Асгардский гальд

      Само по себе посещение кабинета короля не было для Локи чем-то новым, поскольку он довольно часто делал это либо для того, чтобы поговорить со своим от... Одином, либо для участия в небольшом собрании или обсуждении, проводившемся здесь, а не в Гладсхейме. Но войти в него как король, которому принадлежало это место (по крайней мере, временно), было совершенно новым опытом, которого Локи никогда не ожидал. Всё выглядело либо ярче, либо темнее, в зависимости от того, какие чувства он с этим ассоциировал.       Одной из первых вещей, которые заметил Локи, был знакомый чайный сервиз на шкафчике, находящемся позади массивного золотого стола, который возвышался над залом. Это был его личный набор из его личного кабинета, а также его тщательно украшенная коробка с чайными листьями и другими растениями, которые он собрал во время своих путешествий по Девяти мирам. Ливун знала его очень хорошо и, как всегда, старалась изо всех сил служить ему. Ему надо не забыть наградить её за это позже.       - Вам нужно что-нибудь ещё, Ваше Величество? - спросил генерал-лейтенант Ингвар, оставшись, когда остальные покинули комнату, проверив её.       - Не сейчас, - ответил Локи.       - Тогда мы будем прямо снаружи, мой сеньор.       С этими словами он ушёл, и Локи воспользовался моментом, чтобы просто насладиться одиночеством. Затем он подошёл к центру кабинета и осторожно положил Гунгнир на пол, прежде чем мысленно потянулся к Асгард.       - Где вход в королевскую библиотеку? - спросил Локи.       Либо по чистой привычке, либо из-за того, что он боялся, что Локи найдет вход, если будет знать с чего начать, Один ни разу не открывал дверь в королевскую библиотеку, когда его младший сын был в комнате. Хотя Локи мог почти понять это с одной точки зрения (он бы сделал по крайней мере одну попытку войти в неё, если бы он знал, где начать), с другой стороны это было опрометчиво глупо и недальновидно. Если бы у него не было Асгард, которая, как он надеялся, направит его к библиотеке, он был бы отрезан от всех знаний и информации о войне, которую он пытался предотвратить!       Вместо того, чтобы получить визуальное представление о местонахождении двери, Локи увидел карту, которая появилась в воздухе перед ним. Она медленно обозначила кабинет, в котором он находился, и окрестности, прежде чем новые и незнакомые линии появились другим цветом. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять это, но он радостно улыбнулся, когда осознал. Конечно, хранение книг и пергаментов в обычном помещении потребует от кого-то ухода и присмотра за ними, чтобы предотвратить разложение от времени, а также необходимость проводить уборку. Однако, поместив всю библиотеку в специальное карманное измерение, всё это было решено. На книги не повлияет время, и комната не будет требовать уборки. Это также означало, что библиотека была доступна из любой точки Асгарда, если он правильно прочитал заклинания.       Это было умно, очень умно, и Локи не мог не восхищаться заклинаниями, которые в это вложили. Чары были не только гениальными, но и элегантно выполненными, и он не мог не задаться вопросом, кто их наложил, поскольку они определенно не обладали особым отпечатком Одина. Может быть, Бор или Бури? Или они пригласили кого-то ещё, чтобы создать библиотеку? В конце концов, её сложность требовала помощи извне, и было множество способов заставить кого-то замолчать после этого. Это также объясняло, как его отец всегда мог находить ответы, где бы он ни находился в Асгарде. Это было тем, о чём Локи задумывался не раз, особенно когда Один сначала казался озадаченный чем-то.       Локи сел на один из диванов в кабинете, прежде чем протянуть свой сейд. Асгард встретила его на полпути и повела туда, где должна была быть библиотека. Он почувствовал легкое потрясение, когда соединился с защитными чарами библиотеки. Её сейд скользнул по его собственному, а также по Асгарду и Гунгниру, прежде чем что-то изменилось и Локи внезапно почувствовал карманное измерение библиотеки так же легко, как своё собственное, хотя ощущения были совершенно другими. Его охватили трепет и восторг, когда он точно осознал, насколько она велика и сколько в ней книг и рукописей. Всё, что ему хотелось - это свернуться калачиком в своих покоях, на своём любимом диване, перед открытым огнем и исследовать всю библиотеку, разглядывая каждую книгу и рукопись. Он с радостью потратил бы следующие несколько десятилетий на это, медленно впитывая все новые знания, но знал, что, увы, не может.       