Асгардский гальд

      После заседания Высшего Совета последовали различные встречи, на которых Локи должен был присутствовать, чтобы обеспечить поддержание привычного течения жизни в Асгарде. Затем он отправился на тренировочные площадки, чтобы, во-первых, увидеть ход подготовки воинов всех трёх уровней к возможной войне, а во-вторых, и самому показаться людям на глаза. Хотя он и провёл изрядное количество времени с воинами первого уровня, Локи хорошо знал, что их уважение к нему было лишь данью его статусу второго принца, а не признанием каких-либо его собственных заслуг. Так что Локи понимал, что если он будет пренебрегать ими сейчас (уже как король), то рискует окончательно их оттолкнуть. Поэтому было необходимо провести среди них какое-то время, чтобы уловить их настроение.       На удивление, Локи нашёл его более мрачным, чем ожидал. Несмотря на все их постоянные разговоры о битвах и славе, столкнувшись с перспективой реальной войны, они стали гораздо более осторожными в своих высказываниях. Он был поражён. По-видимому, не все были такими, как Тор, пусть даже всё ещё чувствовались некий азарт и предвкушение.       Когда Локи вернулся в свой кабинет, его там уже ждал лорд Адальгримр, и следующие несколько часов они провели, обсуждая общую линию поведения в переговорах с Лафей-Кингом. Кроме того, они получили от генерала Тюра список свойств Ларца Древних Зим, которые, по его мнению, следовало ограничить, и обговорили, есть ли среди них те, что могут быть предметом переговоров. К ужину Локи был измотан, но вполне доволен тем, что удалось сделать за день. В кои-то веки он с нетерпением ждал ужина, поскольку они решили объявить о мирных переговорах, и ему было интересно увидеть реакцию людей на эту новость.       И хотя он заранее знал, что часть молодых придворных будет разочарована, Локи предполагал, что люди постарше, кто помнит прошлую войну, скорее испытают облегчение. В любом случае, это обещало быть интересным.       Чего Локи не ожидал, но что ему, вероятно, следовало бы предвидеть, так это то внимание, с которым он столкнулся после трапезы. В этот вечер основным развлечением были певец и музыканты из отдалённого горного района Асгарда, и поэтому большинство его собеседников жены увлекли на танцы. Не успели места за его столом освободиться, как их заняли несколько молодых придворных дам, примерно его возраста и моложе. Локи не был уверен, осмелились ли они присоединиться к нему потому, что он был королем уже несколько дней, или же он просто не особо задерживался на пирах с тех пор, как Всеотец погрузился в сон Одина.       — Ваше Величество.       — Мой король, — приветствовали они.       — Леди, — ответил Локи, оглядев всех по очереди. — Чем обязан?       — Мы хотели узнать, как Вы поживаете, — с улыбкой сказала леди Хносс.       — Да, должно быть, это очень увлекательно - быть королем, мой сеньор, — добавила леди Лив, не скрывая волнения.       Ах, они надеялись, что он выберет одну из них, чтобы согреть свою постель сегодня ночью.       Осознание этого застало Локи врасплох. Не потому, что у него когда-либо были проблемы с поиском желающих, всё-таки он оставался принцем Асгарда, пусть и вторым и менее популярным, а потому, что он редко получал столь откровенные предложения. В последний раз оно было от лорда льошальфар, которого он встретил во время личной поездки в Ванахейм. Тогда это очень позабавило его дядю Фрейра, впрочем, как и нынешняя ситуация явно забавляла дядю Вё - единственного оставшегося за королевским столом.       — Да, но, к счастью, это ненадолго, — ответил Локи, надеясь отвлечь хоть кого-нибудь из них напоминанием о том, что он всего лишь регент, а не настоящий король.       Вопреки всем надеждам, никто из дам не отреагировал на его замечание расстроенно, что не особо удивило Локи. Прошло много времени с тех пор, как у них был молодой король, и ещё больше времени с тех пор, как у них был неженатый король. Они просто хотели затащить короля в постель, а не искали каких-то перспектив, поэтому он и был им интересен, даже если не предоставлял шанс на корону в долгосрочной перспективе.       — Я слышала, что Вы будете встречаться с Лафей-Кингом для переговоров, — вставила леди Инга. — Вы не боитесь, что он попытается напасть на Вас?       — Нет, — ответил Локи, моментально отбросив даже саму мысль о том, чтобы задуматься о выборе одной из них.       