Асгардский гальд

      Наконец, добравшись до хранилища они обнаружили группу эйнхериев за его пределами, большинство из которых, как предположил Локи, были приписаны к дяде Вили, поскольку их было гораздо больше, чем обычно. Обычные охранники открыли двери хранилища при приближении Локи, и его люди ворвались внутрь, чтобы проверить помещение. Он последовал за ними относительно быстро, так как знал, что всё уже было проверено до того, как его дяде разрешили войти. Действительно, внутри были только дяди Вили и Вё, так что Локи поднял свободную руку и отпустил охрану, щёлкнув пальцем по направлению к дверям.       — Дядя Вили, дядя Вё, — поприветствовал Локи, когда за ним закрылись двери.       — Локи, — ответил дядя Вё.       Локи на мгновение остановился на ступеньках, когда дошёл до места, где рухнул его приемный отец, не в силах удержаться от того, чтобы посмотреть вниз и увидеть это снова. Это было последнее, чего он ожидал, так что даже сейчас он почти чувствовал шок от этого момента. Одна из причин, по которой сон Одина всегда так сильно его беспокоил, заключалась в том, что его отец всегда казался почти непобедимым; таким невероятно мощным и властным. Локи так и не смог полностью смириться со сном Одина и его необходимостью, и это когда предполагалось, что его отец добровольно войдёт в него, как он обычно делал.       Так что видеть, как этот могучий, сильный человек рухнул в сон прямо у него на глазах...       Это напугало Локи на глубоком, инстинктивном уровне, который не имел ничего общего с тем фактом, что теперь он обладал той же силой, и поэтому, теоретически, сам подвергался данному риску. Более того, несмотря на всю ложь и гнев, стоявшие между ними теперь, не только из-за того, что Локи раскрыл, но и из-за того, как с ним обращались последние несколько столетий, он всё ещё легко мог вспомнить Одина, каким тот был, когда Локи был моложе. Тогда тот был для него скорее настоящим отцом, и Локи было страшно думать, что он может потерять его. Что Один никогда больше не проснётся и оставит его здесь одного.       — Локи, — мягко сказал дядя Вили.       Вздрогнув, он поднял глаза и увидел, что все трое наблюдают за ним. Сострадание на их лицах сказало Локи, что они уже догадались, почему он погрузился в свои мысли, поэтому не стал искать оправдания и вместо этого присоединился к ним.       — Я заходил к Одину раньше. Леди Эйр и твоя мать более оптимистичны, — сказал ему дядя Вё.       — Это хорошо, очень хорошо, — сказал генерал Тюр, прежде чем взглянуть на дядю Вили. — Ваша семья переехала в Идавёлл?       — Да, хотя моя жена этому не рада, — нахмурившись, заявил дядя Вили. - А Бальдр пристает к слугам с просьбами дважды и трижды проверить, нет ли поблизости омелы.       Локи ненадолго закрыл глаза, сопротивляясь желанию закатить их. Он предупредил своего кузена, чтобы его будущее не читала эта ведьма-доккальфар в Нидавёллире, но этот идиот его не послушал и теперь был не только одержим идеей избежать омелы любой ценой, но и почти отрёкся от своего брата, который, как предполагалось, будет тем, кто убьет его. С помощью омелы.       Это было настолько нелепо, что Локи посмеялся бы над этим, если бы это не заставило почти всех смотреть на его младшего кузена с явным подозрением. Даже его тётя и дядя чуть ли не отреклись от него, поверив слову доккальфары, а не собственному сыну. Как будто такое пророчество, даже от самого лучшего сейдмадра, было чем-то высеченным в камне. И ведьма-доккальфар определённо не была достаточно талантлива в сейде, чтобы считаться настоящим сейдмадром, но, похоже, это никого не заботило.       Вот почему Локи пошёл на такие большие усилия, чтобы гарантировать, что пророчество о его собственном будущем, сделанное гораздо более надёжной вёльвой*, никогда не увидит свет. Это означало, что он был вынужден изменить воспоминания двух дворян об этом, один из которых даже не был придурком, но чувство самосохранения Локи было слишком велико, чтобы он мог сделать что-либо ещё. Не с пророчеством, говорящим, что он вызовет Рагнарёк. Увидев, что все сделали с Лодуром в результате пророчества о Бальдре, он даже не хотел думать о том, что они могут сделать с ним, чтобы предотвратить Рагнарёк.       