Опасные связи

«Как было прекрасно, когда Малфой ничего не знал. И не шантажировал меня этим знанием», — проносится в голове, пока я слушаю скабрезности, которыми он бросается мне в спину. — Думал, ты не такая легковерная. Все-таки, стоит признать, что мы порой переоцениваем возможности близких людей… — Заткнись, Малфой, — бормочу, пропуская мимо ушей слово «близкие». Потому что… не стоит. Не нужно думать о том, чего нет. — Не можешь простить своего проигрыша? Он нагоняет меня; краем глаза вижу, что легко улыбается. Ему, похоже, нравится эта перепалка, тогда как меня она угнетает. И да, он, черт побери, прав: я злюсь на него. — Не дуйся, — с примирительной улыбкой поднимает руки вверх, словно сдаваясь. — Обещаю, что взамен вечером ты получишь… кусочек секса. Смотрю на него во все глаза, не отрываясь. — Ну ладно, большой кусочек секса, — уголок его рта ползет вверх, и я поклясться готова, что Малфой сейчас заржет самым бесстыдным образом. — Ненавижу тебя! — рычу и ускоряю шаг. В ответ несется: — Я тоже, Грейнджер, я тоже… * * * В кабинете у Люциуса темно. Первым делом зажигаю свет. Люстра освещает небольшую уютную комнату: на полу лежит мягкий ковер, в котором утопают ноги, на стене висит огромный гобелен. Задумчиво рассматриваю льва и существо, похожее на лисицу. Кажется, будто лев вышел из зеленых зарослей и совсем не пытается нападать. Он здесь совсем не похож на хищника, как и лисица, которая спокойно сидит, повернув к нему мордочку, словно ожидая его появления. — Окно этой комнаты выходит во внешний двор, так что отец наверняка поймет, что тут кто-то есть, — доносится до меня голос Малфоя, и я выпадаю из собственных мыслей. — Скажем ему, что слуги убирались, — отмахиваюсь, проходясь взглядом по массивному столу из красного дерева и такой же паре кресел. Раньше, бывая здесь, я как-то не присматривалась к обстановке. Она кажется совершенно чуждой образу Люциуса, который, как я ранее думала, любит все помпезное. — Вечером? Сомнительно, — Малфой выключает свет, а затем зажигает настольную лампу. — Вот. Хотя бы не так очевидно. Если задаст вопрос, скажем, что ему показалось. — Хорошо. Ну и где искать? — растерянным взглядом пробегаюсь по кабинету и бормочу: — Нет, это все-таки была плохая идея… — Трусишь, Грейнджер? — хмыкает Малфой и отодвигает ящик стола: — Предлагаю начать отсюда. — Думаешь, он хранит код там? — недоверчиво щурюсь, глядя на него. — Кто знает. Стоит проверить. С тяжелым вздохом подхожу к столу и принимаюсь за работу. Чувствую себя шпионом, и это мне не нравится. * * * Минут сорок спустя сдаюсь. Перед глазами рябит от бесконечных счетов, квитанций и выписок, которые мы достали из стола Люциуса. — Как это все хоть выглядит, тетя Белла могла бы сказать… — ворчит Малфой, перебирая бумаги в руках. Больше он не кажется веселым и насмешливым, горизонтальная складка пересекает лоб. И что уж тут греха таить — мне хочется, чтобы его интерес был обусловлен не тем, что ему скучно, а… «Черт. Снова я думаю об этом». — Он мог переписать код, — замечаю я, тяжело вздыхая. — Мы ищем иголку в стоге сена. Зря я тебя послушала, надо было сразу идти к нему… — Тихо! — вскидывается Малфой, сузив глаза. Я даже забываю съязвить о том, что не подписывалась подчиняться ему, потому что, послушно замолчав, слышу приглушенные голоса. — Ну вот, — произношу тихо. — Нам крышка… — Ой, Грейнджер, не боец ты! — раздражённо отзывается он. — Убирай все, да поживее! Удивляясь тому, с какой легкостью он перехватил инициативу в нашем… моем расследовании, я, тем не менее, делаю как он велит. Судя по раздающимся в коридоре голосам, Люциус направляется сюда с кем-то. И это сулит нам еще большие неприятности, чем если бы он был один… Как только все документы оказываются в ящике стола, Малфой хватает меня за руку. Я не успеваю и пикнуть, как он