…
Миша выпил два стакана вина залпом прежде, чем смог выдавить из себя хоть слово. Андрей тем временем только попробовать успел — и вино оказалось до чёртиков кислым, так что пить Федорович его быстро передумал. Цыркунов же, выпив два стакана, налил себе третий и поставил на подоконник, а затем — вытащил из кармана тёплого, но не застёгнутого пальто пачку сигарет, зажигалку, закурил, сделал пару затяжек дрожащими пальцами, а затем вздохнул и хриплым полушёпотом, как будто великую, страшную тайну, изрёк: — Вася умер. Андрей до побеления костяшек сжал стакан с вином. что-то холодное пронзило его изнутри. холоднее, чем погода начала февраля. — из-за чего? — спросил Федорович, вероятно, уже зная ответ. — как оказалось, барбитураты нельзя мешать с алкоголем, — Миша хрипло выдохнул, и Андрей сочувственно и легонько похлопал его по плечу. они с Васей дружили. Цыркунову должно быть трудно. а каково Нику, интересно? как заметил Федорович, они довольно хорошо общались. — в общем, — продолжил Миша, отпив ещё немного вина, — я не знаю, зачем тебе это знать. решил, что тебе может быть не похуй. Андрей отрывисто вздохнул. — мне — нет, — Федорович поднял ладонь в защитном жесте, — я не Федя, и ты это знаешь. — знаю, наверное, — Цыркунов недовольно цокнул языком, — но что-то вообще-то не похоже. — я знаю, — Андрей тяжело вздохнул, — но у меня не так много друзей. жертвовать человеком, с которым весело и который бесплатно ставит выпивку… — ну вот, опять двадцать пять! — Миша вскинул руки, расплёскивая вино на светло-коричневый рукав пальто Андрея, — я тебе только что сказал, от чего умер Вася. и, как сказал Остен… — подожди. кто такой Остен? — Федорович вскинул брови. — м-м, — недовольно пробурчал Цыркунов, перебрасывая недокуренную сигарету через перила, — я думаю, что был бы парнем Васи, если бы тот не умер. они дружили, и Остен признался ему в тот день, когда они виделись в последний раз, и вроде как получил взаимность, но… чёрт. Остен был на взводе из-за того, что Вася напился. сильно расстроился. и ушёл, чтобы остыть. а пока его не было… — …я понял, — Андрей вздохнул. Миша говорил об оборванных судьбах. о потерянных. о том, что малейшая ошибка или импульс может привести к тому, что ты потеряешь всё. это и случилось с Васей и Остеном. получается, Остен — это тот парень с сине-зелёными волосами? скорее всего. — так, я не договорил, — снова заговорил Миша, разглядывая свой стакан с вином, — Остен сказал, что это Федя пришёл, блять, к Васе и заставил его пить, не принимая возражений. Вася только начинал восстанавливаться, так что ему это удалось, но чёрт, Остен так долго старался вытащить его! и Федя… ради чего?! почему он просто… какое ему есть дело? Федорович нахмурился, уставившись в тёмный горизонт. и правда — зачем бы Игнатьеву прийти к человеку, который сказал, что пить не хочет, и вынуждать его это делать? просто так? со скуки? зачем? но, самое главное — это точно ненормально. нормальный человек в своём уме так бы никогда не сделал. конечно, Федя и не совсем нормальный. всё его тело пропитано алкоголем, кажется, им пахнет из бороды даже тогда, когда Игнатьев не пьёт. возможно, Миша прав. возможно, Андрею нужно хоть раз в жизни взять себя в руки и решить что-то в этом вшивом месте самому. Федорович выпрямился и поставил свой стакан на подоконник. — я сейчас уйду, — говорит он твёрдым голосом. — молодец, — Миша слабо улыбается, — я сейчас тоже. — эм… — Андрей вздохнул, заламывая пальцы, — где похоронен Вася? — а? м… — Миша порылся в кармане и вытащил бумажку, — вот, возьми. это мне Ник писал, чтобы я знал, куда прийти на похороны, и я с тех пор так и не выбросил — не могу… — Цыркунов тяжело вздохнул, — да ты иди, иди. я тут ещё… воздухом подышу. Федорович засунул бумажку в карман, спешным шагом выходя с балкона. перед ним тут же вырос Федя. — ой, Андрюх! а там пришёл… — заткнись. я сваливаю, — сухо прошипел Андрей, аккуратно обходя пьяное тело перед собой. алкоголь и ему в мозг уже прокрадывался: но стакан виски и глоток вина вряд ли сделают много плохого. в отличие от бесчисленного числа множественных сортов алкоголя, которыми ещё вечера с шести пропитывает свой организм Игнатьев. — ой, Миша, что ли? — поинтересовался мерзко смеющимся голосом Федя, — да мало ли что он тебе… — Вася умер! — выкрикнул Федорович. никто даже головы не