∞ 🌸 ∞
И без того не сильно разговорчивый Лань Ванцзи замолчал окончательно. Весь прогресс сближения, которого Вэй Ин так упорно добивался всё их путешествие, бесследно исчез. Слова и тёплая близость, готовность подать руку в критический момент, расположенность и открытость друг к другу — всё это теперь исходило только от Вэй Ина. «Наверняка у Ханьгуан-цзюня кто-то есть. Наладил свою жизнь — спокойную и размеренную без выходок Старейшины Илина — и тут появился я. Он меня и тогда терпеть не мог, всё отстранялся да бранил, но с возрастом, должно быть, прошло. Раз мы возлегли вдвоём, значит, прошло?.. Но если теперь так сторонится, выходит, жалеет о случившемся. Почему? Потому что есть сердечный друг. Спутник на тропе самосовершенствования. Не зря же так охраняет послания, которые приносит амадина. Читает всегда про себя и со всем серьёзным видом… последнее письмо было от Цзян Чэна. Ванцзи передавал детям его слова о наказании… добавил своё… и тогда, на Байфэн, Ванцзи защитил меня от шиди, а тот послушался и отпустил, хотя и видно было, что не хотел, но всё же сделал так, как просил Лань Чжань. Но ведь не может быть… чтобы шиди и гэгэ… вместе?..» В минуты, когда Вэй Ин убеждался в своей правоте, ему становилось тесно, тошно и ужасно стыдно. Если Лань Чжань и Цзян Чэн действительно вместе, это объясняло многое. И то, почему Цзинь Лин и Лань Сычжуй воспринимают не родных по крови мужчин своими отцами, и то, почему взрывной и упрямый шиди вдруг так быстро отступил и сдался, позволив «Мо Сюаньюю» уйти с Лань Ванцзи. И то, о чём нет-нет, да проскакивала молва. Мол, Саньду Шэншоу и Ханьгуан-цзюнь частенько выбираются на ночные охоты только вдвоём, и видали их порой далеко за пределами Юньмэна. Если всё так… Выходит, после всего Вэй Ину будет некуда возвращаться? Ни в Облачных Глубинах, ни в Пристани Лотоса ему более не находилось места. Он умер, и с тех пор прошло тринадцать лет. Достаточно долгое время, чтобы забыть его. Оставить в прошлом и налаживать настоящее. Разве нужен он был теперь шиди? Тот и раньше не всегда мог сдержаться от проделок Вэй Усяня, а уж после всех ошибок…Лань Чжаню он никогда нужен и не был. Почему же тогда ответил взаимностью той ночью? Ведь не похож на того, кого так просто одолевает мимолётное искушение. Вэй Ин ничего не спрашивал. И общество своё не навязывал. Предложил, было, совсем разойтись и продолжить расследование по одиночке, но Ванцзи только покачал головой. Не разрешил. Но и близко больше не подпускал. Амадина преследовала их исправно куда бы они не шли. Верно, птица была не совсем живой или, может, заколдованной. Она прилетала каждые два-четыре дня. Теперь, видя белое пуховое тельце с привязанным к лапке пергаментом Вэй Усянь думал только о том, какими словами Цзян Чэн и Лань Ванцзи говорят друг с другом? Пишут ли в конце напутствие быть осторожными, успокаивают ли друг друга: «Со мной всё хорошо»? Может, в письме Ванцзи более красноречив, чем в жизни? Или так же краток и немногословен?.. Прочесть бы хоть одно послание… А лучше не знать о них совсем.∞ 🌸 ∞