Какая жалость, ведь ему действительно нравился один из этих дворян, и он вполне мог видеть, как они стали бы друзьями, если бы проводили больше времени вместе. Однако после этого инцидента тот избегал его, и Локи мог только догадываться, что на каком-то глубоком инстинктивном уровне тот знал, что произошло что-то нехорошее. Локи был неохотно впечатлен, хотя это стоило ему потенциальной дружбы. Он всё ещё считал, что это того стоило, даже если какая-то версия пророчества дошла до Мидгарда, поскольку их мифы связывают его с Рагнарёком. Локи надеялся, что абсолютной абсурдности некоторых из других их историй должно быть достаточно, чтобы защитить его, если кто-нибудь ещё когда-либо решит просмотреть их.       С тех пор он никогда больше не мог смотреть на Слейпнира так, как раньше.       — А что же Лодур? — спросил Локи.       Лицо дяди Вили помрачнело, мужчина нахмурился.       — Я понятия не имею, где Лодур. Он сбежал десять лет назад, и, насколько мне известно, с тех пор его никто не видел.       От пренебрежительных слов Локи снова охватил гнев. Как мог Вили так легко бросить одного из своих сыновей? И если его дядя мог сделать это с кровным сыном, то как легко Один смог бы сделать это с ним, если бы возникла подходящая ситуация? Локи попытался отогнать беспокойство, но оно осталось, коварно закравшись обратно в его мысли.       — Я посмотрю, что я могу сделать, — сказал генерал Тюр, когда Локи посмотрел на него.       — Эм, что бы ты хотел, чтобы мы сделали? — спросил дядя Вё после нескольких секунд неловкого молчания. — Мы не осмеливались приближаться к Ларцу раньше, опасаясь пробудить Разрушителя.       Ах, да, это.       Локи знал, что Разрушитель настроен не реагировать на Одина и его ближайших родственников, но даже он не знал, распространяется ли эта защита на его дядюшек или нет. Локи также не мог не задаться вопросом, был ли Один вынужден использовать специальные средства, чтобы Разрушитель не реагировал на него агрессивно. Тот был запрограммирован так, чтобы быть особенно бдительным по отношению к йотнар.       — Дайте мне посмотреть, что у нас есть, — сказал Локи, пройдя вперёд почти до самого Ларца.       Там он остановился, положив Гунгнир на землю, и протянул свой сейд как к Асгард, так и к Разрушителю. Асгард ответила мгновенно, счастливо обернувшись вокруг его сейда и услужливо направляя Локи туда, куда ему было нужно, быстрее, чем он нашёл бы сам. Теперь он мог почти видеть Разрушителя перед собой, хотя тот всё ещё был спрятан на своем обычном месте. Тогда Локи смог заглянуть в него туда, где сейд был вплетен в его сущность, причём весьма искусно. Ему нужно будет вернуться, чтобы изучить его, позже, когда у него будет на это время. Но что касается самих команд...       — Он настроен только на меня, Отца, Мать и Тора, но Разрушитель не активируется, если присутствует король и у него есть Гунгнир, — сказал Локи, решив пока не добавлять дядю Вили.       Отец, вероятно, убрал дядюшек Вили и Вё по какой-то причине, так что лучше оставить всё как есть, если только что-то не изменится.       — Ты хочешь, чтобы мы сначала просто прикоснулись к нему? — спросил дядя Вё, подходя ближе.       — Хмм, но я действительно хочу, чтобы генерал Тюр сделал это первым, — ответил Локи. — Чтобы посмотреть, произойдёт ли что-нибудь, если просто прикоснуться к Ларцу. Если только в вашем наследии нет йотнарской крови, генерал?       Локи уже знал, что нет, так как быстро просмотрел книги о наследии в библиотеке, но он хотел начать менять запретную тему для обсуждения.       — Нет, Ваше Величество, — ответил генерал Тюр.       — Тогда, пожалуйста, вперёд.       