Настолько Тэхён любил человека (но настолько он не любил быть им).
— Ты такой странный. — Утверждала Варвара, стоя позади. Тэхён не стесняется своих красных глаз, но будет ли девушке приятно видеть их? — Имеешь в виду, что моё поведение отличается от поведения обычного человека? — Спрашивает он, продолжая «рассматривать» потолочную фреску. — Да. — Отвечает Варвара. — Но не то чтобы мне это не нравилось. Я просто… никогда таких не встречала. Ты особенный. Она словно запинается после сказанного, её глаза бегают повсюду, не находя покоя даже на безупречном профиле Серафима. Парень продолжает разглядывать потолок, видя изысканные произведения безымянных кистей, а Варвара не поднимает взгляд туда же, коротко замирая на лице друга. Он медленно кружится вокруг оси, подробно взирая каждый метр исписанного волшебства. Девушка не может перестать видеть Его перед собой, потому как не верит в существование подобной красоты в реальных объёмах её происхождения. — Ох, Господи… — Несдержанно выдыхает она, резко отводя взгляд наверх в то мгновение, когда мимолётно замечает удивлённый взор. — Красиво? — Убеждается парень, безотрывно глядя на неё. Захотелось Варваре подглянуть за тем, но сделала она это с испугом, так как Тэхён надругательски улыбался, замечая её неловкие свершения. У девушки сбилось дыхание. От чего такие ощущения? — Да не то слово. — Небрежно усмехнулась она. Серафиму доставило это удовольствие. От эмоций не скроешься, а их он, воистину, чувствует. — В этом мире всегда происходит какая-нибудь чушь. — Спонтанно начинает Тэхён. — Я не просто так это говорю, Варвара. — Приближаясь к девушке шаг за шагом. — Помнишь, я рассказывал, как видел человека в белом костюме? Она замирает на месте, чувствуя страшный холод на своей спине. Мурашки проходят по ногам, возвращаясь к затылку. Её рот застыл на вдохе. — И он… особенный. — Произносит первую мысль. — Я зацепился на тебе случайным образом. Моё сердце. — Парень положил ладонь на свою грудь. — Ускорилось, будто я чего-то испугался. Мне стало интересно. Он остановился рядом. — Я подумал: «Что-то не так». Затем решил узнать, что именно. Когда ты посмотрела на меня, в твоих глазах было читаемым… — Он покрутил головой. — Какое-то… Какой-то стыд. Варвара прикрыла веки, ожидая приговора. А Тэхён в то время сбился с мысли, не желая продолжать. Когда он размышлял над тем, что же действительно он увидел, натыкался на невидимую преграду. Дальше неё мысли не проходили, оставаясь впечатанными под неизвестным воздействием. — Ты не убегай от меня. Не убегай, насколько навязчивым бы я не был. — Он тянул голову ближе к Варваре, оставляя руки скрещенными за спиной, не позволяя лишних движений. — Кто ты такой? — Тихо вопрошает она, притягиваясь к нему сильнее. Парень шумно выдыхает, не скрывая низшие порывы прикосновения: плечи подрагивают, а воля подавляет это. Эта жажда охватывает его, но Тэхён смотрит на них с высокой точки. Допуская их проявление, он изучает истинную природу человека. Не так редко помечается фактор личного характера, который ведёт к раскрытию таких желаний. Во многом виновата биология, не стоит игнорировать её вклад. — От того, что Бог наделил нас материей, мы способны бороться с ещё одним недугом — бренностью. Оставаясь близко к её лицу, парень читает неподдельную заинтересованность в глазах напротив. И продолжает, не выражая единой эмоции. — Физиология имеет смысл только тогда, когда ты являешься глупцом. Позволь перебороть её своим умом, ты поймёшь, какого это — питать истинно высшие желания. Но не забывай, что понятие желания относится лишь к твоей собственной тленности. Твоё тело умрёт. Ты не