спине, чтобы дать почувствовать стояк.
— Вот именно. Тебе ночи не хватило? — блондинка развернулась в объятиях и уперлась в грудь, отталкивая.
— Не-а. Ты вообще себя видела? Как тебя может быть много? Как, если у тебя такая красивая грудь, — поцелуй в ключицу. — Талия, задница, — рука спустилась с талии прямо на ягодицы, сжимая то одну, то другую. — Лицо, глаза, губы, — он потянулся за поцелуем, но Аня отклонилась назад.
— Ничего не будет, пока не вернемся домой, — пресекла она его попытки, прикрыв ему рот ладонью.
— Почему? — Саша отвернул голову и повернул обратно, скинув ладонь с лица. Брови сошлись на переносице, в глазах блеснула тревога. — Я тебя чем-то обидел?
— Нет. Мне некомфортно, когда кто-то еще рядом с нами. Не могу расслабиться.
— Ты серьезно? Из-за бабушки?
— Твоя сестра еще приедет. Все, — уперлась она с новой силой. — Отпусти меня. Лучше иди бабушке помоги.
— Ну…
— Без «ну». Отпусти.
— Хотя бы поцелуй?
— Нет. Я знаю, чем все закончится, — легко она, конечно, его чмокнула, тут же выскользнув из рук и указала на дверь. — Иди и помоги бабушке.
— Тогда я первый, — с долей обиды выдохнул он, указывая на стояк.
Аня пропустила его вперед — появляться перед бабулей в таком виде как-то не очень. Пока Саша мылся, она успела подумать о том, что съезжаться они в ближайшее время точно не станут. Даже если он будет очень просить и требовать, настаивать — нет. Ей учиться надо, к практике в школе готовиться, курсовую в конце концов писать, а он же не даст. Точнее даст, но не возможность заниматься чем-то еще, кроме удовлетворения его потребностей. И ее тоже, но это другое, вы не понимаете.
Когда Лабзина закончила со всеми водными процедурами, за дверью слышался женский голос, точно не Шурин. Открыв дверь, она на пару секунд застыла в проходе, глядя на то, как Разин крепко обнимал мальчика лет восьми, удерживая на руках. Точно не насильно, потому что ребенок с таким же желанием и радостью обнимал его в ответ. Хорошо, у него хватило мозгов одеться, а то выгуливает свои яйца по хате и в ус не дует.
Рядом — высокая молодая женщина. Темненькая, как и мальчик. Чем-то даже похожа на Сашу. Анька быстро сообразила, что это та самая Ира, а на руках у Разина ее сын. А на вид ей не дашь больше двадцати пяти…
— Ну куда ты залез? Уже вон какой вымахал, а все на руки лезет, — запричитала брюнетка, с улыбкой глядя на сына и брата.
— Начинается, — цокнул Саша, опустив ребенка на ноги. — Время идет, а ты не меняешься. Как была противной соплей, так и осталась, — на секунду он осекся, заметив Лабзину и подозвал ее к себе. — А это, собственно, Аня — моя девушка, — обнял он ее за плечи.
— Ира, — протянула руку девушка.
— Аня, — пожала она в ответ. — Очень приятно.
— Мне тоже. Саша уже успел рассказать про тебя.
— Надеюсь, только хорошее?
— Он так свои пивнухи не расхваливает, как тебя, — улыбнулась во все тридцать два Ира и указала на мальчика. — Это Денис, мой сын.
— А ты невеста Саши? — напрямую спросил он, даже не смутившись. Зато Анька стушевалась, глядя то на Дениса, то Разина.
— Возможно, в ближайшем будущем, — ответил за нее фюрер, заставив девушку напрячься всем телом.
Что? Куда? Каком еще будущем?! Хотелось закричать, чтобы время резко остановилось. Зачем так сразу? Мужик, притормози! Без году неделю вместе, а он уже такие шутки шутит. Не-не-не. Уговор какой был? Узнать друг друга лучше. Все. Никаких венцов.
— Денис, — одернула его мать, строго глянув сверху. — Иди переодевайся и помоги бабушке покормить кур.
— Ну мам, — вот сейчас он — одно лицо с Сашей, он точно так же кривит рожу. — Зачем мы вообще сюда приезжали? Дыра. Не праздник, а черти что, — начал бубнить Денис, уходя вглубь хаты.
