✘✘✘
До Рождества больше двух месяцев, но Чимин уже достает все украшения с верхней полки шкафа и заставляет Юнги помочь ему украсить их квартиру игрушками ангелочков, маленьких красноносых Сант и развесить длинную гирлянду — множество маленьких огоньков теперь сияют на стене в гостиной за телевизором, привнося больше уюта и предпраздничного настроения. А старший не может отказать — Пак слишком милый, когда что-то клянчит. И дело тут совсем не в возрасте. Да, безусловно, выдержать энергетику Чимина, который иногда не может усидеть на месте и минуты, для такого старца, как Юнги (ему всего 30 вообще-то, ха-ха) настоящее испытание. Но мужчина не жалуется: понимает, что жить без этого хаоса больше никогда не сможет. Конечно, здорово иметь при себе человека, который вносит в твою жизнь краски, но иногда, совсем чуточку, младший перебарщивает до такой степени, что Юнги задумывается: еще чуть-чуть, и он не выдержит и расплачется, как анимешная девочка, которой отказал ояш, как и предыдущим пяти красоткам до нее. Но если приводить пример, касаясь насущного, самый запоминающийся паков мозговыносящий поступок произошел пару недель назад: после полутора лет отношений, когда они уже несколько месяцев жили в квартире Юнги. Мужчина счастливо пританцовывая в машине спешил домой из их офиса. У Мина было слишком много дел, припасенных на вечер: пришлось задержаться, чтобы полить своего зеленого бойца, которого подарил Чимин на день рождения и который носил гордое имя Викинг Второй Младший, а также отчитать Джинхо за вечерний перекус на работе. Вообще-то Юнги не имел ничего против, потому что сытый работник — продуктивный работник, но, увидя, что маленький засранец спер его йогурт и булочку из холодильника, кровь и пошатнувшийся авторитет начальника вдруг закипели и запылали синим пламенем. У Чимина был выходной, так что Юнги рассчитывал на вкусный ужин вдвоем, уютные обнимашки и близость, о боже, они уже несколько дней даже не целовались. Все из-за их гребаного начальника с шилом в заднице, который заранее перед рождеством решил поднять и перебрать все старые архивы и провести инвентаризацию в офисе. «В новый год без балластов в виде лишней документации и слоя пыли на полках! К тебе, Юнги, это не относится, с тебя и так сыпется все что можно» — под таким девизом они дружненько, всем вздыхающим офисом штурмовали кладовки, архив и подсобные помещения. Тощий зад Юнги чуял неладное — директор Чон не появлялся в офисе уже целых две недели и тут на тебе, внеплановый надрыв бедных рабочих задов, отсиженных годами на компьютерных стульях. У Мина до сих пор фантомные боли в пояснице только от мыслей сколько коробок ему пришлось перетаскать с одного этажа на другой! А все потому, что цитата: «Мистер Мин, вам не кажется, что эти коробки стоят не по Фэн-шую? Думаю, нам нужно все здесь переставить!» А сколько яда и издевки было в его словах, даже кучу лишнего официоза приплел, хотя они давно перешли на ты. Бр-р-р. Поэтому дико заебанный, но ожидающий прекрасных выходных, Мин распахнул дверь в квартиру с воинственным криком: — Чимин-и, готовь свою прекрасную задницу, я от нее сегодня не отлипну! Он быстро скинул запачканные туфли, строгое пальто и вприпрыжку добрался до гостиной, продолжая голосить. Аксель, виляя коротким хвостиком, тут же подбежал, покрутился рогаликом у его ног и сбежал обратно в гостиную, где были звуки возни, что было довольно странно — обычно он успевал хотя бы чмокнуть или погладить своего ребенка. Мужчина направился на шум, даже поднял вверх кулак в победном жесте, настолько он был преисполнен воинственным духом любви. — Ох, а что я сделаю с твоим ртом, ты просто не предст… И застыл на месте. Как, мать его, статуя свободы. — И что же такого интересного вы сделаете с его ртом, мистер Мин, м-м-м? Ким-гребанный-Тэхен поиграл бровями и наклонился вперед, ожидая ответа. Что, черт возьми, в их гостиной, на их прекрасном леопардовом диване, заглатывая чай из его — Юнги! — любимой кружки и, о господи, он верно спит, наглаживая бедро Чимина, делает здесь это исчадие ада?! — Чимин, — хрипит Юнги, пытаясь не издать вопль отчаяния, — отойдем на минутку? Младший сжался маленьким комочком и выглядел так безобидно и испуганно, что у Мина не оставалось никаких сил злиться на него. Но вопросы все же были. Например, питаются ли начальники в лощеных костюмчиках кровью своих подчиненных. Или, например, сколько времени займет побег до аэропорта Инчхона. Или, почему теперь в картотеке их документов после буквы «f» шла «u». О, а может спросить, какого лешего в их гребанной квартире восседает их гребанный начальник и попивает