Мертвые карты

Ритуалы. Привычки. Обряды. Магический мир зиждется на них. Начиная от семейной родомагии, заканчивая по-настоящему тёмным волшебством — каждая клеточка этого безумного мира подчинялась многовековыми устоям. Будучи ребёнком, Теодор добрую половину не любил, а к оставшийся части был равнодушен. Возможность отнестись с меньшей серьёзностью к веками практиковавшимся традициям он никогда не упускал. Если не получалось, то относился к ним как к неизбежным издержкам сытной жизни чистокровных. Стоит сказать, что Тео и повезло больше, чем Драко или тому же Маркусу. Первый, сжав зубы, пытался оправдать честолюбивые надежды отца, второй, наоборот, делал всё, чтобы разочаровать семью. Конечно, Нотту-младшему было далеко до беззаботности и лёгкости Блейза, но и его случай был по-своему уникален для магического мира: сложно давить на единственного сына традициями и правилами, одновременно бесконечно меняя мужей и не успевая оформлять бумаги на наследство вдовьего капитала. Тео соблюдал золотую середину: не только достаточно умён, чтобы пользоваться тем, что может принести пользу; но и достаточно свободен, чтобы легко пренебрегать лишним. Однако в этот холодный, но солнечный день он осознал истинный смысл традиций, ранее ускользавший от него. Они спасали от всепоглощающего горя. С той минуты, когда остановилось сердце Эдвина Нотта, Тео моментально стал главой семьи. Тот неожиданно сильный всплеск магии в ванной, ощутившийся как небольшой толчок, и стал моментом передачи поместья наследнику. Родовая магия работала как часы, и не успев толком прочувствовать печаль, Тео тут же оказался втянутым в водоворот хлопот. Присяга домовиков новому хозяину во главе с Дживсом. Вплетение магии Тео в защиту поместья. Подчинение себе каждой магической вещицы в доме. Визит в банк. Распечатывание огромной инструкции по организации похорон и проведение небольшого ритуала для активации. Добавить к этому пару зелий для сна, приготовленных услужливым Дживсом — и вот уже неудивительно, что в эти три дня Тео засыпал едва ли не раньше, чем его голова успевала коснуться подушки. Он знал, что эта передышка лишь мнимая, и что на следующей же день после похорон, а может даже и сегодня вечером, как только закончится действие всех успокоительных зелий, горе накроет его с головой, пожирая изнутри. Но пока Тео лишь отрешённо изучал ослепительно белую мраморную плиту, резко контрастирующую по цвету с унылым серым пейзажем родового кладбища. На тело Эдвина, укутанного в чёрную мантию, он старался не смотреть. Тео, как наследник, стоял у изголовья плиты. Справа и слева от него были Пенелопа Селвин и Люциус Малфой. Безымянной распорядитель церемоний из Министерства встал чуть поодаль, у подножья плиты, нудно зачитывая казённый текст прощания, написанный бездушным канцелярским языком. Сбоку от них, на стульях, расположились остальные участники похоронной церемонии. В первом ряду сидели все те, кого Тео не особо горел желанием видеть: Родольфус Лестрейндж с полоумным братом, лицемерная Нарцисса, толстый Мальсибер, странный Пиритс, осточертевший Руквуд, семейства Паркинсон и Гринграсс, слишком модно одетая для похорон мать Блейза, а также Маркус Флинт с пожилой матерью. Драко, Пэнси, Астория, Дафна, Блейз и подростки Селвин, которых Пенелопа зачем-то притащила с собой, расположились на втором ряду. За ними на почтительном расстоянии выстроилась шеренга домовиков, возглавляемая Дживсом. —… и пусть душу усопшего примут Мерлин и Моргана, — скрипучий голос чиновника вернул Тео обратно. Он поменял позу, перенеся вес на другую ногу и поплотнее закутался в мантию. Когда слово передали Люциусу, Тео едва сдержался, чтобы не измениться в лице. — Эдвин… Всегда был моим старшим товарищем, — начал Малфой. — Дело не только в возрасте, что, по сути, является пустяком. А в его характере. Он всегда был образцом рассудительности, рациональности, холодного и ясного ума. Признаться честно, всего, чего мне иногда не хватало. И не хватает. При этом в Эдвине есть… То есть была огромная сила духа. И воля. Пережив такое горе, потеряв любимую женщину… Он всё же нашёл в себе силы собраться и стать примером подражания для своего единственного сына и вырастить из него настоящего мужчину. Тео поднял глаза и посмотрел на Люциуса. Тот почувствовал его взгляд и повернул голову. — Прими соболезнования от нашей семьи, Теодор, — произнёс Люциус. «Кажется, он и правда страдает» — растерянно подумал Тео, отметив про себя серый цвет лица и отсутствие привычного лоска. Тем временем слова перешло к Пенелопе Селвин, с которой он толком никогда и не разговаривал и которая уж точно не была вхожа в их дом, но по какой-то причине Малфой настоял на её кандидатуре для проведения похоронного ритуала. Другой альтернативой мог быть только Родольфус, поэтому Тео быстро согласился. Селвин сбилась уже после первого предложения и замолчала, пытаясь