You deserve a show,
deserve to get comfortable
С одной стороны быть девственником почётно. Это то, чем можно похвастать перед друзьями — невероятная сила воли, как-никак! Но это не то, что можно поставить в пример своим детям и внукам. Во-первых, их не будет, потому как лучший способ предохраняться — это воздерживаться, а во-вторых: даже если и дети у него появились бы от святого духа, то они бы сказали: да ты просто не смог себе никого подцепить, вот и строишь из себя невероятный экспонат и невесть какое народное достояние. По факту он реально лох цветочный, при всей своей мозговитости и привлекательности он сознательно себя этим якобы неуверенным в себе чучелом и делал. Вниманием он никогда не был обделён, более того — получал его сверх меры, особенно когда старательно избегал его в поисках столь желанного уединения. Прямо как сейчас, когда планировал одно, а вынужден делать иное. Его маринуют без специй, запекают без огня, но подают горячим. Он мотнул головой, но Наруто держит его за подбородок и притягивает к себе ближе, чтоб было удобнее оставить легкий засос на шее. Эдакая маленькая шалость от большого пакостника. Блондин возник перед ним и принялся разматывать бинты на худых лодыжках, а Какаши сопротивляется больше по инерции, чем по причине нежелания оголяться ещё больше и сближаться.Уже все это поняли,
кроме него самого.
Всё равно разбинтовать ноги было не сильно сложно, учитывая то, что Наруто полон энергии и энтузиазма. Саске, немного попятившийся назад в обнимку с девушкой, продолжал своеобразно ублажать её; он держался за неё со спины, а сам нашёл опору в виде стены. Он был настойчивый и в меру грубоватый; он знал, что ей это нравится. Как и он сам. Она неосознанно вытягивалась, расправляя плечи и выгибая спину, в обольстительном жесте запрокидывала руки назад и обхватывала его шею; оба они выглядели настолько естественно и расслабленно, будто репетировали, по меньшей мере, неделю. — Мальчики, к стенке, — повелительным тоном выдала она, когда вдоволь насладилась компанией Саске, — а мы на вас посмотрим, да, сенсей? — и опустилась на один уровень с ним, подползая на четвереньках ближе, затем остановилась на расстоянии в паре десятков сантиметров от его лица. — Зачем? — он уставился на неё, так и оставив рот раскрытым от непонимания и удивления, но она быстро сделала выпад вперёд и впилась в его нижнюю губу, затем поцелуи сползли по побородку к шее, — ладно… продолжай. — Да что вы говори-ите, — пропела она, ненароком засмущав его, — всё хорошо, вы же наш сенсей. Обучение — это обмен опытом и знаниями, а нам ведь тоже есть что показать и чему научить. Доверьтесь, всё будет чудесно, вы мне верите? В ответ он лишь вздохнул и с сомнением покосился на парней, которые, не кивая, всем своим видом согласились с её словами. — Думаю, со мной уже бесполезно обращаться на «Вы». И сенсеем меня не надо называть, — вздохнул он, отводя взгляд. Однако он чувствовал себя чуть легче от того, что не делал над собой никаких усилий и говорил то, что на уме. То, что хочет сказать, а не то, что должен. — Хорошо, как тебя тогда называть? Не нравится «сенсей»? — Папочкой можем называть, — встрял Наруто, который еле сдерживался, чтобы не взорваться от смеха. — Не смущай его, он же почти согласился, — пришикнул на него Саске. — Если… если можно, — сел и поджал под себя ноги, стеснительно перебирая пальцы на руках, решился попросить Хатаке. Наруто вскинул бровь: «я что, угадал?» — Значит, ты наш папочка? — обняла его куноичи, целуя за ухом, — да, папочка. Как скажешь, папочка, — словно стараясь закрепить это как привычку, шептала она. Пепельноволосый простонал от новой волны накатывающего вожделения. Когда его обременили ответственностью в принудительном порядке, удовольствия в это не было от слова совсем. Да, привилегии, да, уважение, но он обладал этим и без громкой должности. А когда он по своей воле позволил себя наделить властью, тем немногим, кто очень хочет его вместе со всей его поднаготной, он понял, что такое держать всё под контролем, при этом быть собой на все сто. Пока Ши думал и плавился от ласк девушки, Саске и Наруто всё ещё были у стенки, но они не стояли подобно античным статуям. Темноволосый прижал блондина к стене, целовал его так исступлённо, словно не мог насытиться, а тот отвечал ему с той же страстью. Накопившийся гнев за всё время они выливали друг на друга ещё в тот момент, когда они начали конкурировать за ведущую роль, но Узумаки сдался под напором и непреклонностью Учихи; они взаимно надрачивали друг другу и Саске раскачивался ему навстречу, чтобы усилить эффект; Наруто точно также толкался