reunion

У него слипаются глаза, — Майки всегда хочет спать, но сейчас отрубиться не получается, потому что он голодный. Манджиро дергает Шиничиро за рукав каждые минут десять и спрашивает, как скоро они приедут, а еще требует покормить его сию же секунду, — Шиничиро хочет взвыть, потому что этот ребенок иногда слишком надоедливый. Он любит брата, — он маленький и дурной, слишком сообразительный для своих семи, и пользуется этим играючи, выявляя болевые точки и давя на них, когда ему что-то нужно. Маленькая белокурая макушка больно бьется старшему Сано в плечо. — Шин, ну мне скучно. Поиграй со мной? — Мы уже почти приехали, — вздыхает Шиничиро. — Потерпи еще пять минут, ладно? Манджиро ноет. Ноет совершенно наигранно: он умеет быть серьезным и редко устраивает сцены по пустякам, он почти никогда не плачет, даже если ему больно и страшно, — только ночью приходит к старшему брату в кровать и, скрутившись в клубок, рассказывает о своих детских тревогах. Советуется. Но сейчас он строит перекошенную якобы подступающими слезами мордочку, какая бывает иногда у Эммы, когда ее загоняют домой с прогулки, и гортанно воет на весь автобус, вынуждая Шиничиро обратить на него внимание. Майки не терпит, когда он не является центром вселенной. — Мелкий, давай просто вместе посмотрим в окно, а? Я очень устал. — Я знаю, — самодовольно ответил Манджиро. — Ты же ушел на работу, когда было еще темно. — А сейчас уже темно. Смекаешь? Манджиро Сано — мелкая заноза в заднице, который хоть и ходит в школу и даже ездит на экскурсии с одноклассниками, после которых его надо тащить домой по потемкам, но он совершенно не умеет определять время, — он вообще смутно понимает его концепцию и оперирует в основном понятиями вроде «еще темно», «до школы», «в школе», «после школы» и «когда ты придешь с работы». И шнурки завязывать не умеет, хотя и дедушка, и Шиничиро часами бились с ним, чтобы его научить. Пока еще тепло, им проще. Майки носит носки с цветными карпами и ярко-красные сандалики на липучках, а за спиной болтается неизменный рюкзачок с мордочкой львенка. Львенок похож на самого Манджиро, — у него такие же огромные темные глаза и растрепанная грива. Младший Сано еще немного страдает для проформы, — пинает кресло перед собой в автобусе и заезжает пяткой Шиничиро в голень, — он тихо ойкает, но виду не подает. Он, наверное, привык. — Ладно, я посмотрю, какие там машины, — с серьезным лицом говорит он, и Шиничиро хихикает. — Только если мимо нас проедет хоть один мотоциклист, ты меня покатаешь на выходных. — Договорились, — кивает Шиничиро. — И мы купим дораяки! — Манджиро требовательно пинает кресло еще раз, и Шиничиро хочет закатить глаза. Майки — чудесный ребенок, но он иногда утомляет. У Шиничиро в мыслях неоплаченные счета и расчеты, как можно заработать эти деньги до нужной даты, у Шиничиро в голове «Драконы» и внеплановый сдвиг по фазе у Вакасы, и ему хочется обдумать это все в тишине, он устал до дрожи в ногах, а Манджиро требует новых и новых порций внимания. Шиничиро треплет его по голове. У младшего волосы пушистые и мягкие, а сам он теплый и пахнет молоком. Майки милый до ужаса даже когда буянит, — но особенно он милый когда спит. Вот бы он поспал в дороге. Шиничиро заебался. — Ебать, — тянет тонкий детский голос, и Шин оборачивается, чтобы прописать люлей за брань, он даже открывает рот, чтобы начать, но видит детское лицо, припавшее к стеклу, за которым пожаром полыхают полицейские мигалки. Несчастного мотоциклиста размазало по асфальту примерно до состояния фарша, и хоть Шиничиро и видел подобное, его все равно пробирает дрожью. Манджиро. Манджиро зачарованно смотрит на изувеченное тело на асфальте. Шиничиро закрывает ему глаза ладонью и разворачивает крохотную голову на себя. — Смотри мне в глаза, Майки, — просит Шиничиро, чувствуя, как его внутренности ходят ходуном. Мелкий не должен был этого видеть. Шин не уверен, знает ли Майки, что такое смерть, но он абсолютно точно не сталкивался с ней напрямую, — разве что только в фильмах или книгах. У Манджиро глаза черные и кажутся матовыми, бесстрашными абсолютно, словно брата выключили, забыв опустить веки. — Что вам задали на дом? — спрашивает он, не зная, как еще отвлечь брата от только что увиденного ужаса. — Шин, — Манджиро хмурит тонкие светлые брови. — Шин, я увидел, что он был в защите. Шин, он умрет? Они так часто ругались из-за шлемов. Манджиро не нравилось носить шлем, особенно дурацкий розовый с козырьком, который подарил ему Шиничиро, — ну не было других подходящего размера, он не виноват, что у брата все тело такое крошечное даже для его возраста. — Я не знаю, — вздыхает Шиничиро. — Иногда защита не помогает. На дороге бывают разные ситуации. Манджиро хмурится сильнее и пытается вновь посмотреть в окно, но Шиничиро крепко держит его голову. — Шиничиро, — зовет Майки. Его глаза все еще пустые и задумчивые. — Такое может случиться и с тобой, да? Ты тоже можешь умереть? — Со мной все будет в порядке, — улыбается Шиничиро, потрепав брата за щеку. — Обещаю, ты еще от меня устанешь. Манджиро, задумчивый до ужаса, ложится ему на плечо и затихает. Шиничиро никак не может успокоиться, — вроде бы пронесло, отлегло, Майки в порядке, но ему все равно неспокойно. Это определенно что-то изменит в его братике.