Суйбянь скользнул в руки привычной знакомой тяжестью прошлого. Певучим лязгом металл покинул ножны. Сверкнуло лезвие, отражая множество свечных язычков пламени. Вместе со звоном пророкотала толпа. Вэй Ин осторожно замер посреди тесной комнаты в башне Золотого Карпа, окружённый уважаемыми господами из разных кланов. Там, где к золоту примешивались другие вкрапления. Рядом стоял Лань Ванцзи. Напротив — Цзян Чэн. В белой одежде, с наполовину распущенными волосами — такой родной и такой непривычный. Повзрослевший. Ванцзи тоже повзрослел, но к нему было время привыкнуть. К Цзян Чэну — нет. Смотрел хмуро и строго, но не на него. На того, кто стоял рядом. — Это не Мо Сюаньюй! — громко сказал Цзинь Гуанъяо, рассматривая Вэй Усяня. — Это Старейшина Илина! — Старейшина Илина! — Вэй Усянь! — Вэй Усянь воскрес! Волна людских голосов нарастала, точно приближающийся рой цикад. Каждый подхватывал слова друг друга, пока, наконец, повторённое десяток раз одно и тоже не стало очевидным. Лань Ванцзи загородил Вэй Ина собой. Дёрнул за запястье на себя — коснулся впервые с тех пор. Смотрел на всех невозмутимо-спокойно, но Вэй Ин видел в нём тревогу. Теперь — видел больше, чем когда-либо. Стало быть, нужно было только научиться читать… — Ханьгуан-цзюнь! Прошу, отойдите. Вы прикрываете Вэй Усяня. — Неужели снова за старое? — Господин Цзян Ваньинь, вразумите своего сердечного друга! Цзян Чэн смотрел зло и растерянно — он никогда не отличался сдержанностью. (Вэй Ин мог бы написать целый трактат о том, как распознавать эмоции Цзян Ваньиня и что потом с этим делать.) Секунду поколебавшись, Глава Цзян шагнул к ним, встав лицом к возмущённым, жаждущим расплаты за прошлое заклинателям. Прикрывая собой Лань Ванцзи и того, кто был с ним… Кем бы он ни был. Лань Ванцзи положил ладонь на спину Цзян Чэну. Стиснул пальцы на ханьфу между лопаток так, что увидеть это мог только Вэй Ин. Шепнув: «Жди птицу», резко и грубо оттолкнул Цзян Чэна обратно в толпу. Всё ещё держа Вэй Усяня за руку, ринулся вперёд. Не ожидавшие такого очевидного побега, заклинатели посыпались следом. Вэй Ин бежал вперёд, увлекаемый Лань Ванцзи, и пытался вырваться: — Лань!.. Чжань!.. Если ты сбежишь со мной… твоё честное имя… Лань Ванцзи дёрнул его сильнее. Они выбежали на улицу под плаксивое небо с мелко моросящим дождём. Пышные тучи прикрывали собой обычно яркие в это время года звёзды. Гудение людского роя приближалось. Лань Ванцзи обернулся: среди месива одежд он не увидел белоснежных. Бичэнь завис у его ног, готовый к полёту. Вэй Ин глянул на Суйбянь. Через секунду они уже оба летели. Вэй Усянь впереди, практически на самом конце Бичэня, Лань Ванцзи позади. Держал слишком крепко. В том, как он стискивал свои пальцы на животе Вэй Ина читалась невыразимая словами ярость и сожаление. «Вразумите своего сердечного друга». Лань Ванцзи пришлось оттолкнуть Цзян Чэна. По той самой причине, которой он снова пренебрёг в тот самый момент, когда приказал Бичэню взлетать. По изменяющемуся ландшафту и увеличивающемуся количеству горных хребтов Вэй Ин быстро понял, что они летят в Облачные Глубины.∞ 🌸 ∞
Горло обжигало еле сдерживаемым смехом. Низ живота горел в агонии боли. Ладонь, зажимающая ранение, пропиталась липкой железистой влагой. Горячая, она горчила в воздухе и поднималась вверх. Не в силах более сдерживаться, Вэй Ин расхохотался. Вместе со смехом тело его выплёскивало на беленькое ханьфу Лань Чжаня яркие брызги и сгустки крови. Становилось ещё смешнее. Тогда, в пещере с черепахой, он боялся и каплю уронить на некогда безупречное верхнее ханьфу Лань Ванцзи, теперь его не останавливало ничего. Он смеялся и смеялся, стоя посреди покоев главы Цзян. Сквозь мутную плёнку на глазах рассматривая супружеское ложе. — Вэй Ин, — Лань Чжань усадил его на кровать. Присел