ему в руку, слегка сползая по стенке и постанывая в губы. Соревновательные моменты настолько напоминали страсть, что от этого зрелища бледнолицый джонин стал походить на более здорового румяного мужчину. Какаши ловил ворон и почти бесстыже пялился на их петтинг, а тем временем его член окутало нечто влажное и горячее. Как она незаметно расстегнула и приспустила брюки — останется для него загадкой. Сакура, приподняв пятую точку как можно выше, стояла на локтях и коленях, мерно двигая головой. Девушка ненадолго выпустила член изо рта, растёрла влагу по всей длине то держа аккуратно, то сжимая сильнее своей рукой, следя за реакцией. Умостившись поудобнее перед ним, она снова погрузила его в рот, каждым кивком опускаясь ниже и беря глубже, параллельно всасывая сильнее. Какаши оценил нарастающую интенсивность и, не помня себя, грубо вцепился в её волосы, стремясь задать свой темп. От неожиданности она издала сдавленное «м-хм» и чуть не откусила ему головку, но всё ограничилось этим глухим звуком, который и заставил его очнуться. Хатаке извинялся, пока она давилась от случайно проглоченной лишней слюны, а как только откашлялась, поддалась порыву — поцеловала так дерзко и мокро, насколько смогла. И он ей ответил, впервые пробуя сплестись языками; на пару секунд она приоткрыла глаза и увидела его, млеющего и зажмурившегося от удовольствия. Оторвавшись от его губ, она принялась постепенно спускаться вниз, попутно расцеловывая тело. Не достались поцелуи от Солнца — достанутся от неё. Она случайно «съела» часть своих волос, пока отсасывала, но прежде чем она подняла руку, Какаши убрал эту прядку ей за ухо. Не выпуская член изо рта до конца, она с благодарностью посмотрела на мужчину снизу вверх, а он мало того, что не отвел взгляд, но и улыбнулся в ответ, затем огладил её щеку, как бы поощряя продолжить. — Предлагаю переместиться в постель, я уже устал стоять, даттебайо… — Не ной, пошли, — Учиха, не дожидаясь, когда он и шаг сделает, подхватил его на руки, затем, подойдя с ним к кровати, бесцеремонно сбросил на жёсткую постель. — Саске, мне чуть спину не раскрошило, темэ! — Когда раскрошится, тогда и наезжать будешь, а сейчас, — он присел ему на грудь, приподнял его голову, заставляя отсосать, — давай по-другому свой рот применяй. А вы чего там на полу, сюда идите, — он зажал блондину нос, чтобы тот охотнее открыл рот, хотя это больше сделано из вредности, чем из-за необходимости принудить в такой форме. — А мы поместимся? — пытался отмазаться Хатаке, который так привычно распластался на коврике, но за него уже все решили и помогли расположиться бок о бок с Наруто, который нарочито сопротивлялся и ради непонятно какого приличия делал вид, что минет — это мерзкое мероприятие и вообще «он не такой». Хатаке всё ещё немного зажат изнутри и Сакура ощутила эту внутреннюю борьбу, так что она придумала радикальный способ сблизиться ещё больше. От неё поступило предложение надеть повязки всем, кроме Какаши. Саске и Наруто недоверчиво фыркнули, но согласились, а Какаши уже устал удивляться и просто пожал плечами, мол, как вам угодно, я вообще не понимаю, что происходит и уже не пытаюсь вникнуть.Действительно,
какая разница,
тебе же нравится.
— А что я должен делать? — спросил Какаши, глаза которого бегали по членам его команды, которые вплотную сидели полукругом около него и ждали. — Что угодно, — ответила Харуно. — Нужны конкретные примеры? — на удивление мягким тоном выдал Саске. — Могу перечислить! — оживился Наруто, готовый помочь или проявить инициативу. — Сиди смирно, усуратонкачи. — Да, папочка сам разберётся, — улыбнулась Сакура, зная, что вышеупомянутый покраснел. Он решил действовать аккуратно. Взял Саске, сидевшего между остальными, за руки и развел их в стороны. Трогая чужими руками попеременно Сакуру и Наруто, Какаши наблюдал за их реакцией. Юные тела отзывались так искренне, что он в какой-то момент поймал себя на том, что завидует. Этой пылающей юности, такой открытости и доверию. Все трое ему улыбались, каждый по-своему; беззащитные и всё равно радостные. Он решил прикоснуться к лицу каждого, но уже своими пальцами. Изучая все изгибы визуально и тактильно, он прикрывал глаза и оцеловывал все места, к которым прикасался ранее, мысленно сравнивая ощущения между собой. Разная текстура кожи, аромат, исходящий от неё — всё вместе создавало такое впечатление, будто он восполнял какие-то недостачи в жизни.•••
