В мире морском

— Так-так-тааааак, интересно. Что бы мне еще такого сделать с этим сладким щекотливым мальчиком? — с еще большей похотью в голосе осведомился Уилл, прижимаясь к своей обессиленной жертве, разглядывая его красное лицо и ехидно улыбаясь. Щупальца на его спине медленно шевелились, словно бы от нетерпения. От нетерпения еще пощекотать и помучать бедного Роберта. Подумать только, когда эта милая детская забава успела превратиться в такую страшную пытку? Британец больше не мог как-то адекватно контролировать все свои мысли — уж слишком он был напуган. Его панику было невозможно описать словами, но все-таки он еще не до конца отчаялся — все же шансы выжить он по-прежнему имел, и необходимо воспользоваться ими всеми до единого! Пока они не пропали… О дикой давящей боли в легких, будто кто-то насыпал туда камней, он даже не думал — ему было не до этого. Цеппели тем временем, и не думая отпускать ослабшего Роберта из объятий своих щупалец, очевидно, продолжал думать, как же им еще развлечься. Глаза были похотливо прищурены, ехидная улыбка не сходила с его лица и стала лишь шире, когда он встретился своим взглядом с напуганным взглядом своего партнера. Его заводило то, как блондин напуган, и он и не скрывал это никоим образом. Спидвагон почувствовал, как у него что-то неприятно дернулось в животе, едва он ощутил на себе этот хищный, не предвещающий ничего хорошего взгляд, и как можно скорее отвел глаза в другую сторону. Понимал, что не в силах подсматривать, что это существо будет дальше с ним делать, да и не особо хотелось ему смотреть на то, как оно ухмыляется. Не то он, скорее всего, потеряет сознание от страха. — Ох, детка, ну зачем же мы отворачиваемся? — мягкий, но вкрадчивый голос Уилла становился еще более пугающим, когда он говорил одновременно и с похотью, и с умилением — становилось отчетливо понятно, каким именно образом он планирует мучать свою жертву. Ну, по крайней мере, Спидвагон догадывался об этом, у него было сильное подозрение, как бы он не пытался об этом не думать… — Знаешь, это не очень вежливо — брать и просто отворачиваться, когда с тобой разговаривают… Не заставляй меня наказывать тебя за это! — притворно строго вывел Цеппели, сжимая чужие конечности крепче своими щупальцами, пусть и те были абсолютно ослабевшими, затекшими и не в состоянии шевелиться. «Боже, нет, нет! Не хочу!» — было все то, о чем могу подумать бедный британец в этот момент. Брюнет оседлал его, сев на его бедра, крепко сжав их коленями, а руками начал ласково, но абсолютно бесстыдно поглаживать напрягшуюся грудь и живот, мять и массировать разгоряченную кожу. По нему было видно, что он сам уже изрядно возбужден, пусть и пытается это скрыть и уделяет внимание исключительно своему партнеру. Его руки двигались то совсем медленно, то быстрее, иногда слегка подрагивая. Иногда, как бы ненароком, Уилл задевал пальцами чужие соски, отчего их обладателя словно током било, а еще реже — зачем-то просто брал и тыкал в них, вызывая почти невыносимый зуд. Прикосновения были совсем легкими и нежными, но для Роберта как раз это и было хуже всего. Он чувствовал, как его кожа буквально горит изнутри от всего этого. А снаружи — неприятно зудит и щекочет. Но что в этот момент было самым ужасным — так это то, что его соски постепенно затвердели, ибо он опять начал возбуждаться. Похотливый итальянец не мог не заметить этого и резко ущипнул их поочереди, после чего подключил эти щипки к своим поглаживаниям, все время чередуя их, не позволяя толком привыкнуть ни к первому, ни ко второму ощущению. Спидвагону опять стало жарко до невозможности, как в пустыне, а его руки затекли еще больше, чем изначально. Он крепко зажмурился, что-то невнятно булькнул и невольно заерзал на том камне, на котором лежал. — Ох, ну что такое? Неужто, нам и это не нравится? — вопросил Цеппели притворно удивленно, не останавливаясь. Щупальцем он обхватил подбородок Спидвагона и развернул его к себе, заставив смотреть себе в глаза. После чего Роберт вдруг ощутил, как одно щупальце Цеппели плавно и довольно аккуратно, почти нежно обвивается вокруг его поясницы, а другое обхватило по-новому напрягающийся член самым кончиком. Блондин вздрогнул, а его живот резко свело в очередной раз от неугасающего ужаса. Мысли начали покидать его голову только активнее, едва он почувствовал маленькие ледяные присоски на своей несчастной коже, чувствительной до невозможности. Его сердце стучало с нездоровой скоростью, чего он даже не замечал из-за всего происходящего. Первое щупальце брюнета слабо сжало поясницу Роберта и почему-то