Моя милая L.

Если бы я знал, когда видел тебя в последний раз, что это последний раз, я бы постарался запомнить твое лицо, твою походку, все, связанное с тобой. И, если бы я знал, когда в последний раз тебя целовал, что это — последний раз, я бы никогда не остановился. «Друзья» 9 сезон 17 серия

*** Весенняя ночь впитывала в себя отдаленные женские вздохи, раскаленное дыхание и обнаженные тела. Каждое прикосновение отдавало приятными ощущениями, которые мелкой дрожью, будто белыми жемчужинами, рассыпались по телу… Проходили вдоль шеи, позвоночнику, кончиков пальцев. В эту ночь они смогли забыть о своем контроле, откинув все, что сдерживало, на задний план. В данную минуту ничто не имело значения так, как желанный человек, стоящий рядом. Простое «не уходи», вырвавшееся из уст девушки, которая по–настоящему нуждалась в помощи, в поддержке, в присутствии, но лишь одного человека… Одной женщины, которая каждую минуту вела борьбу с собой. Простое «не уходи» и сердце сжимается от услышанной дрожи в голосе. Простое «не уходи» и ты стоишь, понимая, что ничто не позволит тебе вот так оставить ее. Простое «не уходи» и игра разума с ощущениями вскоре закончится в 0:1. Простое «не уходи» и темноволосая внутренне ведет отсчет, когда наберется сил молча покинуть квартиру. Простое «не уходи» и Лаура притягивает ее за руку к себе, впиваясь в желанные губы. Понимает, что не уйдет. По крайней мере, не в эту ночь. Она поддалась неумолимой просьбе. Не уйдет. Обхватив руками светлые пряди, Лукина забывает об обещаниях самой себе. На вкус такие сладкие, манящие губы лишали женщину твердого разума. Пальцы Третьяковой легли поверх ее рук, прижимаясь плотнее. Лаура на мгновение прервала поцелуй, дабы оставить в памяти эту картину. Не уложенные светлые пряди, домашняя махровая одежда, без косметики и различных украшений… Такая простая, уютная и родная Маша. Ее взгляд согревал лучше всякого камина, даря свое тепло и надежду. Хрупкую надежду и веру в то, что все происходящее, — правильно. Лаура пробежалась взглядом по ее чертам лица, пытаясь сохранить в памяти каждую родинку, каждую деталь в виде слегка приподнимающихся уголков губ, искрящих глаз и влажных после поцелуя губ. Лукина ладонью коснулась ее щеки, заглядывая в каштановые глаза. Господи, она моя. Сейчас она принадлежит полностью мне. Она находится в моей квартире, сидит на моем диване и просит меня не уходить. Я могу касаться ее бархатной кожи, зная, что она не убежит. Мария прикрыла веки, поддаваясь нежным касаниям ее руки, будто сейчас она была самой ласковой кошкой. Большой палец Лукиной прошелся по ее губам, которые так беспощадно манили к себе в плен. В плен, из которого тяжело будет выбраться, если попадешь. Ее безумная энергетика, которая притягивает и сбивает с толку. Нельзя так просто рушить то, что будет невозвратимым. Лаура прильнула к ее губам, останавливаясь в пару миллиметрах, шепотом говоря прямо в них: — Ты действительно этого хочешь? Подумай перед тем, как совершить ошибку. От близкого шепота Маша облизнула губы и открыла глаза. — А ты разве будешь отрицать то, как нас тянет? — Третьякова заглянула в ее глаза. Она задает мне такие вопросы, чувствуя мой проигрыш. Самое большое поражение из всех. — Пусть это ошибка, но самая лучшая из всех, что мне давались. Ты сводишь меня с ума, Третьякова. И в этот момент все полетело к черту… Их поцелуй был до безумия сладким, нежным, но с ноткой страсти и с еще большим количеством сдержанности. Одним движением руки Лаура повалила девушку на кровать. Дразня короткими рывками и соприкосновениями языков, Лукина нависла над ней, пока блондинка не проявила инициативу, наклоняясь вперед, чтобы сократить то последнее, решающее расстояние между ними. Кончики пальцев порхают по шее, гладят ключицы, и припечатывает к коже мурашки в виде поцелуев в плечо. Лаура ловит себя на мысли: ее тело