***
После встречи с генералом Тюром Локи наскоро пообедал, после чего к нему пришёл лорд Адальгримр, чтобы вместе проработать их линию поведения с Лафей-Кингом и заодно пройтись по приближенным к королю йотнар. Во всяком случае, хотя бы по тем, о ком знал лорд Адальгримр. На основании того, что Локи смог увидеть через Хлидскьяльв, им удалось опознать нескольких советников Лафей-Кинга, но большинство оставались загадкой. В подобных вопросах изоляция царства работала в обе стороны, и поэтому им приходилось действовать практически вслепую, но даже при этом Локи не рискнул упомянуть ничего из того, что он узнал во время прошлого общения со своим биологическим отцом, когда организовывал срыв коронации Тора. — Мы вынуждены оставлять на волю случая гораздо больше, чем мне хотелось бы, — заключил лорд Адальгримр, откинувшись в кресле. — Согласен, но, тем не менее, Лафей будет работать с теми же ограничениями, если не с большими, — заметил Локи. — Хоть что-то. — Войдите, — сказал Локи, когда раздался стук в дверь. — А, генерал Тюр, Вы как раз вовремя. — Ваше Величество, лорд Адальгримр, — поздоровался генерал Тюр, с разрешения Локи занимая место рядом с лордом Адальгримром. — Как продвигаются приготовления? — Настолько хорошо, насколько это возможно, учитывая обстоятельства, — ответил лорд Адальгримр. — Ясно. Прежде чем мы начнём обсуждать Ларец Древних Зим, есть ещё один вопрос, которому, как мне кажется, нам следует уделить внимание. — Хмм? — поинтересовался Локи. — Я снова говорил с Хёдом, и, по всей видимости, люди перешли с Тором к тому, что они называют тактикой лишения сна, — сказал генерал Тюр. — Она заключается в том, чтобы не давать ему заснуть с помощью громких звуков и яркого света всякий раз, когда он попытается это сделать. Локи выругался и провел рукой по лицу. — Проклятье, нам придётся вытащить его оттуда. Лорд Адальгримр, кого бы Вы посоветовали отправить на переговоры со смертными? Лорда Биргира? — Да, пожалуй, он будет лучшей кандидатурой, поскольку он всегда испытывал некоторый интерес к смертным и с меньшей вероятностью случайно ошибётся в переговорах с ними, - согласился лорд Адальгримр. — Самый сложный вопрос заключается в том, сколько охранников мы ему предоставим. — Да, тут не всё так просто, — сказал Локи. — Их готовность к применению силы уже продемонстрирована, хотя и не без некоторой провокации. — Если позволите, я бы порекомендовал минимальный отряд, — предложил генерал Тюр. — Даже если они отреагируют агрессивно, их оружие не сможет причинить нам вреда, а меньшее сопровождение с большей вероятностью будет воспринято именно как эскорт. К тому же, Хёд сможет быстро вернуть их, если в этом возникнет необходимость. — Я тоже полагаю, что люди не будут рассматривать нас как серьёзную угрозу, — добавил Локи. — Они уже давно отказались от мечей и копий и считают их примитивными по сравнению со своими пистолетами. — Пистолеты, мой сеньор? — переспросил лорд Адальгримр. — Это огнестрельное оружие, которое способно пробивать насквозь тела смертных. — Но не наши? — уточнил генерал Тюр. — Нет, по крайней мере, не в последний раз, когда я там был. Это заставило старших мужчин переглянуться, на что Локи просто улыбнулся. Пусть думают, что ему посчастливилось найти портал в Мидгард и он не смог удержаться от возможности отправиться туда. Его ненасытное любопытство было хорошо известно в Асгарде, хотя обычно на это смотрели неодобрительно. Это было слишком застойное общество, чтобы ценить подобную черту и всё, что с ней связано. Впрочем, это не мешало им использовать результаты его исследований. — Кого Вы пошлёте, генерал? — спросил Локи. — Учитывая, что это, скорее всего, будет завтра, я хотел бы отправить генерал-лейтенанта Ингвара, раз уж он всё равно не может сопровождать нас на мирные