гребанный чаек! Начальник, которого к слову Юнги недолюбливает из-за периодических закидонов, вроде инвентаризации, занимающей два дня и две ночи, но с героизмом терпит. Боль в спине достойна ненависти похлеще Мстителей к Таносу. Пока Чимин медленно поднимался и шаркал босыми ногами по пушистому овечьему ковру, Юнги огромными глазищами смотрел, как их руководитель достал из внутреннего кармана маленькое зеркальце и начал поправлять свою идеальную челку. А когда закончил, поднял устроившегося у своих ступней Акселя, и начал тискать его и сюсюкать как с младенцем. Вы, должно быть, шутите. — Чимин, ради всего святого, объясни, что у нас дома делает человек, которого я каждый рабочий день проклинаю до пятого каления? — Юнги-хен, только не злись, ладно? И не волнуйся, у тебя сердце. — Мне всего 30! — Я и говорю… — Пак Чимин, еще хоть одна дерзкая фраза и я ухожу жить к своим родителям. Чимин скептически кинул на него взгляд и сложил руки на груди. — У Джин-хена скоро начинается период утренников. А ты прекрасно знаешь, как он готовится к ним. Я сомневаюсь, что им обоим будет до тебя. Из его рта вырвался разочарованный стон: — И когда эта золушка все успевает? Я до сих пор не могу поверить, что он умудряется подрабатывать в детском саду по выходным и по этим же выходным вытаскивать все наше большое семейство в зоопарк, чтобы полюбоваться альпаками! Уму не постижимо, — он трет устало глазницы и требовательно произносит. — Ладно. Хорошо. Я жду хотя бы объяснений. Чимин мнется около кухонного стола и теребит кружевную аляповатую салфетку на столе, которую гордо прижал фарфоровый Санта. А потом сваливает бомбу. — М-м, у Тэхен-и сейчас непростой период, поэтому ему придется пожить немного у нас. Тэхен-и? Непростой период? Пожить?! Чего?! — Чего?! — заорал Юнги. — Тш-ш-ш, — Чимин прикладывает палец к своим губам, и Юнги проклинает то, с какой мягкостью они поддаются его манипуляциям и как проминаются под давлением, — да, хен, они с Чонгуком поссорились, поэтому сейчас Тэхену нужна моя дружеская поддержка и твое дружеское понимание. — Дружеское понимание? Мой максимум — дружеский кол в сердце для этого кровопийцы! Боже, Чимин-и… — Юнги почти плачет и держится лишь благодаря рукам младшего на своих предплечьях. — Как так получилось, что вы сдружились? Это же твой босс! — Не знаю, — жмет плечами Чимин. — Две сучки нашли друг друга? Мужчина невесело смеется и вспоминает как сам предложил однажды Чимину отнести боссу кофе, а заодно намекнул, что ему нравится тот же сериал, который горячо любит Пак — Дневники Вампира. Учитывая, что младший провел в кабинете целых два часа, он может предположить, что они обкашливали насколько горяч Дэймон. Юнги мог бы заревновать, если бы сам однажды не развел полемику на тему того какой же мужественный, отважный и, только не это, сексуальный Дин. — Чимин-и, — жалостливо тянет Мин и кладет руки на чужую талию, наминая любимые бока, — ты же знаешь, я так ждал этих выходных. Граф Дракула дал нам два лишних отгула в честь полной уборки офиса, и я надеялся провести их вместе. Юнги откровенно кайфует от того, как носик его парня трется о подбородок, как он ластится к нему и прижимается так тесно, будто они соединенные вместе парашютисты и вот-вот сделают прыжок в открытое пространство. Чувство чужого дыхания обжигает кожу, и Юнги не знает сколько еще сможет продержаться. Взгляд сам ложится на пухлые губы, слегка влажные и блестящие в свете кухонных бра. Черт, это всегда было так сложно, сдерживаться рядом с Чимином? Кажется, со временем все стало гораздо хуже. Рука находит любимые сережки в ушах, обводит гвоздики и цепляется за серебряные кольца. На кончиках пальцев тут же появляется покалывающее ощущение, как от долгого лежания на руке. Каждая деталь Чимина, даже самая маленькая, творит с ним такое. Мин видит, как младший прикрывает глаза и сам тянется к нему. Юнги уже предвкушает вкус чужих губ, скорее всего отдающих имбирем из-за чая, который они только что пили с Ким-я-испорчу-вам-всю-малину-Тэхеном. Вот черт… Они прерываются, услышав рыдания из комнаты и громкое «да пошел ты, Чон Чонгук, ясно? Не звони мне больше! Гребанный сексуальный мудила!» Чимин тут же отходит от него с виноватой улыбкой, чмокает в нос и спешит в комнату. Утешать лучшего друга вместо того, чтобы приласкать своего парня. О нет, Юнги не ревнует. Вот еще. Он просто хочет, чтобы у одного конкретного Ким Тэхена случился запор. Это будут тяжелые выходные.✘✘✘