сможешь забрать с собой то, что имеешь возможность потрогать. После твоей смерти ты встретишь мир духовный, который лишён материи. Тогда только поймёшь, что нет ничего удовлетворительнее, по несовершенному рассуждению своему, чем возвыситься и предстать перед Богом. Поверь, это куда лучше, чем устроить праздник живота с твоей любимой едой со сладкими напитками. Вспомни то опустошённое чувство, когда ты набиваешь свой живот — и удовольствие проходит. Так во власти всесовершенной. — Поднимая длинный указательный палец вверх. — Оно не покинет тебя никогда. — Рассказывает Серафим. Варвара сглатывает застывший в горле комок. За это короткое время беспрерывного провождения в кругу выявленного чудака, она успела согласиться с собственным недугом. Её порочность и общая нераскрепощённость эмоционального интеллекта стали обрисовываться категорическим образом. В узнаваемом лице мужчины она не замечала признак чертовщины. После того, когда Серафим появился перед ней, она считала того иллюзией собственного изготовления. Как глупо бы это не звучало, но Варвара просто не верила своим глазам. Это появление настолько мощно выбило её из привычной жизни, что, кажется, эти самые «рахманиновские» ладони сделали подобное с ней: схватили лицо, стремительно погружаясь в её сознание. Она заплакала. Варвара почувствовала прикосновение, от которого сердце её перестало изнывать. Она не может больше смотреть никуда, кроме Него — питающего и спасающего её искалеченный дух. Этот мужчина за долю секунды стал самым важным человеком в её жизни. — Ты понимаешь меня, Варвара? — Спрашивает он снова. — Да, я понимаю тебя. Парень широко улыбается, высвобождая руки с цепкой хватки. Его ладони выныривают из-за спины, нежно оглаживая обе щеки девушки, от чего та выглядит ещё более удивлённой. Пальцы заботливо касаются скул, падая на напряжённые плечи. Сейчас Тэхён проделывает то же самое, что сотворил в первую их встречу. — Умница. — Прошла томительная минута, прежде чем он произнёс это. Спустя время в мыслях возникают вопросы, от которых всё тело обдаёт горячим ударом. Эта девушка идёт на поводке дьявола всякий раз, когда тот подзывает её на собственный пир. Грехопадением можно описать ветреное поведение Варвары, которую не очистить от семи бесов, как Магдалину. Сейчас бы забили её камнями в центре города грехов — Тэхён представил эпизод казни. Имя её созвучно с именем разбойника, которого помиловали от смерти вместо Христа. Все эти совпадения кажутся пугающими. Именно страх ощущает ангельское сердце, видя перед собой прекрасное создание. Варвара: девушка с белыми вьющимися волосами, кареглазая птица, пышногрудая жизнь. Её красота затмевает всякую полевую лилию, которая в естестве своём прекрасней царя Соломона в самом высоком его свете. Или от ноющей боли в груди, Тэхён упивается изящными коленями Варвары (или с терзанием совести), её узкими стопами, сокращающимися на холодном паркете его остывшего дома? Но смотря на неё каждый раз, он пытает свой блуд до истощения, до трепета в собственных коленях. — Одевайся скромнее, Варвара. — Вдруг отмирает парень. — Глаза мне ещё нужны. — Произнося с теплотой в голосе. Девушка послушно отстраняется от него, неторопливо ступая назад. Тэхён прослеживает за ней, пока её спина, прикрытая лишь махровым полотенцем, не исчезает за арочным полотном в конце зала. Долго его святость боролась с человечностью. Никакие лекции о физиологии не смогут успокоить жгучий пыл девушки, как пытается сделать её спаситель. Вручая кров и пищу, даруя роскошь в искушённые руки, он не помогает её душе, а лишь обольщает собственную.***