переговоры, — сказал генерал Тюр. Локи и сам понимал, что посылать обоих военачальников на встречу с врагом, даже во время перемирия, было не самой лучшей идеей. — А он то думал, что у него выходной, — поддразнил Локи, глядя на мужчину, о котором шла речь. — Мне бы стало скучно, мой сеньор, — ответил генерал-лейтенант Ингвар. — Хёд не рассказал какие-либо подробности о том, почему смертные так обеспокоены из-за Тора? — спросил лорд Адальгримр. — В основном они хотят получить больше информации о нас, поскольку мы, по-видимому, первый контакт с представителями иного царства на их памяти, — ответил генерал Тюр. — Похоже, они забыли о наших предыдущих контактах. — Не столько забыли, сколько считают их мифами и легендами первобытных племен, — пояснил Локи. — На самом деле, их рассказы о нас довольно занимательны и зачастую безнадежно запутаны. Кстати, в них я уже несколько раз становился отцом, в том числе и для Хелы. — Неужели? — брови лорда Адальгримра поднялись вверх. — Хмм. И они также называют Хеймдалля светлейшим из богов. Это, казалось, позабавило даже генерала Тюра, и Локи с удовольствием вспомнил всё то время, которое он провел в различных человеческих библиотеках, читая так называемую скандинавскую мифологию. Это был весьма забавный, хотя порой и не самый приятный опыт. Он до сих пор посмеивался про себя, вспоминая некоторые истории. Другие же, однако, были слишком близки к правде, и это не могло не беспокоить. Например, тот факт, что смертные правильно определили Лафея как одного из его родителей раньше, чем он сам... Тогда он просто списал это на ещё одну ошибку в родственных связях - в конце концов, достаточно вспомнить огромное потомство Одина в историях смертных - но в данный момент это уже не казалось таким забавным, как раньше. — Я предупрежу об этом лорда Биргира, чтобы ни один из их мифов не помешал переговорам, — сказал лорд Адальгримр. — Хорошая мысль. Но что касается самих переговоров, если Хёд прав, то, полагаю, они могут опасаться, что некоторые из наших воинов поведут себя так же, как леди Сиф и Трое Воинов. — Возможно, они даже восприняли нападение на некоторых из своих людей как знак войны, — добавил генерал Тюр. Только этого ему и не хватало - второй войны. — Будем надеяться, что до этого не дойдет, — ответил Локи. — Но дайте лорду Биргиру полномочия предложить вергельд, если потребуется, и пусть он заверит их, что я включу эти нападения в список преступлений, за которые буду судить леди Сиф и остальных. — А если они спросят о Мьёлльнир? — спросил лорд Адальгримр. — Насколько я понимаю, молот лежит там же, где и упала, когда прибыла в Мидгард. — Так и есть, — подтвердил Локи. — Пусть он предупредит их, что если Тор докажет, что достоин, она вернётся к нему, так что им не следует окружать её ничем, что они не хотели бы разрушить, в остальном же она не может быть использована кем-то другим для причинения им вреда. Хотя Один и произнес, что “всякий”, кто будет признан достойным, сможет владеть Мьёлльнир, Локи знал, что не следует принимать слова Всеотца за чистую монету. Один ни за что не позволил бы никому другому завладеть Мьёлльнир, а значит и силой Тора. Он слишком ревностно оберегал такую силу, чтобы просто отдать её другому, тем более кому-то не из Асгарда. Один никогда не счёл бы никого подобного достойным, а значит, они при любом раскладе не могли претендовать на молот. Локи невольно замер, внезапно осознав, что такой подход объясняет многое из его детства, что раньше всегда казалось случайным или не имеющим смысла. — Будут ли у лорда Биргира полномочия при необходимости объявить Тора принцем Асгарда во время переговоров? — спросил лорд Адальгримр. — Да, — мгновенно подтвердил Локи. Он не собирался бросать своего брата на милость смертных только потому, что Тор сейчас