В дверь постучали, и Локи развеял портал перед собой взмахом руки.       - Войдите, - произнёс он нараспев.       - Ваше Величество, - сказал слуга, войдя. - У нас есть несколько книг от леди Дагрун.       - Оставьте их на моём столе, - приказал Локи, осознав, что сказал «мой стол» только после того, как произнёс это.       Хотя временно это был его стол, Локи обнаружил, что не может заставить себя думать о нём таким образом. Нет, в его сознании он был слишком тесно связан с отцом, чтобы он мог это сделать.       Как только слуги ушли, Локи снова обратился к библиотеке и мысленно сосредоточился на Йотунхейме и йотнар. Сразу же к нему начали прибывать книги, и он положил их на диван рядом с собой. Среди них был свернутый пергамент с жирными буквами, который он развернул. Локи увидел оригинал договора между Асгардом и Йотунхеймом, подписанный двумя его отцами. За ним последовал тяжелый фолиант, заставивший его остановиться и сделать глубокий вдох. Это была книга о сейде йотнар, и он знал, что это должно быть то, что Лоптр использовал, чтобы связаться с ним. С помощью собственного сейда он прервал связь фолианта с королевской библиотекой и спрятал его в своём карманном измерении. Это была та книга, к которой он определённо не хотел терять доступ после того, как Один проснётся.       Потом, когда у него было всё, что он смог найти, Локи внезапно почувствовал усталость, просто глядя на большую коллекцию книг, лежащую как на его новом диване, так и на письменном столе. Как он сможет справиться со всем этим и предотвратить развитие войны с Йотунхеймом? Он не мог откладывать решение этого вопроса, как бы ему ни хотелось. Нет, Лафей уже объявил войну, и кто знает, каким может быть его биологический отец?       От этой мысли Локи моргнул и потянулся к Гунгниру, взяв его в руку. Говорили, что Один может видеть все Девять Царств с Глинскьяльва. Был ли это действительно Хлидскьяльв или Асгард наделила его этой способностью? Протянув свой сейд он обнаружил, что Гунгнир толкает его не к Асгард, а, скорее, к Хлидскьяльву. Когда Локи связался с ним, он внезапно увидел Йотунхейм почти так же, как он видел Тора ранее, когда проверял своего брата. Затем был повреждённый, но всё ещё каким-то образом великолепный замок, прежде чем он оказался в том, что, казалось, было своего рода залом Совета, с Лафеем, сидящим во главе большого стола, мало чем отличавшегося от стола Высшего совета в Гладсхейме. Сходство нервировало Локи, но он пока проигнорировал это.       Вместо этого он сосредоточился на комнате и самих йотнар. Он мог видеть, что их было пятнадцать, все мужчины, и все сидели за продолговатым столом, который, казалось, был сделан из какого-то потемневшего льда. Это было странно, но на данный момент не очень важно, хотя Локи отметил себе это на будущее. Йотнар были похожи на тех, кого он видел в Йотунхейме. Он заметил, что два йотнар, сидящие по обе стороны от Лафея, казались моложе остальных, и его сердце ёкнуло, когда ему внезапно пришло в голову, что у него действительно могут быть другие братья. Истинные братья в том смысле, который имели в виду большинство людей, когда использовали это слово.       Это...       Эта мысль принесла с собой эмоции, с которыми Локи не был готов сейчас столкнуться, поэтому он отбросил их в сторону. Точный состав его кровного генеалогического древа в настоящее время не имеет значения. Что ему нужно было сделать, так это сосредоточиться на рассматриваемом вопросе, а именно на войне. То, что он сейчас видел, могло быть чем угодно, от военного совета до простого заседания, созванного, чтобы разобраться с ущербом, который Тор нанёс, когда в своей истерике использовал Мьёльнир, разрушив всё, что было в его поле зрения. Яростные разногласия были очевидны с первого же взгляда, поскольку йотнар выглядели почти кричащими, один или двое из них вскакивали со своих мест и ударяли по столу, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.       