Фюрер, помогите с курсовой?

      Сына растить оказалось весело, хоть и очень сложно даже с учётом того, что воспитанием в основном занимался Саша. Не в том плане, что Аня на ребенка хуй забила, нет, просто она его баловала и прощала все косяки, а вот муж, наоборот, выполнял роль строгого бати. Отчитывал, наказывал в меру, которую никогда не переходил, не рисковал попросту. Рядом жена, которая за сына голову открутит даже любимому супругу, если он чуть громче заговорит. А второй причиной стало то, что счастливым обладателям ребенка повезло узреть тотальный пиздейшен. Почему? Потому что Руслан унаследовал от родителей и вспыльчивый характер Ани, и упертость Саши, и истеричность обоих местами, которая, слава богу, успокоилась с возрастом. В общем сложно было. Были крики, слезы, побег из дома, после которого Руслан не мог смотреть матери в глаза ещё несколько дней, просто потому, что Саша коротко и внятно пояснил, в каком состоянии Аня была эта время.       Ему даже порой казалось, что отец мать любит больше чем его. И дело не в том, что он гнобил сына — ни в коем случае, он всегда был на его стороне в сложные моменты. Например, в первую серьезную драку, доверенную до травмпункта, когда он сломал ребро пацану из параллели и выбил ему зубы, а сам получил перелом ребра. Аня тогда чуть с ума не сошла, ревела и ревела. Орала, крушила все вокруг. Готова была убить и сына, и того, кто посмел его тронуть. Саня же, хоть и отчитал его, потом узнал причину — пацан слил обнаженки его одноклассницы. То, что до такого довел — хуево, но то, что заступился — уважение. Все дело в отношении к жене. Саша с нее пылинки сдувал и это был единственный человек, с кем он мог пойти на компромисс. Единственный человек, крики и истерики которого он так стойко переносил. Была битая посуда, подозрения в измене, ревность, угрозы разводом… Руслан тогда ахуевал знатно, потому что через несколько минут все успокаивалось, мама начинала плакать, отец ее успокаивал, и потом, выплеснув весь негатив, они садились за стол переговоров. Решали вопрос спокойно, будто ничего и не было.       Иногда, конечно, ему доставалось сильно. Словесно. Саша мог позволить себе лишь подзатыльник. И все остальное, когда они боролись и прикалывались. Строгость все же сказывалась, приучая пацана к самостоятельности. Ну ещё к умению выкручиваться из любой херни, которое Руслан всеми силами совершенствовал, попадая то в говно, то в дерьмо, то в говно дерьма.       Яркий пример был однажды, когда родителей вызвали в школу после драки, а на следующем уроке — пререканий с учителем. Мама скандал устроила, кричала, как ее заебала школа и, почему сын такой распиздяй.       — Руслан, — начал строго отец, оставшись с сыном на кухне. — Хватит мать доводить.       — Хера он доебался?       — Послушай. Ты либо прекращай, либо умей договариваться и решать свои проблемы сам. Так, чтобы мы не узнали. Точнее, мама. Ещё раз она заплачет из-за тебя, все твои «хочу» накроются пиздой. Ты меня услышал?       — Услышал, — хмыкнул Руслан.       — Молодец. Вперёд на тренировку. Или куда ты там ходишь, что мне тренер звонит и говорит, что ты пропускаешь?       — Какая разница?       — Никакой. Предохраняйся только. Мать точно не выдержит, если кто-то залетит от тебя, — и, вздохнув снисходительно, положил на стол пару купюр.       — У меня есть. Вчера зарплату выдали.       Орёл. По крайней мере, Саня был горд и собой, и сыном. С четырнадцати уже работал, это наверное и от Аньки тоже пошло, внушила, что главная независимость — финансовая. А он воспринял, и теперь контролировать его почти невозможно было. Слава богу, обходились малой кровью.       — Ладно, иди. Передавай привет тренеру.       — Лады.