справиться с выступившими слезами и дрожащим голосом. Тео стиснул зубы. А потом и вовсе отключился. Оставшаяся часть церемонии прошла словно в тумане. Он на автомате поднимал палочку, произносил нужные заклинания, углубляя землю для захоронения и давая своё магическое согласие на изменения в семейном кладбище. Затем к нему присоединились Селвин и Малфой, помогая своим волшебством опустить плиту с застывшим телом. Лишь когда комья земли с глухим звуком ударились о мрамор, Теодор на долю секунды пришёл в себя и ощутил обжигающую боль где-то в районе груди. В горле застрял ком, а на глаза начали наворачиваться слёзы. Он шумно выдохнул и сильнее сжал волшебную палочку. А затем и вовсе закрыл глаза, чтобы не видеть, как тело исчезало под землёй. Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем чья-то ладонь мягко опустилась на его плечо. Тео вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стояла заплаканная Селвин. — Можно устанавливать надгробие, — прошептала она. — Сможешь? Тео растерянно уставился на неё. — Надгробие… Ах, да. Для убедительности он кивнул. Селвин ответила тем же и, немного, замешавшись, встала за его спиной. Люциус сделал несколько шагов назад, а министерский чиновник и вовсе отошёл в сторону. Кто-то из гостей громко всхлипывал. Дыхание Пенелопы, оказавшейся слишком близко, щекотало шею. Почему-то это не раздражало, а успокаивало. Тео слегка кашлянул, прочищая горло. Затем он поднял палочку, вывел нужную руну и тихо пробормотал заклинание. Палочка завибрировала и нагрелась, после чего выпустила луч ярко-голубого света и ударила им в точку у основания могилы, создавая из ничего гранитное надгробие. Теодор сосредоточился и сфокусировался на магии. Наконец, когда прямоугольная плита была готова, а буквы послушно заняли свой ряд, образуя имя и даты жизни, Тео облегчённо выдохнул и опустил затёкшую руку. Он спрятал палочку в карман мантии, подошёл к надгробию, наклонился и дотронулся ладонью до холодной земли. — Покойся с миром, папа, — негромко сказал он. Затем выпрямился, и, не глядя на остальных, произнёс: — Прошу прощения, мне надо отойти. Дживс, проводи всех в дом.

***

— Мальчик неплохо держался, — прошептала Пенелопа, подойдя к столу якобы за закусками. — Такой маленький, а уже такой сильный. Люциус неопределённо пожал плечами. Внезапная смерть Эдвина не просто шокировала его, но и способствовала ещё большей тревожности. Настолько большей, что и вчера, и сегодня он был вынужден использовать окклюменцию. Помимо неизбежных размышлений о своём возрасте и проклятой смертности, Люциуса беспокоили и другие вопросы, которые, однако, он не собирался обсуждать, находясь в опасной близости от Родольфуса. Однако Пенелопа была настроена иначе. Под предлогом мучительного выбора между тремя видами бисквитов она вплотную приблизилась к Люциусу и произнесла: — Как ты думаешь, Эдвин… Ну… Сам? Или его? Малфой раздражённо вздохнул и едва сдержался, чтобы не оглянуться по сторонам. Вместо этого он потянулся к тёмному элю. — Мы в чужом поместье. Которое нам не подчиняется, — прошипел он в ответ, надеясь что до Пенелопы дойдёт смысл сказанных слов. Мантикора знает, как теперь работает защита в поместье Нотта и что именно слышат местные стены. — Все в большом зале, а Руди вообще на террасе, о чём-то мило шепчется с неуёмной Забини, — пробормотала Селвин и протянула ему бокал. — Плесни и мне, будь добр. Вторую фразу она уже сказала чуть громче. Люциус кивнул и призвал второй бокал. Хотя сами похороны прошли в строгом соответствии всем традициям, последующие поминки уже выбивались из привычных ритуалов: Тео зачем-то организовал два стола, основной в большом зале, декорированный траурными лентами и цветами, а второй, поменьше и с небольшими закусками и алкоголем, расположился в так называемой малой кухне (по крайней мере, так подобное помещение называлось в поместье Малфоев), отделяемой от большого зала узким холлом, откуда можно было выйти на террасу. Обычно гостей не разделяли таким способом, тем более, старшие поколения волшебников могли счесть подобную séparation дурным тоном. Тем более, что рядом с малой кухней находился вход уже на «настоящую», где хозяйствовали слуги. Впрочем, Люциус всегда говорил Эдвину о странной планировке его дома… Говорил. И уже не скажет. — Ну правда, — Пенелопа воспользовалась паузой и сама забрала бокал из рук задумавшегося Малфоя. — Посуди сам… Кхм… Босс, так скажем… Он начал потихоньку нас стравливать, заинтересовался нашими финансами… Мы явно ему мешаем в чём-то… А тут Эдвин и так болен… Согласись, что удобно? Никто и не будет проверять, умер он сам или… Малфой повернулся к окну спиной и заключил Селвин в объятия. — Заткнись, дура, — процедил он шепотом. — И сделай вид, что ты рыдаешь на моём плече. Ровно через минуту в дом зашли Лестрейндж и Забини, застав плачущую Пенелопу Селвин в утешающих объятиях Люциуса Малфоя.