слегка приподняло, еще по какой-то причине не начиная щекотать. Однако Спидвагона терзало сильное ощущение, что это лишь обманка, и Уилл просто планирует застать его врасплох в очередной раз. Кончик же второго щупальца сжал уже его член, временно расслабившийся, только не так слабо и очень мягко, почти как рукой. Присоски не шевелились, пусть и касались кожи впритык. «Господи, нет, только не там! Я же сейчас точно не выдержу! — запаниковал сероглазый, стараясь не представлять то, что Цеппели сейчас будет вытворять вторым щупальцем, — так, ладно… Поскольку на тебе этот медальон, ты сможешь задерживать дыхание так долго, насколько хочешь, не боясь задохнуться. Значит, все силы тебе надо приложить на то, чтобы не вдохнуть ни носом, ни ртом». Он хотел продолжить свои на удивление здравые для его состояния размышления, но не успел: почувствовал, как вторая тентакля, что лежит на его члене, уже приподнявшемся, начинает его нежно поглаживать, медленно водя по нему верх-вниз. Как бы Спидвагон не был напряжен, все-таки его тело мало того, что продолжало возбуждаться, так еще и какого-то хрена начало расслабляться от всего того, что с ним вытворяет Цеппели. Хоть он и пытался держать себя изо всех сил… Он опять заерзал на одном месте и замотал головой в разные стороны, пробуя сосредоточиться на том, чтобы полностью сдерживать себя и свои эмоции, и не думать о том, насколько же это приятно, и что Уилл собирается делать дальше. А у того как раз были грандиозные планы на свою жертву. Поглаживая член мужчины щупальцем, он продолжал мять и гладить его грудь и живот, все так же изредка щипая его соски. Бедному Роберту становилось все жарче и жарче, живот сводило сильнее и неприятнее, а кожа зудилась куда заметнее. Его полностью девственное тело, к тому же с повышенной чувствительностью, абсолютно не привыкло к таким ласкам. Да еще и нескольким одновременно, и в таких нетипичных условиях, когда ему по сути и вовсе запрещено возбуждаться. Тут Уилл перестал двигать руками и чуть-чуть приостановил движение своим щупальцем, ласкавшим член британца, но зашевелил тем, которое обвилось вокруг поясницы. Спидвагон не совсем понимал, что Цеппели собирается делать сейчас, знал лишь то, что ничего хорошего. В этот момент кончик того самого щупальца дразняще и до чертиков медленно пополз от поясницы выше и выше — прямо к лопаткам, а точнее — между ними. Остановившись там, он тут же пустил присоски в ход. Сероглазый опять задергался, чувствуя неприятные колючие мурашки по всему телу от этого, а также заметные судороги. Очередная волна паники накрыла его, едва он осознал, насколько же ему щекотно там. Нет, конечно, это было не достаточно щекотно для того, чтобы Роберт сдерживал смех с превеликим трудом, но, тем не менее, это лишь сильнее напрягало и вместе с тем возбуждало его. Его член поднялся еще сильнее, по твердости стал почти каменным, что прекрасно ощущал Цеппели своим щупальцем. Ну а о возрастающей чувствительности и говорить нечего… Он укусил себя за щеку со внутренней стороны, чтобы не улыбаться и не заводить Цеппели еще больше. Только, кажется, этим он сделал ситуацию еще хуже. — Ой, ну что это такое? — засмеялся Уилл, заметивший, как отчаянно блондин сдерживается, — зачем же пытаться сдержать улыбку, когда очень и очень хочется улыбнуться? — присоски начали целовать кожу между лопаток активнее, а сам кончик тоже время от времени принимал здесь участие, щекоча загривок Спидвагона, причем то с сильным нажимом, то с почти незаметным. Кожа из-за этого чесалась лишь сильнее и неприятнее. Спидвагон зажмурился с новой силой и задергался, как обезумевший, что-то жалобно и невнятно хныча, едва ли не пробуя встать на мостик, чтобы увернуться от щупалец Цеппели, но тот держал его слишком крепко. — Ой-ой-ой-ой-ой, а куда это ты собрался, мальчик мой? — опять засмеялся тот, крепче прижимая партнера к тому камню всем своим телом, — у меня же еще столько идей, как нам с тобой развлечься, неужели, ты так быстро уходишь? — он приподнял бровь с ехидной улыбкой и зачем-то слегка поерзал на бедрах бедного Роберта. Тот на это лишь что-то невнятно замямлил и забулькал. Да уж, он и не думал, что так сильно боится щекотки между лопатками! Хотя, может… Все это было из-за повышенной чувствительности, не более, а так бы Спидвагон продержался? Если бы не был так беспомощен, как сейчас. Тут щупальце Уилла остановилось, с щекотки переключившись на знакомые мягкие поглаживания по спине. Хотя Спидвагон и прекрасно помнил о том, что ему нельзя расслабляться, в этот момент он был как никогда рад хотя бы небольшой