Опасные связи

Никогда бы не подумала, что мне придется играть в шарады со своим собственным… умершим отцом. Звучит бредово, выглядит примерно также. Но… я смотрю на тетю Беллу, она — на меня… Как говорится, из песни слов не выкинешь. И кусочек головоломки уже у меня в руках. Разворачиваю записку. «4123». — Мне кажется, что тебе стоит подойти к Люциусу, — произносит она. Сердце екает, а я резко поднимаю на нее взгляд: — Вы думаете?.. — Как я уже говорила тебе, он тоже состоял в Совете Попечителей, — она пожимает плечами. — Уж не знаю, каким ветром его туда занесло… В общем, Адам вполне мог подойти и к нему. Кроме того, из всех моих знакомых лишь он носил золотое колечко… — Он и сейчас его носит… — рассеянно отзываюсь я. — Ну вот. Подарочек его ублюдочного отца, — фыркает Белла. — Но… Вы уверены? Секунду она кажется задумчивой. А потом твердо произносит: — Как там было в письме? Что-то про золотое кольцо и символ власти? Так вот, это вполне про него… В нерешительности мну записку в руках. — Просто так взять и подойти? — наконец спрашиваю. — Сказать: «Люциус, там тебе несколько лет назад записку по старой памяти не передавали? А, ну еще я знаю, что у вас с мамой был роман, вот, избавляю тебя от необходимости передо мной объясняться. Не благодари». — Можно без последних двух фраз, — усмехается тетя Белла. — Но, в конце концов, что ты теряешь?.. «Как бы сказать… В случае неудачи я приобрету лишнего человека, задающего мне неудобные вопросы…» — А что насчет третьей фразы? — Я не помню, как она звучала, — признается. — «Черная химия души»… Тетя Белла ненадолго задумывается. — Понятия не имею, — со вздохом отвечает мгновение спустя. Киваю ей, признавая, что она и так мне помогла. — Спасибо, — произношу с теплой улыбкой. Тетя Белла отмахивается: — Лишь бы не во вред… Обращайся. Я, кстати, не только по этому поводу зашла. Вопросительно поднимаю брови, а тетя Белла улыбается и произносит: — Завтра тренировка. Маэстро будет учить тебя позировать. А еще — походке. Она тебе позже пригодится… После этой фразы все во мне замирает. Из головы напрочь испаряются мысли, касающиеся отцовской загадки. Надеюсь, на моем лице не написана вся гамма ужаса, которую я испытываю. Но, судя по ухмыляющейся тете Белле, скрыть эмоции у меня вышло так себе. — А я… я думала, что ты будешь учить меня. Голос не слушается и позорно дает «петуха». Меня бросает в дрожь, когда думаю о том, что Локхарт займется моим обучением… И как он будет орать, если сделаю что-то не так. — Нет, прости, детка, этим занимается Гилдерой, — она вздыхает, а затем хлопает меня по плечу, так что от неожиданности я слегка приседаю: — Отставить страхи! Ты же взрослая девочка! И тебе за это заплатят деньги, — ее тон становится вкрадчивым. — Много денег. Покорно киваю, соглашаясь с ее словами. Тетя Белла права. Я сама согласилась. К тому же это самый быстрый способ заработать. Финансовые мощности мне еще понадобятся, уверена. — Не беспокойся, я свое слово сдержу. Встречаю ее взгляд, мой голос звучит твердо. А тетя Белла обнимает меня и шепчет: — Я знаю. Просто переживаю за тебя. Обнимаю в ответ и закрываю глаза. Внутри расходится тепло от ее слов. «Наверное, вот это я хотела услышать и от… Впрочем, неважно». * * * Когда за тетей Беллой закрывается дверь, я вновь смотрю на кусочек бумажки, зажатый в кулаке. Медленно разжимаю пальцы. Цифры, написанные обычной ручкой, дразняще выглядывают, словно подмигивая мне. «Папа… Что ты хотел сказать мне? И почему в этом замешано так много людей?..» Но даже скажи я это вслух, моим собеседником будет лишь тишина, давящая со всех сторон. А пойди я сейчас к Люциусу — не уверена, что из этого выйдет