официально не является принцем. Смертные никогда не узнают об этом. — Хорошо, это должно помочь им осознать серьёзность ситуации, — сказал лорд Адальгримр. — Также было бы неплохо сообщить им, что именно защита Асгарда сдерживает другие народы от попыток вторжения в Мидгард, — предложил генерал Тюр. — Это не повредит и поможет лучше понять, почему они раньше не видели других представителей из Девяти, — согласился Локи. — Но если лорд Биргир всё же использует этот аргумент, то ему нужно будет аккуратно обосновать необходимость защиты. Людям нравится считать себя высокоразвитыми, и если сказать им обратное, это уязвит их гордость. Это была забавная черта человечества, которую Локи нередко использовал для собственного развлечения, но сейчас они обсуждали дипломатию. Если он хотел, чтобы его брат вернулся к нему как можно скорее, то такой подход был неуместен. — Приму к сведению, — сказал лорд Адальгримр. Но больше всего Локи нравилось в Мидгарде именно то, в чём они превосходили всех остальных из Девяти. Это их изобретательность и стремление постоянно развиваться и совершенствоваться. Они не проявляли ни малейшего застоя, как многие из Девяти, постоянно переосмысливая и себя, и свои... технологии. Наблюдать за ними было весьма увлекательно, и Локи собирался вскоре вернуться и посмотреть, что им удалось изобрести с момента его прошлого визита почти столетие назад. Учитывая их последние успехи, это собиралось быть многообещающим. — Стоит ли упоминать о текущей войне с Йотунхеймом? — спросил лорд Адальгримр. Локи ненадолго задумался. С одной стороны, это было бы похоже на проявление слабости перед одним из младших миров, но в то же время это могло бы многое прояснить для Мидгарда. В первую очередь, почему Тор был смертен и изгнан в их мир (если не принимать во внимание тот факт, что Один, вероятно, счёл его вполне безопасным местом для своего лишенного сил сына) или почему король сам не пришёл за своим братом. Это также помогло бы продемонстрировать расстановку сил во вселенной, в которую смертные готовились вот-вот войти, поскольку он считал, что они быстро приближаются к более дальним космическим путешествиям - через буквально ещё столетие или два. Так что, и в самом деле, давно пора было донести до них всю серьёзность такого шага. — Да, — наконец ответил Локи. — Но приберегите это на случай, если они спросят, почему Тор вообще был послан в Мидгард или почему я не пришёл за ним лично. Раздавшееся вдалеке карканье привлекло внимание Локи к балкону, и он увидел, как Хугин влетел в кабинет. Вместо того, чтобы сделать несколько кругов, как любила делать Мунин, Хугин направился сразу к нему и приземлился на протянутую руку Локи, усевшись на его наручи. — Здравствуй, Хугин, — поприветствовал его Локи, прежде чем нахмурился, уловив запах палёных перьев. — Ты в порядке? — Просто неудачная встреча с маленьким огненным демоном, — заверил Хугин, передергивая хвостовыми перьями. — Я быстро восстановлюсь. — Огненный демон? Как я понимаю, ты был на Муспельхейме. — Да. Весть о сне Одина достигла двора королевы Синмары, и что-то происходит там во мраке. Снова поползли разговоры о Сурте. — Это нехорошо. Пожалуйста, следи за происходящим там, если это достаточно безопасно. Хугин надулся, его перья обиженно взъерошились. — Разумеется, мы можем продолжать выполнять свою работу. — Просто дай мне знать, если понадобится огнезащитное заклинание, — ответил Локи удерживаясь от того, чтобы рассмеяться. Обида ворона была забавной, но он не собирался обижать одного из двух своих лучших шпионов, особенно учитывая секреты, которые хранила Мунин. — Спасибо, маленький Локи. Прежде чем Локи успел ответить, Хугин уже улетел, и ему оставалось только пробормотать что-то о выгоде убийства ворона. Генерал Тюр усмехнулся. — Иногда мне хочется