— Извини, он иногда ляпнет не подумав, — приподняла Ира уголки губ, отойдя к своим вещам и пакетам. — Саш, я в магазин заезжала, встретила твоих родителей, — сбавила она тон, точно зная про всю ситуацию. Могла ошибиться, если он напрягся весь, сцепив пальцы на хрупком плече и отпустил, когда Анька шикнула и вжалась ему в бок. — Они хотели заехать ближе к вечеру.
— За каким хуем? — нахмурился Разин, помогая с пакетами, что загремели стеклом, стоило их поднять с пола. Не самогон же весь вечер пить?
Наблюдая за тем, как они быстро распихали алкоголь в холодильнике, а вместе с тем немного готовых салатов и сладостей, Аня почувствовала себя неловко. Почему она не подумала о том, чтобы привезти всего побольше? Хотя бы продуктов. Ладно, обговорим с Разиным позже.
— Сказали, что просто хотят навестить бабушку. Ну как они, твоя мама, — пожала плечами Ира, собирая пустые пакеты. — Это я к тому, чтобы ты сильно не напивался. Нужен хоть кто-то из вас двоих трезвый, чтобы вы не поубивали друг друга.
Живот быстро скрутило от волнения. Если он так на мать орал, что будет, если папаша заявится? А если что-то будет? Кто их разнимать станет? Еще и ребенок рядом. Что-то подсказывало, вот прямо кричало, что Димитрий Батькович специально все это затеял, либо маманька узнала, что сын будет здесь, и решила испортить всем праздник своими попытками помириться. Аня ведь с ней даже ни разу не говорила, но уже была точно настроена против нее и мужа. Хоть бы все нормально прошло…
— Саш, — подозвала к себе молодого человека Анька. — Может, в магазин съездим? А то мне как-то неудобно, приехала с тортом.
— Ты слишком загоняешься, — потрепал ее Разин по голове, тут же расправив волосы под недовольным взглядом. — Съездим. Все равно надо еще овощей, мяса купить.
— А можно с вами? — высунулся из зала Денис. — А то мамка мне чипсы не покупает, — с обидой глянул он на Иру, на что та в ответ погрозила кулаком.
— Не смей ему никакой гадости покупать, понял? — серьезно глянула она на брата, грозя кулаком уже ему. — И так уже гастрит заработал.
— Сами разберемся, — отмахнулся Саша, а следом и Денис — копия.
В магазин начали собираться ближе к двум, после того как все нормально смогли пообщаться, даже с бабушкой, потому что, как оказалось, за старостью лет скрывалась Молния Маккуин — сейчас она здесь, через секунду у кроликов, через две — кормит кур, потом к соседям пойдет… Попробуй поймать этого шумахера в платочке. Все оценили украшение на шее Ани, а та с гордостью хвалилась подарком и щедростью Саши. Написала список, собирая со всех так называемый стол заказов.
Список получился длинный, но даже так, глядя на все пожелания на бумаге, не казалось, что выйдет такая гора покупок и кусачий чек. Лабзина порывалась перевести хотя бы четверть от всей суммы, что, собственно Разин ей запретил делать. Денис тут же поддержал его, дополнив все очень знакомой фразой: «От баб предложения принимать — фу! Он же мужик!». Она уже говорила, что они похожи? Не столько внешне, сколько характерами и привычками. Даже походка похожа. Саша идет на расслабоне, плечами туда-сюда качает, Денис рядом так же. Саша у нее пакеты забрал, Денис — немного уже у него. Если не знать, что он его племянник — будешь думать, что отец с сыном.
Наверное, Ире сложно с ним. Не в плане воспитания, потому что тут, как показалось Ане, у него проблем нет. Ну да, капризный немного, но все дети такие. Сложно в плане контроля. Все родители воспринимают своих детей детьми в любом возрасте и всегда за них беспокоятся, даже если на то нет причины, и пытаются контролировать. И с ним явно все не проходит гладко. Он, наверняка считает себя достаточно самостоятельным и взрослым, чтобы самому принимать какие-то решения, хотя бы по поводу тех же чипсов. Здесь самое сложное будет в подростковом возрасте, когда у тебя гормоны, пубертат, новые знакомые, ты хочешь быть независимым. Но все упирается куда? Ага, да, в финансы, а если быть точнее — в кошелек родителей, потому что они тебя содержат. И тут у детей всегда два пути: идти работать или просто беситься от несправедливости, иногда откладывая деньги, которые дают родственники. Главное в это время ни в коем случае не отговаривать ребенка. Хочет попробовать — пусть, будет опыт.