Подошёл новый рабочий день. Чимин рад, что вчерашняя газировка переварила всю дурь, отложенную в его голодном желудке. Прошлой ночью ему хорошо спалось, несмотря на то, что он проспал не меньше двенадцати часов, потому что увиденная им чертовщина вытащила из него все силы. В зеркале служебной комнаты он видит своё отдохнувшее лицо: отёк спал, цвет губ обрёл яркий оттенок, а скулы накрыло здоровым румянцем. Он подумал, неужели часть отстрадавшей души отмыла его физическую форму? Голова просветлела, пространство перед ним не прыгает в искажении, свет ровным слоем ложится на столешницу позади него. Чимин видит своих коллег, забвенно готовившихся к своей смене. В их руках кофе, утюжки для волос, а в воздухе стоит озоновый запах. Нос его ловит ароматы парфюма, он чувствует подрагивающую прядь свисающих волос на лбу, и мышцы не сводит тонкими прутьями. Его состояние сегодня — причащённое. Чимин готов нагружать свою душу азартом обречённых людей снова, и это не кажется ему больше тяжёлой ношей. Внезапно до его ушей доносится чёткий голос одного из крупье: — Этот парень играл, словно дьявол. Чимин оборачивается, устремляя взгляд на задорных сотрудников. Господи, только не Он. — Да, мы с ребятами все в шоке были. Какие у Эрни были круглые глаза! — Щебечет одна девушка, похлопывая по плечу смуглого парня, стоящего рядом с ней. — Для блэкджека обусловлены короткие партии, но этот умник одержал победу в десяти партиях подряд. — Парень огорчённо посмотрел на каждого, кто стоял около него. — Подряд! — Громче повторил он. — Мало того, ты не сводил с него глаз… — Я не сводил глаз с его рук! — Восклицал Эрни, до сих пор пребывая восхищённым той техникой. — И, знаете, я уже перекрыл шуз практически к середине колоды, уже решил просигналить, а он не переставал этого делать. — Чего делать, Эрнест? Дурить твою тупую голову? — Рассмеялся другой крупье, согнувшись пополам. — Ты бы не говорил так, если бы оказался на моём месте, Сейт. — Хмурился тот. — Потому что он… был странным. Понимаете? Было в нём что-то… — Потустороннее? — Вмешался Чимин, перенимая всё внимание на себя. — Да! — Воскликнул Эрнест, попутно отбиваясь от навязчивых рук глумливой сотрудницы. — Ты ведь первый у него был. Чимин хмыкнул, растягивая губы. — Тебя поставили за тот злосчастный стол, что у самого входа стоит. — Он всё равно сбежал оттуда. — Встревает другой, насмехаясь над обоими парнями. Все четверо рассмеялись, продолжая разводить беседу. — Вот он учинил вчера «кошмар на улице Вязов»! — Произносит девушка, завлекая Пака. — Что это значит? — Спрашивает он, слыша унисон протяжного мычания. — Кто-то вчера хорошо отдохнул. — Снова насмехательская интонация из уст коллег. Лукавый вернулся вчера поздним вечером, покинув Чимина ранним утром. Пока он спал беспробудным сном, много чего могло произойти в его отсутствии, поэтому его заинтересовала лишь суть такого нелепого сравнения, а не факт произошедшего. — Ну, как… — Начала девушка, собираясь с мыслями. — Вчера умерли двое человек. Чимин распахнул глаза, неподдельно схватившись за грудь, его сердечный ритм ускорился от испуга. — Как?.. — Выдохнул он. — Представляешь? Оно бы не было странным, если бы умер один, но тут сразу двое, не сказать, что старые были, ну… такие, солидные… просто замертво бухнулись на пол по очереди. — А что с ними произошло? — Вопрошает Чимин, понимая, что без дьявольских фокусов не обошлось. — Вроде сердечный приступ. Но сразу у двоих? И стояли они практически рядом. — Говорила девушка, сама недоумённо мотая головой. — Удивительно. — Ответил парень. — А что-нибудь ещё было? — Спрашивая затем, стараясь удостовериться в правильности своих убеждений. — В «Элевсис» постоянно