Бизнес

Он улетел, но обещал вернуться. «Малыш и Карлсон».

— Я улетаю, Кварк, — заявила Эсме. — Да и куда же? — спросил ференги, подводя итоги дня. — В отпуск, на Землю. — В отпуск, на Землю, — эхом отозвался Кварк, завершая подсчеты. Не осознавая пока до конца смысл сказанных Эсме слов, погруженный в привычный мир дебета и кредита. А затем повторил снова. Хотел было рассмеяться, но вспомнил, что теперь отпуска его сотрудникам полагались. Но ференги искренне не понимал, зачем Эсме отправляться в отпуск. — Ты устала, моя дорогая? Почему бы нам тогда не отдохнуть пару часиков вместе? — предложил ференги, который и сам был не прочь немного расслабиться в гололюксе. — Я ухожу в отпуск, Кварк, — повторила Эсме. Мягко, но настойчиво. — В отпуск, — Кварк хмыкнул. — Допустим. Что собираешься делать на Земле? — Пока точно не знаю, но думаю, в программе будет обсуждение вулканской поэзии. — И с кем же ты собираешься её обсуждать, если не секрет? — С послом Вулкана Лоджалом. — А! — ференги улыбнулся. — С этого и надо было начинать, моя сладкая. Конечно, ты можешь лететь в «отпуск». Как всё-таки удачно всё получилось тогда. Сколько лет назад послы были на станции? Два, три года? — Три. Но Лоджал не собирается покупать моё время. Он любезно пригласил меня в гости, и предложил оплатить перелёт туда и обратно. Но ничего сверх того. Поэтому я воспользуюсь днями своего отпуска. — Что значит, Лоджал не собирается покупать твоё время, Эсме? Что же он собирается делать тогда? Неужели действительно только обсуждать вулканскую поэзию, — ференги особо выделил слово «только». — Древнюю ромуланскую поэзию, если быть точным. Лодждал большой поклонник древней истории своего народа. Тех времён, когда вулканцы и ромуланцы были одной расой. Не могу сказать, чем всё это обернётся, но знаю, с чего начнётся. Ибо я знал отчаянье — я ценю надежду. Ибо я вкушал разочарование — я ценю свершение. Ибо я был одинок — я ценю любовь. Кварк пристально посмотрел на Эсме. — Некоторое время назад ты сказала, что любишь меня. А сейчас собираешься провести пару недель в обществе вулканца, достаточного старого, чтобы его интересовала не только и не столько поэзия… — Я не отказываюсь от своих слов, Кварк. — Почему же ты хочешь покинуть меня тогда? — Не драматизируй, моя радость, — Эсме улыбнулась, коснулась ушей ференги. — Я вернусь, я обещаю. — Всё равно не понимаю, почему тебе надо улетать прямо сейчас. В галактике так неспокойно! — Ещё немного и я подумаю, что ты беспокоишься обо мне, Квакр. — Конечно, я беспокоюсь о тебе, Эсме! — воскликнул ференги и добавил. — Я беспокоюсь о сохранности своего имущества. Баджорка восприняла его слова совершенно спокойно, не переставая улыбаться. Поцеловала ференги в оба уха. — В галактике всегда будет неспокойно, Кварк. Сегодня, завтра. Через пять тысяч лет. Но я действительно хочу отдохнуть. От станции. От себя. Я не помню, когда я… Я никогда не была в отпуске. Хочу узнать, как это бывает у нормальных людей. Вроде Кейко и шефа. — Последний раз их отпуск закончился на Кардасси, насколько я помню. — Ладно, это был плохой пример. Но сейчас кардассианцам есть чем заняться и вряд ли они будут заинтересованы в поимке баджорской танцовщицы. — Да уж. Но всё равно. Ты устала от станции? Хорошо, давай съездим куда-нибудь вместе. Оставим Морна приглядывать за баром и отдохнём с тобой по-настоящему, как делают все нормальные любовники. — Нет, Кварк так не пойдёт. — Я понял. Ты не хочешь отдыхать со мной… Конечно, куда мне тягаться с послом Вулкана! — Ты здесь совершенно не причем, Кварк. И, Лоджал, собственно тоже. Он давно изъявлял желание обсудить со мной поэзию при личной встрече. — И вот сейчас ты решила согласиться, — мрачно заключил Кварк. — Как раз тогда, когда я оказался банкротом. — Это