— Хм. Юнги задумчиво закусывает губу, смотря на виляющую и подпрыгивающую задницу, и укладывается мокрым затылком на подголовник дивана для лучшего обзора. Он припоминает, что их знакомство начиналось с чего-то столь же странного. Хотя сейчас, спустя долгие солнечные утра просыпаясь вместе, это стало такой обыденностью, что трудно представить было ли когда-то по-другому. Пульт — импровизированный микрофон Чимина — движется с тем же энтузиазмом и колебаниями, что и все тело парня: он пританцовывает динамичным битам, ходит перед телевизором в унисон воодушевляющей музыке с приправой из дергающего нитки души текста и голосит в тон Джону Бон Джови. Это кажется миллионный раз, когда они слушают «It’s my life» и Юнги бы давно повесился от переизбытка всего в этой песне (она не плохая, нет, просто после 300-сотого прослушивания начинает немного приедаться и давить на бедный минов мозг), но ему доставляет дикое удовольствие смотреть на то, как Пака будоражит эта музыка. Делает его живым, пылким. И эта аура, которая исходит от младшего конкретно в такие моменты — Юнги просто любит ее. Он слаб, чертовски слаб и влюблен. Танцевать посреди гостиной в 10 утра воскресенья с пультом у рта в одной футболке и трусах — звучит свободно, правда? Юнги не собирается даже задавать себе вопрос, какие проблемы у Пак Чимина со штанами и что они не поделили. Мин задумывается, чувствовал ли он когда-нибудь себя так же свободно до Чимина? Его работа, его семья все еще давят на грудь, но он чувствует, что может дышать. Это казалось высасывающим: «День сурка» дни напролет, каждый день его жизни был похож на предыдущий, все циклично, как одно — будто однотипные заготовки на заводе, предназначенные для дальнейшего массового производства штампованных товаров. Это и правда стало его жизнью. Будни, высасывающие, поглощающие, заставляющие забыть, что когда-то было хорошее, забыть, что существует настоящее, и не думать, что может быть будущее. — Давай, хен! — кричит красный Чимин, когда песня подходит к концу и тут же начинает играть заново. — Еще разок! — Я больше этого не вынесу, — хрипит старший и закидывает одну ногу на столик. Этот звук — щелчок языком — действительно раздражает Юнги. Он буквально умирает в данный момент от недостатка кислорода, а этому паршивцу все мало? — Еще, еще! — не унимается Пак и делает громче. — Давай хотя бы других рокерских перцев, сколько можно, Чимин-а! Он честно пытается перекричать их сабвуфер, но его голосовые связки так слабы прямо сейчас. Однако, кое-кто прекрасно слышит его и, хитро прищуриваясь, наклоняет голову. Мину не нравится этот жест, ох, как не нравится. — Ты так намекаешь на Red Hot Chili Peppers, да, Юнги-хен? Я знал, что ты не так уж и потерян для музыки. Парень плюхается на диван рядом с тяжело дышащим Юнги. И ему, старому больному человеку со слабым сердцем, действительно не хочется признавать, что вид влажных розовых бедер, прижимающихся к нему делает его еще более чертовски слабым. — Ты такой мокрый, знаешь. — Хен, — предостерегающе тянет Пак, мягко кладя свою ладонь на чужое бедро, — ты же не думаешь, что сможешь перевести тему разговора так просто? Или отвлечь меня сексом, м-м? — Паршивец, — фыркает Мин и ловит улыбку на пухлых губах поцелуем. Двое подростков в клипе пересекают машинную эстакаду и продолжают свой путь. Честно, он пытался предложить Чимину посмотреть клипы на новогодние песни, что-то заряжающее атмосферой праздника или балладное и успокаивающее, все-таки уже середина ноября, и его парень буквально заставил его посредством романтических пыток украсить квартиру еще в прошлом месяце. Кто вообще украшает дом осенью, черт возьми? Еще даже первый снег не выпал, а Юнги уже надоело переставлять на подлокотник дивана эту громоздкую фигурку Санты со столика, чтобы поместить их тарелки. Юнги сжимает в кулаке свой «микрофон» и жалобно стонет, как побитый пес. — Молю, пощади. Чимин тут же возмущается, шлепая по ноге Мина под возмущенный «ой» и сжимает бедро его пальцами. — Ты обещал. Знаешь, взрослые люди обычно сдерживают обещания. — Ха? — хмурится Юнги. — И это ты мне говоришь о возрасте? — Только вдумайся, как морально мне пришлось вырасти, чтобы выносить тебя изо дня в день? — грустный вздох Чимина просто оскорбительная насмешка. Лицо младшего сквозит непроглаженной серьезностью, если бы старший не знал его, то подумал бы, что он всерьез разглагольствует о личностном росте. Но Юнги знает. Знает и видит на дне его зрачков неподдельный огонек озорства. Тот самый ребяческий блеск, который со временем сияет лишь ярче и заставляет чувствовать Юнги саму жизнь и ее течение, не пропуская все это сквозь пальцы. — Да-а, бедный Чимин-а, — иронично тянет Мин. — Стольких мук натерпелся. Ел вкусную еду, приготовленную хеном, спал в