Режиссёр и кинообзорщик

      Огромный зал, со всей торжественностью и пышностью оформленный ради знаменательного события, размеренно пополнялся. Поток гостей всё, казалось, не мог иссякнуть. Одно из нескольких знаменитых зданий Линкольн-центра, где происходила премьера долгожданного фильма режиссёра Говарда Старка, принимало гостей и впечатляло их не столько своим размером, сколько архитектурой в современном стиле, продуманным освещением и самой атмосферой изысканности и достатка. Помещение купалось в восхищённых взглядах посетителей. И не важно, впервые человек там оказался или же в который раз, — место неуловимо менялось из раза в раз, отчего публика и дивилась его заманчивой красоте.       Создатели фильма и актёры, кинокритики и селебрити, журналисты и спонсоры, ещё десятки гостей — все они создавали чарующую атмосферу, какая бывает на кинофестивалях. Только более камерную.       А как можно обойтись без красной ковровой дорожки?       Никак.       Направо — томный взгляд из-под брендовых очков с цветными линзами. Полуулыбка в анфас. Сделать вид, что поправил идеально уложенную причёску. Не щуриться — позволить ярким огонькам ослеплять себя.       Если поговорка гласила об огне, воде и медных трубах, то Питеру Паркеру предстояло за вечер пройти вспышки фотокамер, темень кинозала и Говарда Старка. Притом относительно второго пункта он не имел ничего против, а вот с остальными двумя… Красная ковровая дорожка — громко, ярко и однообразно. Питеру не до неё, этот элемент только оттягивал время. Да и мало кто знал эту кухню изнутри: на самом деле красная дорожка — это настоящая неразбериха из людей, людей и ещё раз людей. А нужно это было ради цветастых фотографий, которые поутру разлетятся по разным изданиям.       Говард Старк… С ним всё сложно. Питер как-то раз уже был мимоходом ему представлен, но теперь — иная ситуация. На месте мистера Старка сам Питер бы ни за что не захотел общаться с собой. Именно поэтому он и старался не спешить и лавировать между групп людей, удерживая безопасное расстояние от режиссёра и его помощников — те возглавляли процессию красной дорожки.       Питер решил, что такова воля судьбы. Энтони тысячу и один раз извинился за сорванное свидание. Он рассказал, что есть одно событие, которое крайне важно для его отца. Они только-только начали вновь ладить, и парень не хотел отказывать.       Питер не видел поводов обижаться. Наоборот, он цеплялся за эту мысль, думая, что хоть у кого-то из них налаживалась жизнь. Он был рад, ведь в прошлый раз новый знакомый выглядел неважно. Взлохмаченный. Без тёплых вещей. Синий от холода. Пускай у Энтони все будет хорошо. Парень уже готов был уступить свою шапку, возвращение которой Энтони шутливо и объявил целью встречи. Лишь бы им двоим наконец-то увидеться! В прошлый раз они и разглядеть друг друга толком не могли.       Раньше Питер блистал на красной дорожке, освободившись от всех ненужных мыслей. Отрешившись. Сосредоточившись на процессе и получая от него удовольствие. Сейчас же он был полон противоречивых размышлений, которые в совокупности с той лавиной страхов и надежд, что будоражили его рассудок последние два месяца, не позволяли парню чувствовать себя свободно. Он пропускал мимо ушей выкрики репортёров, на автомате выполнял действия и прокручивал у себя в голове возможный момент встречи со Старком-старшим. Вряд ли младший присутствовал на премьере, что существенно успокаивало и так разбереженные нервы Питера.       К слову, Spiderman отнюдь не всегда испытывал такое покорное безразличие к камерам. Наоборот, папарацци его любили из-за неповторимых выходок, искренних эмоций и получающихся красивых кадров, за которые всегда хорошо платили. Потому-то поведение Паркера не осталось незамеченным, пускай ему до этого не было почти никакого дела. Теперь же он имел одну простую цель: пережить мероприятие, желательно не встретившись лицом к лицу с режиссёром. Казалось бы, невозможно. Однако он постарается.       