на колени рядом. Осторожно и неторопливо начал развязывать пояс ханьфу, чтобы добраться до раны. — Ах-ха-ха-ха! Лань Чжань! — Ха-ха-ха! Как легко быть злодеем — тебя просто все ненавидят и всё. А теперь что? За один день стал доблестным героем! Ах-ха-ха! Быстро же они избрали новое зло, знаешь, даже немного обидно! Лань Ванцзи бережно надавил на плечи Вэй Ину. Тот лёг на спину, прикрыв глаза. С губ по подбородку стекала кровь. В последний момент кто-то из верных псов Гуанъяо, пришедших на Могильные холмы, запустил в него короткий острый клинок. Цзян Чэн, не думая, снёс бедолаге голову на глазах у всех. Больше он не сомневался. Пребывая в ярости и стоя на пороге к пониманию всего происходящего, он оказался особенно близок к тому, чтобы умертвить вокруг себя всё живое. Не помнящие себя Цзинь Лин и Лань Сычжуй держались поближе к Лань Ванцзи, всё равно зная, чем обернётся их самовольная отлучка из клана и очередное попадание к неприятности. — Нам нужно в Юньпин… — бормотал Вэй Ин пока руки Лань Ванцзи отирали его влажной тряпицей, всё ближе подбираясь к ране. — Да не возись же ты со мной! — Вэй Ин попытался оттолкнуть от себя чужую руку. Получилось слабо. Кисть тут же упала обратно на постель. — Будь я в своём прежнем теле, ха-ха, я бы засунул кишки в живот и продолжил бы сражаться! Лань Чжань! Рану чем-то обожгло. Вэй Ин на секунду заткнулся: сделал глубокий вдох и, сомкнув зубы, тихо застонал. Лань Ванцзи обработал рану целебной мазью и стал накладывать повязку. Шёл час свиньи. Цзян Ваньинь, экстренно собравший совет в Пристани Лотоса после облавы на Могильные холмы, до сих пор не вернулся. Где-то по резиденции бродили А-Лин и А-Юань, желающие знать ответы. Веря в возвращение Вэй Ина, Лань Ванцзи никогда не думал о том, что будет с их — его и Цзян Ваньиня — детьми. О том, что Цзинь Лин может возненавидеть Вэй Усяня, зная, по чьей косвенной вине он остался без матери и отца. О том, что Лань Юань может помнить Вэй Ина как человека, которого когда-то давно называл отцом. О том, что будем с ним и Цзян Чэном, когда Вэй Ин вернётся. Как они станут делить друг друга? Как выбирать? По животу разливалось знакомое тепло. С каждым разом веки поднимались всё неохотнее. Лань Ванцзи, закончив перевязку, присел рядом. Взял за руку. Вот откуда тепло: его энергия устремлялась точно вниз, к ране. Баюкая боль, призывая к целительному сну. Вэй Ин закрыл глаза. Кратким мгновением под веками вспыхнуло смутное воспоминание. Он будто уже проживал этот момент… Нагретый правый бок неприятно холодило. Зато левый пекло. По-родному знакомо и приятно. Пахло почти как в воспоминаниях о юности, но немного иначе. Домом и сандалом. Вэй Ин попытался вспомнить, что произошло и где он. Вчера Лань Чжань и Цзян Чэн забрали его в Пристань Лотоса. Шиди ушёл проводить экстренный совет, гэгэ остался с ним. — Я знаю, что ты не спишь, — раздалось слева. Вэй Ин повернулся. Раненый живот почти не болел. То, что могло убить обычного человека, зажило на нём за ночь. «Будь я в прежнем теле на это ушло бы часа два, а не целая ночь». Цзян Чэн лежал рядом. В нижнем ханьфу, но поверх шерстяного одеяла, которым Лань Чжань укрыл Вэй Ина с вечера. — О нет, — сонно пробормотал Вэй Ин, разлепляя сухие губы, само собой очищенные от крови. — В последний раз, когда я проснулся в постели с Лань Чжанем, ничем хорошим это не закончилось… Цзян Чэн сел на постели. Посмотрел на него угрюмо. — Когда