Аня по себе знала, как тяжело от кого-то зависеть. Да, несомненно, классно, когда у тебя есть мужик или родители, которые могут исполнить любой твой каприз, но все равно, это уже не то. Когда у тебя есть свои собственные, именно заработанные деньги — все видится по-другому. С этого момента ты действительно можешь заявить о своей самостоятельности. Даже если не заявить, а купить какую-нибудь шмотку на свои кровные — это уже нихуя себе, взрослая жизнь. На те же сигареты и пиво тоже деньги нужны, не всегда же у мамки по карманам шариться?
Впервые она пошла работать в четырнадцать. Обычный «ЗеленСтрой», поливай себе газоны до двенадцати и гуляй потом. Три-пять тысяч в месяц, когда ты живешь с родителями, хватает выше головы. Тебя кормят, оплачивают коммуналку, и твои деньги в таком случае — только твои деньги. В пятнадцать запросы стали уже выше. И выпить хотелось, и покурить, и с парнем затусить, в общем, пятера — маловато будет. Пошла в пиццерию официанткой, где, собственно, проработала почти до своих восемнадцати и дошла до администратора. А что? Работа не особо напряжная, это, конечно, если не брать в расчет ебнутый коллектив, с которым ей, слава богу, повезло, и всяких отбитых пидарасов. Меню выучила, заказы приняла, разнесла, чай — в карман. К слову, чай всегда выходил неплохой, тысячи три за смену — легко. Конечно, многое решала и сама смена. Анька работала только в вечернюю, с шести вечера до двенадцати, в выходные и каникулы могла пойти на полную ставку. Родители особо против не были, даже из-за учебы не ругались, знали, что с этим у дочери туго, причем по всем фронтам, поэтому за троечный аттестат, что после девятого, что после одиннадцатого ее никто не гнобил. Если не учиться, то хотя бы работать будет. Двумя минусами были ублюдки, которые пытались домогаться, даже если точно видели, что тебе нет восемнадцати, благо охрана всегда рядом, и время. Время в том плане, что после одиннадцати несовершеннолетним уже запрещено находится на улице без взрослых, а Анька возвращалась, хорошо, если ближе к часу. Однажды ее даже тормознули прямо возле дома. Упаковали быстренько — и в отделение. Мать на уши поставили, она прибежала вся перепуганная, папаня такой же. Посадили их рядышком и начали читать лекцию о том, как важно соблюдать комендантский час. Ага, при этом продержали ее аж до четырех утра. Вот такой комендантский час!
После поступления в вуз, Анька пыталась продолжить работать или хотя бы подрабатывать. Поначалу даже получалось. Пробовалась и официанткой снова, и администратором то в бар, то в кафе, и репетитором пыталась быть, ну так, для пяти-шестиклашек. Первые два месяца даже сама квартиру оплачивала, а потом начала прибавляться нагрузка, и Лабзина решила хоть раз выбрать учебу. После универа еще успеет наработаться, вон, уже не сегодня, так завтра на практику в школу идти. Пипец…
Это же дети. Настоящие. Ну, вы поняли, да? Типа… Прям живые. Которые такие, бешеные. Одно дело заменять на Дне Самоуправления, а другое, когда ты сам почти учитель. Анна Викторовна… Это она еще над Сонькой смеялась? Дети, они же неуправляемые, когда в толпе. Они ж ее сожрут… Надежда была только на то, что универ заключал договор и с ее школой тоже, в родных стенах хотя бы спокойнее будет. Ладно, это не главная причина. Первая — это посмотреть в глаза той училке по русскому, которая влепила ей шесть двоек подряд за урок. Знаете, за что? За смех. За то, что она не смогла успокоиться, когда этого потребовал учитель. И все, пожалуйста, получите и распишитесь. Потом сразу же родителей в школу. Маман, конечно, для вида нахмурилась, но за дверьми директора рассмеялась в голос. Тоже умные, шесть двоек за смех. Это ж маразм!
Ближе к четырем все вернулись к бабуле с Ирой, которые уже дорезали оливье. Какой без него праздник? Так, жалкая пародия. Покупки быстренько разобрали, и Аня пошла помогать готовить, заодно хотела запрячь Разина, но тот сослался на то, что надо замариновать мясо и овощи с грибами для шашлыка, и слился. Впрочем, после ему все равно пришлось присоединиться, потому что Анька бдит.