Так уж получилось, что всё-таки пойти на премьеру Питера уговорила собственная совесть. Хотя изначально он планировал избежать этого благодаря встрече с Энтони. Но раз она сорвалась… Конечно, он мог и так остаться дома, но подумал, всяко лучше заняться делом, нежели слоняться, не в силах смотреть в глаза родственникам или сесть за новый выпуск обзора.       Журналисты постоянно что-то выкрикивали, другие гости тоже не оставались в долгу, но все шумы сливались для Питера в единую какофонию, из которой он не мог вычленить ни звука. Вокруг было всего чересчур, как будто каждый поставил себе цель взорвать барабанные перепонки Паркера, которому казалось, что он на это время действительно стал тем, чьё имя использовал в качестве никнейма.       Время тянулось медленно.       Облегчение настало, только когда Питер уселся в мягкое кресло кинозала и выдохнул. В темноте он чувствовал себя безопаснее, да и с этого момента телефоны были оставлены в специальном месте, фото и видеосъёмка запрещались, что освобождало его слух от ежесекундных щелчков затворов. Затихали зрители. Совершались последние приготовления для кинопоказа. Вот-вот для традиционной речи должны были выйти режиссёр и актёры. Их выступление перед почтенной публикой в несколько сотен человек обычно производилось так, что они говорили «в темноту» зала, так что парень расслабился и стал предвкушать просмотр самого фильма.       Однако всех присутствовавших ждал сюрприз. Питер сглотнул, а по спине у него побежали мурашки. От неожиданности, и отнюдь не от приятной.       Вопреки предположениям таблоидов на сцену вышел Говард Старк вместе со своим сыном. Оба в официальных костюмах, перекликающихся и гармонирующих друг с другом. От них веяло лёгкостью и даже скрытой весёлостью — так непохоже на извечную напряженность, которая даже не скрывалась ими раньше.       Что ощущал Питер? Стыд. Неловкость. Сожаление. А что самое ужасное, Старк-младший поразительно напоминал парню его нового знакомого, который мог бы сойти за дублёра, реши сын Говарда удариться в актёрство. Только Энтони был более неформальным, лохматым, тёплым несмотря на его ледяные руки. Он был на одной волне с Питером.       Тони Старк же был другим. Он теперь о чём-то говорил со сцены. Зал приятным ветерком волнения реагировал на его появление, люди смеялись от его шуток, а Питер Паркер ёрзал на своём месте и олицетворял выражение «не в своей тарелке». Какая ирония, даже имя у двух этих людей в жизни Питера, кажется, одинаковое. Вот только он вряд ли когда-нибудь назовёт Энтони краткой формой его имени.       После просмотра самого фильма на приёме в VIP зоне остались только избранные гости. Питер нашёл себя среди них, но, откровенно говоря, не очень этому обрадовался. К своему сожалению, он более не смог, не вызывая подозрений, утаивать своё присутствие от Старка-младшего. Оба молодых человека с фантастической постоянностью скрещивались взглядами, хоть и перемещались по залу так, чтобы ни в коем случае не оказаться в одной и той же группке беседовавших.       Питеру казалось, что он, даже когда стоял спиной, отчётливо ощущал на себе взгляд Тони Старка, мрачный и хмурый. К тому же неприятно горели уши — возможно, так уже голова давала понять, что скоро от всего происходящего просто-напросто вскипит. Однако подойти к молодому режиссёру Паркер всё же не осмелился. Вместо этого, выслушивая возмущения собственной совести, он лавировал от группы знакомых к другой, обсуждал новый фильм. Тот получился, Питер бы сказал, революционным, так что парень не забыл поделиться в сторис Инстаграмм своими впечатлениями с подписчиками. Вот только когда он зашёл в мессенджер проверить переписку с Энтони, то заметил серию сообщений от Мэй. Питер читал их и ощущал, как волосы его становились дыбом.       Вдох. Выдох.       Ему срочно нужно было добраться до больницы.       Питер попрощался с теми, кто встретился ему по пути. Его потряхивало, и он спешно покинул Линкольн-центр.