услышать их, потому что у Вас сейчас такой же взгляд, какой бывает у Вашего отца, после разговора с Хугином и Мунин. — Как-то я сомневаюсь, что они называют его маленьким в лицо, — проворчал Локи, заставив обоих рассмеяться. — Куда тревожнее то, что Муспельхейм зашевелился - новости о состоянии отца достигли двора королевы Синмары. Лорд Адальгримр вздохнул и провёл рукой по лицу. Локи прекрасно понимал, что чувствует этот человек. Складывалось впечатление, что каждое из Девяти царств, за исключением самых близких союзников, стремилось урвать хоть что-то от Асгарда в этот кажущийся момент слабости. Наверное, им следовало бы радоваться, что миркальфары считаются вымершими, а свартальфары предпочитают притворяться мертвыми, чтобы большинство считало, что они были стёрты с лица земли во время войны между Бором и Малекитом. — Ворон принёс весть о сборе армии? — спросил генерал Тюр. — Нет, пока нет ничего конкретного, — ответил Локи, поднимаясь на ноги. — Если на то будет воля Норн, то так оно и останется. — В этой ситуации наша война с Йотунхеймом может оказаться нам на руку, — сказал лорд Адальгримр, когда он с генералом тоже поднялись, следуя за Локи, направляющимся к хранилищу. — Эльдурсары и йотнар ненавидят друг друга гораздо сильнее, чем нас, поэтому королева Синмара вряд ли захочет сделать что-то, что поможет Лафей-Кингу победить. — Да, но они могут попытаться атаковать, как только мы одержим победу над Йотунхеймом, если дело дойдет до настоящей войны, — мрачно произнес генерал Тюр. — Давайте пока сосредоточимся на известном нам противнике и посмотрим, как будут развиваться дальнейшие события, — предложил Локи. — Мы уже готовимся к боевым действиям, так что вряд ли мы сможем сделать что-то ещё. — Я могу просто расширить подготовительные сценарии, которые мы отрабатываем, — сказал генерал Тюр. — Огненная атака существенно отличается от ледяной. — Хорошо, но не делайте этого слишком явно. Нам не нужно, чтобы королева Синмара решила, что наша армия готовится напасть на них. — Упаси Норны! — воскликнул лорд Адальгримр. — Присоединяйтесь к нам, генерал-лейтенант, — обратился Локи, когда они вошли в хранилище. Он сказал это больше для того, чтобы отделаться от остальных эйнхериев, но было бы неплохо услышать и мнение Ингвара. Этот человек сам по себе был блестящим стратегом, и было бы неплохо, чтобы как можно больше людей продумали, как можно использовать Ларец Древних Зим в качестве оружия, чтобы ограничить все эти возможности. К тому же, если он не хотел быть единственным, кто мог бы забирать и возвращать Ларец, ему нужно было перенастроить Разрушителя так, чтобы тот допускал хотя бы одного из остальных мужчин.***
Вернувшись, наконец-то, вечером в свои покои и оставшись один после ухода Ливун, Локи вздохнул и сел, не в силах больше откладывать неприятный вопрос. Он очистил свой разум от всего лишнего, чтобы сосредоточиться на самом себе, и, хотя он делал это уже бесчисленное количество раз с того момента, как начал изучать сейд, на этот раз всё было иначе. Сейчас он искал ложь, которая скрывалась прямо под его кожей. Хотя у Локи не было ни малейшего желания копаться в иллюзии и изменениях, которые заставляли его выглядеть как ас, его недавний разговор с лордом Адальгримром о завтрашних переговорах напомнил ему об одном обычае йотнар, о котором много веков назад ему рассказывал Один. Печально известная сира Имира. Этот напиток подавали в начале переговоров, но как оказалось, большинство других видов не переносят его вкуса. Лорд Адальгримр посоветовал ему как можно быстрее проглотить это питьё и не пытаться ощутить его вкус. Локи достаточно раз сталкивался с подобными блюдами других царств, которые были весьма неприятны на вкус, чтобы понимать, для чего это делается. Поэтому он решил попытаться