что-то путное. Однако даже несмотря на то, что я не верю в эту затею, попробовать все же стоит. Потому что я не могу оставить все как было, даже если это грозит мне неприятностями. Я не думаю долго, лишь снова сжимаю бумажку в кулаке, а затем кладу ее в ящик стола. «Пора наведаться к Люциусу, — думаю, выходя из спальни и спускаясь вниз по лестнице. — Хватит рефлексировать, страдать и быть жертвой. Мне это не идет». Я не продумываю речь, которую собираюсь произнести. Наверное в первый раз за все то время, что живу здесь. Ловлю момент действия, которым внутри меня что-то наслаждается, и практически лечу… До кабинета Люциуса остается всего ничего, но тут меня окликает знакомый голос: — Герм-ивонна… Хочется застонать от разочарования: такой настрой сбил! Но гашу в себе этот порыв. В конце концов Крам не знает, куда я так спешу. Поворачиваюсь к нему, изображая на лице улыбку. Виктор кажется немного смущенным, отводит взгляд, и это определенно сразу же навевает на некоторые подозрения. — Привет, — сцепляю руки за спиной в замок. — Что такое? Кажется, он сейчас начнет спрашивать о телефоне. И если мои мысли подтвердятся, то маму вновь ждет неприятный разговор. Ведь лишь она могла рассказать, что его подарок так быстро сломался. Естественно, из лучших побуждений. У нее все обусловлено такими мотивами, но как известно: благими намерениями… — Ты пользуешься телефоном? «Так и знала». — Нет, — отвечаю. К чему врать? Я могу лишь недоговаривать, утаив истинную причину поломки гаджета. Он мнется, избегая моего взгляда. Но затем поднимает голову — и его глаза, словно лезвия, вспарывают мое тело своей остротой. — Почему? — спрашивает Крам. Слово произнесено достаточно резко, чтобы я могла понять — он, судя по всему, злится. — Сломался, — отвечаю быстро. — Прости, я должна была сказать тебе… Он заметно расслабляется: напряженные плечи опускаются, уголки губ приподнимаются в еле заметной улыбке. — Все в порядке. Но почему ты промолчала? Мы бы отнесли его в ремонт, или я купил бы тебе другой. «Начнем с того, что его пришлось бы собирать по кусочкам, чтобы отнести мастеру…» Но вслух произношу совсем другое: — Прости. Я не сообразила. Сейчас у меня такие трудные времена… — Понимаю, — кивает головой Виктор. А мне хочется подойти к стене и побиться об нее головой. Потому что это самый глупый диалог, в котором я когда-либо принимала участие. Я неплохо отношусь к Краму, и его подарок — очень милый жест, но… На этом все. — Ну… я пойду, — растягиваю уголки губ в механической улыбке и разворачиваюсь, меня останавливает сильная рука. — Погоди. Вонзаю в него испытующий взгляд, Крам же выглядит неожиданно смущенным. — Я это… хотел тебя… пригласить. — Куда? — На игру. Будешь… болеть за меня? — наконец поднимает он взволнованный взгляд на меня. «Болеть? Идти на какую-то игру? Что за игра?» Видимо все эти вопросы отражаются на моем лице, потому что Крам со злым нетерпением выталкивает из себя: — Футбольный матч. — А-а-а… Вот видишь, даже об этом забыла, — с виноватой улыбкой отвечаю я. — Да к черту! — вдруг рявкает он, от чего я подпрыгиваю. В следующее мгновение на шею ложится тяжелая ладонь, которая притягивает меня к Виктору ближе. Кажется, все во мне замирает от неожиданности и нереальности происходящего, я даже не сопротивляюсь ему. Более того, слова застревают в горле, вместо них выходит какой-то невнятный хрип. Губы, касающиеся моих губ, ощущаются как что-то инородное, то, от чего необходимо избавиться. Да, я хорошо отношусь к Краму, но действовать так… по-малфоевски что ли… ему не идет. И кажется, ему тяжело разговаривать словами через рот, поэтому он предпочитает действовать. Однако меня