не имеет никакого отношения к моему решению, Кварк. Я устала от самой себя… И, я вернусь, обещаю. — Женщины… Улетай, — Кварк недовольно оскалился после того, как Эсме его поцеловала. *** — Женщины… — повторил ференги. — Вот скажи мне Лита, почему вы такие противоречивые существа? Говорите одно, а делаете совершенно другое. — О чём ты, Кварк? — Об Эсме. То она… собирается остаться здесь и помочь мне начать с начала, а то вдруг заявляет, что устала от себя и улетает на две недели в отпуск… — не посвящая Литу в подробности, ответил ференги. — Устала от себя, да? — переспросила Лита. — Так она выразилась. А что, тебе это о чём-нибудь говорит. Это что-то ваше, женское? — Сколько лет Эсме, Кварк? — не отвечая на вопрос босса спросила Лита. Ференги задумался. Она появилась в баре в первый раз, когда ей было семнадцать. Год на Терок Нор. Восемнадцать. Год на Баджоре. Девятнадцать. Три года снова на станции. — Двадцать два. — Тогда, вероятно, это не наше «женское», а наше «баджорское». Шакьямуни. Поиск себя. В этом возрасте баджорцы переосмысляют свою жизнь. Подводят итоги прошлому и пытаются найти путь в будущее. Очень тревожное и важное время в жизни каждого баджорца. — Тревожное — это ещё почему? — В основном для близких. Иногда, это бывает крайне редко, но бывает, после Шакьямуни баджорец начинает совершенно новую жизнь, отрекаясь от старой. Раньше, при кастовой системе это означало в большинстве случаев уход в монастырь. С отменой кастовой системы во времена оккупации Шакьямуни было трудно воплотить в жизнь. А теперь ритуал снова возвращается… — И что включает в себя эта баджорская Шакьямуни? — В основном это молитвы и соблюдение поста. Но в главное на самом деле — это путешествие. Баджорец уходит туда, где никогда раньше не был. — Где хочет быть? — Не обязательно. Это может быть любое место, которое баджорец никогда раньше не посещал. Это может быть даже незнакомая улица на другом конце родного города. Всё зависит только от возможностей и желаний самого баджорца. — Эсме улетела на Землю. Но не думаю, что она собирается молиться и поститься… — Она сказала, чем собирается заняться? — Вулканской поэзией, — мрачно ответил ференги. — Это достаточно близко к молитве. — Да уж… Ещё она обещала вернуться, — вспомнил Кварк. — Значит, вернётся. Если баджорец перед Шакьямуни сказал, что вернётся, значит вернётся. — Что-то я в этом сомневаюсь… — тихо сказал ференги. — Лита, а что насчёт тебя? Ты, надеюсь, разобралась с этим… Шакьямуни? — Да, Кварк. Это был незабываемый опыт. Но вот я здесь и уж точно никуда не денусь в ближайшее время. — Спасибо, Лита. А теперь возвращайся к работе, пожалуйста. Шакьямуни… Очень по-баджорски — искать себя… *** Эсме вернулась. Как и обещала. С чемоданом, полным настоящего алкоголя. Без баджорских носовых складок и с чуть заострёнными ушами на манер вулканских. Точнее ромуланских. — Как прошла Шакьямуни? — спросил ференги, не глядя на женщину. Он не стал встречать Эсме по возвращении на станцию. И теперь она снова зашла в пустой бар после закрытия, как несколько лет назад. — Ох! — Это ещё слабо сказано, Эсме. Кварк, наконец, обернулся. Чёрное бархатное платье, ладони, спрятанные в тёмной меховой муфте. Собранные вверх чёрные волосы. Она выглядела слишком изящно и строго для бара на станции в богами забытом уголке вселенной. — Извини, Кварк. Мне следовало самой сказать тебе об этом. — Следовало, — согласился ференги. — Но мне интересно, почему ты этого не сделала? Боялась, что я не отпущу тебя? Надеялась, что я не отпущу тебя? — Я всё равно бы ушла, Кварк. Это как Пон-Фар у вулканцев. Этому невозможно сопротивляться. — Пон-Фар? Эта их любовная лихорадка, кажется? — Да. Вулканец просто умрёт, если не окажется на Вулкане в это время со своей избранницей. — Эта