выходные, пока дом волшебным образом становился чище, портил сиденья нашей машины, пока тебя забирали из бара, смотрел со своим чудовищным нахлебником аниме до рассвета, пока недельные отчеты дописывали сами себя, а как страдальчески стонал, когда я вылиз… — Хен! — шикает парень, заслоняя своими ладонями чужой рот. — Я понял, понял. Вид красных щек умиляет Юнги настолько, что он начинает глупо хихикать, как маленькая девочка, увидевшая Джареда Падалеки в первом сезоне Сверхъестественного. Поцелуй в основание ладони просит убрать их, и младший подчиняется. Мин оборачивает руки вокруг мягкой талии и притягивает к себе ближе — Чимин податливо поддается, все еще немного дуясь, но готовый в любой момент принимать ласку и давать в ответ. Тычась носом в копну темных волос, старший вдыхает запах кокосовой маски и сладкого граната — их нового освежителя для воздуха, реагирующего на присутствие в комнате, с которым младший любит играться. Пак томно выдыхает, жмется к нему и делится теплом, разворачиваясь чуть погодя и обхватывая теплые губы своими, нежно раздвигая их и лаская не торопясь, с ленцой — им и правда совсем некуда спешить. Юнги чувствует себя глухим, что впервые смог услышать звучание музыки. Трель мобильного раздается внезапно, портя всю идиллию. Мин смотрит, как Чимин со вздохом разочарования ставит на паузу клип и тянется к обеденному столику за телефоном. Лишь по его сдвинутым на переносице бровям Юнги понимает от кого звонок. Он раскрывает заметно трясущуюся ладонь и трет устало переносицу, пытаясь совладать с негативными мыслями и уже начинающейся головной болью. Но Пак не отдает ему телефон. — В чем дело? — спрашивает Юнги, удивленно смотря, как его парень колеблется, а затем проводит большим пальцем по зеленому значку. — Да, госпожа Чонсу, — ровно и четко произносит он, это могло бы показаться грубым, будто он сцеживает с языка слова, но благодаря ласковому от природы тембру голоса звучит сносно. — Нет. Нет, Юнги не сможет приехать. Покупать он тоже ничего не будет. Она задает еще ряд вопросов, на каждый из которых Чимин отвечает категоричным отказом — Мин слышит срывные визгливые трещания в трубке, видимо, его мачеха изрядно взбешена подобным поворотом. Это доставляет удовольствие, не должно, но в груди так сильно трепещет, что хочется кричать. Почему-то у людей так принято, что когда одному хуже — второму становится лучше. Но, черт, если это касается этой женщины, то пусть она подавится своим любимым латте с двойной пенкой и карамельным сиропом, который заставляла варить Юнги по утрам во время Чусока. — Послушайте, — жесткий тон вырывает Юнги из раздумий, и он вслушивается в слова самого дорогого человека, который существует в его жизни, — это исключительно ваши проблемы, что вы считаете будто Юнги должен вам что-то. Задача родителей — воспитать ребенка и дать ему все, в чем он будет нуждаться на пути взросления. Учеба? Курсы? Это естественная трата. Не перебивайте меня, пожалуйста. Если вы считаете, что обучение и его оплата — легальный повод в будущем вымогать у человека деньги и дорогостоящие подарки по любому поводу, то мне жаль вас. Потому что в таком случае, вам действительно никто не подаст стакан воды в старости. У Юнги открывается рот от удивления и восхищения. Он серьезно просто взял и сделал это? Вау. Просто… вау. Старший не может терпеть — наклоняется ближе и трется носом о плечо Чимина, ласково прикасаясь губами к лопатке под тонкой тканью, и нежно поглаживая его живот через футболку. Разговор продолжается на неприятных тонах еще несколько минут, а потом до его слуха доносится последний возмущенный вопрос, и он улыбается, ожидая ответа от младшего. — Его парень. Аут. Полный и безоговорочный. — Всего доброго. Хотя вам это не грозит. И сбрасывает звонок, глубоко вздохнув. — Несносный хен, — недовольно ворчит Пак, разворачиваясь в чужих объятиях и мягко касаясь губ напротив, — ты хоть представляешь, как трудно сдерживаться и разговаривать по телефону, когда ты творишь эти бесстыдные вещи? Мин ярко улыбается, что перерастает в счастливый смех, и видит, как напускное недовольство Чимина лопается под ответной улыбкой. Это мягкость, это нежность. Да, Юнги определенно теперь дышит полной грудью. Юнги теперь так сильно.✘✘✘