это не устраивает. Пытаюсь отлепиться от него, тогда как Виктор удерживает меня почти силой. Но самое худшее — холодный голос, доносящийся со стороны лестницы: — Я вам не мешаю? Голос Малфоя. Голос, дрожащий от едва сдерживаемой ярости. Он проносится по коже, вызывая волну колких мурашек по всему телу. Вскидываю голову, глядя на него. И дураку понятно, что устраивать разборки в этом доме — плохая идея. Но Малфою, кажется, закон не писан. Он медленно спускается с лестницы, и медлительность его движений напоминает завораживающий танец кобры перед броском. Крам подбирается и сухо спрашивает: — Ты что-то хотел? Даже вопрос звучит угрожающе. Малфой усмехается, и эта усмешка заостряет скулы, делая его похожим на хищную птицу. Наверняка он понимает, что Крам — это не Блейз. Дело в физической подготовке, которой второй не обладал, а кроме того, Крам крупнее, как Блейза, так и Малфоя. Дергаюсь к Малфою, но ощущаю цепкую хватку на запястье. Разворачиваюсь и сбрасываю с себя чужие пальцы, с негодованием глядя на Крама. Теперь, когда первый шок от его поступка прошел, мне хочется залепить ему пощечину. Но я смотрю на его напряженную фигуру и понимаю, что момент упущен. Да и могу ли я теперь, после случившегося, предугадать мысли Крама?.. — Я хотел, — тянет Малфой лениво, — чтобы ты вспомнил, что стало с Блейзом, когда он перешел черту. — Ребята… — произношу растерянно. — Не лезь! — зрачки Малфоя подобно иглам впиваются в меня. Я не хочу драки. И желаю убраться отсюда как можно быстрее, закончить начатое: поговорить с Люциусом и получить хоть какой-то результат. И при этом знать, что сделала все, что смогла. — Не думаю, что ты должен так разговаривать со своей сестрой, — отвечает Крам. Мне бы порадоваться, что он проигнорировал выпад Малфой, но… что-то не радуется. Потому что Малфой цепляется и за эту фразу: — Не тебе мне указывать!.. — Ты не можешь помешать нам, — внезапно произносит Крам. — Ваши родители дают согласие на наши отношения. Мы с Малфоем вскидываемся одновременно: я с негодованием, он — с практически осязаемой ненавистью. — Но я не давала согла… Перед глазами мелькает фигура Малфоя. Я не успеваю понять, когда он успел так быстро спуститься, но факт налицо: он подлетает к Краму, хватает его за грудки и шипит, словно разозлённая змея: — Она моя, ты понял?! Даже со своего места я вижу, как глаза Крама расширяются. Он вцепляется в кулаки Малфоя, сжатые на вороте его рубашки. Сомнений нет — он понял все, что хотел сказать ему этот белобрысый недоумок. И у меня даже не получится убедить его в том, что ему послышалось или показалось. Теперь остается лишь засечь время, через которое наши родители узнают о том, что сказал Малфой. И сделают свои выводы. «Черт побери! Ты не мог сдержать язык за зубами?!» — беззвучно сцепляю зубы. — Ты ублюдок, — вижу, с каким презрением Крам смотрит на него, как желваки играют на скулах. — Она же твоя сестра… — Я и не жду, что ты поймешь, — выплевывает Малфой и заряжает кулаком ему в лицо. Удар выстреливает словно пуля. Я вскрикиваю от неожиданности и осознания того, что Крам попросту не ожидал нападения. Да, они были напряжены, да, смотрели друг на друга подобно разъяренным волкам, но… Я не могу оценивать, но с близкого расстояния удар не должен был выйти сильным. Однако эффект неожиданности срабатывает — голова Виктора откидывается назад, но он, словно упрямый бык, вновь вскидывает её, сверкнув взглядом на Малфоя, и резким рывком сбрасывает с себя его руки. Расправляет плечи... И начинают мелькать кулаки. Удар. Малфой резко уходит из-под тяжелой руки Крама. Хитрый, ловкий и скользкий, словно змея, он напряженно следит за всеми движениями