отдергивает штору с правой стороны окна, а там… Дверь. Не успеваю удивиться, как он открывает ее и впихивает меня внутрь, заходя следом. Безмолвно призывая к молчанию, прикладывает к моим губам палец. Я осторожно киваю и жду, когда он уберет его. А устав ждать, резко щелкаю зубами. Малфой с тихим смешком убирает руку. Оглядываюсь. Комната маленькая и темная, похожа на подсобку. Но, всматриваясь внимательнее, понимаю, что это всего лишь застекленная лоджия, на окнах которой висят милые оранжевые занавески. Сквозь них просачивается свет уличных фонарей, и остается лишь гадать: видно ли меня с улицы. «Будем надеяться, что нет», — с истеричным весельем думаю я. На ум приходит воспоминание о том, как Малфой прятался у меня в шкафу, когда пришла мама… И становится ещё хуже: приходится даже закусить губу, чтобы не рассмеяться. Но вместе с тем я чувствую разочарование. «Никакой темной и тайной комнаты, которая была у мистера Грея или у Синей Бороды… А жаль. Никакой интриги и фантазии… Ты разочаровал меня, Люциус». Штора загораживает нас от любопытных взглядов, однако если кому-то придет замечательная мысль заглянуть сюда, он увидит спину Малфоя, который закрывает меня собой. — Здесь папа хранит картины, старинные полотна и всю остальную ценную чепуху, которую так любит… — шепчет Малфой. Киваю. Теперь становится понятно, почему я сразу не заметила эту дверь. Но… — Он не боится, что все вынесут через окна? — шепчу в ответ. Малфой лишь хмыкает: — На территории особняка такая сигнализация, что пока воры доберутся до этих окон, вся полиция вместе с ФБР будет здесь. — … мне не нравится этот мальчишка… — доносится до нас резкий голос Люциуса, и мы оба замираем, вслушиваясь в слова. — Ты ничего не сможешь сделать, — отвечают ему холодно. Закрываю глаза. «Мама. Ну почему именно ты и тогда, когда я не готова узнавать про тебя еще что-то?..» Но людям по ту сторону стекла безразличны мои душевные метания. Они не знают о нашем присутствии, и, несмотря на всю комичность и ужас этой ситуации, я понимаю, что это отличная возможность узнать что-то о наших родителях. Ведь никто из них не был откровенен ни со мной, ни с Малфоем до конца. Но теперь они думают, что находятся вдвоем, и наши шансы узнать что-то интересное удваиваются. — Этот щенок так нагло смотрел на меня... И это в моем-то доме! — в голосе Люциуса чувствуется явная злость. — Не бери в голову, — произносит мама. — Ты ведь выше этого. В ее голосе я с удивлением не обнаруживаю той сахарной покорности, которую она демонстрирует на людях. Более того, в интонациях слышатся холодные равнодушные нотки, которые я ранее замечала за ней разве что в разговорах с отцом, да и то когда они ругались. Слышу шумный выдох. — Ты права, — после недолгого молчания отвечает Люциус. — Но вот что меня действительно беспокоит... Дети что-то скрывают. — Да, я понимаю. Пробовала выяснить что-то у Гермионы, но без толку. — Похоже, твоя дочь не слишком доверяет тебе, — в голосе Люциуса слышится явная насмешка. — Ой, заткнись, — раздраженно огрызается мама, и у меня глаза на лоб лезут. Никогда не слышала, чтобы она так говорила Люциусу! Судя по приподнятым бровям Малфоя, тот тоже удивлён таким поворотом дела. Вопреки моим ожиданиям Люциус не спешит ставить ее на место, а лишь тихо смеётся: — Задело, значит... — Поговорим о другом, — с нажимом произносит мама. — Когда ты устроишь ее помолвку? На этих словах пальцы Малфоя на моей талии сжимаются до боли. Вскидываю голову и вижу, как каменеют его скулы, а глаза становятся жёсткими-жёсткими. — Я уже говорил об этом с Каркаровым, он не против, — лениво тянет Люциус. — Ты посвятил его в?.. — Нет, конечно. Его голова забита пустыми амбициями касательно Крама, он больше ни о чем не думает. Но Каркаров не только глуп, но и трусоват. Скажи я ему, что мы собираемся уберечь Гермиону