— Я что, на кухарку похож? — не унимался фюрер, продолжая бубнить под нос и нарезать огурцы. — Генеральша, блять.
— Ну Саш, — с обидой глянула него Лабзина и отложила нож, чтобы показать пальцы, на которых уже отпечатался нож. — Посмотри, у меня уже пальцы устали. У бабушки с Ирой тоже, помоги немножко.
— Давайте сюда, — цокнул он, забрав себе все огурцы. — Вы меня не хвалите, а я, может, знаете какой повар? Лучшая кухарка в вашей жизни.
— Как это никто не хвалит? — возмутилась Анька. — Видишь, как тонко ты режешь? Профессионал!
— Лучше всех! — согласилась Ира.
— Не то, что мы, — подхватила бабуля.
Разин аж засиял, начав быстро рубить огурцы. Анька с Ирой переглянулись, улыбнувшись неизменной женской лести, которая всегда творила чудеса.
К семи все заготовки были сделаны, блюда поставлены готовиться. Аня с Сашей развалились на диване в своей комнате. Она у стенки, он с краю, и оттуда было хорошо виден коридор, где Шура только что всучила правнуку деньги.
— Денис, — строго позвал к себе племянника мужчина под непонимающим взглядом девушки. Сел, ожидая ребенка.
— Что?
— Зачем ты у бабушки взял деньги? — напрямую поинтересовался он, хмурясь, отчего Денис аж сжал в руках бедный косарь.
— Она дала…
— А ты заслужил? Бабушка попросила тебя покормить кур и кроликов. Ты покормил?
— Нет, — мальчик стыдливо опустил глаза в пол, а у Аньки сердце сжалось. Зачем так?
— Попросила помочь с салатом. Ты ушел играть в телефон, — продолжил Разин, и племянник сильнее сжал купюру, совсем понурив голову.
— Саш… — хотела вмешаться Лабзина, но осталась незамеченной.
— Ты приезжаешь пару раз в году. Знаешь, как она рада тебя видеть? А ты ей даже помочь не хочешь. Она ведь не просит тебя о чем-то сложном. Иди и верни ей деньги, — приказал он, и Денис кивнул, ушел обратно.
— Зачем ты так? Это же ребенок, — насупилась Анька, когда Разин лег обратно. — Ему поиграть хочется.
— И что теперь? — глянул он на девушку, буравя ее серьезным взглядом. — Она все равно деньги не заберет, но он тоже должен понимать, что ничего просто так не бывает.
— Какой ты злой дядька, — укладываясь ему на грудь, хмыкнула блондинка. — Цепочку мне тоже снять? Не заслужила.
— Не начинай. Это совсем разные вещи.
Ближе к девяти, когда стало скучно, Ира позвала всех играть в карты. Денис, конечно, уткнулся в свой гаджет, ну и ладно.
— В дурака?
— Только не в переводного, а то мы одну карту по кругу до турецкой Пасхи пускать будем.
Все начиналось даже очень хорошо. В подкидного. Потом решили играть все же в переводного два на два. Ира с бабулей на Разина с Лабзиной. И поехало… То Саня, то Шура выигрывают. То один, то другая.
— Ты посмотри на нее! — рассмеялась Ира, откинувшись на спинку стула, заметив, что Шура подкидывает только ненужные ей карты и топит. — Ну, бабка! Я хожу под нее, а она хоть бы хны, сама на себя играет. Я-то думаю, что я каждый раз проигрываю? А оно вон как. Ну ладно, я запомнила, — она собрала у всех карты, перетасовала их и раздала заново.
Конец кона тяжелый, напряженный. Все уже вышли, остались только Саша с Аней. Оба пристально смотрели друг на друга, будто пытались увидеть в глазах отражение карт. Девушка сощурилась, постукивая пальцами по столу. Мужчина так же.
— Так, — Аня поджала губы, всматриваясь в колоду побитых карт. — Вальты вышли, дамы тоже, король, шестерка… — в памяти медленно проматывалась вся игра и ходы. — У тебя либо дама пик, либо туз козырный, либо семерка буби…
— Давай, ходи, счетовод, — Саша ухмыльнулся, зажав карты в пальцах.
Аня поняла, глядя ему в глаза — все, пизда котенку.
Она — восьмерку крести, он — десятку крести. Он — десятку буби, а она… Так и осталась сжимать в руках своего крестового вальта.
