Моя милая L.

И в больную, усталую грудь Веет влагой ночной… я дрожу, Я тебя не встревожу ничуть, Я тебе ничего не скажу.

*** Холодное такси везло девушку в заданном направлении. За окном виднелась высотка, в которой и находился отель, где остановилась Мария. Она пристально рассматривала огни ночного города, что часто представали взору в нечеткой картинке. Не такое большое, но умеренное количество алкоголя еще в заведении изрядно стукнуло в голову, чего Третьякова ничуть не стеснялась. Осознание того, кого она встретила в ресторане этим вечером, тихими шагами подбиралось к затуманенному разуму. Девушка лишь потерла виски, оправдывая свое поведение усталостью и частичным непониманием со стороны того, от которого больно хотелось его получить. По приезде в отель, светловолосая прошла в номер и погрузилась в объятия двуспальной кровати. Она взяла в руки смартфон, но убедившись, что на нем ничего, кроме сообщений и звонков всех, кроме одного человека, не было, телефон занял свое законное место на прикроватной тумбочке. — Завтра еще рано вставать, — обратилась сама к себе девушка, зарываясь носом в подушку. В таком положении белокурая и заснула, понимая, что не хватит сил даже просто добраться в душ. Лукина молниеносно зашла в кабинет, громко хлопнув дверью. Нервные похождения по комнате выдавали ее настроение в сию минуту. Она мигом схватила телефон, набирая абонент с именем «Таня». Несколько секунд ожидания были мучительны для женщины не в духе. — Да, Лаур, — заговорила сестра на том конце трубке. — Черт возьми, Таня, какого ты оставила ее в ресторане? Чтобы она здесь напивалась? Позаботилась бы о своей подопечной, — голос звучал крайне раздраженно. — Стоп, стоп, — остановила Татьяна. — Ты о чем? Что случилось? — Это я у тебя хочу спросить, — сделала паузу Лукина, отчего последующая фраза звучала на громких тонах: — Что случилось, твою мать? Что с Марией? От заданного вопроса Лукина младшая опешила. Не составило труда догадаться и сложить в голове пазл. — Так ты все– таки была в «Кварце». Ты видела нас, что ли? — Да, представляешь, слетать из Москвы в Питер — час занимает, а не весь день, — иронично ответила Лаура. — А ты что думала, когда тащила ее сюда? — Лаура, остынь. Девочка приехала из Германии, мы встретились в коем веке, пообщались, — оправдывалась сестра. — Так хорошо пообщались, что твоя девочка залпом пила несколько стаканов «Лонг Айлендов»? Хочу просветить тебя, что в него входит водка, текила, джин, ром и ликер. Черт бы побрал Сашу — додумался же всякую дрянь в меню добавлять, — возмущалась женщина. — Как это? — удивилась Татьяна. — Мы вместе уходили. Все было хорошо. — Этому «хорошо» я только что вызвала такси, чтобы мои глаза не видели этого. И не только мои, Танечка, а еще несколько пар глаз. — Лаура, — осторожно обратилась рыжеволосая. — Ты ведь не встревала с ней ни в какой конфликт? Я просто помню… — Доброй ночи, — резко ответила Лукина, сбросив вызов. Она молча села за рабочее место, снимая очки, дабы расслабиться. Конечно, для расслабления эта женщина использовала другие способы, но в этот вечер костер эмоций полыхал внутри нее. Даже после закрытия Лаура пыталась уделить время работе, но как только она начинала вникать в текст, напечатанный на бумаге, мысли сразу уводили в другое русло. Почувствовав прилив злости к самой себе из–за неопределенной рассеянности, она решила оставить эту миссию на завтрашний день и просто уехать домой. Поспать. Хотя бы пару часов. Надоедливый звук будильника, который тщетно пытался поднять спящую девушку из кровати. Открыв глаза, Мария словила себя на мысли, что это ее первое утро в родной Москве после стольких лет разлуки. Хорошее настроение задалось с раннего утра, отчего часы сбора в университет сопровождались приятной музыкой и наслаждением от вкусного кофе, который, между прочим, был по вкусу блондинке. В свой