reunion

Чифую обожает его таким: бессвязным, потерянным, обессиленным от удовольствия, потому что Баджи так редко снизу, что на одну только подготовку уходит час, ну, Мацуно не то чтобы здоровяк, но. Кейске пиздец узкий. Настолько, что иногда может стать больно и Чифую тоже, если они хорошо не подготовятся, потому что мышцы Баджи тугие и неподатливые, а еще он жалуется, что у Мацуно слишком толстый член. Поэтому подготовка жизненно важна. Баджи трясся даже на его пальцах и скреб короткими ногтями простыню. Чифую обожает его таким. А еще Мацуно немного садист, потому что у Баджи реально не остается сил после растяжки, он растекается по кровати, выжатый и удовлетворенный, на его поджавшемся животе засыхает молочной пленкой сперма, но он так искренне умоляет трахнуть его, что Чифую сажает его на себя, и Кейске хнычет, в нем энергии осталось только на то, чтобы раздвинуть ноги, уткнуться лицом в подушку и получить еще один изматывающий оргазм, ну или чтобы удерживать свое тело в более-менее вертикальном положении, у него подкашиваются ноги, трясутся мелкой дрожью, он не сможет двигаться на члене сейчас, господи, почему этот коротышка иногда такой жестокий. Чифую отводит его ягодицу в сторону и хрипло, распаленно просит приподняться, Баджи с трудом справляется, у него бедра сводит сладкой судорогой, когда он чувствует упирающуюся в него крупную головку, его собственный член дергается, и он бы точно рухнул на Мацуно всем весом, если бы тот его не держал. Господи, у него действительно сильные руки, мозолистые ладони впиваются в бедренные косточки, и Баджи может даже не пытаться себя держать, он верит Чифую, он знает, что его удержат, он может расслабиться и получать свое удовольствие. Кейске не очень любит быть снизу, потому что это делает его слишком разбитым, слишком нуждающимся, он не любит состояния, когда его тело обмякает, поэтому Баджи завязал с травкой, — почти, — но с Чифую можно забыть о контроле. Мацуно опускает его на член медленно, сжимает его бедра ладонями, шепчет, какой Баджи умница и как хорошо его принимает, Чифую внутри него твердый до одури и безумно горячий. Баджи упирается ему в грудь, чтобы сохранить равновесие, и Чифую ухмыляется, слизывает пот с верхней губы. — Ты же сможешь принять меня полностью, солнце? — хрипло спрашивает он, его ебейше голубые глаза блестят в полумраке лихорадкой, Чифую слишком долго терпел, ему сложно сдерживать себя, но он ценит Баджи, ценит его доверие, потому не позволяет себе отпустить контроль и вбиваться в податливое тело так, как ему хотелось бы. Баджи кивает. Он напрягает ноги, самостоятельно опускается, чуть более резко, чем ему хотелось бы, и он шипит от тянущего ощущения в заднице и пояснице. — Умница, — улыбается Чифую. Его дыхание сбито, он, блять, не может больше, реально не может, он был готов кончить, не прикасаясь к себе, когда Баджи захлебывался стонами с его пальцами внутри, а еще у его парня пиздецки узкая задница, и его трясет мелкой дрожью от возбуждения. — Баджи, дать тебе немного времени, чтобы ты привык? — Да, — выдыхает Кейске и ложится на грудь Мацуно, полустоны выходят из его груди вместе с загнанным дыханием, и Чифую хочет выть, потому что Баджи кончил, когда его растягивали, заполошно и мучительно, как и всегда, когда он просил Чифую побыть сверху, но он все еще был твердым, упираясь членом Мацуно в живот, а сам Чифую был готов спустить, едва войдя. У Кейске лоб покрыт росой пота, и волосы липнут на него. Чифую хихикает: у Баджи на линии роста волос есть умилительный пушок, который не собирается в хвост, и сейчас его так хорошо видно на потном лбу. Они целуются долго, пока Баджи привыкает к растягивающему его члену, и Чифую, кажется, скоро сойдет с ума, потому что его терпение начинает его подводить, бедра подаются вверх совершенно непроизвольно, и он напрягает все тело, чтобы сдержаться. Баджи нихуя не помогает, — он сжимается на члене, целует его так, будто бы это последняя возможность украсть поцелуй, трется влажным от пота носом о пульсирующую венку на шее, и Чифую от этой незамысловатой, смазанной ласки покрывается мелкими мурашками. — Солнце, — зовет он, зарываясь пальцами в густые, чуть вьющиеся волосы. — Боюсь, я буду быстрым. Это ничего? — Ничего, — успокаивающе шепчет Баджи. — Ты можешь кончить в меня, если захочешь. — Ты же не любишь, — хмурится Чифую. — Схожу в душ, — отмахивается Кейске, приподнимаясь и упираясь ладонями в грудь Чифую. — Бля, помоги, а? Меня ноги не держат. Его ноги и правда подрагивают судорожно, но он все равно пытается подняться, чтобы насадиться на член. Чифую развозит, он бы с удовольствием воткнул Баджи лицом в подушку и отымел того сзади, но Кейске не любит такое, он слишком ревностно относится к целостности своей задницы, поэтому Мацуно сжимает его бедра руками и помогает Баджи плавно покачиваться. — Вот так, не нужно на мне прыгать, — шепчет он. — Так же лучше, правда? Приятнее. Ты умница, солнце. Баджи гортанно стонет, прогибается в пояснице, совсем не боясь потерять равновесие, потому что Чифую его держит, потому что Мацуно он верит больше, чем себе. — Блять, обожаю тебя, — хрипит Кейске. Его живот напрягается, как бывает всегда перед оргазмом, и мышцы на ногах сокращаются, сжимая Чифую в тиски. — Вот так, вот так, — приговаривает Чифую, — борясь с желанием отвесить шлепок по смуглой ягодице, потому что Кейске все еще чувствует себя немного скованно, находясь снизу, и нарушать его комфорт не стоит. — Я скоро кончу, хорошо? Поцелуй меня. Он несет какую-то чушь, но ему удовольствие развязало язык, а Баджи, кажется, не имеет ничего против; он наклоняется, чтобы оставить поцелуй на губах Мацуно, но вместо этого прикусывает ключицу сильно, почти до крови, и только потом тянется за поцелуем. Блять, Чифую любит его укусы. Это горячо. — Наполни меня, — смазано и бессвязно шепчет Баджи, и Чифую не может больше сдерживаться. Он кончает долго и ярко, до звезд перед глазами, и Кейске гладит его по волосам. Чифую жмурится, пытаясь отдышаться. Собственная сперма стекает на яйца, а Баджи сжимается на нем, издавая задушенные стоны, Чифую не понимает, что происходит, пока горячая струя не попадает ему на грудь и подбородок. Баджи падает на него, все так же не слезая с члена. — Давай отнесу тебя в душ? Ты же говорил, тебе противно, когда она внутри. — Отъебись, — отмахивается Кейске. — Дай поваляться. Потом, всё потом.