— Вальты не все вышли, — подмигнул ей фюрер, собирая карты, чтобы вновь перетасовать и раздать.
Девушка цокнула и отпила вина, с обидой поглядывая на мужчину.
— Ты не расстраивайся, — легонько толкнула ее в плечо Ира. — Он, знаешь, как мухлюет? Только так объебывает. Вон, сидят, — указала она на бабушку и брата. — два Шурика-шулера.
— Никого я не обманываю. Это вы играть не умеете.
— Я те щас, — замахнулась Ира. — Дай ей отыграться. А то кто-то останется только со своей любимой правой рукой.
Саша глянул на Лабзину, которая сидела напротив и прожигала его взглядом, стараясь подавить улыбку, будто уже придумала месть для него.
— Просто так скучно, — пожал он плечами, быстро тасуя карты. — Давай…
— Только не на деньги!
— … На желание, — улыбнулся он, раскидывая карты то ей, то себе.
— Идет, — тут же согласилась Аня, полностью уверенная в своей победе.
Глаза в глаза, внимательно следя за каждым ходом противника. Карта на карту, потянулись за новыми и снова. Били, забирали и опять били. Лабзина аж подскочила, радостно хлопнув в ладоши, когда первая избавилась от карт.
— И чего же желает прекрасная маркиза? — вздохнул Саша, собирая карты, стараясь не обращать внимание на удивленный взгляд сестры.
Аня улыбнулась, коснувшись его ноги своей под столом:
— Я тебе потом скажу.
— Понял.
Собирались начать новый кон, когда все услышали, как к дому подъехала машина. Радостное настроение испарилось моментально. Особенно у Саши, он аж едва не затрясся. Схватил сигареты и пошел на улицу, якобы встретить родителей. Анька идти за ним не решилась, предпочтя помочь накрывать на стол. Через пару минут в дом вошли Ольга с мужем, а следом и фюрер. Хмурый, злой, испепеляющий взглядом отца. Он молча протолкнулся через них и прошел в зал. Потом Дмитрий с женой. Смотрел на всех свысока, прям как Саша на парах, только с какой-то ненавистью, особо долго задерживая взгляд на Аньке. Она даже поежилась и отшагнула, на что мужчина только хмыкнул самодовольно, будто этого и добивался. Страха. Хорошая тактика. Если не получилось заставить себя уважать — заставь себя бояться. Ольга, в отличие от мужа, выглядела так, словно попала в самую неприятную обстановку. Правильно. С одной стороны муж припизднутый, с другой — родственники, яростно настроенные против него, теперь еще и нее.
Пригласили за стол, долго молча сидели, перекидываясь иногда парой слов то с одним, то с другим. Бабуля старалась как-то разговорить обоих, расспрашивая о жизни и всяких новостях. Ольга что-то сказала про повышение до главного менеджера на работе, ее муж обмолвился, что в последнее время приходится долго оставаться в военной части. Военный, получается? Вот так и выходи замуж за таких. «Солдат ребенка не обидит», — куда там?
Налили по одной, второй, третьей… Разговорились. Вернее сказать, Шура говорила с Ольгой, и в их диалог иногда вклинивались то Саша, то Ира, иногда даже Дмитрий.
— А вы девушка Александра? — обратился Разин старший к Ане, глядя ей прямо в глаза.
— Да, — коротко в ответ, схватившись за руку Саши, сидящего рядом.
— Много он рассказывает про семью? — и главное смотрит сверху вниз, гордо задрав подбородок. Надеется, что найдет причину, из-за которой сможет прицепиться к сыну? Ага, сейчас.
— Нет, — так же коротко, плотно сжав губы от ощутимой неприязни. Напряжение даже в воздухе.
— Конечно, — усмехнулся мужчина, буравя взглядом сына. — Зачем? Тогда придется еще и про себя рассказывать, да, Саш?
— Отвали, — нахмурился Разин в ответ, поглаживая ладонь девушки под столом. — Было бы про вас что рассказывать.
— Ну да, ну да. Ты-то у нас один несчастный мученик, святой.
— Рот закрой.
Наверное, если бы Ольга не отвлекла мужа, он бы продолжил драконить сына и выводить на эмоции, чтобы всем доказать, кто тут на самом деле монстр. Ублюдок.
Еще пара часов прошла спокойно. Саша старался много не пить, ограничившись лишь парой рюмок самогона, в остальном пил только пиво, будто чувствовал, что что-то будет, вот точно произойдет. И сначала все даже было мирно, пока его отец не начал пьянеть и все чаще бросать злобный взгляд на сына.