Виктора, который крупнее, а значит, неповоротливее. И во взгляде Малфоя больше нет иссушающей злобы, в нем — холодный расчет. Потому что он тоже понимает, что если зазевается, то проиграет. Удар. Снова удар. Рубашка на Малфое трещит, волосы растрепались. В последний момент он успевает прикрыть локтями ребра, по которым проходится вскользь Крам. И еле слышно охает, умудряясь мазнуть еще одним ударом по скуле противника. Крам — словно отбойная машина для убийства. Именно таким он кажется мне сейчас, и это пугает еще больше. Потому что… я болею за Малфоя. «Когда это случилось? Раньше бы я просто прошла мимо, увлеченная своими книгами… Закрылась бы в комнате и погрузилась в выдуманные миры. Потому что там все знакомо и безопасно. Совсем по-другому, не так, как сейчас: стоять, нервно сжимать кулаки и не знать, как помешать им обоим…» Вот кулак Крама проходится по скуле Малфоя, и я взвизгиваю, прижимая руки ко рту. Делаю пару шагов вперед, но взгляд последнего проходится по мне, и он рявкает: — Назад!.. Этой секунды, когда он отвлекается на меня, оказывается достаточно. В следующий момент Малфой сгибается от удара в солнечное сплетение. На пол брызжет кровь. У меня дрожат руки: это все очень, очень серьезно… Крам хватает Малфоя за горло, быстрым движением толкает к стене и рычит ему в лицо: — Чтобы я тебя больше около нее не видел, понял?! И тут же будто съеживается, оседая на пол, скуля и невидяще таращась на искаженное яростью лицо Малфоя. Руками он держится за пах, но все равно кряхтит, пытаясь подняться: — Дерешься как девчонка… Грязный… прием… Малфой склоняется к нему и говорит: — Я за свое дерусь всегда. И буду драться всегда. И мне насрать на то, честно это или нет, усек?.. Крам молчит, а Малфой продолжает: — Такое грязное отребье, как ты, не смеет указывать, что мне делать… — Что здесь происходит? — звучит ледяной голос позади меня. От этих интонаций и осознания того, кто говорит, все во мне практически верещит от ужаса. Потому что это Люциус. Он медленно, почти со скучающим видом спускается по лестнице, серые глаза прищурены и обманчиво спокойны. За его спиной маячит мама, и вот у нее-то вид максимально встревоженный. Она тихо ахает, поднося руку ко рту, что-то шепчет Люциусу, но тот одним взмахом руки останавливает ее. — Я жду объяснений, — произносит, обращаясь к парням. К его чести не начинает ругать Малфоя, потому что наверняка понимает: при чужих (а Крам является таковым несмотря ни на что) не стоит спускать всех псов. Тем более он еще не узнал, в чем дело. «А если узнает…» От этой мысли холодок пробегает по спине. Расскажи Крам хоть слово про то, что Малфой выплюнул ему в лицо в пылу драки… Я даже представлять не хочу, что будет. И, кажется, все во мне замирает, ожидая его ответа. Я вижу, что Малфой, распрямившись, тоже напрягается. — У нас непримиримые противоречия, — сухо роняет он, глядя на отца прямо, чуть с вызовом. Мне бы намекнуть ему, что это неудачная попытка отстоять себя в неудачное время, но я замерла, стою, словно пришпиленная, на одном месте. — Мистер Крам? — вежливо выгибает бровь Люциус. И вот он, момент истины. Остается лишь полагаться на Виктора, чего я никак не могу сейчас делать. Крам поднимается с пола, чуть скривившись, и с таким же вызовом смотрит на хозяина дома. А вот это он зря. Потому что будь он хоть сто раз чемпионом, Люциус не потерпит к себе неуважение, выраженного, хоть и не совсем явно, гостем. Малфой-старший, не дождавшись ответа, переводит взгляд на меня: — Гермиона? Неопределенно пожимаю плечами. Я не знаю, что сказать. У Люциуса внезапно дергается щека. От неожиданности моргаю, пялясь на него во все глаза. — Драко, за