— Только не туда, — промяукал Какаши, когда чужая рука предвкушающе и оценивающе огладила его зад, весь в чьей-то слюне, смешанной с его естественной смазкой, которой он истекал по ощущениям вечно. Пальцы без нажима прошлись по проходу и он сжался, будто ожидая жесткого вторжения. Он слышал об удовольствиях, которые доступны мужчинам, в отличии от женщин, которые займутся тем же анальным сексом. Не особо верил, что внутри него есть что-то вроде кнопки для получения оргазма, относился к этому факту он довольно скептично, да и стеснялся изучать своё тело даже наедине с собой. Но сейчас с ним обращались, как с цветочком, никто не спешил в его компании, не заставляли сиюминутно раскрепощаться и обнажать свою похотливую натуру. Это, пожалуй, единственная причина, по которой сейчас он неосознанно тянется к ласкающим его рукам в моменты, когда они отрываются от его тела. Как течная сучка, он неосознанно выпячивает зад, пытаясь возобновить контакт. Как неглаженный и никем нелюбимый уличный пёс он тянулся, подставляя голову, чтоб его непослушные патлатые пряди взъерошили ещё больше; он ластился, молча выпрашивая поцелуи. И он получал их, а чем больше получал, тем больше хотел. Слыша чужие возбуждённые полустоны и тяжелое дыхание, он неминуемо заводился ещё больше. Ему было стыдно поднять глаза ровно до тех пор, пока он не почувствовал на себе взгляды, полные восхищения. На нём уже нет и единой тряпки, но на него всё ещё взирают с уважением, будто он в джониновской экипировке или в одежде Хокаге. Его любят и хотят без титулов, кусков тканей и прочих условностей. Какое-то время все развлекались, разбившись в пары, но сейчас троица была занята только им. Любое движение навстречу поощряется со стороны, а он всё ещё хочет, жаждет большего. Не может насытиться, желает быть съеденным, но пока не знает, как отдаться, как сделать всё правильно. Сейчас перед группой стоит задача — пояснить, что сейчас границ и норм не существует, они вымышлены и не имеют ничего общего с истинными потребностями — в любви, в принятии себя настоящего самим собой и кем-то, кроме себя. Единственное, что нужно сейчас сделать правильно, это показать, что его сейчас будут любить вместе с его тёмной стороной, потому что это тоже часть его. — Такой послушный. Хороший… — послышался охрипше-возбуждённый голос где-то сверху. Известное дело, откуда у Хатаке собачьи повадки, но кто его научил так выгибаться, едва слышно поскуливая? Откуда столько изящества и грации у мужчины, который пугающе похож на огородное пугало? Как в одном человеке уживается такое развратное нутро и нечто столь невинное — до мышиного визга и мурашек? Однако факт остаётся фактом: природные данные, умноженные на раскрепощённость равны красоте, той самой подкупающей красоте, что исходит прежде всего от уверенности в себе. — Расслабься, папочка, — прозвучало так доверительно и проникновенно, что хотелось действительно прислушаться к этому голосу. Поэтому Хатаке сознательно взял под контроль учащённое дыхание; вместе с выравниванием вдохов-выдохов пришло и успокоение сердечного ритма. Тело стало податливым, так что он сполз по постели, положив голову на сложенные руки. Длинные пальцы медленно, но с ощутимым нажимом погружались в него; Какаши прикусил костяшку на запястье и напрягся, мысленно настроившись на неприятные ощущения. Поняв, что это неизбежно, он, сделав контрольный выдох, расслабился, наконец. — Скажи, когда будешь готов, — на что тот лишь жалобно хмыкнул на выдохе. Так повелось, что принимающая сторона более уязвимая, беззащитная перед тем, кто берёт над ней верх. Почти все неприятные ощущения достаются именно тому, кого имеют. Равновесия между болью и комфортом можно достигнуть лишь в одном случае — это должно быть добровольно. По крайней мере, как в их ситуации — посопротивлялся и отдался. Не каждый же день могут сбыться твои потенциальные сексуальные фантазии. Те самые, что вытесняются ложными навязанными желаниями, те, что усиленно табуируются. Эти трое заставили его подойти к мысли «живу один раз, поэтому попробую». Отвлекая себя размышлениями о том, зачем он сделал свою жизнь сложнее, запрещая себе удовольствия, Какаши немного абстрагировался от процесса подготовки. Оказывается, всё это время ему массировали плечи, спину, параллельно оказывая целебный эффект на точки в позвонках, на которые пришлось больше всего нагрузки из-за вынужденного малоподвижного образа жизни, да и не молодеет он, чего таить, в любом случае — лишним не будет. Издав мечтательное «м-м-м», граничащее с мурлыканьем, он вытянулся, приподнимая округлую задницу. Видимо, уже готовую ко всему. — Я готов, — прошептал он куда-то в сторону от всех. — Что? Извини, что-то не слышно тебя. Папочка. «Вот блять», — мысленно выругался лежащий, который предпочёл бы как-то молча выразить всё, что он хочет.