это ты просыпался в постели с А-Чжанем? —М-м-м… — протянул Вэй Ин, мечтая откусить себе язык навсегда. Может, в молчании у него будет меньше проблем? — Вэй Усянь. Цзян Чэн встал. Отошёл к столику. Тронул пальцами лежащую на нём белую ленту. — Где Лань Чжань? — тихо спросил Вэй Ин, тоже садясь в постели и оглядываясь. Теперь, при дневном свете, он узнал «покои Главы Цзян» — свою бывшую комнату, в которой они так много времени проводили вместе. Изменившаяся изнутри, обставленная другой мебелью, она по-прежнему оставалась теми нетронутыми стенами, которым посчастливилось не сгореть в пожаре много лет назад. — Что, так сблизились, что без него и слова мне не скажешь? — не поворачиваясь, процедил Цзян Чэн. — Шиди. Цзян Чэн. Вэй Ин спустил босые ноги на пол, стопами утопая в горячей солнечной луже. Вдохнул — воздух кольнул лёгкие, пульсацией прокатился по заживающей ране на животе и покинул тело. Цзян Чэн повернулся. Скрестив руки на груди и нахмурившись, поразительно походил на молодого себя. Не хватало только тугого пучка на голове. Со свободно распущенными волосами, заправленными за уши, он не выглядел грозным главой клана. Его ужасно, до кровавых слёз, хотелось обнять. Оставаясь с Лань Чжанем на протяжении месяцев, тоску удавалось игнорировать. Его захватило иное влечение, то, которого он не успел испробовать прежде. Но теперь, когда Цзян Чэн стоял так близко, сердце стучало в горле и отказывалось умерить пыл. — Ну что? — не выдержал Цзян Чэн. Уголок его рта нервно дёрнулся. Пальцы сжались. — Не смотри на меня так, будто я тебя предал. Тебя не было тринадцать лет. Ты натворил столько ужасных дел и умер, а нам нужно было как-то жить дальше. — Я не стану вмешиваться в вашу жизнь. — Ты уже вмешался. Вэй Ин молчал. Его внутренний водопад слов, обычно извергающий слова без труда и раздумий, будто заложили плотиной. Цзян Чэн дёрнул плечом. Машинально опустил руку, снова коснувшись налобной ленты на столе. Спросил: — Вы предавались весенним забавам? Поэтому ты проснулся с А-Чжанем в одной постели? Вэй Ин хохотнул. Поймав на себе яростный взгляд, тут же стих. Просто поразительно! Между ними столько всего произошло! Внезапно открылось столько всего нового, очищающего его, Вэй Усяня, имя, а шиди спрашивает, не играл ли Лань Чжань с ним в тучку и дождик! — Да, — не стал скрывать Вэй Ин. — Шиди, я сделал это, потому что хотел. Потому что вы оба всегда нравились мне одинаково. Первым я полюбил тебя, и всё равно смел думать о Лань Ванцзи, хотя он избегал меня, и я понимал, что это останется пустыми мыслями, что у меня есть ты, и этого достаточно. Но, после того, как я воскрес, Лань Чжань совсем по-другому начал относиться ко мне. Он так изменился! И я не мог… я так хотел… его… Цзян Чэн сжался. Дёрнулся вперёд, но остановил себя. Стиснул пальцами край стола, будто пытаясь удержать себя на месте, не рвануть вперёд, чтобы ударить… и ещё… и ещё. Он злился и не понимал, на кого: на А-Чжаня, возлёгшего с Вэй Усянем, так долго скрывавшего, что нет никакого Мо Сюаньюя? Или на самого Вэй Усяня, который, воскреснув, даже не обмолвился ему ни словом о том, что вернулся. Вэй Ин медленно поднялся и подошёл ближе. Встал почти вплотную, но не касался. Смотрел вблизи и вспоминал, как мог свободно трогать эту кожу руками и губами, как улыбались ему холодные глаза. Как хмурились брови на очередную проделку и как разглаживались, стоило Вэй Ину немного подластиться. Каким