твоя увлечённость вулканцами, ромуланцами… — Любой баджорец знает о Шакьямуни. — Но я не баджорец, Эсме! Если ты не забыла об этом. — В этом-то и проблема. Кажется, что забыла. Ибо ты стал неотъемлемой частью моей жизни, Кварк… Было ошибкой не рассказать тебе об этом. — Да. Надеюсь в будущем, раз уж ты вернулась, я узнаю о каком-нибудь баджорском ритуале от тебя самой, а не от Литы… — Больше не будет баджорских ритуалов. Тут он наконец заметил, что чего-то не хватает. А кое-что лишнее. — Эсме, что случилось? Только не говори, что теперь будут вулканские, нет, ромуланские ритуалы, — пальцы ференги коснулись гладкого носа, заострённых кончиков ушей. — Тебе нравится? — Ушки, признаться, хороши. Но вот насчет носа я не уверен. — Больше не будет никаких ритуалов, Квакр. Латинум — вот единственное моё божество. Прибыль, а не Пророки. Помнишь? — Помню. Но зачем ты изменила… имидж. — Баджор — моё прошлое. С ним давно было пора расстаться. — А что ты разглядела в качестве будущего? Ты не воплощение ромуланской богини, Эсме. Ты — танцовщица, дабо-девушка, моя личная помощница. — Я хорошо знаю, кто я, Кварк, — в голосе Эсме зазвучала сталь. — И кем я никогда не буду. — Ты могла бы остаться с Лодждалом. Или он не предлагал тебе этого? — злорадно спросил ференги. — Кстати, чем вы всё-таки занимались всё это время. Неужели только поэзией? — Пили ромуланский эль, танцевали. Пели. Развлекались. — Спали вместе? — Тебя никогда раньше не беспокоило, с кем я сплю. — Только тогда, когда за это тебе платили. А Лодждал по твоим словам не платил. — Он прислал тебе подарок — чемодан высококлассного алкоголя. — Очень мило с его стороны, но здесь едва ли найдётся пара-тройка тех, кто может заплатить реальную цену. — Тогда придётся довольствоваться тем, что они всё-таки заплатить могут, Кварк. Учитывая, что напитки достались в подарок. И да, Лоджал не предложил мне остаться. Это было бы слишком экстравагантно для вулканца. Но он обещал пригласить меня на Вулкан через несколько лет, когда вулканская кровь взыграет, он завершит карьеру и смело пошлёт все условности по известному адресу. — Ах, вот какое будущее ты выбрала для себя, Эсме! — Ты можешь предложить мне другое, Кварк? — спросила она, глядя на ференги. — Чем тебя не устраивает настоящее, Эсме? Или ты надеешься, что я предложу тебе выйти за меня замуж? Или признаюсь в любви? — ференги зло рассмеялся. — Женщины! Все эти глупые разговоры, только и думаете, что о любви. Кварка передёрнуло от отвращения. — Настоящее меня полностью устраивает, Кварк. И нет, я не настолько глупа, чтобы мечтать о том, о чём мечтают женщины обычно. Я посетила бы Вулкан и без приглашения Лодждала, но оно делает некоторые вещи удобнее и приятнее. — Почему не Ромулан тогда? — Посетить Ромулан — вот это действительно несбыточная мечта. И потом, современные ромуланцы — это совсем не то, что древние риханнсу. А меня интересует именно древние времена, когда вулканцы и риханнсу были единым целым. — Ах да, совсем забыл! Богиня Ро! И откуда только в тебе одержимость этой идеей? — Оттуда же, откуда и твоя веря в Священную Сокровищницу. — Но я — ференги! А ты, Эсме — баджорка. Причём тут ромуланская богиня? — Может, я приёмный ребёнок, кто знает? — Эсме развела руки в стороны. — Трудное детство, кардассианская оккупация. И я никогда не питала особо нежных чувств к баджорским Пророкам. — Ромуланской богине не место в баре на космической станции, Эсме. — Но я не ромуланская богиня, Кварк. — Хорошо, что хоть это-то ты понимаешь, моя дорогая. Они помолчали немного. Было так много вопросов. И так мало ответов. — Мне уйти, Квакр? Я могу исчезнуть навсегда из твоей жизни. И тогда всё станет очень-очень просто. Никаких божеств и прочих дурацких выходок. — Не драматизируй, Эсме, — после