поднял, хотя, пожалуй, имя это было кому-то да известное. — че, Звёздкин, что ли? — Игнатьев ухмыльнулся. — Звёздкин. — а… ну… и что с того? — Федя приподнял бровь, насмешливо смотря на Андрея. — и ты в этом виноват! — крикнул Федорович ещё громче, — ты пришёл к нему и просто… — «просто» — что, Андрюх? — Игнатьева ситуация, кажется, повеселила, — да он ведь алкаш! ему место в могиле. рано или поздно все такие перемрут! — ты сам такой, — Андрей сжал кулаки. — да ведь и я умру… но, окей, но ты ведь знал, что я к нему пойду. знал ведь? знал! и чего не остановил, а, ты же всегда со мной? было бы дело — остановил бы. ну остановил бы! м? м? ты что, лучше?! Федорович стиснул зубы. — да пошёл ты нахуй. я ухожу. ты меня заебал до невероятности, просто я молчу, потому что… — почему? ну почему? — Федя продолжал посмеиваться в бороду и даже подтолкнул Андрея плечом. и тут Федорович решил, что с него хватит. — потому что я думал, что ты мой друг. а ты ебучий говнюк, который довёл человека до смерти и даже не жалеет! и с этими словами Андрей замахнулся и, не успел пьяный Игнатьев убраться с его пути, крепко ударил по лицу Федю. из носа того хлынула кровь, стекая густыми струйками по бороде, но на ногах Игнатьев удержался. Федорович зашагал к выходу из квартиры. и почти уже захлопнул за собой дверь, но успел услышать вслед: — ты не убежишь от этого. это и твоя вина.…
Андрей уже около часа ходил по кладбищу, пытаясь отыскать участок земли, где покоилось тело Васи, и всё никак не преуспевал. в его голове крутился ворох мыслей, которые, как мухи, слетались в одно место и вызывали тревогу. злость. неужели он тоже виноват? неужели… это и его вина? и ведь, да, возможно. он действительно мог остановить Федю; никого ближе к нему, чем себя, Федорович не знал. почему он даже не попытался?! напросился бы тоже к Васе… и ведь правда, кажется. так-то в целом ему было поебать, кто что пьёт и кто как прожигает свою жизнь. но Вася всегда казался ему тем, кто уж точно не заслуживает так сгореть. он заслуживал того, чтобы его не сожгли, а согрели — и тот самый Остен мог быть таким дружелюбным пламенем. а вон как вышло. пламенем стал Федя, и Звёздкин сгорел дотла. за рядами могил, сугробов и голых веток деревьев вдруг замелькало сильно выцветшее сине-зелёное пятно. Андрей нерешительно сделал пару шагов. его ботинки заскрипели по снегу. пятно встрепенулось. ему навстречу поднял голову… — я полагаю, Остен… — Найт, — тихо ответил парень, засунув руки в карманы чуть длинной ему фиолетовой куртки и тут же хмурясь, — Андрей… — Федорович. приятно познакомиться. — взаимно, — фыркнул Остен, — что ищешь? — Васю… могилу его, — Андрей натянуто и кисло улыбнулся, пытаясь быть вежливым. Остен приподнял густые брови, а затем — и руку, указывая прямо перед собой. — так вот. вот же она… и действительно, понял Федорович. они стояли прямо перед могилой Васи Звёздкина. оказалось, успели уже и плиту поставить. Андрей вгляделся в фотографию в аккуратной рамке, прикреплённую к ней. Вася смотрел оттуда с лёгкой, незамысловатой улыбкой; в зубах была зажата дымящая сигарета, волосы были явно только-только покрашены в ярко-зелёный, и он повернулся к снимавшему лишь головой, а не всем телом. он был трезв на этом снимке. и счастлив. Андрей нервно поджал губы, не смея высказывать своего предположения, но затем решился. — ты снимал? — я, — кивнул Остен, и на его лице мелькнула тень улыбки, а глаза внимательно вгляделись в фотографию, — он в самом начале… в конце сентября. на следующий день после того, как вы пришли, — Найт запнулся, хмурясь, но затем складка на лбу разгладилась, и Остен вновь предался воспоминаниям, — попросил его покрасить в свежий зелёный, чтобы не так мрачно и тускло было. он хотел… хотел новую жизнь начинать. тогда на всё готов был, — Найт вздохнул, а затем повернулся к Андрею, — скажи, почему ты здесь? — что? — Федорович, застигнутый врасплох, приподнял брови в неком вопросительном жесте. — ты чувствуешь вину? Андрей умолк, ссутулился и снова уставился на могилу. на земле, присыпанной снегом, лежали свежие цветы — значит, Найт пришёл недавно, иначе бы они уже замёрзли. что-то красное, Федорович не разбирался. затем он снова поднял глаза. под фотографией на плите было высечено:Звёздкин Василий
Антонович
(1996 — 2021)
и ниже было высечено аккуратное, лаконичное:отдыхай.