достойно познать самые чувственные прикосновения. Маша прогибается под ней, закрыв глаза, отдается реакциям тела. Влажный, упругий язык медленно проникает в рот, проходится по зубам, с напором толкается внутрь, даря Третьяковой легкий привкус табака от недавно выкуренной сигареты и горячее напряжение между сжатых ног. В последнее время отношения между Марией и Максом оставляли желать лучшего, поэтому она с нетерпением получала удовольствие от собственных реакций тела на Лауру. Прикосновения пальцев Лукиной, исследующих тело по миллиметрам, задерживались в каждой впадинке и выпуклости. Скользящие движения под одеждой по животу и ребрам казались плавными и бережными. Лаура мысленно удивилась, что она способна на такую нежность. Через несколько минут их одежда занимала свое законное место на полу. Лаура занимала позицию сверху, как всегда контролируя и руководя тело, лежащее под ней. Только на этот раз это была не очередная девушка, не Александр с мимолетным желанием уединиться… Это была та самая светловолосая, манящая к себе Третьякова, с которой Лаура питала особые эмоции. Она оставляла на ее груди влажные поцелуи, а рука гладила внутреннюю сторону бедер. Мария почувствовала, как внизу живота затянулся крепкий узел, а ноги сводило от нетерпеливого желания. Нового желания. Это был первый сексуальный опыт Третьяковой с женщиной, но это ничуть не сковывало ее, ведь острая жажда ощущений с Лаурой брала вверх. Рука Лукиной коснулась ткани нижнего белья, отчего девушка моментально дрогнула. Брюнетка улыбнулась, понимая, что Маша испытывает такие же приятные ощущения. Через ткань Лаура коснулась клитора, массируя его одним пальцем. Она наблюдала, как из уст Третьяковой доносились приглушенные стоны. — Господи, Лаура… — хриплым голосом проговаривала Мария, уткнувшись лицом в ее плечо. Сейчас Лукина действительно владела ее телом. И это тело с большим желанием поддавалось ей. Параллельно шатенка проводила языком мокрый круг на ее шее, переходя к ключицам. Она довольно улыбалась, слыша в свое плечо тихое «Лаура». — Пожалуйста… — Мария была не в силах сдерживаться и ограничиваться лишь касаниями через ткань белья. После услышанной просьбы Лаура сняла с нее нижнее белье, взглядом очертив привлекательные линии тела. Не медля, она коснулась влагалища, ощущая влажность. Через несколько секунд Лукина аккуратно ввела в нее два пальца, не отвлекаясь от поцелуев. Маша выдыхала раскаленный воздух в ее губы, не сдерживая своих стонов… Женщины лежали в теплой постели, повернутые друг к другу. Открытое рядом окно наполняло комнату прохладным воздухом, отчего Маша прижималась к женщине сильнее. Одной рукой Лаура обнимала ее за плечи, а вторая рука удерживала сигарету. Тот самый знакомый табачный запах, который до сих пор Третьякова ощущала на своих губах. — Я не замечала, чтобы ты курила ранее, — в полголоса нарушила тишину Мария. Она натягивала одеяло на голое тело, пытаясь согреться. — Бывает иногда, — усмехнулась Лаура и сделала затяжку. Клубок дыма разнесся по пространству комнаты вперемешку с холодным дыханием ночи. Третьякова дрогнула от потоков ветра, что не прошло мимо глаз темноволосой. — Холодно? — обратилась Лукина, смотря на девушку. — Немного, — честно призналась она. В своем черном кружевном белье Лаура покинула постель, затушив сигарету, закрыла окно. Она застыла возле него, всматриваясь в огни ночной Москвы, которая сумела в этот вечер оголить не только их души, но и тела. Мария подошла сзади к женщине, боясь сделать лишнее движение и дотронуться. Почувствовав на себе пристальный взгляд, брюнетка подозвала Машу к себе, взяв за руку и прижав ее к подоконнику сзади. Лаура с особой внимательностью всматривалась в ее расслабленное лицо, которое едва освещалось лунным светом. Она поправила светлую прядь… Так бережно и осторожно. Мария не сводила с нее глаз, ловя каждое движение, тело