вернуть свои вкусовые рецепторы и пищеварительный тракт к их... естественной йотунской форме, сохранив при этом неизменным свой облик. Это бы позволило ему с достоинством выпить сиру Имира, что не только расстроило бы планы Лафей-Кинга (что, по его мнению, само по себе уже хорошо), но и произвело бы сильное впечатление, а это могло быть очень важно в первый день переговоров. Мать Зима осторожно зашевелилась в глубине его сознания, когда он заглянул внутрь себя, и Локи пригласил её ближе, с интересом ожидая, что она сможет предложить. С тех пор как два дня назад они воссоединились в хранилище, он не чувствовал от неё ничего особенного, но постоянно ощущал её присутствие в глубине своего сознания. Всякий раз, когда он тянулся к ней, он получал в ответ массу положительных эмоций, но не более того. Хотя он мог сказать, что она обладала таким же разумом, как и Асгард, если не сказать больше, казалось, что их связь отняла у неё слишком много энергии, которую теперь ей нужно было восстановить. В этом был определённый смысл, поскольку в данный момент они находились в Асгарде, а не в Йотунхейме, так что любая связь была бы гораздо слабее, даже при наличии рядом Ларца Древних Зим. Временами Локи едва удерживался от того, чтобы забросить все свои обязанности и попытаться изучить эту новую связь и выяснить, не может ли он что-нибудь сделать для её укрепления. Только его собственное стремление довести эти переговоры до конца и смутное чувство, что Мать Зима не хочет, чтобы он отвлекался от них, удерживали его от этого шага. И всё же он был в восторге уже от того, что сейчас чувствовал её присутствие в своем сознании, и что Асгард тоже охотно принимает её. Первое место, к которому Мать Зима привлекла его внимание, заставило Локи нахмуриться: это был его левый мизинец, не совсем та часть тела, на которую он когда-либо обращал внимание во время медитаций. Возможно, именно поэтому Один и выбрал его в качестве якоря для заклинания, так как теперь, сосредоточившись на нём, Локи почувствовал там сейд своего приёмного отца. Он был едва различим, но всё же присутствовал. По мере того, как Локи осторожно исследовал его, он понял, что причина, по которой сейд был таким незаметным, заключалась в том, что это не было каким-то сильным заклинанием или воздействием. Напротив, это было небольшое заклинание, которое лишь предотвращало его случайное возвращение к своей естественной форме. Чем дольше Локи изучал заклинание, тем больше впечатлялся, и не мог не проникнуться невольным восхищением. Единственное, что оно делало, это предотвращало любой непреднамеренный переход. Оно не блокировало намеренное изменение формы, поэтому и его рука, и всё тело изменялись раньше: и в момент нападения, и когда он касался Ларца Древних Зим. И хотя это можно было считать недостатком, поскольку это позволило ему узнать правду, Локи не мог не отдать Одину должное. В конце концов, он никогда не думал, что его приёмный отец желает ему физического вреда, а отсутствие полного запрета как раз и предотвратило это. Тем не менее, циничная часть Локи не могла не задаться вопросом, не связано ли это с тем, что полная блокировка оставила бы в его сейде больший след от заклинания. Не говоря уже о том, что было бы весьма подозрительно, если бы во время экспериментов со своими способностями к перевоплощению он обнаружил, что не способен переходить в одну конкретную форму. И всё же, несмотря на всё это, в данном конкретном случае Локи не был склонен думать плохо об Одине, хотя Лофт и поведал ему обо всём, что тот сделал бы, если бы его ядро сломалось. Беглый взгляд в сторону Асгард показал, что она никак не повлияла на его чувства, но полностью одобряет его порыв, и он обратился к ней, гадая, не потому ли это, что она больше знает о мыслях Одина в то время. В ответ она, будто бы, всколыхнулась в знак согласия, и он хмыкнул, решив пока просто смириться с этим, поскольку сейчас у него не было ни времени, ни эмоциональных сил на то, чтобы по-настоящему изучить этот вопрос. Подлинная красота и элегантность работы заключалась в том, что заклинание полностью полагалось на его собственный сейд, и поэтому он до сих пор не замечал его. Локи действительно был впечатлен, и это заставило его изменить свой взгляд на хитрость Одина, хотя, из изученных им старых боевых планов, он и так знал, что его приемный отец обладает этим талантом. Тот факт, что Тор изучал их куда тщательнее, чем он, но так и не смог этого увидеть, всегда раздражал Локи. Мать Зима кружилась вокруг заклинания с таким нетерпением, что Локи не сразу понял, какие эмоции он должен был связывать с этим действием. Она хотела, чтобы он разрушил заклинание Одина. — Нет, — ответил Локи, покачав головой. Хотя прежде у него никогда не было проблем с превращениями, как только он научился их контролировать, Локи не хотел рисковать, снимая это заклинание, только чтобы потом обнаружить, что это, из всех превращений, будет другим. Сейчас он не мог себе этого позволить. Мать Зима надулась в ответ, и это лишь рассмешило Локи. Было странно полагать, что такая древняя сущность, как она, дуется, но именно это он и почувствовал. Следом пришло заверение, которое, насколько он понял, подразумевало, что она уверена, что с ним всё будет в порядке и без сейда Одина, но сейчас он был королем, а значит, отвечал уже не только за себя или небольшое число людей, но и непосредственно за всё Царство и косвенно за остальные Девять, включая Йотунхейм. Мать Зима смирилась, но Локи чувствовал, как она недовольна тем, что пришлось так поступить. Пусть у него и не было желания принимать облик йотуна, но чисто теоретически он мог понять, почему она испытывает такие чувства. Но это нисколько не изменило его собственного мнения по этому вопросу. Однако вскоре Локи начисто забыл об этом, так как, подбираясь к границе своего превращения, он наткнулся на нечто странное. Он не сталкивался с подобным уже много лет, с тех пор как на собственном опыте убедился в важности полного превращения. Когда-то его раскусили, потому что он не смог услышать того же, что слышат все рьюфендры, и это выдало в нём самозванца, даже если их сбила с толку его способность к превращению, а не простое создание иллюзии вокруг себя на достаточно долгое время, что позволило ему скрыться. Но это... С ужасом Локи осознал, что его облик аса по сути ограничивался лишь кожей. Его превращение не затронуло почти никаких внутренних структур, за исключением нескольких анатомически важных мест. И хотя он был очень благодарен за последнее, это чувство не могло пробиться сквозь его шок. Это многое объясняло, подумал Локи, когда его разум наконец начал обрабатывать это откровение. Его повышенная чувствительность к теплу, полное и абсолютное неприятие некоторых любимых блюд Асгарда, его обостренный слух и превосходное ночное зрение. Теперь всё встало на свои места. С чувством ужаса и страха Локи понял, что даже в своем нынешнем облике он, по сути, был йотуном в обличье аса. Его ядро отозвалось резкой болью, разрываясь и напрягаясь ещё больше, но он ничего не мог с этим поделать. Даже после открытия своего вида он полагал, что в данном облике он был асом во всех смыслах. Ведь когда он принимал женскую форму, он действительно был женщиной, вплоть до того, что мог вынашивать и рожать детей. Впрочем, как оказалось, он мог сделать это и сейчас, но другие оборотни, которые не были йотнар, делали подобное и прежде. Вероятно, ему следовало раньше догадаться об этом, ведь что новорожденный мог знать о полноценном превращении? Но он не догадался, и Локи не знал, потому ли это, что он не хотел