***

      В прихожей обнаружилась женская пара кроссовок. Ветровка…       Аня с Сашей переглянулись. У нее чуть ли не слезы от счастья, у него — довольная ухмылка.       — Бать, — крикнул со второго этажа Руслан, быстро спускаясь вниз. Растрёпанный, красный. С засосом на шее, судорожно поправляющий футболку. Маман покраснела, схватившись за руку мужа. — Ма, вы это… Короче, тут такое дело…       — Мы только продукты завести. Разберёшь сам, мы к Ире, — понимающе кивнул Саша, оставив пакеты у двери.       — А, ок, без бэ.       — Пошли, — подтолкнул он жену к двери. — Ирка заждалась, — собственно, Ирка ни сном, ни духом об их приезде. Ну и хер. Отелей мало, что ли?       — Господи, наш мальчик так вырос, — всхлипнула Аня, обняв мужа уже на улице. — А я так хотела познакомиться с этой девочкой.       — Успеешь ещё. Не лезь, видишь, люди заняты.       — Хоть бы ума хватило предохраняться…       — Сами разберутся.       — Ему шестнадцать! Вдруг нет?       — Разберутся, — заверил Саня, умолчав о том, что сын попросил у него гандоны ещё в четырнадцать. Некоторые детали Ане лучше не знать… Он тогда, конечно, прихуел, но торжественно выдал пачку. — А мы пока можем поехать в отель, например. М? — ухмыльнулся Разин, прижав жену к себе и поцеловал под ухом. — Знаешь, как ты плохо вела себя эту неделю? — рука опустилась на ягодицу и сжала, отчего женщина игриво закусила губу.       — Насколько? — улыбнулась Аня, сверкнув глазами. — Я могу как-то загладить свою вину?       — Быть хорошей девочкой на сегодня. Пойдем, — ласковый поцелуй в губы, и Аня едва ли не тает. — Люблю тебя.       Жена смущенно, так по-девичьи улыбнулась, светясь вся изнутри. Иногда ей казалось, что все нереально, что все это сон, потому что не бывает вот так идеально. Они пронесли чувство огромной любви даже через такое время — почти девятнадцать лет в браке! Она боялась, что чувства угаснут, задушит бытовуха — нихера. Боялась, что он смотреть на нее не сможет после родов. Влюбился ещё больше, хоть она его во время беременности извела всего своими ебнутыми хотелками. Как ей было страшно, когда живот оказался не таким большим, как ожидалось, хоть врачи давали только лучшие прогнозы. А роды… Она благодарила бога, что он наградил ее широким тазом. Она всеми силами пыталась отговорить Сашу не идти с ней, тот заверял, — ни за что не оставит ее одну. Там медсестры и акушеры в восторге были, когда он старался всеми силами облегчить боль жены: говорил, как сильно любит, белея от того, что она ему чуть руку не сломала, схватившись в нее мертвой хваткой. Влюбился в пару самых крупных растяжек на бедрах и жопе, видел в них что-то такое милое и родное, как напоминание о таком классном подарке — сыне. Здоровый, красивый и неугомонный. Потом она боялась секса, опасаясь, что уже не то будет. Но под вниманием и заботой мужа быстро взяла себя в руки: упражнения, шарики Кегеля, и Саня разницы не видел, а Аня с радостью и желанием пополняла коллекцию игрушек, вдруг осознав, что стала как-то чувствительней от упражнений.       С работой в школе как-то не сложилось. Не в детях дело и не в нагрузке. Просто не ее оказалось. Без работы долго сидеть тоже не могла, да и не сидела, потому что Саша подкинул идею. Раз уж она так любит попеть, к тому же есть музыкальное образование какое-то, то может попробовать себя как педагог по вокалу. Собственно, это уже и стало ее профессиональной любовью.       Хорошо все было. Хорошо настолько, что она не верила.       — А как я тебя люблю… Спасибо за все, я не думала, что бывают на свете такие прекрасные мужчины, — поблагодарила она в ответ, целуя щеку. — Ты колючий.