мной! — отрывисто командует он и резко разворачивается, чтобы уйти, но внезапно поворачивается к нам вновь. — Мистер Крам, — практически нежно произносит. — Совет на будущее: тщательнее выбирайте себе противников. Вы же знаете, что на каждую хищную рыбу приходится охотник более крупнее и опаснее? — В курсе, — с напряжением отвечает Крам. — Прекрасно, — по-акульи улыбается Люциус. — Я жду Игоря в гости. Передайте ему. — Обязательно, — цедит Виктор, опуская взгляд. «Вот так вот. Практически в рот положили, осталось лишь прожевать… — думаю я, осторожно выдыхая. — Вроде пронесло…» — Гермиона, ты сейчас же объяснишь мне, что здесь произошло! — раздается гневный возглас матери. «А нет, не пронесло…» * * * Когда через минут сорок уставшая и нервная поднимаюсь в комнату, меня настигает Малфой. Он быстрым шагом подходит, встает на моем пути, склоняется, словно коршун над добычей, и спрашивает: — Ну что? — Что — ну что? — угрюмо переспрашиваю я. — Что тебе сказали? — с нетерпением вонзается острым взглядом, а затем добавляет: — Мама что-то подозревает? Крам?.. — Ей ничего не удалось узнать, — пожимаю плечами. — Все в порядке, не нервничай так. На самом деле я не настолько спокойна, какой кажусь. Мама, подобно энергетическому вампиру выпила из меня все соки. Она была очень настойчива и взволнована. — Ты должна мне все рассказать! — заявила она сразу же. И хотя так и подмывало сдерзить ей, сказав что-то вроде: «Я ничего тебе не должна!», я понимала, что такое поведение поднимет еще больше вопросов. Поэтому я лишь пробурчала что-то невнятное. Ее, конечно, такой ответ не удовлетворил, и на протяжении получаса она пытала меня вопросами о том, что случилось, почему, цитирую: «мальчики подрались, все же хорошо было!» Я вновь вовремя смолчала, не посвятив ее в тонкости наших отношений. Отрезала, что ничего не знаю, и была такова. Малфой тянет меня за руку, смотрит требовательно, а я закатываю глаза и тихо прошу: — Хоть ты не начинай. Ничего она у меня не выведала. Я вроде не похожа на сумасшедшую болтушку, которая треплет языком. — Понятно, — роняет Малфой. Взгляд прикипает к его разбитым губам. Он сейчас выглядит таким потрепанным, таким… живым и настоящим, что сердце предательски екает. Прикусываю губу, останавливая себя от того, чтобы потянуться к нему. Вместо этого спрашиваю: — Ты как? — Жить буду, — криво усмехается, а затем ухмылка сползает с его губ, и Малфой произносит: — Крам еще ответит за все. — А я-то думала, что и мне достанется… — Я видел, что ты не хотела этого поцелуя, — пожимает плечами он. — И не удивлен. После меня-то… Не сдерживаюсь и закатываю глаза. Ну конечно, самомнение Малфоя размером с Эйфелеву башню. — Что от тебя хотел отец? Устроил выволочку? — Вроде того… Тоже пытался узнать, что произошло. Устроил лекцию, где объяснял, почему я не должен разбивать лица дорогим гостям, даже если они не правы, — с кривой усмешкой отвечает он. — Значит, он считает виноватым Крама?.. — Не знаю. Но ему точно не понравилось, как Виктор смотрел на него и как дерзил. Поэтому разговор ждет еще и Каркарова. Отец ему все популярно объяснит, а тот донесет до своего подопечного. Но вот что странно… — Что? — Поведение отца. Он странно вел себя, — Малфой задумчиво ведет пальцами по губам. — Как именно? — хмурюсь я. — Он был… нервным. Дерганным. Часто смотрел в окно, отводил взгляд. — Возможно, что-то не ладится в компании. Ну или ему не по душе произошедшее, — пожимаю плечами. — Ты не думал о таком? — В том-то и дело, Грейнджер, — Малфой серьезно смотрит на меня. — Наша семья переживала разные времена, но я не помню, чтобы он так себя вел. Мне кажется, у него какие-то неприятности. Но отец