И хотя у него уже давно никого не было, ему нравилось больше огня в своих партнерах. Не говоря уже о том, что со всем, что он узнал за последнее время, Локи постоянно задавался вопросом, что бы они подумали или сказали, если бы узнали, что он из себя представляет. Как он выглядит на самом деле.       — Вы храбрее меня, — промурлыкала Леди Лив, не обращая внимания на боль, пронзившую Локи, когда его ядро разорвалось ещё больше при этой мысли. — Я бы не хотела оказаться в одной комнате с ледяным великаном.       Локи вздрогнул, так как эта фраза вызвала ещё один разрыв глубоко внутри него.       — Йотун, — поправил Локи и, видя её замешательство, продолжил. — Ледяной великан - оскорбление, недостойное леди.       Это могло показаться странным, но если был хоть малейший шанс, что в будущем правда всплывет наружу, ему было необходимо, чтобы многочисленные предрассудки начали меняться. И сейчас у него была возможность быть услышанным. Если кто-то спросит, то он всегда сможет сказать, что делает это, чтобы предотвратить случайную ошибку со стороны тех, кто вовлечен в переговоры.       — Вы убили много йотнар в недавней битве? — спросила леди Хносс, наклоняясь вперёд.       Вырез её платья открывал Локи великолепный вид на её декольте, если бы он только опустил взгляд. Однако он по-прежнему не отводил взгляда от её лица. Она не только презрительно отзывалась о нём раньше, но и, как он знал, не раз была в постели Тора.       — Не обошлось без жертв, именно поэтому Лафей-Кинг и объявил войну.       Легкое покашливание Ливун заставило Локи слегка повернуть голову - так она всегда давала ему понять, что что-то требовало его внимания. Теперь он увидел, что его мать приближается к ним.       — Мама, — произнес Локи, вставая со своего места.       Как король он больше не был обязан этого делать, но Локи считал это хорошим тоном. Как бы он ни злился сейчас на Фриггу (а он действительно был зол), он не мог забыть всего, что она делала для него все эти годы, и это как минимум заслуживало уважения. Приятным бонусом было и то, что это заставило встать и всех остальных за его столом, что лишь позабавило его. Локи лишь махнул рукой, позволяя людям вернуться на свои места, и отошёл от стола, к явному недовольству дам.       — Ты пришла на ужин? — спросил Локи. — Я могу попросить слуг снова накрыть стол.       — Нет, я поела, — ответила Фригга. — Но леди Эйр настояла, чтобы я немного развеялась.       Локи с улыбкой протянул руку.       — В таком случае, могу я пригласить тебя на танец?       Фригга улыбнулась ему, приняв руку, и позволила Локи увести себя на танцевальную площадку, где они, разумеется, сразу же нашли свободное место. Вечер только начался и танцы были ещё достаточно медленными, но не слишком романтичными, так что Локи с легкостью влился в их ритм с матерью.       — Спасибо, — тихо сказал Локи, как только они начали двигаться.       Фригга улыбнулась.       — Как только я услышала, что сегодня будут танцы, я поняла, что тебя нужно спасать.       При этих словах Локи притворно нахмурился, но потом на его лице появилось лукавое выражение.       — Ты ведь знаешь, что моя невинность давно утрачена? — поддразнил Локи.       Мать ненадолго убрала руку с его талии, чтобы слегка хлопнуть его по груди, хотя он почти не почувствовал этого благодаря нагрудной пластине своих доспехов.       — Хоть ты и был более осмотрителен, чем твой брат, но да, я знаю, — засмеялась Фригга.       Одна только мысль о некоторых нелепых ситуациях, в которые Тор умудрялся попадать со своими завоеваниями, которые Локи мог назвать только так, заставляла его улыбаться. Иногда казалось чудом, что его старший брат дожил до сегодняшнего дня. Несомненно, никто намеренно не мог попасть в такие неприятности.       — Мне до сих пор особенно дороги воспоминания о проклятии Аморы, — признался Локи.       — Локи!       — Признайся, мама, ты ведь считала это забавным, когда Тора не было рядом, чтобы увидеть твоё веселье.       — Возможно.       Локи усмехнулся, закружив Фриггу, чтобы танец стал более весёлым. Разумеется, с учетом того, что он танцевал со своей матерью.       