непродолжительного молчания ответил ференги. Коротко хлопнул ладонью по стулу рядом с собой. Женщина послушно села рядом. — У тебя контракт, Эсме. Возражать она не стала. Хотя он мог сказать что-нибудь более приятное, нежели вспомнить про контракт. Что-нибудь вроде «ты нужна мне, Эсме» или хотя бы «я хочу, чтобы ты осталась, Эсме». Но нет, эти слова он не произнёс, приберегая их для более серьёзных случаев. — Кстати, тебе ещё не разонравилось твоё имя. Эсме. Ведь это я тебя так назвал. Не помню, как было твоё баджорское имя? — Я не говорила тебе его, Кварк. Я и сама его не вспомню сейчас. Мне нравится Эсме. Эту часть своего прошлого я возьму с собой в будущее, Кварк. Она провела пальцами по ушным дугам ференги. — Пойдём домой, Кварк. Я соскучилась по умаксу, мой сладкий. — Только по умаксу? — выдохнул Кварк. — И по всему остальному тоже. Лоджад не тронул меня и пальцем. — Маленькая сладкая ложь. — К дьяволу Лоджла, — отмахнулся ференги. И всех остальных. Кто платил, и кто нет. Поцелуй — долгий и жадный — окончательно их примирил. Точнее был лишь началом процесса мирных переговоров… *** Итак, она вернулась к своим неудачникам… к своим отверженным париям. Кварк — ференги, разорвавший контракт и потерявший всё. Переспавший с сестрой своего первого босса. С тех пор падающий всё ниже и ниже. Элим Гарак — шпион Обсидианового Ордена, ныне не существующего, сосланный на Терок Нор, так там и оставленный. Портной с навыками наёмного убийцы и грустной историей о первой любви. Гал Дукат — признавший свою дочь — баджорскую полукровку. Рассекающий по альфа-квадранту на клингонском боевом корабле. Одо — шейпшифтер, ставший «твёрдым». Отстранённый от Великого Слияния. Первый меняющийся, убивший другого. Но и здесь не обошлось без женщины. О, женщины! Коварство — ваше имя. Даже если сами вы об этом и не подозреваете… *** Гарак расслаблялся в кардассианской сауне. Сегодня с Эсме и потому наслаждаясь по полной программе: без одежды. Роскошь, которую позволить в компании с Зиял не мог. По крайне мере пока этого не было даже в планах. Тонкие женские пальчики неспешно скользили по чешуйкам на шее. — Что у вас тут интересного произошло, пока меня не было? — спросила Эсме. — Дай-ка подумать… — кардассианин мысленно перебирал события минувших недель. Пальцы сменились губами: невесомыми лёгкими поцелуями. — Ничего особо интересного, Эсме. Разве что… доктор Башир как-то рассказал мне об одном совпадении: к нему в лазарет обратились за помощью сразу две колоритные пары пострадавших. Дакс и Ворф, твой босс с клингонской женщиной по имени Грилка. На которой, если мне не изменяет память, был непродолжительное время женат. Открытый перелом правой лучевой, два сломанных ребра, разрыв связок, растяжение сухожилий, многочисленные ушибы, синяки и царапины. Эсме закатила глаза: клингоны… Вечно от них одни неприятности. — Вот что получаешь, когда имеешь дело с клингонами, — проговорила Эсме, надеясь, что в следующий раз Квакр будет более осмотрителен в выборе партнерши. Хотя, это вряд ли. — Ты поразительно спокойно реагируешь, моя дорогая, — заметил Гарак. Эсме ответила не сразу. — Грилки здесь нет. А я есть. В самом деле, нельзя же всерьёз переживать из-за каждой интрижки Кварка: так недолго и с ума сойти от ревности. Тем более, что по-настоящему стоит опасаться лишь Натимы Ланг. — Вот и прекрасно, — проговорил Гарак. — Расскажи мне лучше, откуда у тебя такие прекрасные ромуланские ушки, моя радость. — Ты первый, кто правильно распознал их, не приняв за вулканские, Элим. — Я, знаешь ли, хорошо в этом разбираюсь, Эсме. Как-то я убил ромуланского сенатора. — Да ты, мастер, мой дорогой, — капелька злости прокралась в голос, но тут же исчезла. Женщина оседлала кардассианца, глубоко поцеловала и принялась за дело всерьёз.