не тот человек, который будет делиться подобным. По крайней мере со мной, — с неохотой заканчивает он. Мы проходим дальше по коридору плечо к плечу. Мне начинает казаться, что я вижу какой-то сон или у меня глюк… Потому что, ну, не может же Малфой разговаривать со мной так? И делиться подобным? Или может?.. Смотрю на него, хлопая глазами. — Что-то не так? — спрашивает Малфой, с недоумением глядя на меня. — Ничего, — тихо произношу я, останавливая около своей комнаты. Он проводил меня. И мне вроде бы пора идти, но ноги приросли к полу. Я смотрю на Малфоя, не могу оторвать от него взгляда. И сейчас он кажется очень красивым с этим живым беспокойством на тонком лице. — Просто хотела сказать тебе… Спасибо, что заступился. От чего-то мне сейчас очень неловко, хочется спрятать взгляд. Я чувствую, как огнем пылают щеки. Все-таки благодарить тяжелее, чем сыпать проклятиями. — Пожалуйста, — чувственные губы Малфоя растягиваются в улыбке. — Всегда к твоим услугам, Грейнджер… — тихо тянет он. — Но ты зря сказал Краму… Он может… — Он будет молчать, — во взгляде Малфоя сверкает сталь. — Но почему ты так в этом уверен? — нервно вскрикиваю, а затем сбавляю громкость голоса почти до шепота: — Он проболтается, и тогда я не знаю, что будет… — Грейнджер, — Малфой шагает ко мне, кладет руки на плечи и, глядя в глаза, твердо повторяет: — Он ничего не скажет. Чтобы заявлять подобное, нужны доказательства, более существенные, чем просто слова. Все-таки подобные обвинения — это не шутки. Ему никто не поверит, и он прекрасно это понимает. Но если Крам все же решит открыть рот, я скажу, что он к тебе приставал, вот мы с ним и подрались. А про меня он придумал, чтобы обелить себя. И вот этому поверят, потому что это более правдоподобно, чем то, что я считаю тебя своей, — лицо Малфоя расчерчивает кривая ухмылка, и он продолжает: — Крам не дурак, и у него кишка тонка шагать грудью на амбразуру. Он знает: несмотря на то, что родители дали вашим отношениям добро, они плохо отнесутся к попытке насильно тебя поцеловать. От его слов мне становится легче. Я вздыхаю и тихо признаюсь: — Быстро ты придумал… Спасибо. Малфой придвигается ко мне и так же тихо шепчет: — У тебя все еще есть шанс меня поблагодарить. — Обойдешься, — со смешком показываю ему язык, а потом, не сдержавшись, быстро чмокаю в разбитые губы. «Ты мой герой», — думаю, делая шаг назад и закрывая перед ним дверь. На душе становится легче, и я падаю на постель, чтобы немного отдохнуть. Впереди еще много трудностей. Рано расслабляться. * * * Позже вечером я выхожу из спальни. Желание закончить все дела с Люциусом просто разрывает меня на части, хотя я понимаю, что сегодня не лучший момент подходить к нему с подобными вопросами. Он взбудоражен дракой сына и может задать лишние вопросы. Совершенно не нужные мне. Но кто я такая, чтобы мешать ему? Я всего лишь хочу получить ответ. Четыре заветные цифры, которые помогут приоткрыть тайну отца. Я надеюсь, что смогу разобраться с его смертью. И, наконец, отпустить саму себя. Оторваться от всего загадочного и зажить спокойно. Все это подстегивает двигаться дальше, невзирая на препятствия и мысли по поводу произошедшего. Лелея надежду о спокойном будущем. Однако, как известно, покой нам только снится. Такая мысль мелькает в голове, когда на следующем повороте Малфой ловит меня. Сердце замирает, и стайка ледяных мурашек бежит по спине, когда попадаю в капкан сильных рук. Пару мгновений барахтаюсь в объятьях, не понимая, куда попала. Вначале приходит страшная мысль, что это Крам добрался до меня, но стоит услышать знакомый, с ленцой голос, как я облегченно вздыхаю. — Испугалась? — Благодаря твоим