происходит какая-нибудь чертовщина. — Слышит в итоге, а звонкий смех приятелей заглушался в потоке его размышления. Поступь дьявола всегда приносит множество жертв. Близкие к его ходу страдают: вещи теряют физические свойства, плачут дети, умирают люди. За последние несколько недель атмосфера казино заметно сгустилась. Даже тёплый оттенок собственной формы перестал греть его. Но для искушённых красный по-прежнему неочевидный зазывной сигнал. Золотые запястья мелькают, словно рассыпанная звёздная пыль, и когда белоснежные кисти парят над столом, невозможно оторвать от них глаз. Пальцы стучат рядом с картами, взгляд прочерчивает линию предплечья и нападает на воплощённую феерию, что вопросительным образом смотрит на тебя. Это было страшно. До этого Чимин не видел себя от лица игроков, лишь с камеры наблюдения, когда Сокджин водил того в сомнительную экскурсию. Как только мысли заходили в единственную сквозную лазейку, то посещали его феноменальные видения. Стоя посреди небольшого помещения, в присутствии других, он поворачивается назад, когда шея покрывается мурашками. Захватывая в отражении совращённый им образ, смех сотрудников вовсе пропадает и эхом расходится в теперь пустой комнате. Чимин не вздрагивает, а с ужасающим спокойствием наблюдает за собой в зеркале. От прежней его внешности ничего не осталось. Волосы отросли, на лице появился лишний прокол, а вокруг его длинной шеи обвивалась голова чёрной змеи — татуировка проходила по левому плечу и пропадала за спиной. Одежда не отличалась сдержанностью: раскрыта была белая рубашка, на груди свисало множество серебряных цепочек, раскосый пиджак был в плохом состоянии, мятый, с закатанными рукавами, и бёдра его отражали все маленькие зеркальные лампочки, которые разными цветами ярко горели. Он первый раз двинулся вместе с ожившим на мгновение Чимином. Голова наклонилась к плечу, и двойник сделал то же самое. Единственно лик его был обезображен тяжёлым взглядом. Зрачки сверкали в тени опущенных бровей, а губы злорадно растягивались в жутчайшем оскале. От него крупье передёрнуло. Ему до воя докучало пропадать в иллюзиях, которые тот осознавал и ненавидел за это. Веселящая трава заставляла его смеяться до полного прекращения её воздействия, но оно не было настолько приятным, как порошок, что изнурял его до потери сознания — во всех смыслах этого слова. От того ему нравилось, ведь после ждёт искупление в образе порезанных лодыжек и ладоней, оно распространялась по всему телу и ослабляло гнев.Боль доставляет ему удовольствие.
Другой Чимин закружился от радости и захлопал в ладони, оглушая. Грубые туфли застучали об пол, послышалась двоякость этого металлического звука, глаза крупье зажмурились, голова встрепенулась от неоднозначных ощущений. Стоило ему раскрыться, он увидел, как перед двойником возник властитель его разума. И Чонгук поднял свою ладонь, противоречиво нежно огладив того по щеке. Другой прильнул к ней, захватил своими руками и стал целовать. Чон ублажался от того, чьи губы мазали его кожу, — он удовлетворённо смотрел. А тот Чимин поспешно отпустил его руку, грубо притянув за воротник и врезавшись распухшими губами в его блудную ухмылку. Крупье только наблюдал за мракобесием, развернувшимся перед ним. Он изумлённо смотрел, как его подобие иступлялось в страстном поцелуе с рыкающим подлецом. Они хватали друг друга за шеи, сжимали волосы и тянули это пылкое удовольствие во взаимном желании. Из их ртов доносились усладные стоны, прерываемые новыми жадными ласками. Терзали они себя терпеливым трепетом, что запускали свои руки блуждать по дрожащим телам — тешить возрастающее возбуждение. Чимин