содрогалось. — Я же чувствую, что ты хочешь что–то спросить. И, мне кажется, я даже знаю что, — Лаура ухмыльнулась. — Да, я… — неуверенно заговорила Третьякова, но ее моментально перебила женщина: — Вероятно, тебя интересует, откуда у меня навыки владения женским телом? — Это тоже, — Мария перевела взгляд в окно, пытаясь не смотреть ей в глаза. — Все предельно просто — опыт, — улыбнулась Лаура, замечая, как удивление находит на лицо Марии. Услышанный ответ слегка смутил Третьякову, ведь в ее жизни это был первый опыт с женщиной. Замужней женщиной. — А муж? — помедлила Маша, добавив: — А как дальше–то, Лаур? Лукина усмехнулась оттого, как звучали данные вопросы в ее сторону. С ноткой наивности, что ли, которой не было в ее жизни. За улыбкой все же пряталась ощущаемая горечь и встречный вопрос самой себе: а как дальше–то, Лаур? За все время, проведенное вместе, женщина старалась не отдаваться в раздумывания о том, что она чувствует, для чего все это и зачем. Она все также состоит в браке. Пусть в несчастном, чужом, в разных квартирах, с холодом, но в браке. И этот брак ничто не могло нарушить, потому что так было надо. Лаура улыбалась, шутила, но в душе отчетливо ощущала, как размножается горечь и горсть вопросов… А как дальше–то, Лаур? Переступив черту дозволенного, Лукина ощутила это так, будто на тебя вылили ведро холодной воды. Она такая светлая, наивная, доверчивая девушка… Я должна была до последнего держать себя в руках, чтобы не случилось непоправимое. У нас слишком разный стиль жизни. Мой — ей точно не под силу понять. В ее светлой голове возникает вопрос: как у меня может быть опыт с женщинами, когда я столько лет в браке? Моя милая Маша, если бы я сама могла дать ответ на вопрос, когда жизнь смогла сделать меня такой, я обязательно ответила бы тебе. — Ты — прекрасное, что случилось со мной после рождения сына, — сказала Лаура. Это звучало так искренне, душевно и… откровенно. Мария подняла глаза, пытаясь уловить в ее взгляде все, о чем умалчивалось на протяжении долгого времени. — Почему же ты так относилась ко мне в школе? — Маша напрямую задала вопрос, беспокоящий несколько лет. — Сейчас это уже не имеет значения, — она провела тыльной стороной ладони по белокурым прядям. — Я так давно хотела иметь возможность тебя касаться, что я не намерена терять и минуты. И вновь губы сошлись в страстном танце языков, которые властно переплетались между собой. Блондинка потянула за собой женщину, сняв ее очки, бережно посадила на край постели. Теперь была очередь Третьяковой доставлять удовольствие темноволосой так, как она умела. Так, как чувствовала и необычайно хотела… *** Второй день подряд женщины проводили в компании друг друга, наслаждаясь свободным временем до начала работы… — Я счастлива… — тихим голосом призналась Мария. Ее душевное состояние отражал блеск в глазах… Та искра, которую невозможно подделать или сымитировать. Лаура оставила легкий поцелуй на ее макушке, жадно вдыхая аромат уже до боли знакомого и родного парфюма. *** Мария стояла у стола, украшая на тарелке композицию из фруктов и сырников. Напротив сидела Лаура, с интересом и азартом наблюдающая за движениями девушки. Она не могла отвести от нее глаз, замечая, как бережно блондинка выкладывает голубику, как поливает сырники медом, после чего облизывает пальцы. Лукина мимолетно увлажнила губы, расплываясь в улыбке. Ее причиной была именно она. — Если бы я была художником, я рисовала бы твой портрет одними пальцами, чтобы прочувствовать каждую деталь. С изумлением Маша повернулась, услышав довольно неожиданные признания. — Но пока Вы, Лаура Альбертовна, великий химик и хозяйка заведения, — игриво улыбнулась блондинка. *** — Лаура, это потрясающе! — восхищалась Третьякова. Перед ними на высоте двадцати этажей раскинулась вечерняя Москва. Лукина лишь довольно улыбнулась, понимая, что смогла удивить девушку. — Это