Неделя. Гребанная неделя без Чимина. Если Намджун немедленно не возьмет телефон и не приедет к нему с ящиком вина или какого угодно пойла, которое он достает непонятно как и где, то у Мина случится истерика. Мало того, что их начальник жил в их квартире целых 5 (5, боже милостивый!) дней, пользовался его любимой кружкой, тискал его Акселя и обнимал во сне его Чимина, потому что «пожалуйста, можно я буду спать с тобой, Чимин-и, я не хочу засыпать в одиночестве». Мало этого, так он еще и увез младшего в командировку в Японию на целую неделю перед самым рождеством. Аргументируя это тем, что им обоим нужно развеяться и ему необходим помощник в дороге. Помощник на собрании начальников, куда пускают только начальников! Господь Иисус. Поэтому, как только Ким пришел, весь с головы до пят мокрый от настигшего его ливня, с одной единственной (какое упущение) горячительной бутылкой, Юнги готов был его расцеловать. Друг, к сожалению, жеста не оценил: когда Мин все же полез на него с объятиями, слезами и вытянутыми губами, Намджун дал ему мощнейшего пинка под зад и отправил за штопором на кухню. Спустя три часа нытья, предновогодних канапешек с сыром и огурцом и бутылки испанского красного Юнги был разморенным и немного успокоившимся, поэтому он отправил друга домой к злой супруге. Он понимает, все прекрасно понимает — у Чимина много друзей, есть двоюродный брат, с которым у него тесные отношения, но когда он смотрит, как они общаются с Тэхеном — что-то теплое внутри груди плещется, будто он наблюдает за воссоединением давно потерянных братьев. Поэтому Мин действительно испытывает чувство радости за своего парня и его, теперь уже, лучшего друга, но. Всегда есть это дурацкое «но». Юнги скучает. Безумно. Он целых две недели не может ни поцеловать, ни прикоснуться к своему парню из-за загруженного графика на работе перед праздниками и тут на тебе — Ким-я-высосу-из-вас-все-хорошее-как-дементор-Тэхен подкладывает такую свинью. Это какой-то кошмарный сон, длящийся бесконечно долго. Сходив в душ и огорчившись от того, насколько быстро туман после вина спал с него, Юнги решает лечь спать. Подумаешь 10 вечера. Он уже старый, ему требуется глубокий длительный сон! Юнги целует в нос и гладит Акселя, уже устроившегося на диване и заваливается на их двуспальную кровать с махровым пледом с северными оленями, который для них купил младший. Гирлянды и новогодние статуэтки совсем не радуют, а снегопад за окном лишь навевает грусть по своему мальчику. Интересно, чем сейчас занят Чимин? Он тянется к своему мобильному и набирает номер Пака, чтобы хотя бы услышать его голос. Гудки все тянутся и тянутся, и Мин уже начинает волноваться. Вдруг Чимин нашел себе богатого японца и решил бросить его? А вдруг этот японец разбирается не только в аниме, но и в роке? Какой ужас. Тут его лэптоп, который он утянул из гостиной, чтобы перед сном посмотреть смешные видео с животными, звонит. Подскочив от неожиданности, он перекладывает гаджет себе на бедра и неуверенно открывает крышку. И тут же вздыхает. — Хотел увидеть тебя, — смягчается Юнги и на губах медленно расползается сладкая улыбка, — и ты тут как тут. Чимин смеется и мило морщит нос. На экране появляется счастливое лицо младшего, и Юнги просто тает. Его волосы слегка влажные и он в большой худи, принадлежащей Мину. Кажется, младший сидит на краю кровати в номере отеля. В самом уголке экрана отражаются маленькие огоньки от сияющего праздничного Токио. — Мне было так холодно, что я закутался и даже надел теплые носки! А еще никто не ворчал, что я разбрасываю палочки по всему столу, когда мы ели в ресторане отеля. — Я тоже соскучился, малыш, — смеется Мин и устраивается поудобнее, подсовывая под спину большие подушки. — Как ты там? Наш бедовый начальник не слишком на тебя наседает? — Не, — загадочно улыбается Пак. — У него вдруг появились неотложные дела. В 10 вечера. — Дай-ка угадаю, вы сегодня были на собрании начальников и кое-кто из нашего филиала также там присутствовал. Высокий, статный и горячий? — Эй! — возмущенно выкрикнул младший, слегка смеясь. — Но вообще-то ты очень близок к правде. Кстати, смотри, что у меня тут есть. Чимин подтягивается к самому изголовью кровати, придерживая телефон одной рукой и направляет камеру на соседнюю подушку — там лежит блестящая, черная гитара. — Тебе настолько одиноко спать без меня? — удивленно приподнимает брови Мин. — Что за балалайка? Мне стоит начинать ревновать? — Хен! Эта гитара… Чонгук под нашим балконом пел серенады у бассейна и оставил ее в номере, когда, ну знаешь, — он лукаво улыбается и поигрывает бровями, — они убегали, чтобы обсудить дела фирмы. — Они такие очевидные геи. — Мы вообще-то тоже. Они оба смеются, пока младший занят закреплением смартфона между своих коленей. Когда все довольно неплохо держится и его лицо, и торс хорошо видны в кадре, Пак пытается дотянуться до гитары. — Покажешь мне ее в действии? — просит упоенно Мин. Он может часами вот так вот смотреть на своего парня и ему