Локи нахмурился, глядя на них, желая, чтобы он знал язык йотнар достаточно, чтобы читать по их губам. Самая большая слабость Хлидскьяльва заключалась в том, что, хотя он мог показать Одину или, несомненно, любому королю, все Королевства, он не позволял им ещё и слышать их. Нет, вместо этого ему приходилось смотреть безмолвную пантомиму того, что происходило. Значит, они расходились во мнениях по поводу войны, объявленной Лафеем, или они спорили о том, как лучше её решить? Наблюдение ещё немного показало, что два младших йотнар, которые, вероятно, были сыновьями и наследниками Лафея, похоже, не соглашались со своим отцом, потому что один покачал головой, когда Лафей наконец заговорил, а другой посмотрел вниз с хмурым взглядом на своём морщинистом лице.       С усилием воли Локи заставил себя прервать связь и снова взглянуть на кабинет. Один однажды сказал ему и Тору, что король должен быть осторожен с этой конкретной способностью, так как в противном случае было бы легко остаться там, сидя на Хлидскьяльве, навсегда, поскольку в Царствах всегда происходило что-то, достойное наблюдения. В то время Локи не полностью понял предупреждение, но зато понял теперь. Хотя теоретически наблюдение за врагом было хорошей идеей, он мог бы потратить много времени на это, фактически не узнав ничего ценного, когда бы всё, что он мог делать - это угадывать, что говорится и делается. Кроме того, он знал, что Хеймдалль будет наблюдать за Йотунхеймом, и, хотя он не мог лично доверять привратнику, он был уверен в его лояльности по отношению к Асгарду.       Одним движением руки Локи с помощью сейда переместил все книги, рукописи и свитки, которые он достал из библиотеки, на стол. Затем он поднялся на ноги, чувствуя первые небольшие следы усталости. Хотя обычно он любил исследования и учебу, знание того, почему он решил заниматься этим сейчас, а также где он это делал, лишало его обычного удовольствия от этого занятия. Простого присутствия эйнхерий за дверью было достаточно, чтобы внезапно напомнить ему о его новом и нежелательном положении. Обычно он мог освободить большинство из них, но поскольку они официально находились в состоянии войны, безопасность вокруг короля была усилена, особенно учитывая недавнее вторжение йотнар в хранилище.       Локи без юмора рассмеялся. Если это не ирония, то он не знал, что это было. Это был не первый раз, когда уловка имела для него неприятные последствия, но эта уже стала гораздо более серьёзной, чем любая другая за столетия, со времён его несчастного случая на Нидавёллире (он тогда находился на пороге своего неполного совершеннолетия), в результате которого его губы были зашиты до тех пор, пока его отец и брат не смогли вмешаться и спасти его. Он всё ещё содрогался от одной мысли об этом и быстро изгнал воспоминания в глубину своего разума, где они и должны были быть.       Чтобы отвлечься и приступить к своим делам, Локи сел за стол и остановился, почувствовав момент замешательства. Вид на комнату под таким углом был почти сбивающим с толку, поскольку этого не происходило столетиями, с тех пор, как Один в последний раз посадил его к себе на колени, когда он по той или иной причине пришёл сюда, чтобы увидеть своего отца. Но это было давно, и с тех пор он либо сидел, либо стоял перед этим столом. По прошествии момента, чтобы осознать изменение перспективы, он вытащил перед собой чистый лист пергамента и начал писать список вещей, которые он должен был сделать. Это не только помогло прояснить его разум, но и также поможет лучше принимать чёткие и рациональные решения, если у него будет время поразмышлять над ними, прежде чем действовать.       Думай, Тор, думай!       Слова, которые он так часто произносил на протяжении веков, вернулись к Локи, и он стиснул зубы, но заставил себя признать, что действительно заслуживает услышать их сейчас, учитывая, что он был так близок к тому, чтобы сделать что-либо бездумно.       Это заняло некоторое время, но в конце концов Локи почувствовал себя вполне удовлетворённо, так как у него был план действий, а также список вещей, которые, как он абсолютно знал, он должен был изучить до заседания Высшего совета через несколько часов. К счастью, с первым набором книг из библиотеки Локи сможет сразу же начать исправлять свою ужасающую нехватку знаний.       Как и обещала леди Дагрун, одна из книг была отмечена набором цветных лент примерно в середине, что заставило Локи улыбнуться. Это был такой безобидный способ выделить книгу среди других, но это всегда было точкой зрения Дагрун. Незнание или неточные знания могут нанести гораздо больший ущерб, чем что-либо ещё, поэтому библиотекарь научила его ценности хорошего справочника по любой теме, который будет использоваться в качестве руководства во время других, более глубоких исследований по этой теме. Только, поскольку Дагрун не хотела делать пометки в книге или рукописи так, как и Локи, женщина привыкла использовать цветные ленточки, чтобы легко отмечать страницы в книге для дальнейшего использования.       