от... сама-знаешь-кого, и он не станет нам помогать. Все-таки противник у нас серьезный. — И опасный, — вздыхает. — И как назло, все улики против него непонятно где… — Документы так и не нашли? — Нет, — с досадой признается мама. — У нас с Адамом в последнее время были плохие отношения... Он мне не доверял. — Он никому не доверял, — с невеселой усмешкой отвечает Люциус. — Чертов параноик думал, что везде крысы... — Да. Но я боюсь, что он оставил Гермионе все файлы. Если это так... — То нужно как можно быстрее выдать ее замуж, иначе мы все будем в опасности. Я не смогу долго вас защищать, ты должна это понимать. — Ты и так слишком долго это делал. Мы у тебя в долгу. — Ты же знаешь, это было его желание. Я всего лишь исполнил обещанное. — Я постараюсь еще поискать документы. — Да, нужно сделать это быстрее, чем он найдет их. Часть кода у меня, но неизвестно, у кого другие. — Да уж… Адам задал нам нелегкую задачку… Слышится скрип двери, голоса говорящих удаляются. А я так и стою, прижатая к Малфою, но совершенно не ощущающая себя в своем теле. Все мои мысли сейчас заняты головоломкой, части которой начинают складываться. — Похоже, мы многое узнали, — тихо произносит Малфой и отстраняется от меня. Перевожу на него взгляд и вижу: он тоже в таком шоке, что даже слова произносит с трудом. Отстраняюсь, порываясь выйти, но он хватает меня за руку: — Ты в порядке? И этот вопрос, такой неожиданный, полностью характеризует нашу ситуацию сейчас. Когда наши отношения уже не могут стать прежними — из-за того, что мы переспали. И постепенно формируются в нечто такое, чему я не могу дать названия. И это… пугает. Я не хочу заходить с Малфоем дальше. Потому что будет еще больнее, еще тяжелее. Я точно знаю. Поэтому и произношу как можно холоднее: — А тебе-то какая разница? Вопреки моим ожиданиям, лицо Малфоя не меняется. И лишь хватка на руке усиливается. — Я знаю, чего ты пытаешься добиться, — произносит он так медленно, словно пробует каждую букву на вкус. — Ты отталкиваешь меня намеренно, потому что думаешь, так будет проще. — Вот именно, — выдергиваю руку из его крепкой хватки, собираясь развернуться, но он вновь останавливает меня: — Ты ошибаешься. И я не позволю тебе разбираться во всем этом самой. — Чего ты хочешь? — устало смотрю на него. — Разве информации, полученной сейчас, недостаточно? Он качает головой: — Мне нет. У меня много вопросов, как и у тебя. Но я вижу, что ты не стремишься посвящать меня в то, что знаешь. — Какой наблюдательный, — язвительно хмыкаю я. — Тебе не идет этот тон, — произносит Малфой. — И опять же, я не удивлен твоему недоверию. Я понимаю. Наши отношения в прошлом… трудно назвать идеальными. — В прошлом? — вздергиваю бровь. — Почему ты считаешь, что они в прошлом? Ничего не изменилось, Малфой. — Это неправда. Ты и сама так уже не считаешь, — он подходит ко мне, внимательно глядя в глаза. — Изменилось все, Грейнджер. Ты просто пока не хочешь это принять. Но ничего, я подожду, я терпеливый. Но недолго, запомни. * * * Малфой ничего больше не стал выпытывать. Но намек был совсем прозрачным: если я не расскажу обо всем, что знаю, он начнет копать сам. И вот тогда ситуация может повернуться ко мне совершенно другой стороной. Даже думать не хочу, какой, ведь дело и так уже плохо. С тихим вздохом плюхаюсь в компьютерное кресло и закрываю лицо руками. «Итак, что мы имеем? Мама, которая не та тихая мышка, которой казалась. Что ж, вполне ожидаемо, хоть и неприятно. Люциус, сменивший амплуа с отчима-злодея на защитника… Вот это, конечно, неожиданно. Но от кого он нас защищает? И при чем здесь мое возможное замужество?..» Столько вопросов, что аж тошно. А еще… на мгновение представив себя замужем за Крамом, я ежусь. «Нет, нет и нет! Никогда! Я, конечно, неплохо к нему отношусь, но последняя его выходка поставила крест