Быстрый взгляд на окружающих показал, что за ними наблюдает довольно много людей, и Локи не мог не задаваться вопросом, что они видят. Короля, танцующего со своей матерью? Два прирожденных члена королевской семьи? Мог ли кто-то заподозрить, что он не является её естественной частью? Определённо, его внешность достаточно сильно отличалась, чтобы это было возможно, но среди всех слухов, которые доходили до него на протяжении веков (и многие из них он сам подслушал, будучи невидимым), он не встречал ни одного подобного. Было ли это из уважения к его матери или просто казалось немыслимо? Он сам никогда бы не смог предположить подобное, но он знал, что его собственные слепые зоны в первую очередь касаются его самого. Фригга не раз говорила ему об этом.       — О чём ты думаешь, Локи? — спросила его мать. — Ты вдруг стал каким-то отрешенным.       — Я просто задумался, догадывается ли кто-нибудь, — тихо ответил Локи. — Об усыновлении.       — Локи...       — Всё остальное, разумеется, слишком немыслимо, чтобы прийти кому-нибудь в голову, — продолжал он с горечью в голосе. — Ледяной великан на Хлидскьяльве...       — Хватит! — одёрнула Фригга, оглядываясь по сторонам. — И не называй себя так.       — Почему бы и нет, все в Асгарде используют эти слова, даже Один.       — Это было неправильно с его стороны, очень неправильно, но я уверена, что он сделал это не специально.       Локи фыркнул, радуясь, что достаточно хорошо знал танец, чтобы не нужно было думать о движениях.       Фригга вздохнула и, дождавшись конца танца, отвела его в сторону, и быстро сотворила заклинание, чтобы они могли поговорить без свидетелей.       — Локи, что на тебя нашло? — спросила Фригга, на её лице появилось обеспокоенное выражение.       — Что на меня нашло? — в недоумении повторил Локи, его голос звучал как тихое шипение. — Мне с детства внушали, что йотнар - не более чем дикари или даже звери. Это были чудовища, которыми пугали детей перед сном, чтобы они себя хорошо вели - иначе придут йотнар, чтобы украсть нас и съесть!       Лицо Фригги потемнело, и Локи потрясённо моргнул.       — Кто тебе говорил такое? — потребовала она.       — Все! Няньки и слуги, которые присматривали за нами в детстве, стражники и воины, соизволившие уделить нам внимание, родители наших друзей. Отец.       — Нет, Один не мог...       — Да, он это говорил, — ответил Локи. — Я могу вспомнить несколько таких случаев, не считая всех тех историй, которые он рассказывал нам о войне. Знаешь, что однажды сказал Тор в хранилище, когда отец повёл нас взглянуть на Ларец Древних Зим?       — Нет, — ответила Фригга, и Локи услышал в её голосе беспокойство.       — "Когда я стану королём, я выслежу монстров и убью их всех". Это в точности его слова, — сказал ей Локи. — А в Йотунхейме всего несколько дней назад он предпочитал использовать слово "трусы", в дополнение к его обычным "звери" и "дикари".       Глаза его матери были закрыты, но Локи не нужно было видеть их, чтобы понять, что ей больно. Ему было стыдно за то, что он стал причиной этого, тем более сейчас, но он не мог остановиться. Он держал всё в себе с тех пор, как узнал правду, и ему не с кем было поговорить об этом, и поэтому как только его мать заговорила об этом, всё вырвалось наружу.       Осознав, насколько эмоциональным он стал, Локи попытался взять себя в руки, и неосознанно потянулся к обсидиановому амулету. Лофту потребовалось больше времени, чем прежде, чтобы ответить, но чувства уверенности и спокойствия все же пришли, и он сделал мысленную пометку попытаться связаться со своим двойником в ближайшее время, поскольку он полагал, что изменения могут оказаться достаточно сильными, чтобы вскоре затронуть и Лофта.       Он почувствовал странную волну грусти при этой мысли, хотя весь смысл всего происходящего и заключался в том, чтобы изменить ход событий настолько, чтобы будущее Лофта никогда не наступило. И всё же это означало потерю единственного человека, который знал всю правду, пусть даже Мунин тоже помнила обо всём.       Рука Фригги, опустившаяся на его руку, вновь привлекла его внимание к матери.       — То, что сказал и сделал Тор, было совершенно неприемлемо, и кажется, я начинаю лучше понимать, почему Один принял решения изгнать твоего брата, — сказала Фригга. — Что же касается твоего отца... что ж, его словам нет никакого оправдания, кроме чистого безрассудства, и, поверь мне, я поговорю с ним об этом, сразу же, как только удалю свою охрану из его покоев.       О, как хитро было начинать расправу над Одином, когда его отец не мог ничего сказать в свою защиту. Все, кто говорил, что его мать была милой и доброй, явно плохо её знали. На самом деле, по большей части именно от неё он и научился мастерству манипулирования и тонкого контроля.       — А с Тором я оговорю отдельно, когда он наконец вернется домой, — продолжила Фригга. — Но, Локи, ты должен понимать, что большинство из этого - не более чем хвастовство и бахвальство победителей. Ничто так не возвеличивает войну или битву, как очернение проигравших, у которых зачастую больше нет средств защитить себя.       — Не похоже, что это произошло с ванирами, — заметил Локи.       — Не в такой степени и не так надолго, — с готовностью признала Фригга. — Но когда я впервые прибыла в Асгард, ваниров не любили, и потребовались столетия, чтобы полностью изменить это отношение.       — Однако Ванахейм был не так сильно осужден, как Йотунхейм.       — Да. Хотя я слышала, что скоро это может измениться?       Локи улыбнулся тому, как открыто говорила его мать. Она могла бы попытаться тонко выведать у него информацию, но позволила ему понять, что именно ей нужно.       — Лафей согласился на переговоры, — сказал ей Локи. — Так что посмотрим.       — Это хорошая новость, но Локи, будь осторожен с Лафеем, он не самый хороший человек.       — Я знаю, — сказал Локи, глядя ей в глаза. — Похоже, Один ошибался, и Лафей, скорее всего, бросил меня не по тем причинам, о которых он думал.       Фригга нахмурилась и наморщила лоб.       — Но ты не... э-э...       — Нормального роста? — подсказал Локи. — Как оказалось, я вполне нормальный... для подтипа йотнар, которым я являюсь.       — Я понятия не имела, что существуют подтипы йотнар, — глаза его матери расширились от шока.       — Их всего два: хримхурсар, которых все знают, и ивидджур, как я, которые являются одаренными сейдмадрами и становятся королевскими советниками, а также, — Локи сделал паузу для эффекта. — Хранителями Ларца Древних Зим.       Фригга резко вдохнула и прикрыла рот рукой, когда пришло осознание.       — Ты был угрозой его власти над ним.       — Это основная теория, — ответил Локи, прежде чем продолжить. — По крайней мере, если верить Высшему Совету, у Лафей-Кинга, похоже, нет ивидджи.       — Я... честно говоря, даже не знаю, лучше это или хуже.       — Это выгодно, поскольку означает, что Ларец больше слушается меня, а не Лафея.       — Правда?       — Помнишь инцидент, о котором упоминала леди Эйр?       — Да.       — Это был Ларец - он был очень рад видеть меня, а через него и сам сейд Йотунхейма, кстати очень похожий на Силу Одина, только йотнар называют её Мать Зима.       — Конечно, Мать Зима, теперь в этом гораздо больше смысла, — пробормотала Фригга. — А я-то все недоумевала, о чем Бестла постоянно говорила.       — Надеюсь, теперь Лафей достаточно отчаялся, чтобы принять Ларец с ограничениями на то, как он сможет его использовать.       — И всё же, будь осторожен, Локи. Если он чувствовал в тебе серьезную угрозу, когда ты был ещё младенцем, и пытался убить тебя…       — Значит, теперь он будет чувствовать это ещё сильнее, да, я понимаю, мама. Не волнуйся, я не собираюсь, раскрывать ему правду во время переговоров. Я использую Бестлу и свой сейд в качестве прикрытия.       — Умно.       — Стараюсь, — ответил Локи, улыбнувшись краешком губ.       — Ты делаешь гораздо больше этого, — улыбнулась Фригга, снимая заклинание конфиденциальности. — А теперь потанцуй со мной ещё немного.

***

      После музыки и атмосферы пиршественного зала в коридоре царила блаженная тишина, и Локи вздохнул с облегчением, направляясь обратно в свои покои.       — Не желаете компанию на сегодняшний вечер, мой сеньор? — поддразнил Ингвар, когда Локи оглянулся, чтобы убедиться, что за ними никто не последовал.       Он нахмурился, глядя на генерал-лейтенанта.       — Притворство и раболепие мне не по вкусу.       Компания его матери позволяла держать его предполагаемых любовниц подальше, пока она была с ним, но, как только Фригга ушла, они вернулись, соперничая за его внимание и благосклонность. Он уже был готов вытащить одного из молодых парней на танцевальную площадку, чтобы напомнить им, что его не волнует пол партнера, но потом решил, что это лишняя головная боль, с которой он сейчас не хочет иметь дело.       Это было весьма тревожно и говорило о том, насколько он был измотан, раз его прежние шалости казались ему чем-то свыше его сил. Локи не мог дождаться, когда сможет передать Гунгнир обратно отцу. Он и так уже владел им более чем достаточно.       