Подслушано: Twitter.com

Тсуккишима должен бы злиться. И он злился: начал высказывать всё своё недовольство сразу же, как только приподнялся на руках, зашипев от боли в поцарапанной ладони. — Тебе глаза для чего нужны? — сквозь зубы выдавливает он, поднимая запачкавшиеся в пыли очки и кидая острые взгляды на рыжего паренька, который ойкал сидел совсем рядом, запутавшись ногами в собственном упавшем с ним велосипеде. Хорошо, что очки хотя бы не треснули. Повезло этому придурку, мысленно цыкает Тсуккишима, протирает, одевает очки и ожидающе смотрит. — Хэй, ты мне ногу придавил, может, встанешь наконец? — раздражению нет предела, чертова поездка, больше он никогда не согласится на подобное, сколько бы Ямагучи ни уговаривал. — П-прости, пожалуйста! — испуганно икает рыжик и резко поднимается, словно слова Кея научили его расторопности. Он поднимает следом и свой велосипед, удручённо стонет, бросив взгляд на выпавшую явно из корзинки стеклянную банку, но Тсуккишиме нет до этого дела: он, игнорируя боль в придавленной ноге, встаёт, отряхивается и идёт своей дорогой. Нет никакого желания тратить ещё больше времени на какого-то клоуна, который ездить не умеет, а садиться. — С-стой! Тсуккишима закатывает глаза и не останавливается, не оглядывается и не отвечает. Рыжая макушка появляется сбоку, смотрит снизу вверх. — Прости ещё раз! Я просто торопился, ну и- — Торопился? — переспрашивает Тсуккишима, не поворачивая головы, но боковым зрением видит, как тот кивает несколько раз. — Да! Меня попросили привезти, я и хотел сделать быстрее, чтобы ещё- — Ну вот и иди, куда торопился, — цедит Кей. Настроение испорчено в край. Он завтра же — бросает взгляд в сторону — а лучше сегодня же уедет отсюда. Мальчишка некоторое время молчит, наверное, не зная, что сказать. — Но ты из-за меня поранился! И я хочу тебя проводить, ты далеко живёшь? В качестве извинений! Мне правда жаль, что я в тебя врезался. — Я, по-твоему, похож на ребёнка, который не может сам дойти? — едва сдерживая себя, останавливается и разворачивается лицом к рыжику Тсуккишима. Тот оказывается ниже его головы на полторы точно. — Н-нет, ты уж точно нет, — смеётся тот, ладошкой проводит над своей головой и тянет её к Кею, намекая на рост. Тсуккишима фыркает. — Рост не показывает возраст, — закатывает он глаза. — Но ты точно ребёнок, так что иди, пока тебя не потеряли, а то уже вечер. Кей хочет уже повернуться и идти дальше, но его тут же резко разворачивают за руку. — Хэй, мне, вообще-то, уже 17! У Кея, кажется, дёргается глаз. Он осматривает возмущённо пыхтящего паренька с головы до ног и хочет задаться вопросом Как? Почему это недоразумение старше его самого? Тсуккишима явно не сдерживает лицо в привычном покерфейсе, и рыжик ещё больше хмурится и даже забавно краснеет. — Сам только что сказал, что рост не определяет возраст, — недовольно бормочет виновник ситуации и смотрит в сторону. — И вообще, я тебе помочь хотел. Знал бы, что ты такой… Но меня, в отличие от тебя, учили вежливости! — Он поднимает на него как будто тоже рыжие глаза и кивает на его, Кея, лицо. — У тебя царапина на всё лицо, а у меня сестра младшая, я знаю, как надо обрабатывать правильно. И дом мой вот он, — указывает, не оглядываясь, большим пальцем себе за спину. — Тебе далеко идти? Тсуккишима молча переводит взгляд на чужой дом, хочет сказать, что даже если бы жил на другом конце вселенной, то не согласился бы, и пошутить про «ты сам о себе позаботиться не можешь, мне жаль твою сестру», но его прерывают: — Шооооо! Рыжик резко оборачивается, смотрит на выскочившую на крыльцо такую же рыжую девочку. — Мама звонила, сказала проверить, ты уже отвез ягоды или нет! Мальчишка-который-!возмутительно!-старше-его-самого болезненно кривится и кричит в ответ: — Отвёз! — Можно я тогда покатаюсь на твоём велосипеде? — получив громкие (ужасно) согласие и наставление не уезжать далеко девочка пробегает к ним, забирает велосипед, на котором едва достает до педалей, и сразу стартует прочь, даже внимания на Тсуккишиму не обратив. Хоть кто-то не стал донимать. Достижение. Рыжик, успевший забрать из корзинки банку, прижимает её к боку одной рукой, а другой открывает и придерживает калитку. — Заходи. Голос уверенный, совсем не тот, которым он извинялся в первые минуты после столкновения. — Ещё чего, — закатывает Кей глаза и разворачивается, но его силой заводят внутрь, и он лишь шикает, когда придавленная нога вновь отзывается болью. — Прости! И ты явно первый раз здесь, я тут практически всех знаю, так что могу угостить чем-нибудь домашним. Отказы не принимаются! Ты же из города, да? Паренёк продолжает трещать без умолку, что-то спрашивая и рассказывая, даже если не слышит ответа. Кей слишком устал от переезда, от новых (шумных) людей, так что было лень даже вновь сопротивляться. Он позволяет завести себя в дом и даже усадить на диван в веранде. Хотя когда рыжик оставил его на некоторое время, чтобы разобраться с банкой, Тсуккишима почувствовал раздражение от себя самого: какого черта он делает? Но, с другой стороны, если тот парень просто выдаст ему какой-нибудь пластырь, то должен будет отстать, так ведь? В любом случае, у Кея есть его острый язык, так что отшугнуть от себя проблем не составит. Сидя и послушно не двигаясь, стиснув зубы, Тсуккишима вспомнил, что забыл: ещё на улице отшугнуть парня своим «проверенным» способом ведь не получилось, с чего он взял, что сейчас выйдет? Вот и не вышло. Вот и не вышло, как-то рассеянно думается Кею, пока он старательно смотрит в бок, на потолок, куда угодно, лишь бы без зрительного контакта, пока рыжик, будто издеваясь, старательно, высунув кончик языка, обрабатывает царапины на его лица. «С этим лучше не шутить», — сказал он. Какие уж тут шутки, почти проехаться лицом по каменистой, с кучей веток и всего подобного тропинке. Может быть, там даже лежало стекло. Кей шипит, когда щёку жжет, и думает: разве сельские ребята приспособлены так беспокоится о ранах? Вроде он часто слышал, что им все как-то по боку, «подорожник сорвал, плюнул, приложил — и дальше бежишь» — так вроде говорили. Взгляд невольно цепляется за руки нерадивого ездока, и Тсуккишима хмурится, замечая, что собственные царапины у парня всё-таки без пластырей. Разве можно так насильно заставлять кого-то обрабатывать раны, когда свои вряд ли даже обеззаражены? Разве можно сделать так, чтобы ладони пахли чем-то таким, запах чему принадлежит Кей не может понять все эти бесконечные минуты, пока рыжик возится с его лицом? Его руки пахнут чем-то будто землистым, одновременно сладким и травянистым. Кей устало прикрывает глаза и старается держать раздражение под контролем. И глупые мысли тоже: делать ему нечего, о руках незнакомого парня думать! Только узнать, что это за запах, чертовски хочется, даже когда он, не прощаясь, покидает незнакомый двор в надежде больше не встретиться с этим рыжим недоразумением. Но судьба имеет другие планы.