*

— Прошу меня извинить, — улыбнулся Говард Старк и покинул общество супруги и продюсеров фильма, чтобы переговорить с сыном, который, как заметил мужчина, несколько минут назад исчез за дверьми в малый зал.       Приём в честь нового фильма проходил там же, где и премьерный показ, но уже на этом мероприятии список приглашённых был значительно короче. VIP-зона представляла собой большое помещение со снующими в угоду желаниям публики официантами. Рядом же располагались залы меньшего размера, куда и завернул Старк-младший. Оставив свою супругу разговаривать с важными гостями, Говард направился как раз в ту сторону. Полоска яркого электрического света из-за его спины, когда мужчина вошёл, высвечивала плитки пола и была единственным источником освещения помимо высоких окон, за которыми клубился вечер. Большая часть помещения тонула во мраке. — Энтони, ты здесь? — Да, — раздалось совсем близко, и молодой человек вышел навстречу отцу. — Мне казалось, что ты был полон энтузиазма в отношении моей премьеры. Однако я вижу тебя не за разговором с китами индустрии, а здесь, — в тоне Старка-старшего явственно проблескивало беспокойство.       «Вот только беспокоится он о своём фильме», — подумал в это время Тони. Гляделки с нахальным обзорщиком знатно подпортили ему настроение на вечер, а в такие моменты негатив хотелось расплескать на всех. Может, не укажи одна из его спутниц наманикюренным пальчиком в сторону популярного блогера, Старк и вовсе на него не обратил бы внимание. Но с тех пор парень мозолил ему глаза и, кажется, намеренно бросал в ответ нахальные взгляды.       Свет дополнительно не включали. Излишне. — Там громко, — с толикой претензии высказался Тони. — На красной дорожке тебя это не смущало, — парировал Говард. — На красной дорожке я был избавлен от лицезрения наглой физиономии человека, который снял бессмысленный и откровенно неадекватный обзор на мой фильм, — отчеканил в ответ. — Это критика. — Это абсурд, — перебил отца парень. — Он весь вечер намеренно морочит мне голову. Наглый. Самодовольный. Кретин.       Говард набрал воздуха в грудь и спокойно выдохнул.       Младший Старк никогда не признавался даже себе, насколько зависел от мнения отца, Говард не понимал силу своего мнения также. Следующие его слова были произнесены таким же размеренным тоном, как если бы он рассуждал о символизме в творчестве Уэса Андерсона, однако их смысл, а в особенности их значимость для Тони, приобретали исключительный характер. — Дражайший сын, ты уже большой мальчик. А большому мальчику стоит знать, что время детских обид давно прошло, и что перекладывать ответственность на других вместо того, чтобы принять и учесть свою ошибку, глупо и не достойно моего отпрыска. Если этот мальчишка Питер Паркер сумел тебя задеть такой шалостью, то, — он сделал паузу и высказал то, что болезненно отдалось где-то внутри Тони, — не стоит ли тебе повременить с такой взрослой карьерой режиссёра? Как ты будешь контролировать площадку, если не в состоянии держать под контролем свои эмоции?       Старк-младший замер. Слова отца набатом звучали в голове. Хотелось громко возразить. Начать новую ссору. Однако вдруг полоска света от двери разрослась, и Тони услышал голос матери. — У вас всё хорошо? — Да, уже иду, дорогая, — отозвался Старк-старший и направился к двери. — Тони? — мягко потребовала ответа от сына Мария. — Я в порядке, мам. Дай мне только пару минут.       Женщина понятливо кивнула и оставила сына наедине с собой. Комната осталась такой же безмолвной, какой была, когда в неё проскользнул Старк. Вот только душевного спокойствия поубавилось.       Тони не чувствовал, что готов поделиться с мамой или кем бы то ни было другим из приглашённых своими мыслями. Глубоко в душе он понимал справедливость отцовских слов, да и даже был согласен с тем, что сейчас не время детских обид. Но их и нет. Когда он в который раз поймал взгляд кружащего вокруг да около обзорщика, парень понял, что он возмущён не его личностью, ни даже его обидными словами. Будь он обычным зрителем, Тони бы даже не заметил его, как слон не обращает внимания на комара. Вот только Spiderman — это образ, это лейбл, это медийная персона, имеющая своих последователей. А, как известно, когда армия фанатиков атакует что-либо, остаётся только смотреть на это со стороны, ведь ничего с этим рвущим вперёд потоком не сделать. Никакие доводы, никакие оправдания не в силах изменить вдолбленную им мысль, может, даже и искажённую. Пойти на попятную — признать поражение. В сложившейся ситуации Тони только и оставалось, что идти вперёд невзирая на созданные сложности. — Да пропади ты пропадом, Spiderman, — в сердцах бросил Старк. Какая ирония — судя по словам отца, этого обзорщика зовут Питер. Так же, как и нового знакомого Тони. Жизнь — поистине смешная дама. Если с одним человеком хотелось встретиться поскорее (а мог бы и сегодня его увидеть, вдобавок избежав этого сюра), то его тезку он с радостью более и в глаза не видел бы. Кажется, эти двое даже были чем-то похожи, вот только обзорщик — холодный и скользкий тип, а его Питер — весёлый и искренний парень.       Его Питер?