передышке. Хотя, слово «передышка» тут не совсем подходит. Оно ведь означает, что можно от чего-либо отдышаться, а британцу прямо сейчас нельзя дышать ни в коем случае. Итальянец слегка облизнул верхнюю губу и шумно сглотнул, уже в который раз рассматривая беспомощное тело жертвы. По нему и вправду легко можно было сказать, что он очень и очень возбужден, и поскорее бы хотел использовать Роберта для своего собственного удовлетворения. Не успел мужчина насладиться небольшим отдыхом от щекотки, как Уилл без лишних слов просто начал наклоняться к его груди, а руки положил туда же. Он опять начал мять и массировать кожу на ней, только теперь уже жаднее и страстнее, после чего принялся ласкать ее губами и языком. Он оставлял на ней глубокие яркие засосы и облизывал всей шириной языка, будто бы желал распробовать партнера на вкус. На бедного Спидвагона накатилась очередная волна адской жары, от которой он еще больше дурел и слабел. Господи, ну как тут можно отрицать то, что тебе приятно? Он невольно пошевелил своими затекшими пальцами, крепко-крепко сжимая их в кулаках, пытаясь таким образом держать себя в руках. Его голова кружилась просто до невозможности от происходящего, и то и дело у него возникало ощущение, что он упадет в обморок. — Ох, мммх-х… — вдруг пробормотал Цеппели себе под нос, тяжело дыша от возбуждения, и оторвался от своего занятия с характерным «чмокающим» звуком, — какое же у тебя красивое тело. Все никак не могу налюбоваться… Он плавно перешел с груди на живот, оставляя длинную нежную дорожку из поцелуев. Чужой затвердевший орган уткнулся ему в грудь, ощущение чего завело и возбудило его лишь сильнее. Спидвагон осознал, что это еще приятнее, чем предыдущая ласка, и ему очень тяжело держаться. Он сжал руки в кулаках по новой и крепче, они аж побелели от напряжения, что-то неразборчиво булькнул и даже закатил глаза, чувствуя, как тает подобно мороженому. «Черт, Господи… Как же это приятно. Мне никогда не было так приятно! Ладно. Необходимо держаться. Необходимо никак не выдавать себя, не показывать то, что тебе нравится, и тогда он не будет тебя особо мучать…» Эх, если бы все было так легко. Погруженный в свои размышления, сероглазый уж немного и позабыл и отвык от щекотки, которую совсем недавно Уилл использовал в качестве пытки. Его тело постепенно начало привыкать к другим, более терпимым ласкам, пусть и не менее ужасным в сложившихся обстоятельствах. Поток мыслей резко оборвался, едва Спидвагон ощутил, как что-то узкое и мягкое щекотно двигается в его пупке. Он бы взвизгнул от такого, но еле удержался. Спустя секунду он понял, что это — длинный и шершавый язык Уилла. А спустя еще секунду почувствовал, как безумная паника охватывает его новой волной — ему было просто непередаваемо щекотно здесь. Не сравнить даже с щекоткой бедер. Без преувеличений. Распахнув глаза, он опять что-то бессвязно замычал и замямлил, а дергаться и пытаться вырваться пробовал так, будто бы и не был таким обессиленным. Его шея болела слишком невыносимо, будто он ее растянул, от того, что он так упрямо сдерживает смех. По телу частыми волнами помимо щекотки распространялось все то же адское горячее тепло, а в паху поселился странный дразнящий зуд и небольшая пульсация. А брюнет всего лишь нежно вылизывал щелку на животе своим язычком, изредка покусывая кожу на столь чувствительном месте. Ему доставляло невыразимое удовольствие слушать, как отчаянно его партнер сдерживает смех от такого, пусть он и был сильно удивлен тому, как долго он держится. Но ничего — чем больше он держится, тем, естественней, больше Цеппели может его мучать. Возбуждение самого Уилла тоже продолжало расти, как и возбуждение Роберта. Он опять немного поерзал на чужих бедрах, чувствуя, как сильно мешается его одежда, и ему просто необходимо раздеть себя. Он бы еще его пощекотал, но слишком уж охота наконец удовлетворить и себя — никак не удержаться. Возможно, когда она наконец займутся основной частью, он еще немного помучает блондина… Нехотя отстранившись от живота своей бедной жертвы, голубоглазый еще раз облизнул верхнюю губу и, как бы дразнясь, слегка прикусил указательный палец. — Ну что, дорогуша, готов ли ты слиться со мной в экстазе? — страстно вопросил он, и его щупальца опять начали шевелиться от нетерпения. «Что?! Никакого экстаза! — Роберт словно очнулся, услышав последнюю фразу, — только этого не хватало!..» Он чисто машинально что-то невнятно и испуганно замямлил и задергался, безрезультатно пытаясь выбраться, тем самым показывая свой протест. На который, впрочем, было плевать голубоглазому итальянцу.