прям как было в Питере, помнишь? — Я не смогу такое забыть, — ответила Лаура. — Ты можешь пообещать мне, что будешь рядом? — Постараюсь. На крыше многоэтажки ощущался вечерний холод, отчего темноволосая поправила плед на ее плечах. Мария повернулась лицом и заглянула в голубые глаза напротив. — Я не знаю, что будет дальше, но я благодарна тебе, Лаура, за все, что ты делаешь для меня. За то, что я впервые ощутила заботу и тепло, облегчение и поддержку. — Ты разумная девушка, Маша, но часто людей заносит не в ту сторону. Ты столкнулась с жизненными проблемами — это нормально. Это все проходит, — Лаура провела ладонью по ее волосам, всматриваясь в карие глаза. — А ты правду тогда сказала, — на секунду задумалась светловолосая. — Я действительно отрицала то, как меня тянуло к тебе. И это очень несвойственные чувства… Мария помедлила, осмысливая собственные слова. Лаура поняла, о чем думает Третьякова, а поэтому в знак поддержки взяла ее руки в свои. — Гетеросексуальному человеку всегда непросто, когда происходит в его жизни переворот, и он понимает, что не такой он уж и гетеросексуальный, — улыбнулась Лаура. Ранее она ни с кем не заводила разговоры на такую тему, ведь все предыдущие партнеры были устоявшимися личностями, которым уже была известна собственная ориентация и предпочтения. — В Германии у меня была однокурсница, которая позиционировала себя лесбиянкой. Я ей даже нравилась, — в данном вопросе Мария говорила неуверенно и осторожно, подбирая слова. — Это необычно. Лукина не сдержалась и позволила себе тихонько засмеяться. Ее одновременно и забавляла, но также и умиляла реакция девушки и ее принятие. — Человек влюбляется в душу, а не в тело. Печально, когда люди не принимают то, к чему тянется их душа. Знаешь, Маша, как говорил твой, кстати, любимый Ремарк: «Если к кому-то потянулась душа, не сопротивляйтесь. Она единственная точно знает, что нам надо», — ответила Лаура. На лице у девушки читалось удивление вперемешку с восхищением. — Вау, Лаура Альбертовна! Оказывается, Вы еще и такое читаете. Лукина перевела взгляд на обручальное кольцо. — Загляни в мою сумку. Увидишь, что я еще читаю. Блондинка послушно прошла в коридор и открыла черную кожаную сумку, доставая из нее небольшого размера книгу. Перевернув ее лицевой стороной, Маша громко воскликнула и зашагала обратно к женщине: — Лаура! Ожидая именно такую реакцию, шатенка с ощутимой хитростью улыбнулась. — Боже мой, неужели ты прикоснулась к творчеству Бродского? — Марию действительно поразила увиденная книга. — С ума сойти! Ты же так яро отрицала его. — Захотелось прочитать то, от чего ты была без ума, — довольно сдержанно ответила женщина, поджав губы. — Теперь ты не назовешь его стихи слабостью и бредом? — Я подумаю. *** Первый рабочий день в университете после длительной командировки начался по стандарту. Лаура покинула квартиру раньше, отправляясь к первой паре. Для Маши открывалась удивительная возможность подольше поспать и поехать на вторую пару. Утром она наслаждалась завтраком, который успела приготовить Лукина. Распивая ароматный кофе, блондинка наблюдала за происходящим в окне и ловила себя на мысли, что в ее душе, наконец, наступил долгожданный покой. Больше не было истерик, слез, навязчивых звонков и сообщений, а место занимало лишь легкое чувство счастья и благодарности одной женщине. Пары проходили медленно, в перерывах Лаура не заглядывала в подсобку к Маше, дабы не возникало лишних взглядов и мыслей. В этом плане Лукина была предельно осторожна и осмотрительна. Третьякова занималась накопившейся работой, полностью в нее увлекаясь. Тишину в комнате нарушил громкий звук телефонного звонка, отчего девушка даже вздрогнула. На экране высветился абонент «Ирина Анатольевна», что изрядно удивило Марию. Звонила мама ее молодого человека. — Решил меня донимать теперь с телефона матери, — озвучила