***

      Тем же вечером — уже почти что в ночь — Тони, устав прокручивать у себя в голове невесёлые мысли, написал Питеру. Этот парень обладал той самой редкой чертой характера, от которой как минимум Старк при общении с ним получал уйму положительных эмоций. Как солнце, Питер освещал всё и всех вокруг. Ни разу Тони ещё не замечал его в плохом настроении. До этого вечера. Энтони: Привет, Пит. Есть минутка?

Питер: привет

Питер: да

Питер: всё в порядке?

Энтони: Не очень       Тони был в достаточном раздрае, чтобы признать, что он не в порядке. Ни капельки. Энтони: Ну то есть       Нет, Старк не будет скрывать, что он сейчас чувствует. На попятную не пойдёт. Энтони: Очень не очень Энтони: А у тебя?

Питер: примерно также

Энтони: Оу       Видимо, даже у таких прекрасных людей, как Питер, бывают белые и чёрные полосы в жизни. Представив, что парень испытывал те же эмоции, что и он сам, Тони мысленно чертыхнулся. Энтони: Ну если так, то паршиво

Питер: да, это слово идеально описывает ситуацию

Энтони: Что с тобой случилось?

Питер: не со мной

Питер: не хочу об этом

Энтони: Извини

Питер: ничего. А что с тобой? Опять трудности с отцом?

Энтони: Не только Энтони: Знаешь Энтони: У меня есть идея       Он хотел предложить это изначально. Теперь же Тони буквально чувствовал потребность в этом.

Питер: какая?

Энтони: Давай встретимся?

Питер: сейчас?

Энтони: Да

Питер: ты видел, сколько сейчас времени?

Энтони: Видел. Всего ничего Энтони: Я могу заехать за тобой на машине Энтони: Мы и так хотели увидеться Энтони: Покатаемся по Нью-Йорку, поговорим Энтони: Если хочешь       Тони было невдомёк, что Питер недавно пережил сильнейший стресс. Но парень, привыкший потакать предложениям близких ему людей, согласился. Он не мог бросить Энтони в беде и убедил себя, что если встретится с ним, то ему тоже станет легче. В обществе — друга? кто они друг другу? — он мог отключаться от реальности и переноситься в воображаемый мир, где всё было хорошо.

Питер: ладно

Питер: давай у входа в Брайант парк в половину двенадцатого?