на моем к нему хорошем отношении… Да и потом… Откуда он там? Из Болгарии? Это мне придется уехать отсюда?..» Внезапная догадка пронзает меня подобно молнии. «Поэтому меня и хотят выдать замуж за Крама? Не просто потому, что он — хорошая партия! А чтобы выдворить из страны! Это таким образом меня защитить собираются?.. Неужели все настолько серьезно… И потом — как же мама?.. Возможно, мне действительно стоит все рассказать Малфою. Все-таки одна голова хорошо, а две — лучше… Но как мне довериться ему после всего того, что произошло?.. Тем более, что он связан с Панси». С моих губ срывается стон, и я отнимаю руки от лица, стеклянным взглядом таращась перед собой. «Кажется, все не так, как казалось раньше. И смешно, и грустно от этого, несмотря на грубый каламбур. Потому что быть такой слепой, какой была я, — это надо постараться. Люциус в роли рыцаря, который пытается защитить нас с матерью… Мама — расчетливая стерва, а не нежная фиалка. Малфой — мой сообщник, помощник и союзник… Здравствуй, королевство кривых зеркал. А я? Разве я не главная персона этой заколдованной страны? Бедная несчастная серая мышка, вокруг которой закручивается водоворот событий… Наивно полагающая, что мир несправедлив и вращается вокруг нее. Такая глупая и самонадеянная, но оказавшаяся просто пешкой в чьих-то умелых руках. В твоих, пап, да?.. Еще одна загадка… Чего ты хотел от меня? О каких документах шла речь? О чем они говорили? Кем ты работал? Ты погиб из-за этих документов?.. Так много вопросов, главный из которых — кем ты был на самом деле?» Задумчиво смотрю в темный монитор компьютера. «Это, конечно, опасно, сливать все туда… Но». Привычными движениями включаю его, набираю длинную вязь пароля. И захожу в базу, личный кладезь знаний, доступный лишь мне. Даже братья Уизли не имеют в нее доступа. Закрываю глаза, сосредотачиваясь. Необходимо выдернуть из головы всю информацию, которая кажется мне связанной с отцом. Это будет непросто. Итак… Открываю глаза, пальцы быстро нажимают на нужные клавиши, выводя фразу за фразой. 1. Смерть отца (я не знаю, как именно он умер); 2. Встреча мамы и Люциуса (теперь-то я знаю, что они были знакомы еще давным-давно, как и мой отец с Люциусом); 3. … Мои пальцы замирают над клавиатурой. Теряя мысль, вновь закрываю глаза. «Знакомство с милым сводным братиком, который меня ненавидел? Нет, Малфой здесь ни при чем… Так, вечеринка в честь нового учебного года, Лаванда, Астория… Нет, все не то. Знакомство с Роном? Появление Панси?.. Черт побери, как сложно! Может занести и это все? Но — нет…» Открываю глаза, но печатать не спешу. Перед взором проносится череда прошлых событий: просьба Малфоя о том, чтобы я разыскала информацию о Панси, знакомство с Гарри Поттером, Элитой, взволнованное лицо Лаванды, когда я сообщила ей о том, что иду на вечеринку… Панси, блин она опять! Вспоминаю, как в туалете услышала ее странный разговор с подругой. Хмыкнув, кликнула на создание вордовского документа. Пальцы быстро печатают название: «Странности, которые так и не разгадала». В первый пункт вношу: 1. Разговор Панси с подружкой в туалете. Она назвала Малфоя идиотом…» Прикусываю губу, и к этому списку добавляю второй пункт: 2. Просьба Малфоя о Панси… Все-таки я так и не поняла, зачем он меня об этом просил, когда сам мог узнать… Возвращаюсь к первому списку, задумчиво смотрю в монитор, ничего не видя перед собой. «Что еще? Дин Томас? Нет, про него даже вспоминать не хочется! Выходка Малфоя в столовой…» Тихо смеюсь, прикрыв рот рукой. Помню, как злилась на него. Теперь, в свете нынешних событий, это кажется мне такой ерундой… Вспоминаю пощечину, которую дал Люциус Малфою… И тогда и сейчас это не вызывает во мне желания рассмеяться. Каким бы сегодня не предстал Люциус перед нами, я все равно помню и воспринимаю его как хитрого, расчетливого