Притянув книгу ближе к себе, Локи застыл, увидев автора; Бестла Бёльторнборн. Его... точнее, бабушка Тора. Бабушка Тора - йотун. Осознание того, что Один был наполовину йотун, а Тор - на четверть, сразу поразило Локи. Да, он понял, что это значит, если Бестла была йотуном, когда Асгард впервые показала ему эту конкретную истину, но тогда то, что это означало, как-то на самом деле не ударило его. Или то, что это подразумевало.       Один из величайших и наиболее уважаемых людей в Девяти Царствах, фактически представитель Асгарда, был полуйотуном. Это определённо даёт совершенно новый взгляд на вещи. Особенно, если принять во внимание тот факт, что Фригга была ваниром, а это означает, что Тор - золотой наследный принц, гордость и слава Асгарда - был всего на четверть асом.       Мысль обо этом была слишком сильной для Локи, и он начал смеяться. О, если бы люди знали этот факт! Что бы они сказали? Одна только мысль о выражении лица не только его брата, но и леди Сиф и Троих Воинов была слишком сильной, и он откинулся назад, просто выпуская всё это наружу.       Однако веселье длилось недолго, и Локи сразу подумал о том, почему это всё не общеизвестно. Ведь насколько меньше было бы предрассудков и злобы (не говоря уже о том, насколько меньше было бы высокомерия!), если бы правда была более широко известна. Едва ли Одину было бы больно, если бы это получило огласку, поскольку и он, и Бор уже пережили то, что раньше было публично известно. Он мог только надеяться, что это не было преднамеренным стиранием фактов, как опасался Локи, хотя, вероятно, так оно и было. Возможно, однако, это были скорее медленные ползучие изменения, которые развивались в течение нескольких столетий, поскольку отношения между двумя Царствами были напряжёнными ещё до войны, что, несомненно, ускорило ход событий. Не то чтобы это оправдывало действия Одина или их отсутствие.       Подобного не произошло с ванирами после асо-ванирской войны, которая была за несколько тысячелетий до войны с Йотунхеймом.       Локи задумался. Почему так вообще получилось? Да, война с Ванахеймом была короче, чем война с Йотунхеймом, но не намного, и была примерно такой же кровопролитной, потому что, хотя всё это происходило на одной планете, ваниры обладали преимуществами своей территории, которыми они в полной мере пользовались. Кроме того, они были гораздо лучше осведомлены о боевых стратегиях асов, чем йотнар, поэтому обычная тактика асов была совершенно бесполезной. Судя по тому, что он прочитал, это было настоящей дилеммой. Это была одна из причин, почему он никогда не был большим сторонником чрезмерной зависимости от какой-либо одной стратегии (даже если он просто не мог сопротивляться желанию использовать одну и ту же стратегию снова и снова на Торе, просто чтобы увидеть, как часто этот большой болван будет попадаться на одну и ту же уловку) или режима боя. Это привело к тому, что его брат и друзья Тора издевались над его непостоянством.       Итак, если не продолжительность войны и не количество жертв привели к явной разнице во враждебности между асами с ванирами и йотнар, то что же тогда?       Подумав, Локи снова открыл королевскую библиотеку и запросил договор, который Бор подписал с отцом Фригги, Ньёрдом. Мысль о матери заставила Локи на мгновение застыть на месте, когда ему в голову пришла новая мысль. Возможно, ему не стоило действительно удивляться тому, что Один решил забрать его с собой по политическим мотивам, когда Борсон идентифицировал его как Лафейсона. В конце концов, это было то же самое мышление, что и при организации свадьбы его родителей. Бор знал, что Ньёрд скоро передаст свои бразды правления, и что Фригга и Фрейр были близки. Поэтому, взяв её в качестве невесты для своего сына и наследника, он гарантировал, что ваниры больше не восстанут против Асгарда.       В то время принцесса Фригга была довольно популярна, судя по тому, что он читал. Не то чтобы Локи это хоть сколько-то удивляло, потому что он знал свою мать, её хитрость и политическую проницательность.       