***

Холодный кафель ванной не помогал унять жар и словно сам начал нагреваться от соприкосновения с кожей. Голова готова была разорваться, горло начало саднить. Скрючившись на полу в позе эмбриона, Тео судорожно рыдал, периодически переходя на почти что животный вой. Ему казалось, что его сердце разрывается напополам. Или уже разорвалось. — Почему, ну по-че-му… — проскулил он, давясь слезами.— Поч-ч-ч-ему ты о-о-о-оставил меня о-д-д-д-ного? С-с-с-ейчас? П-п-п-апа? П-п-п-почему? Захлёбываясь в горе, Тео и не услышал, как в ванной появился верный Дживс. — Хозяин, — обеспокоенный домовик аккуратно дотронулся до Тео. — Хозяин, позвольте вам помочь… Хозяин… Первым порывом Тео было желание оттолкнуть Дживса в сторону, потому что никто не может мешать ему оплакивать потерю, он и так достаточно пробыл сильным, демонстрируя фальшивую выдержку пожирательским гнидам и лицемерным однокурсникам, но затем ощущение тепла от прикосновения пускай и слуги окончательно добили его. Он обмяк и поддался Дживсу, который, несмотря на разницу в габаритах, каким-то образом смог слегка приподнять хозяина. — Дживс сам ненавидит зелья для подавления эмоций, хозяин, — сочувственно произнёс домовик, ловко при этом вытирая слёзы с лица всхлипывающего Тео. — Но вам хотя бы продержаться ещё пару часов. Или хотите отправиться в свои покои? Я могу передать гостям… Тео икнул, подавшись рыданиями. На гостей ему было плевать, на побочные эффекты тем более. На Дживс тоже, но его суетливое бормотание, запах трав и кухни, въевшийся в униформу, внезапно оказали ещё больший терапевтический эффект. Он мотнул головой, отстранился от слуги и лёг обратно на пол. Прикрыл опухшие глаза и пробовал медленно вдохнуть. Только спустя несколько сбивчивых вдохов и выдохов истерика потихоньку начала отступать. Наконец, Тео открыл глаза. — Давай сюда зелье, — хрипло потребовал он. — Видеть эти рожи я не хочу, но и в своей спальне просто чокнусь. На сколько его хватит, говоришь? Два часа? — Около того, — кивнул Дживс. — Хорошо. И сделай что-нибудь с моим лицом. — Да, хозяин. Через десять минут Тео начал спускаться вниз — спокойный, собранный, слегка бледный, но без малейших следов недавнего срыва. Зелье уже начало действовать, однако, прежде чем вернуться обратно в большой зал, ему нужно было принять ещё одно обезболивающее. И в одиночестве. — Дживс, — Тео остановился перед последним лестничным пролётом. Домовик, ведущий его, тут же послушно застыл. — У нас есть алкоголь в подсобке? Ну не в подсобке, а на кухне? — Хозяин хочет зайти на кухню? — Да хоть куда, лишь бы там не было никого. — Огневиски? Джин? Просто эль? — Первое. — Дживс может вас перенести. — Я о том и говорю. Дживс невозмутимо кивнул, протянул Тео руку и моментально перенёс хозяина на кухню. Быстро дал приказ остальным испуганным домовикам исчезнуть, сам скрылся на секунду и тут же появился с бутылкой огневиски и стаканом. — Дживс нальёт или хозяин хочет, чтобы Дживс исчез и всё сделать сам? — Да мне всё… — Бл*, прогну прощения. Внезапно дверь резко открылась. Дживс подпрыгнул и выпустил стакан из рук, но успел задержать падение магией. Тео, с каждой секундой всё больше поддаваясь зелью, лишь слегка приподнял бровь. — Флинт? Тяжелая дверь со скрипом вернулась назад и слегка подтолкнула Маркуса, заставляя сделать шаг вперёд и полностью пройти в помещение. — Я вообще хотел отлить, — произнёс он и задержался взглядом на бутылке огневиски. — Но перепутал двери. Дживс слегка вздохнул, явно недовольный плохой работой домовиков, не помогающих гостям, и украдкой взглянул на Тео. Но тот неожиданно для самого себя ощутил что-то