счастливым он был и как умертвил всё это, выбрав жизни чужих людей и запутавшись в себе. Он не жалел о спасении Вэней. Жалел, что не сумел остановиться вовремя. Остановиться, когда все близкие (в том числе и Лань Чжань) просили его о том. — Прости меня, Цзян Чэн. Цзян Чэн покачал головой. Ему потребовалось несколько минут тишины, чтобы собрать в себе достаточно сил для следующих слов: — Он всегда любил тебя. Ещё с тех пор, как мы приехали на обучение в Облачные Глубины. Всё это время. И тогда, на Могильных холмах, не думал ни секунды перед тем, как броситься к тебе, протянуть руку. Пока я стоял и думал. Пока пытался разобраться в себе. Я ничего не знал, а Ванцзи — знал всё. Всегда. Чего он хочет. Чётко и строго. Мы сблизились уже потом. Если бы ты не умер, едва ли нам бы посчастливилось сойтись, Вэй Ин. Я лишь заполнил собою полость. — Откуда тебе знать? — Лань Сичэнь сказал. Когда понял, что А-Чжань больше времени проводит здесь, чем в Гусу. Рассказал мне всё, чтобы я не повторил твоих ошибок. Чтобы заботился о нём и оберегал. И я справлялся с этим до сих пор. Все эти годы я мечтал о том, чтобы проснуться утром и забыть, что ты вообще существовал, потому что у меня заканчивались силы переносить это в одиночку. Но у меня ничего не получалось. А Лань Чжань даже не пытался тебя забыть. Он помнил. Ждал. И теперь вместе с тобой воскресла его надежда. Хотелось возмутиться. Лань Чжань не из тех, кто станет вот так оставлять всю свою выстроенную заново жизнь в прошлом только ради него. Это несерьёзно. Ведь отстранился же после той ночи. Значит, боялся потерять? А раз так, зачем бы ему выбирать Вэй Ина, по пятам которого всегда идут проблемы, если есть спокойная и размеренная жизнь с Цзян Ваньинем. — Мы разберёмся со всем, что происходит, шиди. А потом… — Нет! — рявкнул Цзян Чэн зло. — Я знаю, что ты сделаешь: ты просто уйдёшь, как всегда уходил. Пожертвуешь собой, будто твоя жизнь ничего не стоит, Вэй Усянь. — Цзян Чэн. Вы тринадцать лет жили без меня. Воспитали вместе, — Вэй Ин споткнулся на следующем слове, — детей. Вы знаете, что делать, для этого вам не нужен третий. — Не было и дня без воспоминаний и разговоров о тебе, — Цзян Чэн поднял руки и положил их на плечи Вэй Ину. Сжал пальцы. — Никто из нас не в состоянии сделать этот выбор. Тем более в одиночку. Вэй Ин расслабился. Он знал, что ещё ничего не кончено, но слова, сказанные любимым человеком, приобретали невидимую силу. Цзян Чэн ослабил хватку. Чуть отстранился, по-прежнему угрюмый, всмотрелся в незнакомое лицо и крепко прижал к себе. Тихо скрипнув, приоткрылась дверь, пуская в покои Лань Ванцзи. Цзян Чэн поднял голову, посмотрел на него поверх плеча Вэй Ина. На того, кого люди называли его сердечным другом и были правы. На своего второго возлюбленного. Не замену Вэй Ину. — Поклянись нам, что, когда всё закончится, ты не уйдёшь, — прошептал Цзян Чэн. Вэй Усянь молчал. Не видя Лань Чжаня, знал, что он в комнате: слышал тихие шаги, ощущал приближающееся тепло; знал, что это он спал слева и ушёл незадолго до пробуждения. — Поклянись, — повторил Лань Чжань, остановившись за спиной. Рука его горячим клеймом прожигала плечо. — С остальным разберёмся. — Клянусь, — прохрипел Вэй Усянь. Цзян Чэн болезненно-близко вжал Вэй Ина в содрогнувшуюся грудную клетку. Вэй Ин зажмурился. Лань Чжань лбом коснулся щеки Цзян Чэна. Его распущенные волосы, спадая, нежно щекотали голые плечи Вэй Ина.