Удивительно, но если в первый раз обнаружение начала отношений его родителей возмутило и взбесило Локи, то теперь это почти утешило и успокоило его. Да, он всё ещё считал эту тактику неприятной, даже если его мать больше не была ребенком, но он как никто другой знал, насколько искренними были любовь и привязанность между ними. Это означало, что, возможно, Один не лгал, когда неоднократно заявлял в хранилище, что он его сын. Сама возможность этого заставила Локи закрыть глаза, когда безумная надежда вспыхнула глубоко внутри него, яркая и горячая. Но даже в этом случае он попытался взять себя в руки, так как слишком хорошо знал, насколько эфемерными и хрупкими могут быть надежды, не говоря уже о том, насколько легко могут разрушаться иллюзии.       Да, теперь, когда ему пришла в голову эта мысль, Локи не мог не надеяться, и это раздражало, даже когда это утешало его. Проклятые эмоции. Ему действительно нужно стабилизировать своё ядро, чтобы его разум и эмоции пришли в баланс. Но это потом, после того, как он предотвратит дальнейшую эскалацию войны с Йотунхеймом.       Локи взял чистый кусок пергамента и открыл договор Асгард-Ванахейм, делая пометки о своих первых впечатлениях. Ну, по крайней мере, о первых впечатлениях на данный момент, так как он уже видел этот договор однажды, будучи подростком, когда его политический наставник использовал это как пример хорошего договора. Глядя на него сейчас, он не мог не видеть, насколько сильно тот благоприятствовал Асгарду, что имело смысл, учитывая, что они были победителями, но это действительно поднимало вопрос о том, как это не привело к эскалации недоброжелательности между двумя Царствами. Ну, среди людей помимо таких, как дядя Фрейр, который никогда не был особо благосклонен к Одину.       Мысль о том, что Фрейр не был его настоящим дядей, причинила Локи удивительную боль, потому что, в отличие от Тора, он всегда неплохо ладил со своим колючим дядей. Тот факт, что Фрейр всегда предпочитал его брату, определённо помог Локи почувствовать себя лучше, но дело было не в этом. Как и в случае с Фриггой, он чувствовал связь с Фрейром, чувствуя к нему гораздо более сильное чувство родства, чем он испытывал к Одину на протяжении веков. До такой степени, что и он, и Тор всегда полагали, что Локи просто взял больше по материнской линии, в то время как Тор взял больше по отцовской. Как ошибались они оба. Единственные вопросы теперь были в том, знает ли дядя Фрейр правду, и будет ли она иметь значение, если не знает? Локи не хотел думать о том, что этот человек отвернётся от него, но при этом он не был достаточно наивен, чтобы думать, что это не было явной возможностью.       Кто вообще захочет добровольно претендовать на йотуна?       Чтобы отвлечься от этого, Локи развернул договор с Йотунхеймом по другую сторону от себя, чтобы он мог просматривать и изучать оба договора одновременно.       Первое, что бросилось в глаза Локи, было то, насколько короче был договор с йотнар. В то время как Ванирский договор охватывал всё, от управления до торговли и коммерции, Йотнарский договор был, по сути, признанием поражения со стороны йотнар от имени Лафей-Кинга, перечислением наказания в виде потери Ларца Древних Зим и, как следствие, неспособности йотнар покинуть Йотунхейм, а также список обещаний с обеих сторон о том, чего не следует делать, чтобы предотвратить возобновление войны. В общем, для Одина это действительно было не более чем способом завершить свою победу и заставить Лафея признать её окончательным и унизительным образом. Локи не мог не задаться вопросом, не чувствовал ли Один необходимости добавить своё собственное приобретение в этот список, поскольку это было бы достаточно просто сделать. Помолвка Фригги с Одином всё-таки была записана в Ванирское соглашение, так что это было бы не первым случаем, когда член королевской семьи проигравшей стороны был взят в рамках мирного договора и стал одной из форм заложника или подстраховки. Хотя он полагал, что это потеряло бы всю свою ценность, если бы заложник был нежелательным с самого начала.       Эта мысль вызвала у него новую вспышку агонии, и Локи ненадолго закрыл глаза, даже стиснув зубы. Ему действительно не следовало позволять себе так беспокоиться о том, что думали о нём Лафей и его биологическая мать, потому что в любом случае он не заботился о них. Тем не менее, мысль о том, что он был достаточно противен им или что они были разочарованы в нём настолько, что оставили его на холоде умирать... он не мог лгать самому себе, боль пронзила его, ударив прямо там, где он и так был наиболее уязвим.       