и жестокого человека, который не брезгует прогулкой по головам неугодных. Способно что-то изменить мое мнение? Не знаю, что это будет, если даже знания о том, что он от чего-то нас защищает, не хватило, чтобы что-то изменить. Но это ладно, это не главное сейчас. Роюсь в закоулках памяти, а затем распахиваю глаза, мысленно натыкаясь на кое-что интересное. «Братья Уизли — вот кто играет важную роль! Ведь это именно они нашли информацию про Панси! Но куда их записать?» Хмыкнув, добавляю их к третьему пункту «Странностей…», потому что никогда не знала, откуда они берут всю информацию, которую доставали мне. И поэтому могут быть потенциально очень опасны. Даже несмотря на то, что они очень многое сделали для меня… Понимаю, что сейчас не могу никому доверять. Потому что сегодня убедилась: все не то, чем кажется. И это самое страшное. Задумчиво смотрю на второй список, а затем добавляю очевидный пункт, который должен был появиться в самом его начале, но станет четвертым: 4. Откуда Малфой узнал, что я была влюблена в Рона? Он отшутился, когда я спросила, но в итоге ничего путного так и не узнала. По сути это не так и важно. Но раз уж я тут разбираюсь со всеми странностями в собственной жизни, да к тому же собираюсь залезть в жизнь к родителям, то, наверное, в какой-то момент скажу себе «спасибо» за подобную дотошность. «Итак, что дальше? Пощечина от Джинни, да-а-а… Это я запомню надолго. Не потому, что было больно, а потому что было много последствий. Вечеринка, на которой мы с Малфоем впервые оказываемся в одной команде. Так странно, кажется, будто это было лишь вчера, а уже столько всего произошло…» На самом деле, если подумать, то уже тогда между мной и Малфоем вовсю искрило. Но мы оба не хотели этого признавать. Сцена в раздевалке, то, как он мне угрожал, какими темными глазами смотрел… Это все казалось пугающим и таким неправильным. Выдыхаю, откидываюсь назад, смотрю на потолок. «В тот вечер, когда мы вместе с Малфоем выкручивались из щекотливой ситуации, созданной Асторией… Интересно, это Панси тогда настропалила её, чтобы она сорвалась? Потому что уже тогда они общались, не скрываясь, все видели это…» Задумчиво барабаню пальцами по столу, вспоминая инцидент на приеме у Уизли. «То, как смело тогда выступила Астория, а главное — как поддержал ее Забини… Говорит о том, что все-таки ревнивая блондинка позволила собой управлять, а Блейз оказался ее группой поддержки. И, скорее всего, он тоже играет на стороне Панси. Ведь после произошедшего именно Блейз пригласил меня на танец. Вот сучка… Так ловко все подстроить… Не удивлюсь, если за рулем машины, которая чуть по мне не проехалась, окажется кто-то из ее шестерок. Непонятно только одно…» Вскидываюсь, подтягиваюсь руками к столу и включаю в список странностей еще один пункт: 5. Чем я так мешаю Панси? (Астория-то понятно, соперница); А затем переключаюсь на первый список, вбивая в него несколько пунктов, связанных с отцом: 3. Фотография. Университет, который горел несколько лет назад. Подозрения братьев Уизли. Им показалось странным, что такое происшествие быстро замяли. (А как потом станет известно, мой отец работал в нем вплоть до дня своей смерти). 4. В этой же академии училась Панси, Забини и Теодор Нотт (так что вполне возможно, что они с моим отцом были знакомы); 5. Нежелание матери разговаривать со мной по этому поводу; 6. … «Что еще?» Рука застывает над клавиатурой, а затем я резко выдыхаю и закрываю глаза. Пора признать, что столько событий невозможно вспомнить за один-единственный день. А сейчас пора отдохнуть. «Завтра продолжу», — с этими мыслями сохраняю оба документа. Первый, который касается отца, называю «Па», а второй остается «Странностями». Выключаю компьютер, гашу в комнате свет. Комната погружается во мрак, и я со стоном падаю на постель, заворачиваясь в теплое