Отсутствие колебаний со стороны генерала, когда он это сделал, ободрило Локи, так как это доказывало, что этот человек, по крайней мере, настолько ему доверял. Он знал по опыту, что друзья его брата не сделали бы этого без дополнительных заверений и периодических угроз с его стороны.       Локи обошёл генерала Тюра, чтобы внимательно рассмотреть Ларец Древних Зим. Теперь, когда он подумал об этом, Локи не мог вспомнить, что когда-либо видел, чтобы кто-нибудь когда-либо прикасался к нему, кроме него самого. И Ларец определённо отреагировал на него, даже если он был слишком расстроен, чтобы обращать внимание на то, как Ларец это сделал.       Как и ожидалось, абсолютно ничего не произошло, когда генерал Тюр положил руку на одну из ручек Ларца.       — Вы что-нибудь чувствуете? — спросил дядя Вили, подходя к генералу.       — Нет, — ответил Тюр. — Ну, кроме того, что он холодный, очень холодный, но я полагаю, что этого и следовало ожидать. Король Один так и сказал, когда впервые взял его.       — Спасибо, генерал, — сказал Локи. — Не стесняйтесь идти, если хотите.       — На самом деле, если вам всё равно, Ваше Величество, я бы хотел остаться и посмотреть, что произойдет.       — Конечно.       Локи на самом деле не ожидал, что генерал Тюр уйдет, учитывая, что они испытывали то, что этот человек считал йотнарским оружием, хотя это немного облегчило бы ему задачу. К сожалению, он не мог придумать вескую причину, чтобы попросить генерала уйти.       Дядюшки Вили и Вё обменялись взглядами, когда генерал Тюр отступил назад, прежде чем Вили двинулся вперёд, чтобы встать перед Ларцом. Его дядя колебался, но не смотрел на него, поэтому Локи предположил, что это было больше связано со страхом перед тем, что может случиться из-за его йотнарской крови, чем с тем, что дядя Вили беспокоился о реакции Разрушителя. Наконец его дядя взялся за ручки, и почти сразу же Ларец загорелся. Это была не такая яркая реакция, как у него, но Локи определённо мог видеть разницу: синий цвет засветился ярче.       — Что ж, это подтверждает, что он может распознать ваше йотнарское происхождение, — прокомментировал генерал Тюр, немного расширив карие глаза.       — Ты что-нибудь чувствуешь, брат? — спросил дядя Вё.       — Я… я не уверен, — нахмурился дядя Вили, его глаза сузились, когда он сосредоточился.       «Конечно, нет», — подумал Локи, сдерживая нелестные слова, которые хотели вырваться. Все асы были так заняты игнорированием сейда, что, вероятно, не почувствовали бы его, даже если бы он кружился вокруг них.       — Попробуй сфокусироваться на Ларце и заставить его светиться сильнее, — вместо этого предложил Локи.       Он бы посоветовал дяде не думать о чём-либо другом, если бы не боялся, что вместо этого инструкция сделает прямо противоположное. Несколько мгновений тишины позволили Вили сосредоточиться, прежде чем мужчина отступил назад, потирая руки и качая головой.       — Я ничего не чувствую, и он не отзывается, — заявил дядя Вили, слегка побледнев.       Локи отпустил это, так как эта проверка было скорее прикрытием, чем чем-либо ещё. Он позволит Ларцу Древних Зим явно реагировать на него, а также притворится, что ему нужно больше времени, чтобы это произошло. Они спишут это как комбинацию его наследства от Бестлы и его сейда, и он получит то, что ему нужно. Одного того, что Ларец засветился из-за дяди Вили, было для него уже достаточно. Если бы только дядя Вё смог добиться от Ларца большего отклика...       — Я полагаю, что теперь моя очередь, — сказал дядя Вё, его голос был смесью волнения и нервозности. — Я всегда хотел осмотреть его, но Один не позволил мне, так как считал, что лучше просто оставить его здесь.       Дядя Вили фыркнул:       — Ты всегда был очарован этим. Я помню, как ты всё время приставал к маме, чтобы получить больше историй или информации о нём.       — Идея интригует, — объяснил дядя Вё. — Его предполагаемое происхождение настолько фантастично, что звучит как что-то из мифа, и всё же его существование реально, и большинство приписываемых ему сил были засвидетельствованы и подтверждены.       — Его происхождение? — спросил Локи, понимая, что мог упустить из виду источник информации о Ларце, если дядя Вё всегда был так очарован им.       Бестла, возможно, рассказала своим сыновьям гораздо больше о сердце Йотунхейма, чем когда-либо осмеливалась написать в своей книге.       — Да, его название происходит из того факта, что предположительно сама Мать Зима ещё до времён Имира взяла силу и мощь бурь и зим Йотунхейма и вложила их в Ларец, — объяснил дядя Вё. — Заметьте, это в те времена, когда Йотунхейм, как предполагается, был гораздо более диким, хаотичным и непредсказуемым, чем сейчас, поскольку легенда гласит, что Имир приручил его, когда впервые туда прибыл, принеся порядок из хаоса.       — Йотунхейм сейчас якобы менее суров, чем тогда? — недоверчиво воскликнул генерал Тюр.       Дядя Вё пожал плечами:       — Так гласит легенда.       Снова было это упоминание. Мать Зима.       — Правильно ли я понимаю, что Мать Зима — это своего рода йотнарский религиозный деятель? — спросил Локи. — Я встречал только расплывчатые упоминания о ней.       — Кажется, это зависит от того, кого ты спросишь, — поморщился дядя Вили. — Кажется, мама определённо думала, что она очень даже реальная фигура, неразрывно связанная с Ларцом Древних Зим.       — Да, — согласился дядя Вё. — Предполагается, что она не только создала его, но и считала его своим артефактом и доменом.       — Вот почему его держали в храме, — размышлял генерал Тюр. — Мне всегда было интересно, не поместил ли Лафей его туда просто для сохранности.       — В храме? — Локи вздохнул, его сердце остановилось в груди, поскольку он не мог не задаться вопросом, был ли это тот же самый храм, в котором его нашёл Один.       Его держали вместе с Ларцом? Если это так, то вряд ли это указывает на то, что его бросили. Лофт был прав, храм — странное место, где можно оставить младенца умирать, особенно если он хоть сколько-нибудь религиозен. Это казалось почти нелогичным. Так солгал ли ему Один или Лафей просто был настолько непочтителен, что попытался совершить нечто настолько нечестивое, как детоубийство на Святой земле?       Генерал Тюр пожал плечами:       — Это было не совсем первое место, где мы стали искать его, и я подумал, что, возможно, всё дело в этом.       — Нет, — решительно заявил дядя Вё. — Это просто было местом, где хранили Ларец Древних Зим, когда он не использовался иным образом. Храм был специально построен для него и посвящён Матери Зиме. Это также место, где тренировались и жили ивидджур.       — Что? — потребовал Локи, качнув головой, прежде чем поймал себя и попытался дать задний ход. — А я-то думал, что они советники короля? Наверняка они будут жить во дворце.       — Замке, — нахмурившись, поправил дядя Вили. — И я полагаю, что они могли жить в обоих местах. Многое из этого — только слухи, поскольку в последний раз, когда я слышал об этом, не было ни одного ивидджа, рожденного в течение тысячелетий.       — Не говоря уже о том, что Лафей-Кинг, по слухам, не верит в старые обычаи и, возможно, даже не верит в Мать Зиму, — добавил дядя Вё. — Это вызвало настоящий скандал, когда он заявил, что это неправда, поскольку для большей части йотнар — это почти евангелие.       — Ивидджа? — спросил генерал Тюр.       — Меньший йотун, ближе к нашему размеру, и очень сильный в сейде, — быстро объяснил Локи. — Поэтому они считаются советниками короля по всем вопросам, касающимся сейда. Я полагаю, это имеет смысл, учитывая, что они являются в некотором роде хранителями Ларца. Они эквивалент шаманов Матери Зимы, верно?       — Да, — подтвердил дядя Вё, прежде чем сам подошёл к Ларцу. — Теперь моя очередь.       С этими словами его младший дядя взял Ларец. Как и прежде, тот начал светиться ярче, и Локи подумал, что, возможно, он реагирует на Вё немного сильнее, чем на Вили, но в этом трудно было быть уверенным.       — О, это странно, очень странно, — с благоговением пробормотал дядя Вё. — Если я не сильно ошибаюсь в своей догадке, я чувствую внутри сейд. Древний и могущественный также, хотя вряд ли это сюрприз.       — Можешь рассказать что-нибудь ещё? — спросил Локи. — Например, он обращается к тебе или каким-либо образом взаимодействует с окружающей средой?       — Я... думаю, что он может пытаться соединиться со мной, но я не уверен.       Дурак всегда отказывался от надлежащего обучения своего неоперившегося сейда.       — А если ты попытаешься сфокусироваться на нём, чтобы он светился ярче?       Сначала ничего не происходило, и Локи почувствовал разочарование. Хотя ему не было нужно, чтобы кто-либо из его дядей смог заставить Ларец сделать что-то большее, чем они уже сделали, это было бы неплохо, поскольку это помогло бы укрепить его собственную легенду для прикрытия, особенно если бы это был дядя Вё.       Затем внезапно из Ларца вспыхнула гораздо более яркая вспышка голубого света, сопровождаемая странным... почти жалобным воем до того, как всё это исчезло, когда Вё вскрикнул и отшатнулся.       — Брат! — Дядя Вили вскрикнул, пытаясь схватить Вё. — Ты в порядке? Что случилось?       — Я... я не знаю, — запнулся дядя Вё. — Я думаю, я с чем-то связался, но оно… выскользнуло из моей хватки, а затем, казалось… запульсировало обратно против меня. Не думаю, что я ему очень нравлюсь.       Это... было очень необычно. Хотя Локи и раньше слышал о магических артефактах, являющихся полуразумными, это не казалось тем случаем. Возможно, это был встроенный защитный механизм, чтобы предотвратить именно то, что они пытались сделать; чтобы наполовину или частично йотун не мог использовать древнее оружие и сердце Йотунхейма. С определённой точки зрения это имело смысл, поскольку представители смешанного происхождения логически более склонны к неоднозначной лояльности. Не то чтобы полные йотнар не могли быть против Йотунхейма или быть верными другому Царству. Он был идеальным примером такого человека, но не то чтобы он собирался использовать Ларец Древних Зим против Йотунхейма. Не только потому, что это нанесло бы непоправимый вред Иггдрасилю, но и потому, что Локи также не сомневался, что Ларец, вероятно, был защищён от использования подобным образом.       — Нравитесь? — спросил генерал Тюр. — Вы говорите это так, будто он живой.       — Мьёльнир, — просто ответил Локи, прежде чем протянуть Гунгнир мужчине. — Моя очередь.       — Вы считаете это разумным, Ваше Величество? — спросил Тюр, неохотно беря Королевское Копьё. — После того, что случилось с принцем Вё?       — Дядя Вили был в порядке, а я обученный сеймадр, — ответил Локи, вызвав двойника, который был немного крупнее его самого.       Не настолько, чтобы он был явно не того размера, но достаточно, чтобы Локи мог спрятаться внутри него. Сделавшись невидимым, Локи позволил своему двойнику сделать шаг вперёд, чтобы взять Ларец Древних Зим. Затем он расширил свою иллюзию, чтобы Ларец засветился немного ярче, но не так сильно, как у любого из его дядей.       — Думаю, это доказывает теорию крови, — прокомментировал дядя Вили.       — Ты что-нибудь чувствуешь? — спросил дядя Вё, снова подходя немного ближе.       — Силу, древнюю силу, — ответил Локи, хорошо помня это. — Он определённо полон сейда, и я чувствую, что он действительно обладает свойствами, сходными как с Мьёльниром, так и с Гунгниром. Хотя для его использования не обязательно нужен сейдмадр. Любой, кто хочет использовать его, определённо должен быть обучен этому, если у него нет собственного сейда.       — Чувствуете ли вы этот почти разум, как принц Вё? — спросил генерал Тюр.       — Пока нет, но мне ещё предстоит дотянуться до него своим собственным сейдом, — ответил Локи. — Я сделаю это сейчас.       