Энтони: Принял! Шапку тоже захвачу

Питер: не надо, оставь себе:)

*

      Питер, назначив время и место встречи, быстро натянул на себя верхнюю одежду, закинул на плечо сумку и тихонько, чтобы никого не потревожить, закрыл за собой дверь. До Брайант парка, островка беззаботности в огромном мегаполисе, ему было около десяти минут пешком, так что парень решил перед встречей с Энтони привести себя в чувство на морозном воздухе. Манхэттен ночью — а время на часах приближалось к полночи — это удивительное дело. Тысячи неоновых вывесок, фонари и снующие туда-сюда туристы. Красота. Романтика! Конечно, гул улиц не намного затихал с заходом солнца за горизонт, но ночная жизнь в Нью-Йорке не менее яркая, чем при свете дня. Просто публика переносилась из офисов, музеев и ресторанов в бары, ночные клубы и казино. И впрямь круговорот людей в природе.       Как и в день их знакомства, на улице было по-зимнему свежо. Кое-где тротуар покрылся морозным узором, но парню в куртке и толстовке, надетых вместо бывшего на нём ранее пиджака, было тепло. Он так замотался, что не успел сменить официальный костюм на что-то обычное, так что «низ» оставался тем же. Немного растрёпанную укладку парень прикрыл одной из тёплых шапок, снял очки и натянул привычную медицинскую маску, без которой не выходил даже в магазин.       Наверное, встретиться сейчас с Энтони — лучший выход из ситуации, в которую Питер загнал сам себя. Он объяснится. Расскажет, что переживает не лучший период в своей жизни. Когда его прямо с приёма вызвала Мэй, Питер ощутил, как у него сердце ушло в пятки. Так быстро он, кажется, никогда не перемещался из точки «А» в точку «Б». Волнение. Страх. Отчаяние. Неизвестность… Облегчение, что всё оказалось поправимо. Когда он примчался в госпиталь, врачи уже стабилизировали резко обострившееся состояние дяди Бэна.       Родной дядя Питера, человек, который вырастил его и по сути заменил мальчику отца, серьёзно болел. Как раз об этом семье стало известно всего месяца три назад. Парень в подробности особенно не вникал — информацией такого рода ведала тётя Мэй, — но у Бэна была болезнь, сдерживать которую можно было разве что дорогостоящими лекарствами. Не получилось распознать её в зародыше, так что теперь мужчина большую часть времени проводил в медцентре.       Питер не мог не признать. Его очень выручили деньги, полученные после выпуска последнего обзора. Ими он оплачивал лечение. И, чёрт возьми, понимающая улыбка родного человека того стоила.       «Деньги не пахнут», — гласила известная поговорка. Что ж, если они действительно помогут Бену, то Питер сможет оправдать себя перед своей совестью хоть немного. Вины перед Тони Старком это, конечно, не умаляло. Однако спектр эмоций, испытанных молодым человеком за последние сутки, оказался настолько чрезмерным, что впервые за долгое время Питер… дал волю чувствам.       Со слезами в этот вечер ушла напряжённость последних месяцев. Держать всё в себе — не вариант, так показал горький опыт. Когда в квартиру вернулась Мэй, на лице не оставалось ни одной солёной капли.       Питер встряхнул головой.       И вот парень уже подошёл к пересечению с сорок второй улицей. Голые ветки деревьев и общая картина зимней серости почему-то пробудили в памяти молодого человека рассказы о том, что раньше Брайант парк порядочные люди обходили стороной, что это было богами забытое место, обнесённое забором и посещаемое отбросами общества. Правда, организованными усилиями горожан из дыры это место, подобно бабочке из кокона, превратилось в красивое общественное пространство. К чему бы это вспоминать теперь? То было почти сорок лет назад.       