одеяло. Я обязательно разберусь в том, что происходит. * * * Рука по-хозяйски ложится на мое бедро. То, что она принадлежит не мне, понимаю не сразу, окутанная мягким флером сна. Ладонь легко поглаживает, а затем соскальзывает на внутреннюю часть бедра. Я развожу ноги шире. Внутри все давно уже полыхает. Проворные пальцы быстрым движением проходятся по лобку, затем забираются в трусики, водят по половым губам туда-сюда. Прерывисто вздыхаю, окончательно просыпаясь. Открываю глаза, невидящим взглядом уставясь в кромешную темноту перед собой. Я знаю, кто пришел. Никто другой бы не посмел. И мне бы прогнать его, но… что-то удерживает от этого. Наверное напряжение и усталость, которые я хочу сбросить. Тишину нарушают хлюпающие звуки. Они кажутся слишком громкими, слишком пошлыми, а мой стон — слишком развратным. Он хрипло дышит мне в затылок, поддевает влажными пальцами белье, отодвигая его в сторону: не хочет снимать или срывать, сил нет больше терпеть… — Герми, ты спишь?.. — раздается за дверью, а я чуть ли не подпрыгиваю на месте, но вовремя останавливаюсь, удержанная рукой Малфоя. Он зажимает мой рот ладонью, продолжая двигать пальцами во мне, размазывая выступившую влагу по мягким складкам, вызывая волну жгучего удовольствия и похоти. Он и не думает останавливаться. Наоборот, судя по участившемуся дыханию, ему нравится то, что нас почти поймали. Но я должна ответить, иначе мама зайдет в комнату. Сбрасываю ладонь со своего рта и тихо отвечаю: — Да, мам. Ты меня разбудила… «И ты не вовремя!» — Я хотела поговорить… — тихо произносит она. — Давай завтра?.. — не успеваю продолжить фразу: Малфой сует пальцы мне в рот, двигает ими, собирая слюну, лаская язык. И все это в такт трахающей меня руке внизу. Перед глазами темнеет от похоти, я обхватываю губами его пальцы, представляя на их месте его же член. Малфой задушено шипит мне в ухо и хрипит еле слышно: — Прогони ее, Грейнджер, блядь… Я сейчас взорвусь! — Мам, я спать! — почти вскрикиваю, надеясь, что голос не дрожит от того, как он водит мокрыми пальцами по моим губам. — Ну хорошо… — она вздыхает. За дверью, слышатся удаляющиеся шаги, и почти сразу же Малфой проникает в меня на всю длину так, что я охаю от удовольствия: — Еще! Глубже… Он надсадно дышит, двигаясь глубже и сильнее, я слышу, как его яйца шлепают о мою промежность. Малфой внезапно чертыхается, выходит из меня, и в следующее мгновение перед глазами я вижу красную головку его члена. Она просто манит взять ее в рот, что я и делаю. Малфой хрипит: — О да, детка, еще… Двигай ртом, Грейнджер… Беру член на всю длину, пропускаю в глотку, а Малфой фиксирует мою голову и легонько трахает в расслабленное горло, постепенно ускоряя темп. Мне это нравится: от его движений все мое существо скручивает возбуждением; по бедрам течет, я тянусь пальчиками вниз, готовясь утолить ноющее и жаждущее, но он перехватывает мою руку и сам ласкает клитор, порой соскальзывая ниже, двигая пальцами разнузданно и быстро. Затем отрывается от меня. Член с громким пошлым чмоком выходит из моего рта, и я с готовностью сажусь на него, Надеюсь, мама не узнает, какая плохая девочка ее дочь. Как она прыгает на своем сводном брате с негромкими всхлипами, пытаясь утолить жажду, как от этих движений бьется кровать о стенку, как ее шлепают по заднице снова и снова. Иначе сгорю от стыда. * * * Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга и падаем на мокрые простыни, устало спрашиваю: — Зачем пришёл? — По-моему, немного поздновато об этом спрашивать, — ухмыляется Малфой. — Или тебе не понравилось? — поднимает он бровь. — Надо было все-таки поменять замки, — сдерживаю порыв рассмеяться, но уголки губ все равно предательски ползут вверх. — Ты все равно не сделаешь этого, — Малфой, как объевшийся сметаны кот, почти мурлычет и с хитрой улыбкой смотрит