не надоест. Не-а. — Минутку. — Ты действительно играешь на гитаре? Ты не можешь быть еще более сексуальным. — Сейчас нет, — неловко усмехается Чимин. Юнги выдохнул, подумав, слава богу. — Сейчас?! — заорал он. — В старших классах я был лидером школьной группы. У нас было название вроде Криперс в честь Радиохед. Я так сильно ненавижу его до сих пор, — смеется Пак и его взгляд вдруг становится очень нежным, он прижимается щекой к холодной поверхности инструмента. — Хотя, кажется именно Creep играла, когда мы сошлись? — Точно, — хмыкает Мин, предаваясь приятным воспоминаниям. Чтобы не утопать в смущении, он решает слегка поддразнить младшего. — Ты бы предпочел для своей группы более…м-м-м… рокерское название? — Иди ты, — захохотал вместе с ним младший. Ему безумно нравится вот так болтать с Чимином, расслабленно валяясь на кровати. Пока Пак занят настраиванием гитары, старший отвлекается и быстро набирает сообщение Сокджину. [наши голубки в японии по работе ха ха ха] 10:21 [ставлю 50 тысяч вон, что они потрахаются под какой-нибудь сакурой] 10:22 Ответ приходит через несколько секунд.[ставлю сотню, что они сделают это в скоростном поезде, потому что именно с такой скоростью меняется настроение у нашего босса] 10:22
[гениально] 10:22 [плюс с поезда не сбежать :)] 10:23 — Только не говори, что ты снова делаешь ставки с Сокджин-хеном? Чимин наблюдает за злорадно хихикающем Юнги и поверить в это не может. Что за великовозрастный ребенок? — Нет, смотрю прогноз погоды, — до онемения скул Юнги пытается сдержать улыбку. — О, так погода для тебя смешная? Чимин игриво улыбается и заправляет волосы за ухо. Юнги теряет дар речи потому что все, все, черт возьми, его любимые сережки красуются на ухе младшего. Они так прекрасно оттеняют красоту лица, и этот милый румянец после душа. У Юнги не хватает эмоций на все это! Странно только — обычно Чимин снимает все украшения перед приемом душа и укладывает в небольшую шкатулку, чтобы не потерять. Он так трясется над ними из-за того, что многие серьги подарил ему Мин и раскошелился на серебро. Цена не сказать, чтобы высокая, но вот ценность — определенно. Быстро расправившись с настройкой, Чимин зажал лады и сыграл несколько аккордов. Юнги узнал ту самую песню, нет, не говорите, что у них есть их песня? Которую парочки обычно включают на свадьбе для первого танца и на каждом празднике упоенно двигаются под музыку, понимая только между собой значимость мелодии. Будь он котом, то непременно замурчал бы. Когда инструмент вновь лежал на подушке, занимая законное место Юнги, Чимин покряхтел и начал шевелиться. — Задница затекла, — хихикнул он. — Приезжай, — говорит Юнги, и его рот непроизвольно открывается. — Я помассирую и все пройдет. Чимин усмехается и перехватывает телефон рукой, чтобы снимать немного повыше, а не снизу. Чертовская ошибка. Юнги, как бы помягче, оху… обомлел. Видимо, при движении палец Чимина соскользнул и мазнул по иконке переворачивания камеры с фронтального режима на обычный. И вместо его лица Юнги теперь смотрел на шикарные голые согнутые в коленях ноги, прикрытые лишь слегка его — Юнги, мать вашу! — худи. Его кожа, распаренная и персикового оттенка, наверняка приятно пахнет отельным гелем для душа. Сухость в горле и учащенное сердцебиение не заставляют себя долго ждать. — Упси, — тянет Чимин через улыбку и оттягивает ткань чуть ниже, едва ли на треть бедер. — Ах ты хитрец, — возмущенно бурчит Юнги. — Я знаю этот тон. Ты специально! — Не отрицаю, — голос за кадром был слегка насмешливым и очень игривым. — Не отрицает он, — стонет Мин и двигает лэптоп на свой живот, оттягивая ткань штанов, пытаясь избавиться от внезапной тесноты. Его голова опускается на грудь, и он почти начинает хныкать. — Я же тут страдаю. Мы так далеко… Я прямо сейчас развею идиотский миф, что взрослые мужчины не плачут. Пак мягко хлопает себя по правому бедру, шкрябая бархатную кожу короткими ногтями. Тут же расцветают красные ровные полоски. Пальчики, едва выглядывающие из рукавов, проводят по кромке кофты. Это преступление. Пак Чимин — преступник. — Хоть и далеко, — переходит он на шепот, голос вкрадчивый и сладкий, как патока, — но мы все так же близки. Да? — Ты на что намекаешь, дьявольский соблазнитель? Юнги напрягается и перехватывает лэптоп удобнее. Мужчина поднимает голову, всматриваясь сквозь приглушенный свет своей комнаты в экран, и цепенеет. Телефон немного отодвигается назад, захватывая в кадр больше кожи, больше худи, больше кровати, больше всего. Пальцы цепляют ткань, аккуратно натягивая ее выше, чтобы задрать на животе. Мин с открытым ртом следит за каждым