— Ты вот сидишь такой хороший, — хмыкнул он, вытирая рот салфеткой. — А что ты всем не расскажешь, как ты нам с матерью нервы трепал, а?
— Дим, — постаралась вмешаться Ольга, но муж только отмахнулся от нее, пристально глядя на Сашу.
— Как в ментовке почти прописался, уголовник.
— Успокойся, — зарычал Саша, сжав вилку. — Ты пьяный, держи себя в руках.
— Что значит «успокойся»? Нет, ты расскажи. Он тебе не рассказывал, как руку и нос мне сломал? — глянул он на Аньку.
— Мало было. Если б не мать, я бы тебе и ноги, и шею сломал. Ублюдок.
— А ты смелел, или что, не пойму? — поднялся из-за стола Дмитрий, Ольга с Шурой тут же попытались его усадить обратно, успокоить, только обеих он послал куда подальше. — Или ты, что, думаешь, девкой своей прикроешься? — кивнул он на Лабзину, та даже не поняла, за какие такие заслуги к ней прицепился. Зато Саше не нужно было разъяснений, он встал следом за отцом, возвышаясь на несколько сантиметров, загораживая собой девушку. — Ты ей расскажи! Много чего интересного расскажи! Тогда посмотрим, как она будет за твоей спиной прятаться!
— Успокойтесь, пожалуйста, — громко попросила Аня, стараясь унять дрожь, попутно подыскивая предмет для самообороны.
— Тебе вообще слова не давали! — рявкнул на нее Разин старший. — Что ты глаза на меня вылупила? Думаешь, какая мразь, да?! Конечно! Вы все так думаете здесь! А ты спроси у своего ебыря, что он творил, пока его конкретно не прижали, — шагнул он к девушке, и она тут же вскочила со стула, отошла в сторону.
— Уберите от меня своего мужа, — потребовала она, гневно глянув на Ольгу, которая будто язык в жопу засунула, испуганно теребя салфетку. Ей даже плевать, что испуганный Денис в мамку вжался. И правильно сделал, мало ли, насколько залил глаза Дмитрий.
— Димочка, — тихо позвала его жена.
— Пошла на хуй! А ты, — снова попытался он подойти к Ане, хорошо его Саша притормозил. — Что ты шарахаешься от меня? Думаешь, ударю? Я ж мухи не обижу.
— Отойди от нее, — сжал Разин кулаки, схватив отца за рубашку. — Ань, иди в комнату.
Девушка кивнула, позвала с собой Дениса, чтобы его еще больше не испугали. Мальчик быстро пробежал в комнату, а вот Аньке не повезло — мужчина грубо схватил ее за руку. И все как в замедленной съемке. Первый удар курантов — она кричит, чтобы Ольга забрала мужа. Второй бой — Дмитрий тянет ее и замахивается, сжимая кулаки, попутно что-то орет. Она даже двинуться с места не может, испуганно глядя на кулак, стремительно приближающийся к ее лицу. Страшно. Он огромный, высокий, крупный. Убьет ее с одного удара. Вся жизнь перед глазами. Третий бой — он так и не успел дотянуться до нее. Аня зажмурилась в тот самый момент, когда Сашу уже ничего не сдерживало. Ему башню снесло. Как и его отца с ног одним мощным ударом то ли в нос, то ли в челюсть. Он рухнул на пол, застонав от боли, заливая палас кровью. Аня не решалась раскрыть глаза, слыша визги и крики женщин. Кажется, они пытались их разнять, кричали, чтобы Саша остановился.
— Ты же его убьешь! Саша, хватит! Перестань! — кажется, Ольга.
Он лупил его, избивал, не слыша ничего вокруг, когда Аня все же рискнула посмотреть. Прижал отца к полу и бил прямо в лицо, стесывая кожу с костяшек пальцев, сдирая кожу с его пьяной рожи, едва ли не дробя кости непрекращающимися ударами. У него как будто переключатель щелкнул. Раз и все. Ломать и крушить. Ничего не слыша, не видя, кроме объекта своей изничтожающей ненависти.
— Пошли выйдем, — хрипло прорычал Разин, на момент придя в себя. — Пошли! Поднимайся, блять! — схватил он отца за шкирку, рывком поднял и потащил на улицу.
— Господи, Саша! — закричала Ольга. — Останови его! Он тебя послушает! — посмотрела она на девушку.