принимать подобного знания, или потому, что всё ещё пребывал в слишком сильном шоке, чтобы обдумать все последствия того, что рассказал Один перед своим коллапсом. Он надеялся на второе, а не на первое, потому что, как бы он ни ненавидел правду, Локи ещё больше ненавидел быть ослепленным собственными слабостями. Кроме того, в этом был смысл. Даже если бы он захотел, у него действительно не было свободного времени, чтобы сесть и подумать об этом, тщательно рассмотрев все стороны этого вопроса и возможные последствия. Теперь же Локи нахмурился. Хоть он и предпочитал свою репродуктивную анатомию в её нынешнем виде, разве младенец мог знать, что её нужно изменить? Он не мог бы определить этого с первого взгляда. Возможно, кто-то из его приёмных родителей помог ему измениться, или же он сам неосознанно сделал это в детстве, когда они с Тором постоянно купались вместе? Это не имело особого значения, но было своего рода исключением из остальной части его превращения, которое основывалось на том, что можно было сказать об асе на первый взгляд. На удивление, Локи также заметил какое-то изменение на своей макушке. Если бы он не знал, что у ивидджур есть волосы, он бы предположил, что это как раз они. Так что же это было? Локи мысленно представил иллюстрацию из книги Бестлы, но не смог припомнить там ничего, что могло бы это объяснить. Странно. Его разбирало любопытство, он хотел исследовать это, но он знал, что сейчас у него нет на это времени. К тому же он не мог предпринять ничего, что могло бы поставить под угрозу его способность к обратному превращению, ведь Асгард не мог позволить себе сейчас лишиться и его, как уже лишился его приемного отца и брата. Не говоря уже о том, что Локи понятия не имел, как отреагируют на раскрытие его истинного вида и происхождения те же генерал-лейтенант Ингвар или Высший Совет. Об этом вообще не хотелось думать. Вместо этого Локи сосредоточил всё внимание на своем рте и пищеварительном тракте. Кроме изменения цвета языка и формы зубов, он обнаружил, что те полностью соответствуют своей естественной форме. Хотя стоп, нет, это было не совсем верно. Локи нахмурился. Там было что-то ещё, что-то смутно знакомое… Локи сразу узнал узор сейда, который находился там, даже если он не совсем совпадал с самим сейдом. Это была подпись его матери, но выполненная его сейдом. Он нахмурился. Как? Чуть позже его осенило, как только он заметил, что сейд находится над теми участками рта, которые распознают температуру. Конечно, йотуну бы потребовались изменения и защита при приеме тёплой пищи. Промелькнуло воспоминание о боли, и Локи вспомнилось ощущение, будто весь рот горит, но он не мог точно сказать, было ли это реальным воспоминанием или лишь его воображением, порождённым очень легко представимым сценарием. Он бы не удивился, если бы Один принял его перевоплощение за чистую монету, учитывая, как тот говорил о его изменении от прикосновения. Он не был уверен, что хочет узнать или вспомнить, что произошло, когда его впервые накормили тёплой пищей. Локи поморщился при одной только мысли об этом и оставил сейд в покое. По подписи он догадался, что Фригга помогла ему адаптировать рот, чтобы он мог есть, не обжигая мягкие ткани, и он подсознательно сохранил эти изменения в точности так, как она ему показала. Однако всё это означало, что ему не нужно было ничего делать, чтобы выпить сиру Имира без каких-либо последствий, поскольку, как упомянул лорд Адальгримр, она подавалась комнатной температуры. И хотя в Нифльхейме эта температура была ниже, чем в Асгарде, она не была настолько низкой, чтобы беспокоить аса, а значит и с ним всё будет в порядке. Выполнив поставленную задачу, Локи вышел из медитации, не желая тратить на изучение своей истинной биологии времени больше, чем это было необходимо.