микроскопическим движением и тяжелым дыханием в динамике. Когда ткань больше не мешается и исчезает из поля зрения, Юнги открывается то, от чего, кажется, у него сейчас слюна закапает на клавиатуру. Иисусе, Чимин, блять, без белья. Его член, аккуратный и все еще влажный после вечерних водных процедур. Орган уже начал тяжелеть и видно невооруженным глазом, как сильно вся эта ситуация возбуждает младшего. — Хен… — прошептал Чимин едва слышно. Подушечки пальцев обхватывают головку и начинают массировать, большой палец сразу находит уздечку, осторожно проходясь по ней, надавливая. Младший тонко стонет — камера в его руке дрожит. — Ого, — это все, на что хватает Мина Вероятно, его член уже встал и давил на мозг, заглушая все мысли и заставляя забыть о существовании лексикона. — Хен, — скулит Пак, его указательный дотрагивается до отверстия уретры и гладит его круговыми движениями, в конце чуть надавив кончиком. Размазанная капля смазки блестит на головке, и уже полностью эрегированный член лежит на его сдвинутых вместе ляжках. — Потрогай себя тоже. Я хочу вместе… пожалуйста. — Я… Чимин так красиво ласкает себя, что у Юнги не остается слов. Он максимально откидывается на кровати, поясницей надавливая на подушки, и просовывает руку в штаны. Это неудобно: техника уже нагрелась снизу, и его нога буквально горит, хотя, возможно, это вина Чимина и его сексуального давления, штаны давят, сковывая, а ноги потихоньку начинают затекать. Однако, он прямо сейчас так сильно возбужден, что абсолютно не чувствует никаких неудобств или преград, мешающих ему. Мин оборачивает кулак вокруг горячей плоти и размеренно водит. Через минуту он понимает, что ему не хватает скольжения — грубая кожа ладони трется, не принося ничего кроме раздражения. Юнги тут же залезает в верхний ящик тумбочки и достает прозрачный тюбик смазки. Их с Чимином смазки. Черт, Юнги только от своих беспорядочных мыслей сейчас кончит. Пока он щелкает колпачком и выдавливает немного на ладонь, вновь упивается действиями младшего на экране. Тот легко и с изящностью гимнаста разводит ноги в стороны: ступни скользят по простыни, шурша хрустящей и накрахмаленной тканью, коленки заостряются, еще больше сгибаясь, а мышцы прямо под ними закругляются и выпирают. По стоящему между ног члену катится прозрачная капля — Чимин ловит ее пальцем и размазывает по всему органу. Его ладонь, так же как и ладонь Юнги прямо сейчас, ложится на член и начинает раскачиваться, вверх и вниз, вверх и вниз. — Черт, — шипит Мин, когда видит все это и слышит уже более уверенный стон младшего. — Я так хочу тебя прямо сейчас, хен, — скулит Пак, доходя кольцом пальцев до основания головки и прокручивая вокруг. — Ох, боже. Боже… — Я тоже, малыш. Потерпи немного и хен сделает тебе так хорошо, как еще не было. Чимин захлебывается стоном, ускоряясь. Юнги следует за ним, быстрее двигая под спортивками рукой. Он давно не ощущал себя таким возбужденным и таким твердым. Вдруг парень останавливается и протягивает руку чуть дальше, находя мошонку. Он массирует яички под собственное учащенное дыхание и это все, что нужно Мину, чтобы кончить — он пачкает свой кулак и ткань штанов со сдавленным стоном. Вернувшись рукой к пульсирующему органу, Чимин пару раз проводит по головке и вновь начинает надрачивать, постепенно ускоряясь. Откинувшись на подушку взмокшим затылком, Юнги хрипит: — Ты такой красивый, малыш. Самый лучший для меня. Пак громко выкрикивает имя Мина и старший отчетливо видит, как белесые капли спермы выстреливают на его раскрасневшееся бедро. Младший постанывает, продолжая водить рукой и выжимая из себя все до капли. Его коленки судорожно трясутся. Пока они оба тяжело дышат, Мин недовольно кряхтит, подтягиваясь на кровати. Он тут же чувствует влагу в штанах. — Ты заставил меня кончить в штаны, — Юнги с лицом чернее тучи скривил губы в отвращении. — Неси ответственность. Камера вновь перескочила на фронтальную, являя красное и удовлетворенное лицо Пака. — Да, я сделал это, — улыбнулся Чимин, разморенный оргазмом. — Паршивец. — Я тоже люблю тебя, хен. Очень. Юнги усмехается, потому что видит, как веки Чимина начинают опускаться. Он всегда такой ласковый и сонный после оргазма. — Тебе нужно вытереть себя, не ленись, — заботливо говорит он под возмущенное лепетание. — А потом отдыхай. — О, — шепчет сквозь полусонное состояние Пак. — У меня есть отличные планы на отдых. — Что ты имеешь в виду? — хмурится Мин. — Только не говори, что это аниме-марафон, Пак Чимин, или я тут же сброшу звонок. Громкий смех Чимина звонко доносится из динамиков. — Ну хен! Сколько можно припоминать это. — Я не виноват, что