вроде отголосков облегчения при виде Флинта. — Ну, — произнёс Нотт и указал пальцем на виски, — смотри, насколько тебе не терпится. Маркус хмыкнул. — Могу и подождать. — Тогда второй стакан Дживс. И иди заниматься гостями. — Слушаюсь, хозяин Нотт. Тео уселся на низкую деревянную скамью и жестом пригласил Маркуса. Тот кивнул, пригнулся, чтобы не ударится о низкий закопченный потолок и устроился рядом. — Она не треснет? — поинтересовался он. — Если я сломаю жопу, то тебе клуб выпишет огромный штраф. Тео вяло улыбнулся и принял из рук Дживса стакан с виски. Слуга повторил то же самое для Маркуса и затем молча исчез. — Ну, — сказал Флинт. — Не чокаясь. Они синхронно опрокинули в себя первую порцию виски. Тео поморщился, а Маркус вполголоса выругался. — Ты хотел побыть один? — сипло спросил он и поставил стакан на пол. — Да, — Тео последовал его примеру, а затем приснился спиной к стене. — Но ты самое меньшее из всех зол. Маркус вновь хмыкнул. — Потому что я неотёсанный грубый мудила? — Потому что ты не рыдаешь и не ходишь с траурным видом. — Да я уже своё отходил, сколько можно. Тео кивнул. Он заколебался на секунду, думая, стоит ли расспрашивать Флинта о смерти отца, но тут сквозь вентиляцию послышались голоса снаружи. — Мальчик неплохо держался. Такой маленький, а уже такой сильный. Флинт вздрогнул, от чего скамейка под ними издала протестующий скрип. Тео сжал зубы. — Тут всегда была хреновая изоляция, — пробормотал он. — Слышно всё, о чём говорят снаружи. Маркус нахмурился и повернулся к Тео. — А нас? — Не-а, — мотнул головой Нотт и потянулся за оставшейся порцией огневиски. — В том и дело, можно зачаровать кухню только изнутри, чтобы домовики не мешались, но вот с той комнатой вечно сбоит магия… Однако следующая фраза, сказанная знакомым женским голосом, заставила его замолчать. — Как ты думаешь, Эдвин… Ну… Сам? Или его? Маркус так и застыл с вытянутой рукой, не добравшись до своего бокала. Следом послышался явно раздражённый мужской голос. — Мы в чужом поместье. Которое нам не подчиняется. Малфой. — Все в большом зале, а Руди вообще на террасе, о чём-то мило шепчется с неуёмной Забини. Плесни и мне, будь добр. Флинт отмер. Явно смущённый, он начал было приподниматься, однако Тео положил ладонь на его плечо и слегка надавил. — Нас все равно не слышно. А если ты выйдешь, то будут вопросы. Маркус молча кивнул и сел обратно. Тем временем тот же женский голос протянул: — Ну правда… «Селвин», — наконец понял Тео. — Посуди сам… Кхм… Босс, так скажем… Он начал потихоньку нас стравливать, заинтересовался нашими финансами… Мы явно ему мешаем в чём-то… А тут Эдвин и так болен… Согласись, что удобно? Никто и не будет проверять, умер он сам или… Реплика Пенелопы прервалась. Послышались шаги, а затем едва различимый шепот: — Заткнись, дура. И сделай вид, что ты… Конец фразы получился скомканным, потому что практически сразу раздались приглушенные всхлипывания. Затем послышался стук двери, опять шаги и новые голоса. Тео показалось, что его со всей дури ударили чем-то тяжелыми по голове. Или оглушили особо мощным заклинанием. — Пенни, милая… Я всё понимаю, но мы так ещё больше можем травмировать детей… — Ох, да, простите меня… Я… Я сейчас… — Идём… — Да, Родольфус, спасибо… Шаги и голоса наконец утихли. Маркус и Тео остались в тишине. Флинт пришёл в себя первым, всё же добрался до остатков виски, залпом опустошил бокал и повернулся ко всё ещё оцепеневшему Тео: — Слушай, — тихо произнёс он, — если ты… Если ты вдруг захочешь изменить свою жизнь… И познакомиться с людьми другого круга… Для своего же… М-м-м… Спокойствия. То дай мне знать. Я помогу.