на меня. Ничего не отвечаю. Потягиваюсь, с удовольствием отмечая, что сковывавшее мышцы напряжение исчезло, а в теле царит необычайная легкость. И от этого даже на душе становится приятно, а в голове тысячу тяжёлых мыслей наконец заменяет блаженная пустота. — Скажи, я был хорош? — спрашивает внезапно Малфой, от чего в удивлении поворачиваю к нему голову: — С каких это пор тебя интересует моё мнение? Кроме того, я думала, что ты уверен в себе... — Это правда, — легко соглашается он. — Но хочу услышать эти слова от тебя. Внимательно разглядываю его. Этот Малфой совершенно не похож на того подонка, которого я раньше знала. Мягкий полумрак, созданный маленьким светильником, стоящим на столе, окрашивает его лицо и тело в лёгкие оттенки коричневого, желтого и бежевого, от чего все его черты даже кажутся мягкими, словно приглушенными. Малфой смотрит на меня, прикрыв глаза и немного опустив ресницы. И в этом взгляде столько обещания и сдерживаемых чувств, что по телу разливаются нега и томление. Я не знаю такого Малфоя. — Думаю, тебе пора, — с трудом разлепляю губы, выталкивая слова. Взгляд Малфоя становится жёстким, однако он послушно встаёт с постели. Собирает разбросанные по полу вещи, а я стараюсь на смотреть на его обнаженное тело. Иначе — сдамся, попрошу остаться, а затем вновь буду стонать ему в рот о том, как мне хорошо с ним. Он молча собирается, после чего поворачивается ко мне, уже одетый: — Не провожай, Грейнджер, ложись спать. Но учти: долго бегать от меня не получится. И когда за ним закрывается дверь, я вынуждена признать, что Малфой прав. Я действительно трусиха. * * * Утро выдается тихим и спокойным. Все от того, что я сбегаю из дома пораньше, пропустив завтрак и возможные разговоры с мамой. О том, что она могла что-то слышать ночью, не переживаю, в противном случае мама бы уже стояла под дверями моей комнаты и требовала объяснений. Морозный воздух холодит лицо, я улыбаюсь и подставляю его солнцу. Как же мне не хватало этой тишины. И я сейчас не о том безмолвии, что царит с утра пораньше на улице, но о молчании внутреннем, когда все чувства и мысли упокоены где-то глубоко-глубоко, а не лезут наружу, доставляя этим почти физический дискомфорт. Конечно, я прекрасно понимаю, что вернуться ко вчерашнему придётся, и под "вчерашним" имею в виду не только воспоминания, которые предстоит упорядочить, но и Малфоя, решившего не отступать от своего. Но — все потом, позже. А сейчас я имею право немного отдохнуть душевно, ни о чем не думая, а просто размеренно шагая вперёд по заснеженной солнечной улице. Как же хорошо на свежем воздухе! Под подошвами зимних сапог сочно хрустит снег, мороз щиплет щеки, а порыв ледяного ветра швыряет в лицо пригоршню мелких снежинок, сорвавшихся с ветвей деревьев. В такие моменты я чувствую, что полна сил и энергии, а ещё — как поднимается настроение. Конечно, чаще всего какой-нибудь "хороший" человек портит все очарование момента, оставляя меня наедине с грустными мыслями. Но бывают и такие тихие мгновения счастья. Когда ничего не мешает мне быть счастливой от простой прогулки. Это благодушие не оставляет меня вплоть до самого университета. Подойдя к воротам, внутренне подбираюсь, глядя на братьев Уизли, которые стоят около входа на территорию учебного заведения. Они молчат, но взгляды, устремленные на меня, не сулят приятного разговора. — Что случилось? — спрашиваю сразу: не люблю долгие расшаркивания в подобных случаях. — Мы узнали, кто был за рулём автомобиля в тот день, — произносит один из братьев. Вопросительно приподнимаю бровь. Мне не понравится то, что услышу — уже понятно. Остаётся лишь подготовиться к очередному моральному удару. — Дин Томас, — отвечает второй брат. И моё сердце проваливается куда-то в желудок. __________________________________________ Как думаете, почему именно он?)