стараниям. Пихаю его в бок, и Малфой, усмехаясь, наконец отпускает меня. — Ты что здесь делаешь? — прищуриваюсь с подозрением. — Твоя комнате в другом крыле дома. — Хм… — вздергивает он бровь. — Думаешь, мой мир крутится вокруг тебя? — Ну, наверное нет. Но слишком уж часто ты оказываешься около моей комнаты. Дежуришь? — вворачиваю ответную «шпильку». Малфой холодно улыбается, отворачивается, а затем спрашивает: — Куда спешишь? — Тебя забыла оповестить, — хмурюсь. — Малфой, иди куда шел и отстань от меня. То, что он заступился за меня… и наш прекрасный секс — это, конечно, хорошо, но не дает ему права преследовать. По крайней мере сейчас это выглядит так. Да, что уж греха таить, раньше тоже. Но тогда это проходило более… агрессивно, что ли? Не знаю. В любом случае мне кажется, все изменилось. — Что ты скрываешь, Грейнджер? Малфой внезапно поворачивается ко мне, спокойно смотрит, а у меня от этого вопроса, произнесенного ровным тоном, мурашки по коже. Потому что… не может же он что-то знать? — Не понимаю, о чем ты. Он кивает, будто бы с сожалением, а затем сует руку в карман. Показывает мне бумажку, на которой написаны четыре цифры, данные мне тетей Беллой. Сердце пропускает удар. «Как он нашел? Как посмел?!» Чувствую, как все внутри заливает черной злобой, словно кипящей смолой. — Отдай! — шиплю разъяренно, подскакиваю к нему и пытаюсь выдернуть записку из его рук. Нет смысла скрывать, что для меня эта бумажка что-то значит, а Малфою нет смысла отрицать, что он рылся в моем столе. — Ах, ты не понимаешь, что я имею в виду, — едко хмыкает он, поднимая руку и не отдавая мне бумажку. — Чего ты хочешь, Малфой? — с усталым отчаянием смотрю на него. — Правду, Грейнджер. Я слышал твой разговор с тетей Беллой сегодня, — отвечает он. Вдыхаю и выдыхаю. Я не буду расцарапывать его наглую физиономию. Не буду психовать. Я просто заберу у него эту чертову бумажку и промолчу. Потому что это не его дело. Это его не касается. Кажется, последнюю фразу я произношу вслух. На что получаю прохладный ответ: — Тогда ты не получишь ее обратно. Бешенство огромной кипящей волной заливает меня. Печет в груди, горячо глазам. Но я упорно не даю ему пролиться. Потому что сил практически не остается, чтобы еще и спорить с ним. — Зачем ты подслушивал? — тихо задаю единственный вопрос, который меня волнует. Малфой равнодушно пожимает плечами: — Шел мимо, услышал ваши голоса… И просто остановился. Верится с трудом. Малфой стоит и просто смотрит на меня, зажав в руке злосчастную бумажку с цифрами, а я, к своему стыду, не помню ее содержимое. Иначе могла бы просто наплевать, развернуться и уйти по своим делам. Но я не помню. И от беспомощности бешенство кипящей лавой выжигает внутренности. Очень выматывающие ощущения, если честно. — Если скажу, отдашь? Он кивает. — Мой отец перед смертью, очевидно, оставил какие-то документы. Или письмо. Я не знаю, что. Мне нужно составить пароль. И найти его послание. — Почему он при жизни тебе ничего не показал? — Малфой вздергивает бровь. — Ты меня спрашиваешь? — иронично улыбаюсь. — Когда получу информацию, тогда, надеюсь, мне станет все понятно. — Зачем такие сложности… — недовольно бормочет Малфой. Пожимаю плечами и протягиваю руку, в которую он кладет бумажку. — И что? — лениво интересуется Малфой. — Какие у нас теперь планы? Удивленно смотрю, пытаясь понять, что он имеет в виду. А когда понимаю, начинаю смеяться. — У нас, Малфой, нет никаких планов. У меня есть, но я не обязана тебе их раскрывать. — Вот как… — тянет он недовольно. — В таком случае я должен поставить отца в известность о том, что ты к нему собираешься… — Валяй, ты этим лишь облегчишь мне задачу, — ухмыляюсь