С этими словами он шагнул вперёд и вошёл в своего двойника, словно во вторую кожу. Или это было для него третьей кожей? В любом случае, это гарантировало, что никто не станет свидетелем изменения его внешности, когда он примет черты своей формы при рождении. Он почувствовал это, как только взял в руки Ларец Древних Зим. Ледяное ощущение перемены захлестнуло его, и он силой воли проигнорировал это, чтобы на этот раз сосредоточиться на Ларце. Это было не так сложно, как он опасался, потому что было настоящим чудом созерцать Ларец теперь, когда он решил это сделать.       Ларец мгновенно вспыхнул от его прикосновения, сияя намного, намного ярче, чем у любого из его дядей, даже когда Вё вызвал у него реакцию. Свет также начал вращаться и закручиваться внутри Ларца намного быстрее, чем раньше. Как свирепая зимняя буря, готовящаяся к действительно впечатляющей метели, и Локи не мог не задаться вопросом, а не были ли мифы, упомянутые дядей Вё, действительно точны. Определённо чувствовалось, что в артефакте назревает чрезвычайно мощный шторм, и он не сомневался в силе, на которую способен Ларец, если его высвободить.       Локи было стыдно иметь такую ​​силу в своих руках. В глубине его разума Асгард немного пошевелилась, и ему казалось сюрреалистичным чувствовать, как она осторожно протягивает свой сейд, словно пытаясь увидеть, что представляет собой эта новая для неё самой сила. Тем не менее, она в какой-то момент остановилась, чтобы не касаться его, но это было достаточно близко, чтобы он мог ощутить искру и… почти электричество из-за наличия двух таких невероятно могущественных сущностей, находящихся так близко друг к другу внутри него. Это заряжало и истощало его одновременно, и Локи не мог не задаться вопросом, достаточно ли он силён, чтобы выдержать всё это. Он также задавался вопросом, не было ли что-то подобное причиной того, что его отцу приходилось впадать в сон Одина, поскольку Локи вполне мог видеть, что это могло бы истощить его до такой степени.       Словно уловив эту мысль, Асгард тут же отодвинулась назад, удаляясь на задворки его разума, но Локи легко мог чувствовать, что это было не из-за потери интереса к Ларцу Древних Зим. Она сделала это для него. Послав ей свою безмолвную благодарность, Локи сбросил свою иллюзию с Ларца, создав впечатление, что ему только что удалось соединиться с ним. Смутно он услышал возгласы удивления от других, но решил сосредоточиться на том, чтобы протянуть сейд к Ларцу.       Сначала казалось, что его сейд просто скользит по поверхности Ларца, как ласкают любопытную кошку, осторожно и медленно, опасаясь, что это её возбудит и она поцарапает. Локи улыбнулся бы такому сравнению, если бы оно не было точным. Ларец Древних Зим, кажется, почти рассматривал его, как всегда делала Мьёльнир. Только, в отличие от молота Тора, которая всегда отвергала его в конце концов, Ларец, казалось, внезапно уступил, и тогда сейд Локи погрузился в его устрашающую силу. Это было сравнимо с внезапным попаданием в мощную бушующую бурю, когда вокруг были только лёд, снег и иней. Это было всеохватывающе, и всё же ощущалось защитным и безопасным на каком-то глубоком, инстинктивном уровне, который Локи не понимал и на самом деле не заботился об этом.       Ему должны были очень не нравиться чувства такого рода, поскольку они полностью прорывались сквозь его разум и сеяли хаос в его тщательно отточенных навыках и осторожности, оставляя пытаться понять, почему он чувствовал то, что чувствовал. Локи должен был ненавидеть это. Должен был, и всё же его врождённая противоречивая натура абсолютно любила это всякий раз, когда это происходило. И он настолько инстинктивно цеплялся за любой аспект сейда, что это было для него так же естественно, как и дыхание. Это было частью самой основной двойственности его натуры; хаоса внутри, который никогда не переставал смущать и расстраивать других, включая его собственную мать.       Чужое веселье внезапно захлестнуло Локи. Веселье, которое, как он сразу понял, не было от Асгард, поскольку та всё ещё ярко горела и осторожно радовалась где-то в глубине его сознания. Так что же это было... Локи вздрогнул, сообразив, что это был Ларец Древних Зим, который, казалось, забавлялся и восхищался его мыслями. Он автоматически послал тому своё раздражение, но это, казалось, только увеличило его веселье, заставив Ларец вспыхнуть ещё ярче на секунду.       