мысли вслух. Сомневаясь несколько секунд, девушка все же подняла трубку, ожидая услышать мужской голос. — Да, — сухо ответила Маша. — Боже, Машенька, наконец–то! — завопил женский голос в трубку. — Максим до тебя дозвониться не мог! Как это? Он не звонил последние дни. — Маша, солнышко, у нас же такое случилось… Я понимаю, что ваши отношения с Максимом — это дело, касающиеся лишь вас двоих, но не стоит так вести себя, Маша! — Ирина Анатольевна продолжала на одном дыхании кричать в трубку, пока девушка пыталась понять, в чем дело. — Вы можете мне сказать, что у вас там случилось, черт побери? — Третьякова прикрикнула. — Маша, — дрожащим голосом говорила женщина. — Мама в реанимации. Секунды шока от услышанного лишили Марию возможности что-либо ответить, отчего она застыла в одном положении. — Что? — единственное, что сумела произнести. — Если бы ты хотя бы брала трубку от Максима, то не удивлялась бы так всему! Он за последние два дня звонил тебе по десять раз! — эмоционально выплеснула собеседница. Не в силах держаться на ногах от известия, телефон выпал с рук на пол. Холодный пот прошелся вдоль женского позвоночника, сковывая тело. Слезы молниеносно покатились по щекам, оставляя после себя мокрые дорожки. Без лишних мыслей Мария ринулась к выходу, на бегу ища аудиторию, в которой Лаура вела пару. Нашла. Без стука она влетела в полную аудиторию, в которой все присутствующие обратились к ней. Лукина стояла у доски, выписывая формулы. Она повернулась и застала в дверях ее… Со слезами на глазах. Разбитую. Отчаянную. Беспомощную. На мгновение Лаура растерялась, но в ту же минуту взяла себя в руки, обратившись к студентам: — Записываем формулы с доски. Я подойду. На лице брюнетки читалось беспокойство с недовольством оттого, что Мария так бесцеремонно ворвалась на пару и отвлекла ее от занятия. От привычных устоев Лаура редко отходила, а их нарушение злило. Она быстро подошла к выходу, уводя Машу за руку, они оказались на коридоре. — Что случилось? — Лукина с непривычной хваткой сжала ее руку. — Лаура, — дрожащим от волнения и слез голосом заговорила Третьякова. — Маша! — злостно крикнула женщина. — Мне.. Мне позвонила мама Максима, сказала, что мама в реанимации. Там, в Кельне… — женское тело трусилось. — Она говорила, что Максим звонил мне все эти дни, пока я жила в твоей квартире. Не было звонков! Лукина отпустила ее руку и сделала шаг назад. — Лаура, не было звонков! — Несколько дней назад я заблокировала его контакт у тебя в телефоне, — ровным тоном сказала Лаура. Маша замерла и замолчала в попытках осмыслить того, что прозвучало. Ее глаза расширились, а сама девушка замешкалась на месте. — Как это? — с истерической улыбкой переспросила блондинка. — Ты была так счастлива и спокойна, когда он не донимал тебя звонками. При очередных сообщениях у тебя вновь пропадало настроение. Я хотела избавить тебя от этого, — Лаура же держалась беспристрастно. Мария сделала несколько шагов назад. — Ты хочешь сказать, что ты кинула его в черный список без моего ведома, пока он пытался дозвониться до меня и сообщить, что мама в реанимации? — она выставила перед собой руки, дабы сохранить дистанцию. — Маша! — Лаура начинала заводиться, что девушка вела себя по-истерически. — Как это назвать, Лаура? Ты вообще при здравом уме? — слезы скатывались по бархатной коже, а эмоциям не было конца. Лукина крепкой хваткой взяла ее за локоть и отвела в сторону, говоря на ухо: — Успокойтесь сейчас же и не забывайте, где мы находимся, Мария Владимировна. Никто не вправе срывать мне занятия, а Ваши эмоции нужно уметь контролировать. Третьякова закрыла рот рукой, дабы звуки ее истерики никто не услышал из соседних аудиторий. — Езжай в квартиру. Там поговорим, — холодно отчеканила Лаура и направилась обратно. Домой Лаура возвращалась в крайне взволнованном и раздраженном состоянии, припоминая дневные события