— это Миша придумал, — Остен тихо вздохнул, — сказал, Вася натерпелся. теперь — только так… — да. да, я виню себя, — Андрей опустил голову, разглядывая собственные ботинки и давая жёлтыми волосам свалиться на лицо. — а ведь, кажется, ты не виноват, — аккуратно предположил Остен. — не… виноват? — Федорович чуть выпрямился, снова смотря на Найта. тот не улыбался, ясное дело, но и зол не был; лицо выражало… грусть. печаль. растерянность, даже. — нет. это Федя, если так… это сам Вася, конечно… — Остен тяжело вздохнул, — это и я, если на то пошло… а если так, то мы все ошиблись. это ничья вина — и одновременно нас всех. поверь мне, себя винит Ник, который пытался помочь Васе. себя винит Миша, который не говорил с ним последние полгода. чёрт, да себя винит даже Ников парень Джефф, который причастен к этому всему практически не был! и… ну… вроде как, понимаешь? всё пошло не так. так что… ты тем более не виноват. Федорович тяжело вздохнул. общество Остена Найта и Васи Звёздкина (в виде могильного камня) только его отягощало; что бы ни говорил Найт, а и его вина в этом всём была. Андрей молчал. Остен попытался что-то сказать, но его взгляд упал на фотографию на могильном камне, а затем — на надписи. он запнулся и закусил губу, а затем тихо произнёс: — если ты хочешь это услышать — я прощаю тебя. и Вася бы, наверное, простил… на глаза Найта навернулись слёзы, и он опустился на корточки возле могильной плиты. — но не мог бы ты меня сейчас оставить… одного, пожалуйста? — да. да, конечно, — быстро ответил Андрей, спешно удаляясь к главной дорожке, — спасибо, что выслушал?.. Найт уже не ответил. Андрей оглянулся. Остен сел на землю и вцепился в могильный камень так, как ребёнок вцепляется в игрушку, когда ему страшно. и тихо заплакал, дрожа. Федорович отвернулся и буквально побежал к кладбищенским воротам, уже не оборачиваясь. а ведь всё могло быть совсем, совсем по-другому.…
пустая квартира давила на плечи Андрею, как никогда раньше. здесь как будто собрались абсолютно все. Федоровичу мог поклясться, что по комнатам блуждает призрак Васи Звёздкина, который тихо шепчет что-то про то, что тот дал Феде прийти. что его не спас. кажется, он даже краем глаза его пару раз заметил — в его зелёной рубашке в клетку, слишком свободно висевшей на худом полупрозрачном теле. слова Остена Найта мешались в голове, складываясь во всё новый бред; но с каждым разом Андрею казалось, что тот винит его во всё большем количестве смертных грехов. Миша пускал дым ему в лицо, и Андрей жмурился, просил не делать этого и слышал лишь хриплый смех и слова: — а ты заслуживаешь того, чтобы я прекращал? на кухне лежали восемь пустых бутылок из-под виски. на каждой Федорович мог написать число и день. сегодня, кажется, было воскресенье. какого-то там дцатого февраля. на первые два дня виски был ужасно вкусным. но чем дальше, тем больше Андрею казалось, что он мог с таким же успехом и пиво купить — было бы дешевле, а на вкус — такая же ссанина. хриплый шёпот на ухо разнёсся по опустевшей из-за алкоголя голове: — может, если бы не ты, я бы не умер бы. в другое ухо добавили: — мы были бы, блять, счастливы. Миша напротив снова пыхнул дымом, скалясь и смотря куда-то за спину Федоровичу. на шее Андрея сомкнулось что-то цепкое и холодное. — ну что? я слышал, что такое многим нравится… — голос Феди Федорович узнает из тысячи, из ебучего миллиона. а затем перед глазами всё потемнело — чтобы снова быстро просветлеть через пару секунд. Андрей лежал на полу, держа руки у горла. кажется, от хватки Игнатьева он освободился — пусть и понять не мог, как. призрак Васи и Остен стояли рядом — плечом к плечу. Миша снова усмехнулся. Федя подошёл, наклоняясь над ним, и протянул свою широкую ладонь, хватая Федоровича за воротник. по лицу Игнатьева стекала кровь из носа, пачкая бороду. Андрей нерешительно забрыкался. — сука! отъебитесь от меня, уйдите, отъебитесь, отстаньте… — это ты меня убил, — прошелестел Вася, — ты. как ты позволил этому случиться? — ты всё разрушил, понимаешь? дал всему пойти, как пошло. достаточно было всего лишь сказать Феде осадить. смелее. как думаешь? — Остен зло усмехнулся. Миша бросил свою сигарету на пол, в кучу бумаги, и та занялась небольшим огоньком. а Федя злобно усмехнулся, обнажая окровавленные зубы, и провозгласил голосом, грубым, как наждачка, и твёрдым, как камень: — я же сказал тебе. тебе не убежать. а затем резко потянул вверх, крепко ударяя изнеможенное, пьяное тело Андрея виском об край стола. и всё помутнилось и исчезло. больше не было ни Васи, ни Остена, ни Миши, ни даже Феди. было лишь вымотанное тело с остекленевшими глазами под разбитыми стёклами очков, которое только что пыталось подняться, чтобы убежать от своего пьяного бреда, и пало жертвой таковой попытки. а ещё пляшущее на куче неудавшихся стихов и мусора, разгоревшееся от брошенной спички пламя.