начал ощущать жаркое наитие, потому что, видя подобное, он не испытывал отвращения. Но понимая это, чувствовал дикое отвращение к себе. Он не способен на такое, и ему совсем не хочется видеть такое. Отмахивается он от видения всеми силами, но не может победить единственное — собственную похоть, одного из семи самых страшных чувств в нём. Гнев просыпается и становится большей частью из всех. Чимин придвигается ближе к зеркалу, царапая его ногтями. Он смотрит сквозь пелену слёз, которые не ожидал смахнуть со своего лица. Отражение Чонгука начинает медленно поворачивать голову в его сторону, сладостно облизываясь, когда Чимин изящно и плавно проводит языком по его выгнутой шее. Лукавый осознанно смотрит на праведника, вызывая яростное замешательство в его мыслях. Чимин с той же яростью бьёт по стеклу со всей своей силы и пускает несколько продолговатых трещин вдоль зеркала. — Хватит! — Вскрикивает он. — Хватит! Хватит! Стучит ладонями по дрожащему стеклу и обращается к собственному альтер-эго. Чонгук резко вскидывает брови, когда понимает, кому он действительно кричит, но делает это театрально, наказывая дерзкими гримасами. Ох, ты просишь остановиться меня или себя, Чимин? Парень морщится от скапливающихся слёз, опуская голову к ногам. Капли отбиваются от грубых ботинок, и крупье замечает на себе яркие отблески цветных лампочек, которые отражаются в его блестящих кожаных брюках. Он в испуге поднимает взгляд, прослеживая за тянущейся к его лицу рукой. Чонгук стоит прямо перед ним, его сияющий взор заставил пропустить шумный удар сердца. Холодные пальцы касаются щеки и нежно оглаживают её, повсеместно напоминая Чимину то самое, что несколько мгновений назад он зачарованно наблюдал в зеркале. — Нет! — Восклицает он, отбиваясь от настойчивой ладони. Его ноги ступают назад под бурение горящих глаз. Ему удаётся оторваться от них на секунду, когда резко отворачивается всем телом. Но в тот же миг он опять испуганно реагирует на приближающуюся к его лицу руку и Чонгука, который блаженно тянет её. Повторяясь, смахивает, прежде чем тот успевает прикоснуться. Чимин снова и снова убегает от галлюцинации, изнуряя своё сознание от попыток исчезнуть отсюда. Бросается в стороны, но в страхе нападает на последнего Чона, от чьей ладони нет сил больше отстраняться. — Холодно… — Вырывается из его рта, а леденящие пальцы аккуратно гладят щёку. — Я знаю. — Неожиданно произносит парень, и Чимин чувствует, как рука его становится горячей, она превращается в источник необходимого тепла. В остывшем воздухе кожа собственных рук загрубела, он не заметил, как замёрз, и стал льнуть к мягким ладоням Чонгука. Губы оттаивали от прикосновений к приятной коже, наслаждённо мазали выступающие костяшки и упивались каждым сантиметром животрепещущих пальцев. Он готов был обвиться вокруг них и надолго засесть, покуда не отогреется окончательно. Другое чувство стало согревать все его внутренности, Чимин встрепенулся и выпрямил шею. Испустив короткий вздох, понял, что ему стоит немедленно очнуться. Как прекрасно он себя не чувствовал, всё-таки полностью не контролировал действия. Под мистическим магнетизмом проваливался в кромешную пропасть неверия. Среди всех украшений, расположившихся на его груди, священный атрибут его — крест — потерялся. Он стал судорожно копошиться в металлической массе в надежде найти. Спускался всё ниже, раздвигая края полурасстёгнутой сорочки, его взгляд упал на чёрный рисунок, проходящий поперёк живота. Он в панике стал тянуться по извилистым контурам, но не мог увидеть, где они заканчиваются. В шансе побега от собственной иллюзии он находил в этом всё больше