первый, такой ответственный рабочий день Мария выбрала для себя крайне элегантный образ: нежно–голубой брючный костюм, небольшой каблук, волосы, собранные в пучок, и, конечно, излюбленный парфюм, который отдавал ей нотками ностальгии за жизнью в Германии. За завтраком, который был доставлен в номер, она листала ленту Instagram, читая очередные приятные отзывы на свою книгу. Тираж «Письм к стене» был раскуплен в трех городах Германии за два дня, что не могло не радовать начинающую писательницу. Некоторые поклонники позволяли себе писать в личные сообщения вопросы о том, когда ждать новых фото девушки с ее молодым человеком, на что Мария просто удаляла диалоги. Неприятная тема для сегодняшнего приятного дня. Такси привезло ее в тот самый корпус, в котором они побывали с Татьяной. Третьякова на несколько минут потерялась между этажами и кафедрами, но вскоре нашла нужное место. Это была выделенная небольшая подсобка, в которой девушка должна была работать. Часть ее работы в университете заключалась в том, дабы проверять творческие работы студентов первых, порой и вторых курсов, находить в них недочеты и ошибки. Это дело показалось блондинке довольно интересным, ведь сейчас она чувствовала себя в роли наставника, который может не просто исправить ошибки, но и поделиться частичкой собственного опыта. В перерывах Мария успела позвонить Анне, дабы рассказать приятные новости. — Меня взяли на пробный период пока. Творческие работы проверяю, дальше будет возможность проводить практические занятия для студентов, организовывать различные культурные мероприятия, даже давать мастер–классы. Это интересно, мам, — рассказывала с неподдельным восторгом Мария. — Это все славно, но ты долго собираешься там торчать? — сухо отреагировала мама. — Мам, — светловолосая замедлила речь. — Ты не слышишь? У меня работа здесь появилась. Для практики в университет — это самый лучший вариант. — Маш, это ты меня не слышишь. У тебя здесь вообще–то много дел, жизнь. Не дури и возвращайся. — Для чего? Для той жизни, которой я жила? Для этой рутины? Или, может, для совместной жизни с человеком, который за два дня не удосужился написать или позвонить, просто поинтересоваться, как я, что я? — данный разговор крайне расстраивал девушку. — Какая же ты все–таки неблагодарная. «Для той жизни», — процитировала Анна Витальевна. — Да ты открой свои социальные сети, многие мечтают о такой жизни, которая была у тебя. У тебя учеба была, работа, молодой человек, вы жили не в каком–то шалаше, а в квартире в центре. Да ты могла бы работать спокойно в своей редакции, писать книженции и не напрягаться, дорогая. «Рутиной» она это называет. — Спасибо, мама, — дрожащим голосом ответила Третьякова от услышанного. — Жаль только, что ты не видела ничего больше, кроме той картинки. — Маша! — окликнула Анна. — Прости, у меня много работы. После не сложившегося разговора Мария молчаливым взглядом окинула творческие работы студентов первого курса специальности «Литературная деятельность». Глаза вмиг стали влажными после услышанных реплик. Девушка чувствовала лишь одно: непонимание со стороны тех, кто знал тебя, казалось, наизусть. Блондинка лишь сейчас поймала себя на мысли, что собственными руками не просто создавала вокруг себя картинку идеальной жизни — она внушила ее и себе, и близким людям. Даже Максим, с которым она жила больше года под одной крышей, не разделял ее порывов. Конечно, в Кельне он поддерживал Марию во всех начинаниях, задумках и планах, осознавая значимость этого для девушки. Несмотря на то, что их пара была действительно творческой, творчество было, к сожалению, у каждого разное. Максим работал архитектором, помогал с крупными заказами, которые не всегда давали ему право на самовыражение, но, по правде говоря, его это и не особо беспокоило. Блондинка редко понимала, как можно любить свое дело, если в нем нет части