Запах луны

Охотник безумно устал. Какой бы чертовщиной ни пользовались птумеру, для полного заживления этого было недостаточно. Бедро ужасно ноет. Мужчина выбрался из путаных скальных троп уже когда почти стемнело. Луна пошла на убыль, но все ещё невероятно ярко освещает окрестности. Мужчина узнал это место - центральный Ярнам возвышается по правую руку в полукилометре от уступа, на котором охотник обосновался. Дорога на Кейнхерст. Ярнам раньше был ещё больше? Учитывая габариты его прежних обитателей - неудивительно. Жажда снова мучит Кима, он жалеет, что не воспользовался ручьем раньше. Теперь до него слишком далеко. Придется пить из реки, но сначала до нее нужно добраться. Ближайший поворот русла должен быть как раз за цепью скал, только бы боль не вернулась, позволяя спуститься. Перспектива погибнуть, сорвавшись с камней, маячит на горизонте красным фонарем. Нельзя, ни в коем случае нельзя... У него есть цель. Попасть в Мартинез. Ничто не должно его остановить. Не жалея сил и себя самого, охотник упорно двигается вперёд. Как только под ногами оказывается мягкая почва, а не каменистые склоны, умозрительно легчает. Жажда иссушает, и, словно дикий зверь, мужчина припадает к воде и жадно пьет, набирая горсти горькой жидкости в ладони. На вкус как тина и кровь. Или это во рту кровь? Неважно. Главное, что теперь в списке задач стало на одну меньше. Это раньше казалось, что золотому охотнику приходилось "выживать" в городе. Он не знал, что такое выживать по-настоящему. Как первобытный человек, гонимый голодом, жаждой и желанием найти укрытие, Кицураги плетется сквозь высокую траву по краю дороги, чтобы не встретить никого на пути. Любой человек сейчас представляет собой потенциальную угрозу, защита от которой - лишь заткнутый за пояс сапфировый кинжал птумеру. Тяжело думать. Тяжело идти. Хочется упасть прямо тут, в сырую траву под стрекот кузнечиков и щелканье цикад. "Кто ты без своего оружия и одежд, золотой охотник? Без своего золота и надменного фасада? Просто нищий, бродяга без рода и племени. Даже зрение тебе не союзник - что оно может тебе дать, кроме калейдоскопа цветов и до боли четких шпилей высоких зданий города, что тебя отверг? " - собственные мысли также перешли на противоположную сторону и стали охотнику врагами. И их тоже к черту. Все к черту. Нужно идти. Хотя бы до ближайшей рощи, а там уснуть и продолжить путь поутру. Поутру! Нет, нельзя идти днём. Его могут увидеть. Нельзя спать. Нужно добраться до окраин. Там у кого-нибудь точно есть лошадь. Да, вон там мелькают красно-желтые огоньки… Свет факелов или окон деревенских домов. Ким плетется туда, тяжело дыша, с трудом переставляя ноги, содранные в кровь от лазания по скалам. Они саднят так же, как и и ладони. Кицураги не хочет знать, как он сейчас выглядит. Скорее всего, испугается собственного отражения. В поселении тихо, даже собак нет, сонно квохчут чьи-то куры. Во сне фырчат коровы. Стараясь держаться подальше от окон, мужчина высматривает лошадей, поднеся несчастную линзу к правому глазу. Удача! