Mr. Evans

Лучше хэллоуинской суеты, ребячества и неожиданных визитов в дом маленьких детей, переодетых в образы своих героев и любимых персонажей, что пришли требовать конфет — только приятная тишина, изредка нарушаемая веселым смехом детей с улиц. Но Эванс решил устроить киномарафон страха, что откровенно повергло меня в ужас. Смотреть, как на экране убивают людей, делая что-то необъяснимое с телами — не так страшно. Наблюдать, как мистические события преследуют героев и по пятам за ней тянется шлейф таинственных и загадочных событий, а в доме происходят паранормальные и жуткие вещи, и из каждого угла выбегает что-то страшное, внезапно появившееся без конкретных очертаний — вот что заставляет мои волоски вставать дыбом. Крис выбрал именно такой фильм. Смотреть подобное кино я могу только с одним открытым глазом, а предчувствуя, что вот сейчас произойдет что-то жуткое и страшное, я и вовсе зажмуриваюсь. — Ты специально выбираешь самые страшные фильмы, — шепчу тихим голоском, наблюдая за сюжетом фильма через раздвинутые щелочки пальцев. Будет очень страшно, шторки закроются! Эванс хохочет на всю спальню и крепко обнимает меня за плечи, ближе придвигая к себе. Жмусь к широкой мужской груди, испытывая легкий ужас. Когда действия на экране никак не повлияют на твою жизнь, но вместе с этим заставляют трепетать от тихого ужаса. — Ты меня раскусила, /Т.И/, — Крис нежно оглаживает плечико и переводит взгляд на меня. — В такие моменты у меня есть уникальная возможность не выпускать тебя из объятий, — и собирая свои губенки в кучку от улыбки, Эванс целует каждый мой пальчик, за которыми скрывается моя испуганная мордашка. — Если ты хотел пообниматься, можно было просто попросить, — отнимаю руки от лица и принимаю более вертикальное положение. Кладу подушку под спину и вплотную ложусь рядом с Эвансом. Закидываю его правую руку себе на плечи. На случай, если мне действительно станет страшно, я уткнусь Крису в шею и буду вопить от ужаса. Думаю, ему понравится. — Знаешь, что самое интересное? Эванс вопросительно мычит, заинтересованный фильмом. Он прищуривается, всматриваясь в изображение, а это очень опасный способ разглядеть картинку. Сосредотачиваешься на одном, а на экране резко мелькает искаженное и изувеченное лицо неупокоившегося духа, и от страха подпрыгиваешь до потолка. А сердечко в груди неистово стучит-стучит-стучит. Эти фильмы плохо влияют на здоровье и нервную систему, и по ночам снятся кошмары. — Мне действительно страшно смотреть и одновременно мне жутко интересно, что произойдет дальше, — замогильным голосом шепчу свое откровение, вызывая у Эванса легкую усмешку. Мистические триллеры отличаются отсутствием ярких красок. Все происходит в мрачных и серых тонах. В потемках или глубокой ночью, когда главный герой должен спать, а не идти и выяснять причину странных звуков из коридора или, чего хуже, из подвала. Потому что все самое ужасное и неестественное скрывается за поворотом или в самых темных уголках, которые отправился изучать маленький мальчик. Один и босиком посреди ночи вышел из своей спальни в темный коридор. — Что у вас, у американцев, за проблемы со светом? Эванс скептически изгибает брови и насмешливо косится в мою сторону. Ну, серьезно! Возможно, я предвзята, и во мне говорит душа русского человека, который возьмет с собой сто запасных фонариков и включит каждый, чтобы осветить путь. И не дай бог, хоть один из них не загорится! В его же интересах работать. Но жить в постоянной полутьме? Неужели так сложно включить свет? — Избитая тема. Мальчик стоит около своей спальни, а в другом конце коридора силуэт женщины в обносках грязного серого платья, которое свисает с нее, как ошметки грязи. И черная фата на голове. По законам жанра, дух должен обернуться, а я испугаться. — Он же может включить свет. Почему он не может включить свет? — не замечаю, как повышаю голос и пытаюсь докричаться до беззащитного ребенка. — А, я забыла, — удрученно бью ладонями по постели. — Лампочка обязательно перегорит или выбьет пробки. Мальчишка стремительно приближается к пугающему силуэту и тянется маленькой ладошкой, чтобы сдернуть вуаль женщины. У меня дыхание перехватывает, и сердце перестает биться. Я даже не замечаю, как подаюсь корпусом вперед, потому что изображение слишком темное и практически ничего не видно, кроме очертания, пока призрак женщины внезапно не оборачивается. Меня припечатывает к спинке постели, и я прячу лицо в ладони и припадочно бью ногами по кровати, испуская истошные вопли от страха и отчаяния. Надо было так повестись! А под ухом у меня раздается тихий смешок Эванса и, не думая, зарываюсь лицом в изгиб его шеи и обнимаю. Теплые ладони Криса опускаются на мою талию и успокаивающе поглаживают по спине. Так взрослые убаюкивают детей в своих кроватках. — И интересно, и жутко страшно, — горячее дыхание Эванса касается лба, и я отстраняюсь, чтобы засвидетельствовать его довольно выражение лица. Крис улыбается в тридцать два зуба, а глаз задорно и дерзко горит. Превосходно, ему нравится пугать меня. — Что ты делаешь, Крис? — шаловливая ручонка этого негодника скользит по моему бедру и останавливается на заднице, и пока я слежу за ее передвижениями, Эванс целует меня в шею. Засасывает кожу и терзает зубами. Что за наглец? — Защищаю тебя... — лыбясь, оставляет влажную дорожку из поцелуев по шее и до мочки уха. Широкая ладонь Криса оглаживает мою упругую задницу под трусиками и несильно сминает. Страх вытесняется приятным возбуждением. — Это моя задница, Крис, — цепляюсь за его плечи, поглядывая на его ладонь и на экран телевизора. Что произошло с мальчишкой? Этот бесстрашный мужчина нагло отвлек меня! — Всё прекрасное должно быть под защитой, — низким шепотом хрипит мне на ушко и жестко сминает одну ягодицу. Притягивает к своему телу, закидывая мою правую ногу на себя, и перемещает ладонь на мою щечку. Соприкасает наши лбы, заглядывая мне в глаза. — Твой коварный план состоял в том, чтобы напугать меня и держать в своих объятьях? — пробегаюсь пальчиками по щетине Эванса, чувствуя себя спасенной и защищенной. — Всё именно так, котёнок.