Оказавшись в своих покоях, Локи быстро отпустил Ливун, предпочтя использовать очищающее заклинание вместо ванны, чтобы осталось больше времени для разговора с Лофтом. Он переоделся в домашнюю одежду и прошёл в свой личный кабинет с бокалом любимого вина, решив воспользоваться большим зеркалом. Он установил его столетия назад, когда только начал изучать сейд иллюзий, так как с его помощью можно было увидеть, работает ли заклинание и какой эффект дают небольшие, едва заметные изменения в сейде. Усевшись в кресло, Локи взял в руки амулет и сосредоточил на нём свой сейд, позволив ему некоторое время выпускать импульсы, после чего расслабился и сделал глоток вина.       — Локи, — поприветствовал Лофт через десять минут, мерцая в зеркале.       — Лофт, — ответил Локи, отметив, насколько менее устойчивой стала их связь. — Кажется, рябь достигает твоего времени?       — М-м, осталось недолго.       И сами слова, и то, как бесстрастно они были произнесены, нервировало Локи.       — В каком-то смысле это даже удобно, — невозмутимо продолжал Лофт. — К тому же, с тех пор, как появились первые признаки ряби, я перестал быть осторожным.       Теперь Локи всё понял, и на его лице появилась широкая улыбка.       — И что же ты провернул?       — О, всего лишь каждый из розыгрышей, которые мы когда-либо хотели сделать, но не могли по тем или иным причинам.       — Хаос, должно быть, великолепный.       — О, это определённо так, - согласился Лофт. — Хеймдалль тоже взялся за старое.       — Он снова пытался убить тебя? — спросил Локи, его настроение испортилось, но не окончательно.       — Технически, он пытался убить Одина Всеотца, хотя люди, в конце концов, начинают подозревать, что я, возможно, не тот, кем кажусь. Ну, или они считают, что Один впал в старческий маразм.       Локи от души рассмеялся над этими словами.       — Что ж, раз уж у тебя есть Хеймдалль, позволь мне рассказать об идеальном наказании для него.       — Так ты уже осудил его.       Предвкушение в голосе Лофта напомнило Локи о том, почему он затеял всё это. Всё, что ему удалось сделать в последнее время, все, что он смог предотвратить, как сейчас, так и в будущем, - всё это благодаря Лофту. Его будущей версии, которая скоро перестанет существовать. И тогда не только исчезнет версия его самого, но и он потеряет своего единственного верного товарища в этом деле и во всем, что с этим связано. Единственного человека, с которым он мог говорить обо всём, не опасаясь последствий за свои действия или суждения. Поэтому он был готов потратить время, чтобы сполна насладиться этим.       — Это было великолепно, — продолжил Локи. — Под конец все признали его вину, а генерал Тюр даже подготовил для меня новый указ, чтобы в будущем ни один привратник не стал таким же надменным и самонадеянным как Хеймдалль. Отменит его отец или нет, я, конечно, сказать не могу, но я очень убедительно расправился с ним.       Улыбка Лофта была широкой и хищной, а глаза сверкали так, что Локи испытал одновременно и тревогу, и восторг. Если именно так он выглядел в подобные моменты, то он понимал, почему нервировал и выводил людей из равновесия. Он был доволен собой.       — Новый привратник? — спросил Лофт.       — Ах, да, это было лучшей частью. Помнишь, как Один забрал силу у Тора?       — Хмм. Мы можем сделать то же самое с Хеймдаллем?       — Именно. Я приказал бросить его в маленькую камеру до конца его жалкой жизни. Запереть там и полностью лишить возможности видеть и слышать что-либо за пределами ближайших камер.       Взгляд Лофта стал более неоднозначным, хотя в нём, несомненно, по-прежнему присутствовали и злорадное одобрение, и восхитительная ирония. Но почему? О, конечно же, Лофт и сам был заперт в тех же подземельях. Об этом было легко забыть, ведь Локи даже не предполагал, что с ним может случиться что-то подобное, пока Лофт не упомянул об этом. Разумеется, за прошедшие века его шалости доставляли ему немало неприятностей, но ещё никогда ему не угрожали подземельями. Заточение в гостевых покоях (его родители прекрасно знали, что заточение в его собственных покоях не будет для него наказанием) - да, и не раз. Но изгнание в подземелья на неопределенный срок? Нет, никогда.       — Какие-нибудь рекомендации, как сделать его пребывание там ещё хуже? — спросил Локи.       Он счёл, что Лофт заслуживает большего возмездия, чем он, ведь Хеймдалль дважды пытался убить его, и, скорее всего, так и не понес наказания за первую попытку.       — Да, пусть никто не приносит ему ничего, чтобы развеять скуку, — ответил Лофт.       — Мама?       — Хмм, книги.       — Ну конечно.       Не сказать, что он хотел бы проверить эту теорию, но Локи не думал, что сможет сделать что-то, что заставит его мать отказаться от него. Только не её. Он не сомневался, что она смогла найти способ общаться с ним в его камере, несмотря на все приказы Одина.       — И время от времени навещай его, — продолжил Лофт.       — Что? Зачем? — спросил Локи. — Ты хочешь, чтобы я злорадствовал?       — Локи, брось, мы оба знаем, что ты этого захочешь. Кроме того, ты сможешь рассказать ему обо всем, что происходит за пределами подземелий. Докажи, что жизнь продолжается без него, пока он брошен там гнить.       Что ж, эмоции, скрывающиеся за этими словами, не оставили у Локи абсолютно никаких сомнений в том, что Лофт до сих пор испытывает по отношению ко времени, проведенному им в заключении там, внизу. Это в значительной степени объясняло, почему Лофт решился на столь радикальное изменение прошлого, ведь по сути это было самоубийством, так как сам Лофт был бы уничтожен вместе со всем тем будущим, которого больше не будет. Даже если он, Локи, выживет и будет процветать, Лофт - нет, а для таких людей, как они, это было принципиальным различием.       — Я обязательно так и поступлю, — пообещал Локи. — И пусть это будет ненадолго, но в своём времени ты сможешь сделать то же самое с Хеймдаллем. И расскажи ему о том, что ты сделал, и что ждет его в новом будущем.       — О, я уже намеревался сделать последнее, но теперь я добавлю к его наказанию ещё и лишение его сил.       — Сделай мне одолжение, — сказал Локи, наклонившись вперед. — Пусть он узнает, кто мы есть на самом деле и кто сейчас сидит на Хлидскьяльве.       — Он уже знает.       — Правда? Откуда?       — В первый раз, когда он пытался убить меня, я использовал против него Ларец Древних Зим.       — А, понятно.       — А что ты сделал?       Локи устроился поудобнее и рассказал обо всём, что он сделал, и как он обставил всё так, чтобы Хеймдалль и друзья его брата были пойманы с поличным, дабы никто не мог усомниться в их намерениях или серьёзности происходящего.       — Что ты намерен сделать с Сиф и Троицей Идиотов? — спросил Лофт, когда Локи закончил.       — Я ещё не успел придумать подходящего наказания, — признался Локи. — Тор никогда не простит меня, если я казню их, и, кроме того...       — Это было бы слишком просто.       — Хмм, именно.       — Я уже говорил, что они сделали, когда Тору понадобилась моя помощь, чтобы спасти его драгоценную смертную, и он вытащил меня из подземелий?       — Нет.       — Сиф обнажила свой клинок, приставила его к моему горлу и угрожала убить меня. Вольштагг не использовал оружия, но схватил меня за руку, прежде чем тоже стал мне угрожать.       Локи зарычал, его гнев раскалился до бела. Неужели их предательству нет предела? Да, Лофт признался, что перед этим вторгся в Мидгард, но неужели никто даже не пытался выяснить, почему он это сделал? Нечто совершенно несвойственное ему? Или все так глубоко заблуждались насчёт того, кто он и что он из себя представляет, что считали его способным на всё что угодно при наличии лишь самых ничтожных доказательств?       Это была не слишком обнадеживающая мысль, и на мгновение он задумался, почему он вообще решил остаться и применить свои знания для улучшения ситуации. Один был бессилен в сне Одина, а Тор - смертен и застрял в Мидгарде. Даже его мать почти не уделяла ему внимания. Было бы так легко сбежать и никогда не оглядываться назад. Они даже не были его настоящей семьей. У него не было настоящей семьи. Он был совершенно один, всегда был и, видимо, всегда будет. Так почему же он чувствовал себя обязанным оставаться здесь и брать на себя неблагодарную роль, которой он никогда не желал и к которой не стремился, несмотря на всеобщее мнение о нём? Если он сбежит, то сможет делать всё, что пожелает, и стать тем, кем он всегда хотел быть, когда не нужно кого-то слушать и подчиняться.       Это была очень привлекательная и заманчивая мысль, и Локи знал, что Асгарду повезло, что он не настолько черствый и эгоистичный, каким его все считали.       — Я открыт для предложений по поводу их наказаний, — наконец ответил Локи, прежде чем кое-что понял. — А что насчет Фандрала и Огуна? Разве они не угрожали тебе?       — Фандрал - нет, хотя он воспользовался случаем, чтобы посмеяться надо мной, — ответил Лофт. — Что касается Огуна, не могу ничего утверждать, поскольку не видел его. Однако, кое-кто из наемников, которых они привели в подземелья незадолго до нападения миркалфаров, упоминал Ванахейм, так что, скорее всего, в то время его не было в Асгарде.       Это означало, что с Огуном не всё так ясно, как с Фандралом, хотя Локи и сомневался, что угроза ванира была бы вербальной, если бы он её сделал. Скорее, это был бы взгляд и молчаливое обещание. Он делал их достаточно часто, чтобы Локи мог с легкостью представить себе это. Настолько легко, что он без тени сомнения знал, что Огун прибег бы к этой угрозе, если бы присутствовал в то время. Так что чист был только Фандрал, но, как обычно, молодой лорд подражал остальным, хотя и не заходил так далеко. Для того, кто ратовал за честь, это был весьма трусливый поступок, но Локи уже давно привык к их лицемерию и знал, что лучше не пытаться его пресекать. Они бы начали перекручивать события, пытаясь всё объяснить, а у него не было ни малейшего желания связываться с этим особым типом извращенной логики.       Он вовсе не желал ещё одной головной боли.       — Я ещё подумаю над этим, — пообещал Локи.       Он найдет подходящее решение для этого вопроса. Даже не учитывая всего остального, его собственная гордость требовала расплаты за все нанесенные ими обиды и оскорбления.       — В любом случае, дай мне знать, что ты придумаешь, мне было бы интересно, — ответил Лофт. — Но это вполне может быть нашим последним разговором.       — Что ты задумал для своего последнего розыгрыша?       — На данный момент я не совсем уверен. Но я думаю сделать кое-что невероятно глупое.       — О? Расскажи.       — Я некоторое время размышлял о том, могло ли быть предсказано то, что мы делаем, ведь об этом не вспомнит никто, кроме тебя.       — И Мунин.       — Ч- Правда?       Так вот как выглядело его искренне заинтригованное лицо. Тор говорил, что за многие века научился отличать его от фальшиво-заинтригованного. Возможно, теперь он сможет это исправить, поскольку он и правда заметил небольшую разницу. Надо будет поработать над этим и посмотреть, удастся ли ему ещё раз одурачить брата.       — Да, она рассказала мне об этом вчера, — ответил Локи.       — Она расскажет Одину?       — Нет, потому что это на благо Девяти, а сам он не догадается спросить у неё об этом.       Лофт рассмеялся.       — Я знал, что есть причина, по которой она мне всегда нравилась. Наверное, поэтому она и осталась, хотя Хугин исчез.       — Он исчез?       — Сразу, как только я начал изображать Одина. Это очень раздражало, поскольку мне приходилось время от времени создавать его иллюзию, чтобы казалось, что он всё ещё рядом.       — Мунин тебе что-нибудь говорила?       — Нет, она всё ещё остаётся с рядом, но отказывается говорить со мной, даже когда я первым к ней обращаюсь.       — Странно. Возможно, искажения времени влияют на неё в первую очередь?       — Это вполне возможно, я полагаю, - сказал Лофт. — Не похоже, что подобное делалось раньше, чтобы об этом кто-то мог знать наверняка.       — Я думал об этом, и раз заклинание есть в книге, значит, его уже использовали или хотя бы испытывали. Скорее всего, первое, так как в книге не сказано, что это неопробованное заклинание.       — Я... не думал об этом. Ты привёл несколько очень дельных доводов. Теперь мне интересно, какие исторические события являются результатом вмешательства или значительных изменений.       — Мне тоже. Я сделал пометку, чтобы позже проштудировать историю Йотунхейма.       — Хмм, конечно, книга написана йотнар, так что они были бы наиболее вероятными пользователями. Впрочем, только они и могут ими быть, поскольку для создания заклинания требуется магическое ядро йотуна.       — В таком случае хорошо, что в конце войны у Лафея не было ивидджур, иначе всё могло бы сложиться иначе, — сказал Локи.       — Верно подмечено. Планируешь ли ты когда-нибудь посетить Йотунхейм?       — Зачем?       — Потому что, раз тебе удалось связаться с Матерью Зимой, если посетишь, она, возможно, сможет тебе рассказать.       — Я буду иметь это в виду, но я бы посоветовал именно тебе поскорее посетить Йотунхейм.       — Почему?        — Потому что если ты ещё не установил связь с Матерью Зимой, то ты должен это сделать. Но убедись, что ты один, когда будешь это делать, так как сочетание её, твоего собственного сейда и Асгарда довольно... э-э... взрывоопасно, если не сказать больше. Это стоит испытать, прежде чем...       — Прежде чем я исчезну? — подсказал Лофт. — Если ты так говоришь, то я это сделаю, и, возможно, это даст мне дополнительную силу, необходимую для моей маленькой затеи.       — Хмм, и что же это?       — Я хочу попробовать воспламенить Иггдрасиль.       — Что ты хочешь сделать? — переспросил Локи, резко выпрямляясь и расплескивая вокруг ванирское вино. — Ты совсем спятил?       Губы Лофта дернулись.       — Учитывая, сколько раз мне задавали этот вопрос за последние четыре года, должен признать, что да.       Локи мог лишь сидеть и тупо пялиться на своего двойника, в то время как Лофт отвечал ему тем же, но выглядел слишком уж счастливым и довольным собой. Воспламенение Иггдрасиля упоминалось в некоторых старейших из сохранившихся магических текстов. Проблема заключалась в том, что ни один из них даже близко не отражал, что именно и как при этом происходит. Просто говорилось, что это нечто такое, что под силу только самым могущественным сейдмадрам, и что это повлияет на каждое из Девяти царств, но при этом не говорилось, каким образом - во благо или во вред. Конечно же, существовало множество теорий, причём одни считали, что это примитивная отсылка к Рагнарёку, в результате которого Иггдрасиль в буквальном смысле воспламенится и сгорит, а вместе с ним и все Девять миров. Некоторые же считали, что это будет позитивный и благотворный опыт, который принесёт процветание всем, поскольку они рассматривали воспламенение как пробуждение Иггдрасиля, что сделает Мировое Древо более сильным и здоровым, и, возможно, даже способным добавить новые царства к своим ветвям. Он всегда считал последнюю группу ученых излишне оптимистичными и надеялся, что они никогда не достигнут необходимых навыков, знаний или силы, чтобы проверить свою теорию.       Лофт, однако, обладал всем необходимым и вскоре будет обладать последним в изобилии, когда ему удастся заполучить магическое ядро не одного, а двух царств из Девяти.       От этой мысли Локи рассмеялся и вскоре уже не мог остановиться. Это было глупо, безумно и совершенно гениально, раз уж Лофт и все Девять миров, какими он их знал, вот-вот всё равно будут стерты из временной шкалы.       — Я знал, что ты поймешь, — с усмешкой заявил Лофт.       — Ты, то есть мы, совершенно безумны, — наконец смог сказать Локи, прежде чем щелкнул пальцами и магией убрал пролитое вино. — Хотелось бы узнать, чего тебе удастся добиться, воспламенив Иггдрасиль.       — Если будет такая возможность, я найду способ сообщить тебе об этом, — пообещал Лофт. — Но знаешь, я тут подумал, а не лежит ли это в основе пророчеств о Рагнарёке, которые преследуют нас последние века.       Брови Локи поднялись, когда он на мгновение задумался над этим. Если бы это было правдой, это было бы... иронично и совершенно извращённо. И это был бы ещё один пример того, как сильно Норны ненавидят его.       — Ну, с пророчествами мы уже имели дело, а теперь у одного из нас, так или иначе, есть шанс воплотить их в жизнь, — наконец произнес Локи.       — Я знал, что ты так скажешь.       — Интересно, откуда.       — А, так вот как выглядит мое саркастическое выражение лица, — слова Лофта заставили Локи фыркнуть.       Хотя он и наслаждался этим процессом, он не был уверен, что сможет выдержать рядом с Лофтом хоть сколько-нибудь продолжительное время, как ни приятно было наконец-то встретить кого-то, кто так легко его понимал.       Хм, о чём говорило то, что даже он не мог выдержать собственную компанию дольше нескольких минут?       — О чём бы ты сейчас ни думал, прекращай, — резко бросил Лофт, возвращая его внимание к себе. — Следи за своим магическим ядром.       Стиснув зубы, Локи попытался отогнать эти мысли, а затем заставил себя расслабиться, насколько это было возможно.       — Кому ты отдал зрение Хеймдалля? — внезапно спросил Лофт. — Ты не особо ограждаешь нас.       — Хёду, — ответил Локи. — И он хорошо себя проявил, не вторгаясь в мою личную жизнь. Его взгляд будет отслеживать мое местоположение, но лишь кратковременно, и он будет соблюдать установленные мной барьеры.       — Хёд. Хороший выбор. Я могу сделать то же самое, учитывая всю выгоду, которую это сулит.       — Это оградит тебя от лишних вопросов.       — Это точно. Пожалуй, если больше ничего нет, я пойду.       — Хорошо. Удачи тебе в воспламенении Иггдрасиля.       Лофт улыбнулся.       — Удачи тебе в твоих многочисленных делах.