вы каждую ночь, пока это чудовище жило в нашей пещере смотрели грустные аниме, а потом ходили с фиолетовыми кругами под глазами и ежесекундно жаловались, как хотите спать. — Ты такой вредный! Чимин дуется и отворачивает голову показательно недовольный своим парнем. — А ты такой милый, — тихо произносит Юнги и он уверен, в этот момент у него отвратительно изнеженное выражение лица. Чимин тут же оттаивает и вздыхает, улыбаясь Мину через экран. — Скажи. Юнги на минуту задумывается, что тот хочет услышать, но сразу же понимает. — Я тебя… Раздается громкий хлопок двери и испуганные глаза Чимина кажется заполняют весь экран. Динамики разрываются от громогласного баса. Это шутка, да? — Чимин-и, смотри какой букетище мне Чонгук… опачки. Чем это ты тут занимаешься, а, маленький развратник? Юнги морщится в отвращении. — Уйди! — взвизгивает Пак, и камера начинает жутко трястись, а потом изображение и вовсе пропадает. — Стучаться не учили? Не тронь, нет! Все дергается и вертится, Юнги даже на секунду заподозрил, что его начинает подташнивать, как на крутящемся аттракционе. — Привет, Юнги, — ухмыляется Ким-чтоб-твоя-любимая-пара-в-сериале-рассталась-Тэхен. — Как делишки? Юнги, смотря в пустоту, нажимает на «сбросить». Интересно, какие вакансии есть на сайте по поиску работы?✘✘✘
Уверенно ступая в спальню, Юнги нерешительно застывает на пороге, раскрыв рот в изумлении. Это что еще такое, ха? Чимин сидит на кровати почти обнажённый: лишь черные боксеры, накинутая на плечи распахнутая рубаха и галстук. Кожа цвета карамели переливается разными оттенками и цветами, отбрасываемыми гирляндой. Если Юнги не ошибается, этот галстук или похожий был на Паке в первый его день стажерства, когда они впервые встретились. Символично, посмеялся бы Юнги внутри, если бы не подскакивающее к горлу сердце. — Черт, — выдыхает он, схватившись для равновесия за дверной косяк и ненароком сбивая бумажную снежинку, — ты выглядишь сногсшибательно. Чимин хоть и выглядит смущенным с прилившей кровью к щекам, но умудряется ухмыльнуться. Что, творить непотребства, не смущаясь, можно только через камеру, а в реальности– огненные щеки? — Иди ко мне, хен. Юнги послушно делает несколько шагов и оказывается перед острыми коленками. Пак поднимает взгляд, осматривая своего парня с ног до головы и прослеживает свой путь руками. От крепких бедер он шуршит хлопковой тканью до белоснежной рубашки на груди. — Тебе нравится? — Очень. Юнги протягивает руку и касается обнаженной ключицы, тут же перемещаясь на горло и почти не затянутой петле галстука, он скользит пальцами по полоске ткани, пока не хватает его, наматывая на кулак. Шея Чимина покорно тянется вперед, и его голова оказывается около паха Юнги — так он может чувствовать чужое дыхание на своей ширинке. Руки Чимин сползшие по талии начинают массировать тазовые косточки, а его взгляд жгучий как самое острое блюдо на планете. Возбуждение, которое уже какое-то время одолевает Юнги, чувствуется тяжестью внизу живота. Он делает еще один маленький шаг вперед и видит, как ноги Чимина разъезжаются в разные стороны и парень подпускает его к себе вплотную. Черт, это слишком. Хочется наброситься на такого Пака, но он не станет спешить. Он толкает младшего в грудь и тот падает на спину, вздрагивая — скорее всего простыни холодные из-за проветривания. Когда Чимин резко переворачивается на кровати, нависая над Юнги, комнату пронзает страшный звук, больше похожий на треск костей и раздается он… из-под спины старшего. Хрусть. — Оу, — удивленно тянет Пак и облизываясь, пытается сдержать рвущийся наружу смех, — Юнги-хен, ты настолько стар, что твои кости не выдерживают напора нашей страсти? Мин бьет своего нерадивого парня в плечо под икающий смех второго и пытается встать, все еще не понимая в чем дело, но мгновенно замирает. — Бля-я-я, Чимин — стонет Юнги, прикрывая глаза ладонью, — умоляю скажи, что ты не забыл убрать стеклянные елочные игрушки, когда я тебя просил. Смех тут же стихает, зато очень отчетливо слышно, как кое-какая задница, не будем тыкать пальцем, сглатывает и начинает нервно теребить края пиджака. — Ну-у… — Да чтоб тебя. Так и заканчивается их рождественская жаркая ночка: с Чимином восседающим на рождественском пледе с оленями и выковыривающим из поясницы Юнги маленькие осколки елочной шрапнели. И честно, Юнги бы убил его, а потом и себя заодно, вот только похороны дорогое удовольствие. Да и зачем лишать себя такой роскоши, как жизнь, когда есть смысл и то, ради чего можно жить. Ради кого. Любовь зла, думает перебинтованный Юнги прижимая к себе сопящий комочек счастья, полюбишь и… Пак Чимина.