Не желая разбираться с этим, Локи открыл глаза и снова сосредоточился на договоре. Итак, признание поражения, цена поражения и список действий, которые могут возобновить боевые действия между двумя Королевствами. Ничего об оказании помощи йотнар в восстановлении, как с ванирами. Ничего об установлении торговых путей, чтобы помочь Йотунхейму реинтегрироваться с остальными Девяти мирами. Фактически, одним из условий, которые могли разжечь войну, было то, что какой-либо йотун покинет Йотунхейм. Не то чтобы Локи понимал, как они смогут этого добиться, учитывая, что они потеряли доступ к Ларцу. Ну, если только способность путешествовать по ветвям Иггдрасиля не была особенной чертой йотнар. Это было одним из его талантов, и Локи не думал, что он есть у кого-либо другого, даже у отца.       Однако то, о чём Один действительно знал и, возможно, стремился предотвратить в договоре, так это о перемещении между Царствами через порталы, которые существовали в местах, где ветви Иггдрасилля создавали между собой прямые связи. Со временем они сдвигались и распадались, но иногда могли оставаться на удивление стабильными в течение нескольких столетий. Хотя для того, чтобы целенаправленно их найти, требовался кто-то, обученный сейду или чувствительный к нему, если портал был найден, то любой мог использовать его. Как он и доказал, когда показал Лафею, где находится портал, открывающийся прямо в хранилище Асгарда, который он создал.       Эта мысль заставила Локи остановиться, когда он понял, что так и не запечатал портал, как он изначально намеревался сделать. Подумав, он телепортировался прямо в хранилище. Беглый взгляд вокруг показал, что там было так же пусто, как он и думал, поэтому он подошёл к дверям, а затем направо от них. Прямо перед стеной, скрытый от обычного взгляда, был портал.       Для Локи всегда было трудно понять, как не все могли их найти, поскольку для него они были очевидны. Не только из-за дикого сейда, исходящего прямо из Иггдрасилля, который помечал все такие порталы, но и потому, что он мог слышать само Мировое Древо. Большая часть хранилища эхом отражала красивую и странно навязчивую песню Иггдрасиля, ту самую, которую он слышал и чувствовал, резонирующую через каждую фибру и нить его существа, когда он шёл по его светящимся и мерцающим ветвям. Она проникала до глубины души, резонируя глубоко внутри него до тех пор, пока его сейд не гармонировал с сейдом Древа, и он чувствовал себя почти как единое целое с ним.       Это было высокомерной мыслью, но Локи чувствовал себя так каждый раз, когда он гулял по ветвям Иггдрасиля, стоя в темноте космоса среди ярких искр светлячков и переливающихся следов сейда самого Мирового Древа. Локи легко мог понять, почему так много людей, пробовавших ходьбу по миру, потерялись. Подвиг достижения Иггдрасиля был не только трудным сам по себе, но и само его присутствие было гипнотическим, заманивая людей и соблазняя их остаться там. Это было искушением, которому поддался Локи, ощущения полноты и принадлежности были слишком сильными, чтобы игнорировать их. Тот факт, что он не поддался этому, был не из-за его способности сопротивляться этому, а скорее из-за того, что он, казалось, набрался сил для того, чтобы уйти, через определённое количество времени. Через сколько именно он не знал, поскольку время на Иггдрасилле текло и, казалось, тянулось вечно. И всё же его перемещение было мгновенным, если только он не пожелает обратного.       Однажды он взял с собой пассажира, старейшину Льошальфар, которая попросила это в качестве платы за обучение, чтобы проверить правильность теории, лежащей в основе хождения по миру (которая была утеряна, поскольку первоначальные мастера посчитали это знание слишком опасным для записи на пергамент), её опыт полностью отличался от его собственного.       Что для Локи было почти непостижимо, так это то, что Один ещё не нашёл портал и не закрыл его; что кому-то пришлось рассказать его отцу о том, как йотнар смогли попасть в хранилище. Он мог слышать её из коридора снаружи, когда создавал портал, сладкую, навязчивую песню Иггдрасиля, влекущую его внутрь.       Локи пошатнулся, прижимая свободную руку к груди, в то время как его вторая рука сжалась вокруг Гунгнира.       Песня... она...       