жестоких реалий, которые могли оказаться правдой поперёк личному мировоззрению. Он устал и тяжело задышал. Истеричные позывы заставляли его стенать, блуждая по бесконечному помещению. — Как отсюда?.. — Прерывно воет Чимин, не находя себе места. — Как же?.. Помогите… В голове выстреливает резкая боль, он хватается за голову, оседая вниз. Лучше ему расслабиться, иначе мышцы сводит невыносимой судорогой. Это вечный круг персонального ада. Всё его сознание вопит и рушится под натиском повторяющегося вопроса. Где твой Бог? — Он всегда рядом. Он постоянно смотрит на меня. Отчего ты мучаешься, Чимин? — Я искупаю свои грехи. — Уверенно произносит праведник. Почему твой Бог издевается над тобой? — Он не издевается. Он любит меня и желает моего спасения. Твоему Богу всё равно. Чимин последний раз смотрит на приближающийся силуэт непроглядной тьмы и замирает, оказываясь сидеть на полу освещённой комнаты и опираясь о зеркало. Его сотрудники тупо смотрят на него, ожидая, пока тот не посмотрит на них в ответ более осознанными глазами. И он взглядывает, понимая, что в состоянии аффекта напугал коллег. — Не говорите о нём больше. — Произносит Чимин, неторопливо поднимаясь по стенке. Девушка и трое парней не скрывают шока. Они начинают тихо смеяться, порицая неприличное поведение крупье. — Что с тобой? — Та девушка и парень по имени Эрнест подбегают к нему, помогая подняться полностью. — Плохо отдохнул вчера? Было целых два дня выходных. — Подмечает Эрни. — Да, не то, что у нас. — Говорит девушка, быстро осекаясь. — Кристина… — Парирует парень, поглядывая на неё осуждающим взглядом. Девушка кивает. — О ком не говорить? Почему? — Спрашивает кто-то. — О Чонгуке. — Разочарованно отвечает Пак и твёрдо становится на ноги. Все выжидают более активного ответа, разве что их коллега не потерял дар речи. — Так зовут того парня? — Удивлённо доносится спереди. — Будто ты не знал! — Переиначивает другой. — Нет. — Это имя звучит с каждого рта. Какая бы не была партия, игроки настроены промыть кости выявленному Мистеру Икс. Он действительно всех поразил вчера. — Поясняет крупье. — Мистер Икс? — Повторяет Чимин. Кто-то громко хмыкает в след: — Его руки стоят миллионы. Уверен, этот паршивец уже обчистил «Элевсис» на такую сумму. В казино люди не зарабатывают деньги, особенно если задерживаются за одним столом. Чонгук же перескакивает с одного на другой либо от надоедливых крупье, пытающихся вынудить полезную информацию, либо по выработанной привычке. Шулеры облюбовали его светящийся затылок. Сверху любой выглядит беспомощно, но не Чонгук. Парень часто смотрит наверх и совсем не ослепляется светом софитов, которые как раз провисают там против любопытных глаз. Его зрачки расширяются в потоке света и выглядит это ненормально. Миниатюрные бинокли падают с потолка, а сотрудники отговаривают своих гостей, называя их частью обломанной конструкции. По этому поводу не раз вспыхивали скандалы. Многие покидали заведение с возгласами: «Что за беспредел? А если бы это упало мне на голову?». Чонгук любил наблюдать за подобным — как человеческие пороки вырываются наружу, стоит только дать повод. Он долго улыбается и утробно посмеивается. Все дилеры, когда-то играющие с ним, не могли выстроить малейшее связанное предложение и объяснить своё бездействие. Управляющий бросил вести диалог с сотрудниками, полностью воспринимая их состояние. Они под действием иносказанных заклинаний игнорируют нескончаемые триумфы, а Господин Ким закрывает глаза на творящийся хаос. — Тебе наверняка досталось больше всех. — Утверждает Эрнест, глядя на Чимина. А парень бесстрастно смотрит на него, выходя из комнаты.