в стенах университета. Она мигом поднялась на этаж и прошла в квартиру, в которой горел свет. Она дома. Уже радует. Лукина зашла в спальню, наблюдая, как все на таких же эмоциях Маша складывала свои вещи в большой чемодан. В голове женщины сразу всплыли воспоминания из Питера и тот же чемодан. Третьякова бросала вещи в пространство багажа, не перебирая, параллельно она утирала слезы. Не успокоилась. — Может, теперь ты толком объяснишь, что происходит? — Лаура застыла в проходе. — Правда? — наигранно удивилась блондинка. — Тебя интересует, что же у меня произошло? А во время пар тебя это так не волновало. — Маша, — одернула она. — У меня была пара с проректором, который сидел сзади. Мне и так сделали замечание, что я покинула занятие. Перестань вести себя, как школьница, тогда я поступила так, как могла. — Ах, ну да, то, что подумает проректор, — важнее, чем то, что ты натворила! — эмоционально вскрикнула Мария, продолжая складывать вещи. Лаура молча подошла, закрыла чемодан и поставила на него ногу, останавливая ее действия. — Да, я заблокировала контакт без твоего согласия, но за эти дни ты смогла отдохнуть и отвлечься от всего, что тебя окружало. Разве не этого ты хотела и просила? — Господи, какая же я дура, — сплеснула в ладони Третьякова. — Спать с женщиной при наличии молодого человека, читать в стенах этой квартиры какие-то злополучные стихи, кататься по Питерам, когда моя мама лежит там… Под капельницами. В реанимации. Когда я в неведомости, что случилось, как и когда. Не в силах выслушивать гневный поток, которым руководят эмоции, Лукина подошла ближе и прижала к себе девушку. Маша не боялась отдаться чувствам прямо на ее плече. Страх за близкого человека, опыт потери отца брали вверх над отчаянной Третьяковой. Лаура гладила ее по волосам, пытаясь успокоить эмоциональную натуру. — Все, успокойся, — полушепотом обратилась шатенка. — Все с мамой будет хорошо. После нескольких минут Мария все же отпрянула от женщины. — Вечером я лечу в Кельн первым рейсом, — светловолосая отвела взгляд в пол. — Маша, — хотела возразить Лаура, но та ее перебила. — Не надо, Лаура, — медленно говорила Третьякова. — Меня ждут там. Слишком много я наломала дров. — Я могу полететь с тобой, — решительно прозвучало. — Отвези меня просто в аэропорт. Молчание в машине, сопровождающееся звуком улицы. Лаура лишь изредка поглядывала в зеркало на девушку, которая сидела на заднем сидении. Доехав за полчаса до аэропорта, они молчаливо вышли из машины. Дальше — лишь вход в аэропорт и, наверное, прощание. Как надолго? Почему это случилось именно тогда, когда обе почувствовали мимолетное счастье? Счастье, утекающее сквозь пальцы, словно вода. Без лишних слов и прощаний Мария повезла за собой чемодан, но Лаура удержала ее за руку. От прикосновения Третьякова повернулась, а ее взгляд застыл на знакомых глазах… Цвета неба, в которое через два часа Маша взлетит, потому что так было нужно. Минутное пересечение взглядов, которое сумело сказать больше, чем все существующие на свете слова. Лаура притянула ее к себе, вдыхая сладкий аромат так, будто не знаешь, когда снова удастся почувствовать его, коснуться шелковых прядей и быть уверенным в том, что у вас есть «завтра». — Ты только пиши, — выронила Лукина, пытаясь растянуть минуты прощания. В единственные мгновения, когда рядом была светловолосая девушка, Лаура открывала в себе качество, которое ранее не наблюдала, — умение быть нежной. В ответ Мария лишь перевела взгляд и, захватив чемодан за ручку, быстрым шагом отправилась в помещение. Лаура смерила ее взглядом, а в голове всплыли строки из сборника стихов, который пару раз она листала. На этот раз это был Маяковский: «Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг». Стоя под весенними потоками ветра, Лаура до боли прикусила нижнюю губу. Пусть лучше уж болит тело, только не душа. Только не душа.