Самое сильное проклятие

      — Ах, благодать. Сурин, улыбнувшись, посмотрела в сторону Маки, которая удовлетворённо откинула голову на твердое изголовье, сделанного из камней в форме прямоугольной подушки. Девушка была чертовски права — горячие источники оказались так хороши, что они уже второй день почти не вылезали из воды. А после сегодняшней экскурсии и всевозможных утомляющих развлечений, отсюда вообще не хотелось уходить. Было что-то волшебное в этом месте, наполненном запахом хвои и, кажется, чая с японской сливой, который всегда традиционно подают на Новый год и после него.       — Как себя чувствуешь? Тебе уже лучше?       — Ну, если не учитывать, что я буквально в какой-то момент была без ноги и части торса, то да — уже лучше, — саркастично высказалась Маки. Хаякава лишь понимающе хмыкнула. Она только на словах знала как сильно им пришлось пострадать, но, возможно, оно было к лучшему — видеть вживую такие серьёзные ранения не хотелось бы. Потому что даже если всё уже было обсуждено и обговорено, от произошедшего всё равно остался какой-то неприятный осадок. Где-то глубоко внутри она до сих пор жалела о том, что не смогла ничем помочь. Но это, пожалуй, уже была проблема её нравственной личности.       — А кто вас вылечил в тот момент? Сёко-сан?       — Нет, это сделал Юта, — улыбнулась она вдруг. — Он задал жару. Мало того, что справился с врагом, так ещё и нас и всех остальных успел спасти.       — Он оказался не таким уж и плохим парнем, правда?       — Это точно. Сурин заметила как сменилось выражение её лица, как улыбка стала чуть нежнее и как на и без того чуть порозовевших от горячего пара щеках появился трогательный румянец. Кажется, Юта был для неё не просто хорошим парнем, но девушка не стала в это лезть. Любовь — не то, в чём она была сведуща настолько, чтобы давать советы. Хоть ей уже и довелось испытать лично на себе это странное щемящее чувство.       — Не хочешь чего-нибудь выпить? Я принесу.       — Баночки пепси будет достаточно. Спасибо. Сурин нехотя вылезла из горячей воды, тут же поежившись от холода и, накинув на себя полотенце, быстро забежала в раздевалку. Маки осталась нежиться в воде. Она расслабилась, задумалась о чём-то своём и, вдруг, насторожившись, приняла сидячее положение. Она не считала сколько прошло времени с того момента, как ушла Хаякава, но прошло досточно, чтобы она уже дважды проделала один и тот же маршрут. И так продолжалось ещё в течение десяти минут — она всё никак не возвращалась обратно. На пятнадцатой минуте Маки уже начала откровенно паниковать, быстро вышла из воды и пошла её искать, искренне жалея, что не может почувствовать чужое присутствие хотя бы по проклятой энергии. Поиски увенчались провалом. Сурин нигде не было. Уже не зная, что делать и где ещё искать, Маки побежала на всех парах обратно и, не стесняясь, быстро миновала сначала мужскую раздевалку, а затем и плотно закрытые сёдзи, ведущие к противоположной от женской части горячим источникам. Чуть запыхавшись, она оперлась ладонями о колени, чтобы восстановить дыхание.       — О, Маки! Таки решила испытать свой шанс? — ухмыльнулся хитро Панда, любивший подразнить её по поводу размера груди или ещё чего-то.       — Да заткнись ты! — сердито шикнула она на него, покраснев. Все парни, включая Годжо и, о боже, Юту, удивлённо обернулись в её сторону. — Это срочно. Сурин куда-то пропала, а я никак не могу её найти. Сатору и Мегуми тут же насторожились, приподнимаясь со своих мест.       — В смысле пропала?       — В прямом.       — Может у неё живот заболел? Сегодняшняя курица была довольно острой, у меня у самого в животе беспорядок был, просидел на унитазе…       — Панда! — воскликнули почти все одновременно.       — Что? — взмахнул он лапами, не видя в этом ничего постыдного.       — Как давно её нет? — Годжо вылез из воды (к счастью, на его бедрах уже было полотенце) и быстро подошёл к ней.       — Больше тридцати минут. Сказала, что пойдёт за напитками и так и не вернулась. Я пошла искать сама, но её нигде нет. А учитывая, что автомат с напитками находился в двух минутах от раздевалки и она могла, в конце концов, просто телепортироваться туда-обратно — её неожиданное исчезновение наводило не на самые оптимистичные мысли.       — Ну всё, успокойся, — мужчина запретил и себе переживать попусту, произойти ведь могло что угодно, и успокоил собравшуюся в сердце тревогу. — Я обязательно её найду. Маки согласно закивала и смущённо отвела взгляд — количество фактически полностью обнаженных мужчин на один квадратный метр просто зашкаливало.       — Так, ребятки! — Годжо хлопнул в ладоши, обращая на себя всё внимание. — Всем оставаться на своих местах, продолжать отдыхать и ни в коем случае не паниковать. Это ясно? — спросил он спокойно, улыбаясь. Все неуверенно, но согласно закивали. — А я, как хороший учитель, пойду искать потеряшку Сурин.       — Я пойду с вами, — вызвался Мегуми, тоже поднявшись.       — Нет, ты остаёшься за главного. Парень хотел было запротестовать, но передумал — знал, что мог полностью доверять ему. Годжо был чуть ли не единственным, кому он мог доверить Сурин без каких-либо сомнений.       — Хорошо.       — Вот и славно. Он ещё раз улыбнулся и, отправив Маки на её законную зону отдыха, впопыхах снял с себя мокрое полотенце и накинул на голое тело кимоно и хаори, не застёгивая последнее до конца, и выбежал из раздевалки. Правда, сколько бы Годжо не искал, Сурин нигде не было. Ни в уборной, ни в холле, ни на улице, ни даже у автоматов с напитками и едой — она словно сквозь землю провалилась. Таки заволновавшись, он снова вышел на улицу и решил поступить самым верным и проверенным из всех способов: подняться куда-нибудь повыше и искать по сигнатуре с помощью техники своих глаз. Девушка нашлась почти сразу же. Он безошибочно узнал её высокий стройный силуэт вдалеке и спокойно струящийся поток проклятой энергии, и быстро рванулся туда, чувствуя как бешено колотится сердце — она была не одна.       — Сурин! Она грозно возвышалась над какими-то связанными и здорово покоцанными мужчинами, сидевшими перед ней на коленях, но, услышав его голос, удивлённо обернулась, явно не ожидав его сейчас здесь увидеть.       — Годжо-сенсей? Он пораженно остановился напротив. Обеспокоенно осмотрел сначала её, затем непонимающе их, и снова её.       — Что происходит? Ты в порядке? — Сатору подошёл совсем близко, одним судорожным движением погладил её сразу и по щеке и по волосам, и опустил руку на плечо, мягко его сжав.       — Да, конечно. Всё нормально, — Сурин как-то застенчиво улыбнулась, пару раз кивнув для верности. — Если можно так сказать. При виде него вся её грозность мигом улетучилась, а от волнения в его дивных глазах девушка растерялась и обрадовалась одновременно, успокаивающе накрыв его руку своей.       — Я всё сейчас объясню.       — Было бы замечательно. Потому что как бы он сам не пытался понять картину, открывшуюся перед ним, все догадки казались одна абсурдней другой. А то, что происходящее было абсурдом, он ни капли не сомневался.       — Господин, спасите нас, — неожиданно жалобно пискнул один из связанных мужчин. Вот только зря они видели в лице Годжо спасителя. — Эта девушка какая-то ненормальная. Она точно не человек! — особенно после таких слов.       — Давить на жалость вздумали? — Сурин снова изменилась в лице и резко обернулась к ним. И то, как она смотрела на Сатору пару секунд назад, и как посмотрела на них — поразило до глубины души. Словно два разных человека. — А ну молчать, — шикнула она на них.       — Есть! — крикнули они хором, опустив головы. Годжо молча и всё ещё пораженно за всем наблюдал, чувствуя, как медленно расползается улыбка на губах.       — Они обычные воры, — обратилась к нему девушка, поясняя. — Сказали, что приняли меня за какую-то богатую госпожу, отдыхающую в этом отеле, и что пришли её украсть. Они планировали шантажировать её мужа и освободить взамен на крупную сумму денег.       — И какое несчастие, что они наткнулись именно на тебя, — не удержал он себя от ехидства, не в силах отвести от неё ошеломлённого и восхищённого взгляда.       — Во-во, я себя в обиду не дала, — кивнула она довольно. — Заказчика у них тоже никакого нет. Вполне очевидно, что они не впервые пытаются словить куш в надежде, что на этот раз точно что-нибудь получится, — и судя по их досадливо скривившимся лицам, она была абсолютно права. Тяжело вздохнув, Годжо закрыл лицо рукой, чтобы не засмеяться во весь голос. Мало того, что двое взрослых мужчин сидели побитые, как какие-то дранные уличные щенки, так она ещё и допрос с пристрастием успела им устроить. И всё это в одиночку. Без какого-либо напряга.       — Подожди, а они напали на тебя?       — Да, чуть не запихали в какой-то вонючий мешок, — Сурин поёжилась и брезгливо оттряхнула своё кимоно, словно на нём мог остаться запах. — Но я, к счастью, вовремя их остановила. Сатору возвёл глаза к небу, всё ещё сдерживая истерический смех. Он чуть с ума не сошёл, пока искал её по всей территории отеля, а она вон чем тут занималась. Целый спектакль правосудия устроила.       — Можете не переживать. Они сказали, что сами себя сдадут, — девушка уверенно ему улыбнулась, а затем снова грозно обратилась к ворам. — Да ведь?       — Да! — они тут же закивали, как болванчики. — Можете отвести нас к этой госпоже. Её муж ужасный человек, он точно не оставит этот инцидент без внимания. Только оставь нас в покое!       — Вы так говорите, будто я ужаснее этого человека, — хмыкнула она не то добродушно, не то обиженно.       — Ты не человек! Разве обычная девушка может быть такой сильной? — они правда были от неё в шоке.       — А кто вам сказал, что я обычная девушка?       — О, нет! Она походу демон, Рую. Пришла по наши души.       — А я тебе говорил, что это дело будет провальным с самого начала. Вот нас и настигла кара, идиота кусок! Ещё и всё разболтал ей!       — Это я разболтал? Да ты сам от страха ей всё выдал на блюдечке. Зачем про мужа рассказал? Нам теперь точно крышка! Понаблюдав за их маленькой перебранкой, Годжо и Сурин переглянулись, одновременно улыбнувшись друг другу. Кажется, переживать уже действительно было не о чем.       — Сделаем так, как они просят? — мужчина вновь подошёл к ней, положив руку на плечо и этим чуть притянув к себе.       — А есть ещё варианты?       — Нет, — улыбнулся он, а затем, словно опомнившись, снова отстранился. — Но для начала, моя маленькая Зена, надень-ка вот это, — он снял с себя хаори и хорошенько укутал её в нём. Не хватало, чтобы она ещё заболела.       — Спасибо, — от девушки остался торчать один нос. Они отыскали ту самую богатую госпожу и заявились к ней в номер. Она, сначала удившись, а затем в миг рассердившись от услышанного (очевидно, подобное происходило не впервые), тут же взялась за телефон и кому-то набрала, капризно и нервно затоптав ножкой по полу. Годжо невольно за ней проследил. Эта женщина действительно была чем-то похожа на Сурин, но он бы не сказал, что кроме роста и длинной стрижки им было в чём сравниться — она объективно уступала Хаякаве во всем. Как только эти горе-воришки вообще смогли их спутать? Они же абсолютно разные. Или им лишь бы кого-то схватить и отчаянно идти напролом?       — Почему бы нам просто не оставить это дело на управляющем отеля или ещё на ком-нибудь? — предложил Сатору, наклонившись к её уху. Знал, что переубеждать бесполезно, если Сурин вызвалась помочь, но попробовать стоило. — Эта мадама не особо-то и хочет, чтобы мы лезли. Смотри как верещит. Девушка лишь тихо рассмеялась. Женщина упорно перед кем-то распиналась по телефону, приказывала, возмущалась, недоумевала и даже в какой-то момент дело дошло до угроз. Кажется, боятся стоило именно её, а не ужасного мужа. Или они оба были как из той книги: муж и жена — одна сатана? Сурин невольно задумалась. А что было бы, если бы эти незадачливые похитители поймали не её, а эту женщину?       — Они правда тебе ничего не сделали? — Годжо наклонился ещё ближе, настороженно скользнув по ней взглядом. Никаких признаков повреждений на девушке не было, даже одежда не помялась, но от мысли, что её могли коснуться без разрешения или сделать больно ему становилось не по себе.       — Правда, — она чуть повернулась к нему, улыбнувшись, но тут же отвернулась обратно, смутившись, — лицо мужчины было слишком близко. — Но из-за того, что они оказались обычными людьми, я замешкалась. Привыкла, что всё вокруг наполнено проклятой энергией.       — Ты меня удивила, — улыбнулся он по-доброму. — Не думал, что ты прибегнешь к насилию. Зная её характер, Сатору предполагал, что она поступит по-другому, более гуманно. Но и этому поступку смог найти объяснение. Она могла быть и такой тоже, потому что жила бок о бок не только с ним, но и с Мегуми, а они сюсюкаться с такими, как они точно не стали бы. Вот и она поступила так же. В этом они все трое были чем-то похожи. «С кем поведешься, от того и наберешься, да?» — подумал он с усмешкой.       — Это не насилие, а самооборона, — поправила его Сурин. — Я просто очень испугалась и не рассчитала силу.       — Настолько не рассчитала силу? — спросил он с издёвкой, коротко взглянув на пострадавших. Одно удовольствие вызывали их побитые и искорёженные в муках лица.       — Я могу дать по морде, если это требуется, — рассудительно высказалась она в своё оправдание. — Что в этом удивительного? — Хаякава не рискнула повернуть голову, покосила только взгляд, заметив, как странно блеснули чужие глаза.       — Меня тоже когда-нибудь так побьешь? — спросил он игриво.       — В первую же очередь, — буркнула она смущенно и беззлобно, дёрнув плечом. Годжо в это плечо мимолетно уткнулся лбом, как сделала она когда-то, и почувствовал как что-то тёплое и приятное зашевелилось в груди. Эта девушка просто невероятна. Ну серьёзно, откуда она такая взялась?       — Простите, что отняла у вас время, — женщина закончила разговаривать по телефону и подошла к ним с каким-то виноватым видом. — Я всё разрешила с управляющим отеля и сюда скоро прибудут мой муж и охрана. Спасибо, что помогли поймать преступников, дальше мы разберёмся сами.       — Не мне благодарности говорите, а ей, — Годжо кивнул головой на Сурин.       — Ох, правда? — удивилась она, взглянув на девушку, и уже обратилась к ней. — Спасибо вам большое. Простите, что вам пришлось в этом участвовать. Вы, наверное, приехали сюда отдыхать со своим мужем и вот как неудачно всё сложилось. Мне очень жаль. Мужем? У Сурин нервно задёргался глаз. Какого чёрта их с Годжо опять восприняли как пару?       — Ой-ой, если бы моя жена действительно пострадала, вам бы всем точно не поздоровилось, — тут же вжился в роль мужа Сатору, мягко притянув свою «жену» к себе. — Вам очень повезло, что она у меня такая добрая душа. Хаякава удивленно на него уставилась. Почему он опять подыгрывал этому театру абсурда? В котором, причём, был единственным актёром.       — Я понимаю. Мой муж был бы с вами солидарен, господин. Прошу ещё раз прощения, — она виновато склонила голову, хотя на самом деле не была ни в чём виновата.       — Надеюсь, эти негодяи получат по заслугам.       — Конечно. Я позабочусь об этом. Они распрощались и Годжо, настойчиво, но осторожно подтолкнув всё ещё удивленную Сурин к выходу, последний раз недобро взглянул на двух связанных мужчин и буквально пригвоздил их к месту. Они проводили его испуганными глазами.       — Вы что за шоу там устроили? Она же ни чём не виновата, — возмутилась тихо девушка, стоило им выйти и чуть пройти дальше по коридору.       — Я тебя умоляю, мое безобидное маленькое шоу вряд ли переплюнуло то, что умудрилась устроить ты. Да и что тут такого? — моргнул он невинно ресницами, широко улыбаясь. — Невиновность снимает с неё ответственность? Я просто хотел удостовериться, что эти горе-воришки получат то, что заслуживают. Сурин раздосадованно покачала головой, не переставая поражаться его выходкам. Всё эти ситуации доставляли ему одно лишь удовольствие, в то время как ей приходилось краснеть от стыда, бледнеть и снова краснеть.       — Какой же вы… — она тяжело вздохнула и провела ладонью по лицу. Накатила чудовищная усталость после всего произошедшего.       — Какой? — склонил он голову на бок, продолжая улыбаться. Хаякава не поддалась на его сладкую улыбку, спокойно развернулась и пошла дальше по коридору.       — Невыносимый.       — Чего? — прозвучало возмущенно и обижено. — Я ожидал другое услышать.       — Что, например? Какой вы великолепный и крутой?       — Да-да, именно это, — закивал он головой, хлопнув в ладоши. Сурин в очередной раз качнула головой, но снисходительно улыбнулась. Годжо быстро настиг её, поравнялся шагом и вдруг тихо засмеялся. Она недоуменно на него взглянула, не понимая причину неожиданного веселья.       — Господи, да ты пострашнее любого демона будешь, Сурин. Бедные мужики, чем ты их так сильно напугала, что они тебя во всём слушались? — и засмеялся во весь голос, выплеснув в этом смехе все, что не мог выплеснуть в силу ситуации до этого. — Ой, не могу. Это же надо было такое учудить, — он аж за живот схватился.       — Вот только не надо издеваться. Она хотела было обидеться и снова возмутиться, но не получилось — Сатору смеялся так искренне и чисто, как, казалось, не смеялся ещё никогда и даже если бы она хотела, рассердиться на него не могла. Очень редко можно было увидеть именно такой вот его смех — от всей души. И девушка была невероятно рада, что смогла стать тому причиной. Она видела каким подавленным он ходил последние две недели, хоть старался не показывать этого, и наблюдать его вновь смеющимся оказалось очень приятно. Не смогла найти в себе силы отвести взгляд от его улыбки и дёргающегося время от времени кадыка. Зрелище и вправду было из разряда невероятных — Годжо был потрясающе красив от кончиков платиновых волос до обутых на босые ноги сланцев.       — Я не издеваюсь — я невероятно поражен, — он довольно заулыбался, чуть успокоившись. — Вот кто уж действительно был сегодня крут, так это ты.       — Ну, спасибо, — она быстро отвернулась, боясь быть пойманной на своём глупом подглядывании.       — Эй, я вообще-то искренне.       — Да поняла я. Они вместе вернулась обратно к горячим источником, где ребята, собравшись вместе, уже поджидали их у входа. Они тут же оживились, начали интересоваться произошедшим и состоянием Сурин, но она успела только кивнуть Мегуми, который незаметно тронул её пальцами за руку и одними губами спросил всё ли в порядке. Годжо взял ситуацию на себя — с молчаливого разрешения обо всём рассказал, правда, построил своё повествование так, будто девушка поймала не двух обычных мужчин, решивших попытать свою судьбу, а целую банду преступников. Она каждый раз пихала его локтем в бок, чтобы он не врал на пустом месте и без конца поправляла его, но это мало срабатывало — Сатору гнул своё, не обращая внимания на её попытки его остановить.       — Я не удивлён, если честно, — Панда задумчиво почесал острым ногтём подбородок. — Ты красивая девушка. Если бы не знал тебя, тоже бы спутал с какой-нибудь богатой госпожой.       — Спасибо, Панда. Ты тоже ничего.       — Ой, засмущала, — махнул он игриво лапой. Все присутствующие посмеялась над этой сценой милого флирта. А после, все ещё обсуждая этот инцидент, отправились на ужин. Там Мегуми ещё раз поинтересовался самочувствием Сурин, на что она успокаивающе накрыла его руку своей, сказав, что всё в порядке. Рассказала, как всё было на самом деле и что никакой опасности произошедшее не представляло для её жизни. Парень успокоился и лишь попросил быть осторожнее и внимательнее, а ещё лучше — брать всегда с собой телефон, чтобы в любой момент позвать его или ещё кого-нибудь на помощь. Девушка не стала спорить и со всем согласилась. Хотя в тот момент ей даже в голову не пришло, что можно хотя бы элементарно закричать и этим привлечь к себе внимание отдыхающих поблизости, и просто поступила по ситуации. Главное, что всё закончилось хорошо. А остальное уже было не важно. После ужина они всей компанией засели в одной комнате, чтобы поиграть в какие-нибудь игры и, увлекшись, не заметили, как наступила глубокая ночь. Маки и Панда уже дрыхли без задних ног друг на друге, а Инумаки тихо лежал на кровати и наблюдал за Ютой, Сурин, Годжо и Мегуми, которые сидели до последнего, не желая друг другу проигрывать в карты. Все закончилось тем, что Сатору опять выиграл. Впрочем, это уже было не удивительно и даже начало раздражать — за весь вечер ещё никому не удалось выиграть у него в этой игре.       — Не переживай, я перенесу её в наш номер. В какой-то момент было принято решение разойтись по своим комнатам и Сурин, вызвавшись всех спящих телепортировать по их кроватям, многозначительно улыбнулась Юте, который переживал, что Маки заснула прямо здесь.       — Спасибо, — смущенно кивнул парень и, бросив последний застенчивый взгляд на спящую девушку, покинул комнату.       — Пс, Сурин, — шепнул неожиданно Годжо, поманив её рукой к себе.       — Да? — ответила она почему-то тоже шёпотом. Он сидел, развалившись на кресле, и почему-то улыбался, как мальчишка: весело и хитро. Ждал, когда они все наконец-то разойдутся, чтобы пойти в свою комнату, но что-то Сурин подсказывало, что никуда он уходить не собирался. Она подошла ближе и остановилась напротив.       — Наклонись, это секрет мирового уровня, — теперь он поманил её пальцем. Девушка послушно наклонилась, чуть развернулась и, подставив ухо, принялась слушать. Годжо довольно понаблюдал за всем этим действом. — Не хочешь прогуляться со мной перед сном? — предложил он, подставив руку ко рту, чтобы никто его не слышал. «И это секрет? Что-то точно мутит опять», — засомневалась она мысленно.       — Решили добить меня пешей прогулкой?       — Нет, — выдохнул он, улыбаясь. — Хочу, чтобы ты развеялась после всего произошедшего.       — Хорошо, — она чуть поежилась от его горячего дыхания, коснувшегося кожи на шее. — Но только при условии, что вы не будете до меня допытываться.       — Обещаю, что не буду, — он картинно приложил руку к сердцу. Сурин недоверчиво перевела на него взгляд, мало веря в услышанное, но побыть с мужчиной ещё немного хотелось сильнее, чем пойти спать, поэтому она согласилась.       — Но для начала я перенесу Маки в комнату.       — Буду ждать тебя у главного входа.       — Договорились. Он со всеми распрощался и ушёл, Сурин сделала тоже самое: коротко обняла Мегуми одной рукой, пожелав ему спокойной ночи, и телепортировалась в их с Маки комнату. Девушка даже ничего не почувствовала, все так же спала без задних ног, поэтому укутав её в одеяло и мимолётно взглянув на себя в зеркало, она тихо вышла из комнаты. Некстати пришла в голову мысль, что предложение Годжо прозвучало почти как приглашение на свидание, но быстро заглушила эту мысль — такой вариант событий мог быть лишь в её несбыточных мечтах. Нечего было всё проецировать на реальность, в которой у них и без того были замечательные отношения. Быть жадной и эгоистичной она не имела права. Годжо, как и обещал, уже поджидал её у главного входа и она не спеша подошла ближе, стараясь угомонить забившееся в два раза сильнее сердце. Заметив её присутствие, он обернулся и привычно улыбнулся, но в какой-то момент его взгляд скользнул ниже, до её пояса, и вернулся обратно. Улыбка стала хитрее — светлое лицо снова озарилось чистым мальчишеским весельем. Не понимая причину его смены настроения, Сурин недоуменно себя оглядела и очень сильно и отчаянно покраснела, поняв к чему был этот взгляд — она всё это время, не стесняясь, расхаживала в его хаори.       — Простите, я сейчас же вам его верну, — тут же спохватившись, она ухватилась за края жакета, собираясь его снять, но чужие руки не позволили.       — Успокойся, потом отдашь, — Сатору мгновенно оказался рядом, накрыл её руки своими и укутал обратно в одежду. — Идём лучше гулять, а то я тебя уже заждался.       — Но меня же не было всего пару минут, — девушка постаралась не обращать внимание на все его телодвижения, на то, как красиво его длинные пальцы завязали узел на её поясе и как он поравнялся с ней, мягко подтолкнув в спину.       — И что? Я не мог за это время соскучиться?       — Это была моя фраза, — она удивленно на него уставилась, не веря, что он запомнил эти слова.       — Ты тоже соскучилась? О нет, он не так её понял.       — Нет же… то есть, да, но я не об этом, — Сурин снова покраснела, понимая, что сама себя сейчас закопала. Годжо с улыбкой наблюдал за её мучениями, прекрасно понимая о чём шла речь, но не спешил помогать. — В общем, я первой сказала эту фразу, а вы её, к удивлению, запомнили и повторили. С секунду он молчал, а потом весело рассмеялся.       — Вот же ж! Вы это специально, да? — рассердилась девушка.       — Может быть, — не стал он отрицать. Они вышли к тропинке, ведущей к небольшому парку. Сейчас здесь всё было покрыто тонким слоем снега, но и без того было видно всё убранство некогда зелёных и красиво цветущих растений и то, как бережно за ними следили и ухаживали даже в это время года.       — Сходим к водопаду? Хочу посмотреть на него в ночное время, — предложила Сурин, вспомнив, что неподалёку отсюда находился небольшой водопад.       — Давай, — согласился Годжо. Мужчина пропустил девушку вперед, а затем они снова поравнялись и, чуть пройдя по узкой дорожке, ведущей к водопаду, остановились, чтобы понаблюдать за спокойным потоком воды, падающего с небольшого обрыва в небольшую, но глубокую яму. Любопытство было оправдано — ночью это место оказалось ещё более волшебным, чем днём.       — Красота какая. Ничего необычного, сказал бы Сатору, будь это кто-то другой, но раз Сурин сказала, что это красиво, значит это красиво. Он полюбопытствовал:       — О чём ты тогда говорила с Ютой?       — Ни о чем конкретном, — она вдохнула полной грудью прохладный воздух, на миг задержав взгляд на небе, на котором не было видно ни одной звезды. — Он просто изложил произошедшее.       — Таки сам тебе всё взял и рассказал?       — Да, — ответила невозмутимо Сурин. — Сказал, что любовь тоже может быть проклятием. Точнее, что это чувство тоже способно его породить и сказал, что хоть и отпустил Рику, любить её не перестал.       — Но ты ведь поняла это ещё до того, как он тебе это сказал?       — Конечно. Ваша загадочная улыбка и лиричные речи очень помогли, — ответила она ехидно.       — Любовь действительно то ещё проклятие, Сурин, — улыбнулся он вдруг грустно, взглянув на неё краем глаза. — Если тебе когда-нибудь доведётся полюбить кого-то, будь максимально с этим осторожна. Приятно удивившись, девушка тоже взглянула на него, не веря, что он вдруг начал делиться с ней любовными советами.       — Потому что любовь — слабость?       — Отчасти.       — А что скажете насчёт того, что любовь к человеку уже априори делает нас слабыми? Даже если мы это отрицаем или не осознаем? — попыталась она разобраться и понять ход его мыслей.       — В этом и суть. Любовь может быть слабостью для тебя, даже если ты её отрицаешь, но ни в коем случае для остальных. Это две разные вещи.       — Иначе этой слабостью воспользуются, — она поняла, к чему он вёл.       — Именно. Особенно это было опасно в мире, который обычный человек не был способен разглядеть, но в котором они, шаманы, крутились, как белки в колесе, спасая чужие жизни и рискуя своими. Они оба знали и понимали, о чём шла речь. Но сейчас Годжо говорил явно о другом, что никак не касалось того случая, который они уже обсудили. Говорилось о чём-то обширном, затрагивающим не только её, но и его самого. Что затрагивало всех, кто был причастен к магическому миру. Сурин крепко задумалась над его словами — они имели смысл и явно были пропитаны горьким опытом и болью, но она всё равно не была с ним до конца согласна, поэтому, набравшись смелости, решительно спросила:       — И кто же вас так сильно ранил, что вы так думаете? Глаза Годжо непроизвольно расширились. Взгляд вернулся к её лицу, смотрящего куда-то вдаль. Откровенно говоря, его ранил не столько человек, сколько любовь к нему. Любить кого-то оказалось больно. От любви у него были одни лишь страдания и сожаления. Из-за любви он был глуп, слаб и слеп. И он искренне не хотел, чтобы она повторяла его ошибок.       — Разве любви такое значение нужно придавать? — спросила она медленно и осторожно. — Я согласна с тем, что она делает нас в какой-то степени слабыми, но разве вместе с этим не самыми сильными и смелыми? Даже немного безумными?       — Ты не можешь этого знать, пока не полюбишь сама.       — А если я скажу, что уже люблю кое-кого?       — И что? На основе любви к этому человеку ты сделала такие выводы? — спросил он недоуменно, запретив себе акцентировать внимание на том, как болезненно резанула эта новость что-то глубоко в груди.       — Да, вполне, — она неуверенно улыбнулась и, собрав всю волю в кулах, посмотрела ему в глаза. — И даже если мне с этим человеком ничего не светит, любовь к нему всё равно делает меня невероятно сильной.       — У нас тобой разные понятия о любви.       — И пусть, — она снова нерешительно улыбнулась. — Я люблю по-своему, вы по-своему. Тут каждому своё. Может, мы оба с вами не верно думаем о любви?       — Может и так, — не стал спорить Годжо. Хотя ему, на самом деле, было всё с этим ясно. Сурин видела в любви сильное и светлое чувство, способное сделать из неё другого человека, а он лишь тьму, боль и сплошное разочарование. Хотя, с тех пор как он признал её и Мегуми своим слабым местом — это перестало быть так. Пока они были детьми, он находил в этом какой-то стимул и стремление идти дальше, для этого он по сути и взял их с собой, на своё попечение, чтобы окончательно не загнуться и не утонуть во тьме. И выражение «слабое место» в какой-то момент растеряло то значение, которое он придавал ему раньше. Но после смерти Сугуру и после той ночи, когда Сурин была к нему ближе, чем когда-либо, он окончательно запутался в том, что чувствует на самом деле. Было сложно и тяжело принять тот факт, что он начинал её любить совсем не так, как раньше или как любил Мегуми. Он начал обращать внимание на то, что не должен был, начал смотреть и думать о ней чаще и дольше, постоянно тянулся к физическому контакту, искал близости и даже, бывало, ловил себя на том, как принюхивался к её запаху или как делал другие глупые вещи, совсем ему несвойственные. Годжо всё так же непреодолимо тянуло к ней магнитом, как сумасшедшего. Как нуждающегося. Сколько бы не сопротивлялся и не пытался это остановить. И это… невероятно пугало и ужасало. Любовь — не то, что он и все остальные могли позволить себе в этом бесконечном марафоне шаманства и это хотел до неё донести. А, в первую очередь, до себя самого, как вечное клеймо и напоминание. На нём лежала слишком большая ответственность и был большой риск, что всё закончится не так, как хотелось бы. Годжо не хотел вновь обжигаться. Уж слишком болезненным был первый опыт. Да и получится ли у них что-то? Сурин младше его на одиннадцать лет, она слишком юна, невинна и непорочна, ей такой как он не нужен. Неправильно всё это. Но с другой стороны… сердце, которое все ещё что-то чувствовало и питало светлые надежды, подсказывало, что всё это неспроста. Их встреча, отношения, к которым они пришли — всё это не иначе, как подаренный судьбой шанс начать всё заново. Попробовать ещё раз. Избежать старых ошибок. С ней. Вдвоём. Потому что она не предаст и всегда поддержит, будет рядом, не смотря ни на что, потому что… где-то глубоко внутри он именно этого всегда искал и хотел. Или… он снова ошибался?       — Не думала о том, что обманываешь себя? — спросил Годжо. И заметив замешательство на её лице, добавил: — С каких пор невзаимность делает человека лишь сильнее? Разве это не ранит?       — Конечно, ранит. Но я смирилась? И уже привыкла? — Сурин говорила легко и свободно, значит, действительно успела к этому привыкнуть. Настолько, что не боялась ему об этом сказать. — Но любить от этого меньше не перестала и всё ещё вижу в нём свою отдушину.       — Иногда ты поражаешь своим позитивом. Любит не взаимно — вот сумасшедшая. Ещё и видит в этом какие-то плюсы.       — А вы своей мрачностью, — не уступила ему девушка.       — Я знаю этого человека? Конечно, узнавать на самом деле не хотелось. Не его эта забота и лезть в такие дела ему точно не стоит, как бы близки они не были, но какой-то противный червячок внутри него протестующие зашевелился, желая узнать правду.       — Думаю, что знаете, — она как-то тяжело выдохнула. Голова разболелась нещадно, врать ему не хотелось, но и признаваться во всем тоже. Уж точно не сейчас. — Вы ни за что не догадаетесь кто это, но, уверяю, он замечательный человек.       — Почему не скажешь?       — А зачем? Это касается только меня и его. Годжо почему-то начинал раздражать этот разговор и то, с какой нежностью в глазах Сурин говорила о другом мужчине. Кто этот мерзавец? И почему это она не хочет о нём говорить?       — Как знаешь, — он отвернул голову, чтобы не показать эмоции, которые почему-то был не в силах контролировать.       — Вы обиделись?       — С чего бы вдруг? — он фыркнул. — Просто, я думал, что мы договорились обо всём друг другу рассказывать.       — Конечно, договорились, — она улыбнулась, а потом вдруг засмеялась во весь голос. Сатору сначала было недовольно к ней развернулся, но лицо в миг расслабилось. Глаза против воли опустились на её растянувшийся в улыбке губы. У Сурин был красивый и бархатный смех, и она выглядела невероятно привлекательно в такие моменты. Годжо знал это давно, но сейчас, в этом парке, под ласковым жёлтым светом от фонаря, он понял это так ясно, как никогда.       — И чего ты смеешься? — спросил он с напускной серьёзностью, не в силах оторвать от неё взгляд.       — Иногда ваша невыносимость может быть очень даже милой.       — Это мало похоже на комплимент.       — Но это он и был! Годжо невольно улыбнулся. Захотелось так сильно притянуть её к себе и обнять, но он лишь огляделся в поисках какой-нибудь скамьи и, потянув её за собой, сел и откинулся на спинку, вытянув ноги. Сурин сделала тоже самое и какое-то время они просидели в уютной тишине, каждый думая о своем.       — Полагаю, человек, которого вы любили, как-то связан с тем, что вы обещали мне рассказать? — спросила она осторожно и задумчиво, всё ещё завороженно наблюдая за водопадом.       — Да.       — Его уже нет в живых?       — Да.       — Простите, — девушка потупила взгляд. Не стоило ей спрашивать.       — Ничего. Думаю, я уже отпустил его, — сказал он легко. — Ещё давно должен был это сделать. С Сугуру он действительно должен был покончить уже очень давно. Встреча с ним, тот последний разговор, смерть — всё это часть его сложного пути, и он уже идёт дальше. Идёт к воплощению своих амбиций в реальность и к изменениям, которые больше не погубят напрасно чьи-то жизни ради устаревших, как мир взглядов. Когда-нибудь он действительно добьётся революции против верхушки магов. Мегуми и Сурин обязательно ему в этом помогут.       — Так сильно его любили? — поразилась девушка. Всё в лице и голосе Годжо намекало на это.       — Так сильно, как не должен был.       — Теперь я начинаю понимать смысл фразы: любовь — то ещё проклятие. Раз даже он столкнулся с чем-то подобным, то был резон верить, что подобный исход мог ожидать и её тоже, какой бы тошнотворной пульсацией не подкатывала эта мысль к горлу и как бы тяжело её не было осознать.       — Я тебе не врал — так оно и есть.       — Но я про свою любовь так не считаю! — сказала она упрямо и протестующие не то себе, не то ему, не то проказнице судьбе. Годжо лишь весело над ней посмеялся. Он будет только рад, если в её случае всё будет так, как она пожелает всем своим сердцем. И, надо сказать, ему очень нравилось, что Сурин все равно оставалась при своём мнении, даже если прекрасно осознавала смысл сказанных им слов.       — Ты ещё совсем юная, — рука потянулась к ней невольно, Сатору даже не успел себя остановить. Пальцы чуть было не прикоснулись к нежной щеке, но он смог сместить траекторию движения и поднять их выше, мягко накрыв ладонью тёмную макушку.       — Вот только не надо все списывать на мой возраст, — фыркнула она возмущённо, но крайне очаровательно. Годжо смотрел на неё и, чувствуя непреодолимую нежность, снова мимолётно опустил взгляд на надувшиеся губы. Сурин казалась восхитительна в каждом своем жесте и манере.       — Ах, да, прости. Что-то я запамятовал, сколько тебе там лет? Четырнадцать? Пятнадцать? — он здорово потрепал ей волосы, оставив беспорядок на голове.       — Вы опять издеваетесь? Мне вообще-то скоро семнадцать будет, — она досадно отпихнула его руку, пригладив волосы обратно.       — Скоро? — передразнил он её. — Тебе ещё долго даже до этого «скоро».       — Ах, вы! Я забираю свои слова обратно. Вы ни капли не милый, — она приподнялась со скамьи и захотела побольнее ткнуть его пальцами в бок, но от резкого столкновения с Бесконечностью её неожиданно ударил по руке ток, заставив испуганно отстраниться. — Ай! Годжо резко прекратил смеяться и, мгновенно оказавшись рядом, обеими руками перехватил её ладонь, взволнованно рассматривая.       — Чёрт, прости, — он досадно цыкнул, наблюдая, как краснеют подушечки чужих пальцев. — Всегда забываю снять, когда ты рядом.       — Да пустяки. Всё нормально. Сурин неловко потянула на себя руку, но он ей не позволил, начав делать что-то невероятное — осторожно дуть прохладным воздухом на пальцы, желая облегчить боль. Она страдальчески заломила брови, не веря собственным глазам, но сидела тихо, как мышка, боясь спугнуть волшебный момент.       — Сильно больно? — Годжо поднял глаза и тут же замер. Лицо девушки оказалось настолько близко, что он почувствовал её горячее трепетное дыхание на своей коже. Нежная и кроткая, с трогательно порозовевшими щеками, она взволнованно смотрела на него и ему, всё ещё не в силах оторвать взгляд, вдруг, до одури захотелось её поцеловать.       — Не больно. Говорю же, всё нормально.       — Ладно, — он чуть улыбнулся и отстранился, отказываясь верить скольких усилий ему для этого потребовалось. Они оба отвернулись друг от друга, приняв прежние положения. Было немного неловко. Пока в какой-то момент Сатору не почувствовал, как голова Сурин осторожно уткнулась ему в плечо уже привычным ласковым жестом, вызвав у них обоих тёплые улыбки на лицах.       — Уже засыпаешь? Он чуть повернул голову — носа коснулся приятный и ненавязчивый запах волос и тела. Мягкие пряди защекотали щеку, а от близости сердце беспокойно зашевелилось, пропустив пару ударов.       — М-м, да, — протянула она тихо. — Но хочу посидеть ещё.       — Можешь засыпать, я отнесу тебя в комнату, — предложил он.       — Нет, пойдёмте вместе. Они посидели так ещё немного и, по инициативе Сурин, всё же пошли обратно вместе. По дороге девушка постоянно зевала, но всё равно активно поддерживала разговор, а когда Годжо проводил её до двери, и она, пожелав ему сладких снов, захотела войти в комнату, он вдруг её остановил, мягко обхватив пальцами за кисть.       — Что такое? — она недоуменно взглянула сначала на его руку, а потом на него самого. Он молча смотрел на неё какое-то время, запрещая себе жалеть о том, о чём сейчас скажет. Он должен был разобраться. Всё понять и прояснить. И спросить у неё.       — Человек, которого ты любишь — я?