я. Малфой вежливо улыбается, а я напрягаюсь. Потому что знаю — такая улыбка не сулит ничего хорошего. — Да? А когда ты собиралась рассказать ему о неком Гилдерое, тренировке и позировании? Чувствую, как ледяные мурашки бегут по шее. Он слышал и об этом… — Боюсь, ему это не понравится, Грейнджер, — вкрадчиво говорит, почти мурлычет Малфой. — Как это так — падчерица что-то утаила от него… Раздраженно закатываю глаза. — Черт побери, Малфой! — почти вскрикиваю. — Мне надоел твой шантаж! Делай что хочешь, только отстань от меня! Уже поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за руку. Прикосновение горячих пальцев обжигает, и я невольно вспоминаю, как он скользил ими по моему телу. Меня пробирает дрожь, остается лишь надеяться, что Малфой не заметит, как я реагирую на него. Снова вздыхаю, проклиная эту пытку, а он говорит, серьезно глядя на меня: — А если я скажу, что знаю мистера, у которого черная химия души? Пару секунд оценивающе смотрю на него, а затем медленно произношу: — Я скажу, что ты блефуешь, Малфой. — А ты проверь, — подмигивает он. — Впрочем… Как знаешь. Пойдем, провожу тебя. В конце концов, нам обоим нужно навестить моего отца… Он тянет меня за руку, пальцы впиваются в запястье — не больно, но крепко. — Зачем тебе это все нужно? — тихо спрашиваю, спускаясь за ним по лестнице. — Своих дел нет? Малфой молчит. Не смотрит на меня. А затем отвечает: — Можешь считать, что мне просто скучно. Вздергиваю бровь. Ему просто скучно, а я значит — страдай? Так что ли? Хотя о чем тут говорить, это же Малфой! Я забыла, с кем имею дело. Торможу его, Малфой бросает через плечо взгляд, наполненный любопытством. Сдерживаю желание закатить глаза и произношу: — Первым делом мне нужен пароль. Поэтому я и собиралась обратиться к Люциусу. Одна часть у меня уже есть, нужно забрать у него вторую, если он действительно тот, про которого говорила тетя Белла… А потом найти третью часть. А дальше, — пожимаю плечами, — буду думать, что с ним делать. В какой последовательности пойдут цифры, от какой они ячейки и так далее… Доволен? По лицу Малфоя расползается улыбка, он кивает. — А теперь оставь меня в покое, — сбрасываю крепкую хватку пальцев с запястья, потираю его. — И дай сделать то, что я хотела. — Я иду с тобой, — вдруг, после непродолжительного молчания, заявляет он, а я тихо шиплю: — Черт побери, Малфой! Я думала, что мы договорились!.. — Мы с тобой договорились о том, что я не скажу отцу о каком-то Гилдерое… Кстати, кто он?.. А о том, что я не должен буду идти с тобой, мы не договаривались, — улыбается словно Чеширский кот Малфой. — Ты же понимаешь, что в твоем присутствии он ничего не скажет. Или ты хочешь усложнить мне задачу? — Ни в коем случае! — поднимает руки Малфой. — Просто я забыл тебе кое-что сказать… — Что? — цежу сквозь зубы, подавляя желание сомкнуть пальцы на его шее и душить, душить, душить… — Пару часов назад он уехал на прием, и его пока нет, — улыбка Малфоя становится поистине ангельской, а я, все же не сдержавшись, испускаю вскрик, полный ярости. Он меня обманул! И не один раз! Как я могла так попасться?! — Да ты не бойся так, — обнимает меня за плечи. — Я помогу тебе. Зайдем в кабинет, поищем там без него… Смотрю искоса. Не похоже, чтобы Малфой смеялся надо мной. Но все-таки ухо стоит держать востро. Ярость после того, как он нагло и вероломно обманул меня, все еще кипит внутри. И, не находя выхода, полыхает, сжигая внутренности. Нутром чувствую, что он готовит мне какую-то ловушку. Не стоит вестись на его сладкие речи. Нужно просто развернуться и дождаться Люциуса. И я произношу: — Да, пойдем, посмотрим. Может найдем что-нибудь в его кабинете.