тебя? В этом вопросе у них возникала пропасть. Кто–то парит в воздухе, а кто–то ходит ногами по земле. Обнаружив, что на часах было около трех дня, что свидетельствовало об окончании четырех пар, Мария решила неспешно собираться, ведь план заданий на сегодня был сделан. Перед своим уходом девушка решила пройтись по корпусу, дабы лучше ознакомиться со всеми кафедрами и факультетами, ведь целый день провела у себя в подсобке. Третьякова разглядывала доски почета лучших студентов, их истории, работы. Исходя из собственной заинтересованности, она даже полистала их книги, которые стояли возле стендов. Ноги самостоятельно подвели ее к доске заслуженных преподавателей разных факультетов, которые вмещались в этом корпусе. Глазами Мария нашла ту самую женщину, которая помогла ей устроиться на факультете для прохождения практики. Взгляд пал на неизвестные лица преподавательского состава других факультетов. Она с любопытством изучала их имена, черты лица, формальное одеяние, строгие взгляды. В голове мелькали воспоминания ее немецких преподавателей, что вызывало легкое чувство ностальгии. Сил не оставалось для продолжения своей экскурсии, а поэтому Мария решила просто поехать в отель и отоспаться за предыдущий день. Мама Маша, перезвони мне, как увидишь сообщение. Мы все за тебя волнуемся. Ирина Анатольевна (мама Макса) Машенька, детка, как твои дела в Москве? Федор (друг Макса) Хей! Как дела у писательницы, чьи книги были разобраны, как горячие пирожки? Третьякова очередной раз оставила все входящие сообщения проигнорированными второй день подряд, прячась в подсобке. Она пыталась нагрузить себя приличным количеством работы, дабы не думать о том, что травило ее душу. В дверь постучали, что отвлекло девушку от собственных раздумий. — Мария Владимировна, у нас сейчас совещание будет с руководителями факультетов, всем нужно быть там. Вы идете? — обратилась миловидная женщина, которая была преподавателем на факультете филологии. — Конечно, иду, — смущенно улыбнулась Третьякова. Нельзя было остаться в кабинете или спрятаться, ведь работа в университете — это далеко не школа. Это серьезная инстанция, в которой нужно подобающе себя вести и не игнорировать просьбы начальства. Вместе со своей коллегой Мария зашла в конференц-зал, располагаясь на сидениях в третьем ряду. Женщина рядом пыталась наладить контакт, рассказывая девушке о работе на факультете и о студентах, что изрядно поднимало белокурой настроение. Впереди была небольшая трибуна, к которой выходили выступающие. Преподаватели по установленной очереди излагали свои речи, делились идеями и мыслями о предстоящих учебных месяцах и летней сессии. Молодые особы, которые сидели по обе стороны, с интересом о чем–то делились с Третьяковой, отчего она вовсе перестала замечать тех, кто выступает с очередной речью. Ее внимание привлек голос. Один знакомый голос. — Здравствуйте, коллеги! Рада быть, как сейчас выражаются, спикером… —  женщина начала активно о чем–то рассказывать. Раз. Мария поднимает глаза, обращаясь к трибуне. Два. Все реплики и разговоры вокруг в один миг становятся приглушенными. Три. Взгляд с неприкрытым удивлением застыл на женщине, которая с приветливой улыбкой обращалась к коллегам. Четыре. Внутри Мария почувствовала, будто резанули чем–то острым. Жжение. Пять. Застывшая девушка в том самом третьем ряду, но теперь уже одна. Не заметив, как все закончилось, и преподавательский состав разбежался по своим этажам, кареглазая неподвижно сидела в кресле. Она боялась шелохнуться, издать лишний звук. Придя в себя и свою реальность, Мария заметила возле трибуны все тот же образ, который теперь лишь сидел за столом и молча смотрел на нее. — Лаура Альбертовна... — первой заговорила светловолосая, а ее фраза разнеслась эхом по пустому залу. — Она самая, Мария, — с усмешкой ответила Лукина, наблюдая данную картину. — Она самая.