— Я просила вас убрать от меня своего мужа. Вы с места не сдвинулись, — выплюнула она, выходя на улицу вслед за всеми.
Дмитрий валялся в снегу, хрипел и пачкал белое покрывало кровью. Кажется, холод немного отрезвил Разина и остудил, раз он просто стоял и смотрел, сжимая и разжимая кулаки.
— Он же пьяный! — вновь запричитала мать, спускаясь к своему мужу, чтобы сесть рядом и поднять его разбитое лицо из снега. — Зачем ты так? Он же твой отец!
— Да как же ты заебала, монашка, блять! — рявкнул Саша, в миг подлетев к матери, рывков подняв ее на ноги. — У меня уж в глотке сидят твои нравоучения! За каким хуем вы вообще приехали?! Дома не сиделось?! Ты сама в дерьме по уши, как ты мне помогать собралась?! А, ты, наверное, решила, что можешь вернуть семью?
— Саш, не кричи…
— Нет у меня семьи, понимаешь? — захрипел он, стараясь унять дрожь. — Ты себе просто представить не можешь, как сильно я вас ненавижу. Я думал, со временем, с возрастом я прощу, смогу нормально жить. Но я не могу! Мне хочется удавить вас обоих!
— Хватит…
— Скажи спасибо, — наклонился Саша, выплевывая каждое слово матери в лицо. — Что он, твой ебырь, — продублировал он фразу отца. — Не задел Аню. Я бы убил его, если бы он ударил ее, или Ирку, бабушку.
— Он просто перепил.
— А нахуя ты ему столько наливала? Сидела, зубы скалила, пока он набухивался! Ты заебала каждый раз оправдывать его!
— Саш, — позвала его Аня, заметив, что он стоит босой в снегу. Быстро обулась и спустилась к нему. — Хватит, пойдем в дом? — аккуратно взяла за руку, стараясь не обращать внимания на кровь. — Ты босиком, заболеешь еще.
— Идем, — выдохнул он сразу же согласившись, будто почувствовал моментально успокоение от касания и шагнул в дом. — Подожди, — притормозил на крыльце, чтобы собрать вещи родителей и выкинуть на улицу. — Спите, где хотите. В дом вас никто не пустит, — отрезал он, закрыв дверь на замок изнутри. В глазах даже намека на жалость нет. Злость и ненависть, отдающие арктическим холодом.
Разин ушел на кухню, чтобы смыть кровь и умыться. Аня предлагала ему обработать ссадины на руках, но он лишь отмахнулся. Она не решалась его больше тронуть, прекрасно видя, как его трясет. Не боялась, хотела позволить ему самому успокоиться, а не давить злость ради нее. Только шепнула, что любит его, поцеловала лопатку и ушла в зал.
Праздник был испорчен окончательно. Никто даже не остался сидеть. Все убрали в холодильник и начали расстилать постели. Молча. Не загадав друг другу каких-либо желаний, не хлопнув шампанским, даже спокойной ночи не пожелав. Только недавно смеялись, играли в карты, а теперь лежат по комнатам и даже звука не издают.
Саша пришел к ней позже, после душа. Холодный залез под одеяло, крепко прижал к себе Аню, уткнувшись носом в светлую макушку.
— Прости, — прошептал он, когда девушка начала гладить ему руки. — Это, наверное, твой самый худший Новый Год.
— Еще две недели впереди. Мы успеем отметить, как надо, — начала она успокаивать его, развернувшись к нему лицом, чтобы запечатать обветренные и сухие губы коротким поцелуем. — Я испугалась…
— Не удивительно, — раздраженно вздохнул Разин, поглаживая узкую спину.
— Может, все-таки пустим их? Они же там замерзнут, — ее разрывало. С одной стороны, спать с таким бешеным и невменяемым человеком в доме страшно, а с другой жалко его и Ольгу. Аня будто на себе чувствовала, как больно кусается мороз.
— Не начинай, — крепко сжал ее Саша, едва ли не до боли. — Они найдут, где переночевать.
— Но…
— Нет, не беси. Спи, — отрезал он, закрыв глаза, и Аня не посмела что-то еще пикнуть, ощущая адское напряжение вокруг. Еще слово, и она на улице окажется.
Она легонько поцеловала покатое плечо, надеясь немного разбавить атмосферу, хотя бы внимание на себя переключить, однако реакции не последовало никакой.