Ощущение зимней бури вернулось, свежее и прохладное, хотя на этот раз чуть менее неконтролируемое, чем раньше. Сила пульсировала внутри него, и Локи внезапно понял, что в его собственном магическом ядре была другая, ледяная сине-бирюзово-зелёная часть его самого, которая больше всего на неё реагировала. Остальные тоже реагировали на каком-то уровне, но медленнее и не так сильно, как та часть его ядра. Сосредоточившись, Локи потянулся только ею, и в тот момент, когда она соединилась с Ларцом Древних Зим, он почувствовал, как долго дремлющая связь взорвалась.       Знания, сила и связь захлестнули его, и он внезапно стал гораздо лучше осознавать Ларец, чем раньше. Теперь Локи чувствовал его скорее как Разрушителя, где он почти мог видеть различные функции и способности.       Каким бы захватывающим всё это ни было, Локи обнаружил, что его отвлекает что-то ещё, что он мог чувствовать. На самой периферии силы Ларца было ещё одно присутствие. Что-то гораздо более могущественное и древнее, чем даже Ларец. Что-то, что гораздо больше напоминало ему саму Асгард. Однако самым обескураживающим аспектом этого был тот факт, что это резонировало с чем-то, скрытым глубоко в его собственном магическом ядре, и, казалось, отзывалось эхом в глубине его разума, как и сама Асгард, но с противоположной стороны.       Это как-то связано с Матерью Зимой? Была ли она как-то связана с Ларцом Древних Зим, как Бестла сказала дяде Вё? Казалось, это имело смысл, учитывая имя и всё такое, но если это так, то Локи внезапно засомневался, что Мать Зима была просто фигурой богини, которой йотнар поклонялись в какой-то древней религии. Более того, теперь он опасался, что она может быть похожа на саму Асгард, только более известна всем йотнар и, как результат, должным образом оценена и уважаема. Это сделало бы её сердцем Ларца Древних Зим и магическим ядром Йотунхейма.       Так почему же она или Ларец, похоже, узнали его? Локи определённо улавливал данный тип реакции теперь, когда он позволил Ларцу ощутить его истинное «я» и ядро ​​йотуна. Было ли это просто из-за того, что он был йотуном? И было ли этого достаточно, чтобы вызвать данную реакцию? Казалось, дело было не в этом, но что ещё это могло быть? Он с трудом мог себе представить, что Лафей потратил время, чтобы познакомить его с Ларцом, учитывая, что этот человек собирался бросить его. Может быть, это было потому, что он был членом королевской семьи Йотунхейма, и они признали его таковым, как различные предметы в Асгарде признали бы любого кровного родственника Одина?       — Локи!       Его глаза распахнулись, когда голос дяди Вё внезапно проник в его мысли. Мужчина стоял перед ним, по другую сторону пьедестала, на котором стоял Ларец Древних Зим, и на его лице было ясно написано беспокойство. Локи нахмурился, взглянув на своего дядю Вили и генерала Тюра, но обнаружил, что оба также обеспокоены. Теперь всё хранилище было залито жутким голубым светом, который кружился и танцевал внутри Ларца, отбрасывая мерцающий свет на всё вокруг.       — Что? — спросил Локи, сбитый с толку.       — Вы в порядке, мой король? — спросил генерал Тюр.       — Хмм, конечно. А что?       — Ты нам не отвечал, — объяснил дядя Вили, опустив глаза, чтобы посмотреть на Ларец. — Мы беспокоились, что…       — Что ты либо заблудился в нём, либо оказался в ловушке, — закончил дядя Вё за своего брата.       — О, — сказал Локи, отпуская Ларец, чтобы успокоить их.       Он хотел потратить больше времени на его изучение, но без аудитории, для которой нужно было разыгрывать представление и придумывать объяснения. На данный момент он медленно уменьшил своего двойника до нормального размера, а затем полностью убрал, как только почувствовал, что его кожа снова приобрела свой более обычный бледный цвет. Хотя было приятно быть тем, кем он считал себя истинным, впервые глубоко внутри него промелькнула слабая вспышка протеста.       — Нет, ничего подобного, — поспешил успокоить их Локи, отойдя от Ларца и забрав у генерала Гунгнир. — Ларец чрезвычайно сложен, и я позаботился о том, чтобы не нарушать какие-либо защитные меры, вплетённые в его сейд.       — Это возможно? — обеспокоенно спросил генерал Тюр.       Губы Локи дрогнули.       — Конечно. Разрушитель может быть приведён в действие любым, кто попытается вывести его из строя, кроме короля.       Неужели даже члены Высшего Совета так мало знали о сейде, что не знали о таких элементарных вещах? Даже когда они полагались на магические предметы каждый день? Почему, во имя Девяти, Один счёл хорошей идеей оставить их всех такими невежественными? Конечно, его собственный полководец должен лучше понимать, на что может быть способен враг, если они столкнутся с теми, кто не будет презирать сейд так сильно, как люди в Асгарде.       — Удалось ли тебе определить, сможем ли мы использовать его силу или каким-либо образом ограничить его использование? — спросил дядя Вили.       — Чтобы определить это, потребуется гораздо больше, чем беглый взгляд, — ответил Локи.— Как я уже сказал, Ларец чрезвычайно сложен, и мне потребуется гораздо больше времени, чтобы изучить его должным образом.       — Но он, кажется, ответил тебе, — заявил дядя Вё, и на его лице мелькнуло разочарование.       — Хмм, да, потребовалось несколько попыток, но потом что-то, кажется, соединилось, — легко солгал Локи. — Интересно то, что у него определённо была какая-то связь, которая вела от него. Я смог различить только самые слабые следы, но то, что я смог обнаружить, по своей природе было похоже на Силу Одина, поэтому я бы сказал, что есть хорошая возможность, что Ларец каким-то образом связан с магическим ядром Йотунхейма.       — И это не могло быть что-то ещё? — проверил генерал Тюр.       — Думаю, вы не совсем понимаете, о какой силе мы здесь говорим, генерал, — ответил Локи, прежде чем фыркнул. — И почему отец решил, что это хорошая идея позволить Тору быть настолько нетренированным в сейде, учитывая это, я никогда не узнаю. Он был бы ошеломлён, если бы вчера связался с силой Одина!       — Я помню, что поначалу Одину приходилось гораздо чаще входить в сон, — сказал дядя Вили. — Раньше он говорил, что ему потребовалось некоторое время, чтобы по-настоящему привыкнуть к этой силе.       — И он к тому времени уже привык владеть сейдом, — заметил Локи. — Тору придётся пройти трудный путь.       Эти слова вызвали у них быстрое переглядывание, которое Локи не пропустил. Он снова чуть не фыркнул, но знал, что это не поможет. Локи был хорошо осведомлён о слухах, которые распространялись при дворе о нём и его стремлении к власти и Хлидскьяльву. Несомненно, сейчас они процветают вместе со всевозможными теориями о том, не организовал ли Локи каким-то образом эти события, чтобы уже сейчас оказаться на Хлидскьяльве. Обычно они его беспокоили, но сейчас у него просто не было ни сил, ни времени заниматься ими. Люди будут сплетничать независимо от того, что он скажет или сделает по этому поводу, Локи давно усвоил этот конкретный урок на горьком опыте.       — Мне всё ещё не нравится идея вернуть его Лафею, тем более в такой ситуации, — наконец заявил генерал Тюр.       — Давайте сначала посмотрим, сядет ли он вообще за стол переговоров, — ответил Локи. — И я продолжу исследовать Ларец и посмотрю, что я могу сделать с его более разрушительными способностями.       — Ты сделаешь это сейчас? — с надеждой спросил дядя Вё.       — Нет, я проверю, как там мама, и я обещал леди Боргуне, что сегодня вечером приду на пир.       — Мы тоже будем там, — сказал дядя Вили. — Это одна из льгот, которые я использовал, чтобы убедить Герсеми временно переехать в Идавёлл.       — Тогда увидимся там, — ответил Локи, зная, что его дядя воспользуется возможностью сесть за высокий стол, как раньше.