Не успел Паркер подняться по ступенькам и подойти к фонтану у входа в парк, как со стороны парковки кто-то просигналил. Огоньки торговых киосков, там и тут понатыканных на территории, вкупе с уличными фонарями и неоновыми вывесками достаточно освещали округу в тёмное время суток, но не создавали иллюзию дня. Увидев, что нарушает спокойствие тонированная серебристая ауди, парень продолжил свой путь до фонтана. Вряд ли это тот, кого он ждёт. Он, конечно, не спец в машинах, но тут стояла явно дорогая модель, что вряд ли по карману Энтони. Однако у Питера сразу сложилось ощущение, что его знакомому бы очень подошло ездить на машине именно такого типа. Угловатой. С большой радиаторной решёткой. С красивой подсветкой.       Одним словом, эта машина притягивала взгляд. И каково было удивление Паркера, когда именно оттуда появился Энтони. — Хэй! Эй! Пит! — он замахал руками, но увидев, что парень не двигается с места, взбежал к нему по ступенькам. Редкие прохожие лишь обернулись на голос, но, впрочем, скоро исчезли из виду.       Нет, Питер повидал в своей жизни немало красивых и дорогих машин. Просто то несоответствие с образом Энтони в его голове и тем, что он видел сейчас, оглушало, будто обухом по голове. — Я тебя узнал почти сразу, — подходя, начал разговор молодой мужчина. Такой контраст между повседневной одеждой и идеально вычищенным, вымытым и блестящим авто! — Ты не говорил, что такой поклонник шапок и толстовок. Но зато узнать тебя проще простого. — Моё упущение, — наконец пришёл в себя и усмехнулся Питер. — А ты не говорил, что у тебя есть такая…       Было трудно подобрать слова, но Энтони и так понял, о чём говорит парень. — Нравится? — с явной гордостью поинтересовался он. — Красотка, — восхитился Питер.       Тони всматривался в лицо собеседника, вновь скрытое медицинской маской, которую сам он благополучно забыл опять, и теперь ему отчего-то казалось, что Питер похож на кого-то, с кем сегодня он уже виделся. Фантомное чувство, которое, тем не менее, маячило на задворках сознания. — А что мы сейчас будем делать? — нарушил внезапно опустившуюся тишину Питер.       Его голос казался Старку чуть ли не самым приятным на свете. Тони столько раз думал о своём новом знакомом, об их общении, о поразительном взаимопонимании. Они оба предпочитали визуальным медиа переписку, ну в крайнем случае голосовые сообщения. Ещё один пунктик в список преимуществ Питера. С любыми другими людьми Старк чётко понимал, чего от них хочет, и действовал без расшаркиваний. В этом случае Тони волновало мнение Питера, не хотелось испортить момент.       Удивительное дело. И правильное, наверное. Как в той поговорке, Старк судил Питера по «содержанию», а не «обложке». Конечно, не терпелось уже увидеть парня и при свете дня, но у них уже образовалась такая связь, что Тони не представлял, что могло их разъединить и воспрепятствовать этому. Нужно было совсем чуть-чуть подождать. — Ну так что? — вновь спросил Питер. Тони моргнул. — Извини, задумался, — неловко оправдался Старк и потянулся почесать затылок. — Глядя в мои глаза? — продолжил расспрос парень. — Как видишь, в них можно утонуть, — театрально протянул Тони самую заезженную фразу на свете и поёжился от холода. Капли из фонтана, к которому они оба подошли, неприятно холодили кожу, когда на неё попадали. — Давай уже пойдём в машину. Только прежде, если ты не против, я хотел бы кое-что сделать. — Не против, — тут же ответил Питер.       Он тоже уже начал немного подмерзать. И, наверное, у природы имелись свои планы, потому что с неба начал падать снег. Совсем крошечные снежинки, тончайшие льдинки. Ореол света вокруг уличных фонарей, стоявших недалеко от фонтана, высвечивал их, из-за чего казалось, что в воздухе появились тысячи маленьких мотылёчков. — Но ты же не знаешь, что именно я собираюсь…       Питер перебил его. — Я догадываюсь. И поэтому хотел сказать, ну, скорее уточнить. Поделиться с тобой. Ведь важно быть искренним с… Ладно, не суть. В общем, я пытаюсь донести до тебя, что я тоже переживаю сейчас не лучшие времена. Ещё неделю назад я убивался от того, как часто я думал о… о тебе, когда думать надо было, — он сглотнул, — о другом. Но поскольку мы с тобой — два взрослых человека, я не прочь попробовать. Если ты хочешь.       