Паника охватила Локи, когда он подумал, что с песней что-то не так; с Иггдрасилем, как когда он чувствовал дисгармонию, которая время от времени гремела в его песне, если он слушал достаточно внимательно в нужное время. За диссонансом обычно следовало мерцание на самих ветвях, как будто на мгновение вспыхивали свет и дикий сейд, прежде чем прийти в себя. Эти случаи всегда инстинктивно пугали Локи, но он никогда не мог понять, что их вызвало, чтобы он смог помочь. Обращение к самому Иггдрасилю никогда не помогало, и, хотя Локи чувствовал, как он и его сейд кружатся и плывут вокруг него самого, он никогда не мог связаться с Древом напрямую.       Вероятно, поэтому он мог так долго выживать в небесной ходьбе, и всё же Локи не мог не пытаться сделать это каждый раз. Какой-то части его нужно было сделать так, чтобы он не понимал Древо полностью, и это почти напугало бы его, если бы он не испытывал такого трепета перед Иггдрасилем.       Итак, да, дисгармонии, которые он слышал, глубоко обеспокоили Локи и почти ощущались как фантомная физическая боль, которая могла эхом отражаться в нём в странные моменты даже за пределами его прогулки по миру.       Однако разлад, который сейчас ощущал Локи, был совершенно другим, он ощущался одновременно и большее, и меньшее. То, что ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, что это исходит от него, а не от Иггдрасиля, было ещё одним напоминанием о том, насколько именно поврежденным и... да, хрупким он был в настоящее время, и Локи ненавидел себя за это ещё больше. Тот факт, что повреждение его магического ядра теперь напрямую влияло на его связь с Иггдрасиллем и не позволяло ему соединяться с ним как обычно, ощущался почти как физическая потеря конечности.       - Привет, - поприветствовал Локи, довольный, что он всё ещё чувствовал, будто к нему обращается Иггдрасиль, как он всегда думал.       Это было ещё одной высокомерной и эгоцентричной мыслью - думать, что Мировое Древо так или иначе заботится о нём, но это был единственный способ, которым Локи смог классифицировать это ощущение. Казалось, что оно протянуло ему руку и заманивало его внутрь, чтобы он ступил по ветвям и устроиться на них, чтобы отдохнуть и насладиться светом и комфортом всего, чем был Иггдрасиль. Обычно Локи принимал это приглашение, но сегодня диссонанс, исходивший изнутри него, сотрясал его так сильно, что он знал, что никогда не сможет обрести покой, который обычно там находил, и почти беспокоился о том, какой ущерб он может нанести, если протянет собственным сейдом руку помощи для Иггдрасиля вот так. Кроме того, ему ещё предстояло предотвратить войну и править королевством, прежде чем он сможет даже подумать о том, чтобы заняться исцелением самого себя.       С большой неохотой Локи потянулся своим сейдом к краю портала и начал призывать его закрыться. К счастью для него, этот желал послушаться его, что его беспокоило, учитывая, насколько этот был новым. Сейд самого хранилища, казалось, работал с ним, и он задавался вопросом, было ли это потому, что он был королем, или потому, что хранилищу было приказано быть как можно более непроницаемым, а портал был противоположен этому. Тем не менее, Локи не потребовалось столько времени и энергии, чтобы закрыть портал, как он боялся. И то, и другое было очень хорошо, и он принимал свои победы там, где мог их найти, поскольку знал, что другие будут намного труднее.       Подумав, Локи вернулся в кабинет и сел за свой новый стол. Бросив последний взгляд на эти два договора, он понял, что серьёзность договора с йотнар может сработать в его пользу сейчас, поскольку это оставило множество вариантов, позволяющих ему уступить Лафей-Кингу в рамках нового договора. Это не будет популярным вариантом, но Тор уже атаковал их царство и Локи даже не хотел знать, сколько йотнар были убиты в результате нападения, хотя он знал, что должен будет узнать, чтобы быть готовым к переговорам. Однако сначала он должен был узнать больше о йотнар, чтобы знать, чего от них ожидать, и увидеть, что может быть для них интересно, чтобы в первую очередь вовлечь Лафея в мирные переговоры.       Он уже знал, что его биологический отец потребует Ларец Древних Зим, но наверняка у них должны быть другие вещи, представляющие интерес для йотнар, которые не связаны с принесением в жертву военного приза Одина.       Или, по крайней мере, одного из них, Локи не мог не подумать со злобой, возвращаясь к книге Бестлы.