Он сбивался и почти не смотрел собеседнику в глаза, но Тони улыбался от этих слов. — Это, наверное, звучит сумбурно. Даже не факт, что я верно угадал твои намерения, Энтони. Но я просто сам уже настолько устал от… от этого всего, что- — Маску сними, — на этот раз перебил уже Тони. — Пожалуйста. — Что?       Питер посмотрел на него с неподдельным непониманием, так что Тони только усмехнулся тому, как привык парень к современной данности. Поэтому-то он сам подошёл ближе и опалил чужое лицо своим дыханием. Сначала, пристально смотря в карие глаза напротив, он чмокнул Питера в переносицу, а затем потянулся снять медицинскую маску. — Мои уши! — воскликнул Питер, когда стянуть маску у Тони не вышло. Тот прыснул со смеху, а парень уже самостоятельно сначала снял шапку, потом маску, а после и в свою очередь порывисто прильнул к чужим губам.       Они оба, не сговариваясь, сохранили зрительный контакт. Никого поблизости в такой час и в такую погоду больше не было, лишь по шестой авеню время от времени сновали машины. — Ммм, подожди, — промычал Старк и отстранился. — Всё в порядке? — нахмурился Питер.       Тони пристально рассматривал лицо напротив, его взгляд метался от еле заметных веснушек к немного оттопыренным ушам, от линии подбородка к уже растрёпанным волосам. На которых сохранилось воспоминание об укладке. Его шея. А из ворота толстовки выглядывала помятая белая рубашка. Он не надел джинсы — вместо них были смутно знакомые брюки. — Не уверен. Ты мне кого-то напоминаешь, кого-то, — он сглотнул, — чужого. — По правде говоря, ты мне тоже, — отозвался парень. Теперь его — кто? — что-то шептал себе под нос. Он и вправду был похож на сына Говарда Старка, это Паркер отметил ещё на премьере. Но не может же это быть таким чудовищным совпадением! — Ну конечно! — воскликнул Энтони. — Я не совсем понимаю… — Это же очевидно! — со страшным упоением продолжил он. — Что? — Как я сразу не заметил?! — почти клокотал. Резкая смена настроения парня застала Паркера врасплох. — Энтони, пожалуйста, может, ты объяс- — Подонок!       Питер аж отпрянул. — Объясни, в чём дело! — наконец вознегодовал он. И сделал ещё один шаг назад. Нет, быть такого не может. — «Объясни, чём де-е-ело!» — передразнил Энтони и продолжил тираду. — Хватит. Притворяться. Актёр недоделанный! Признайся, сложно тебе было строить комедию и не смеяться мне в лицо?       «Чёрт», — подумал Питер.       Дорогая машина. Кинематограф. Ссоры с отцом. Важное мероприятие… Поразительная схожесть «двух» людей. — Тебе нечего сказать, Человек-Паук? — сарказмом в голосе Энтони Старка можно было отравиться.       Когда Питер ничего ему не сказал, Старк отвернулся от него и поспешил вниз по лестнице. — Подожди! Нет, стой, — опомнился парень и засеменил следом. — Ты не так всё понял!       Старк остановился стремительно, так что Паркер чуть в него не врезался на лестничной площадке. Глаза в глаза. Вот только эмоции, связывавшие их, изменились радикально. — Что тут можно не так понять? — прошипел молодой человек, миновал оставшиеся ступеньки и скрылся в авто. Совсем скоро серебристой ауди не было и в помине.       Питер остался стоять на злополучной лестнице у входа в Брайант парк. Он чувствовал, как скелеты облегчения и надежды рассыпались пеплом в суровом февральском вихре. Он сам виноват. Когда-то дядя Бэн говорил своему маленькому племяннику, что честность, а главное — честность перед самим собой, — это то, что ни в коем случае нельзя потерять, потому что вернуть её очень сложно. Питер был согласен с этим утверждением, ведь теперь, поступившись своими принципами раз и увидев последствия содеянного, он понятия не имел, что нужно сделать, чтобы восстановить доверие своей совести.       Ветер гулял по голым кронам деревьев. Капли холодной воды размеренно продолжали падать на бортики фонтана. Обессилевший Питер побрёл домой.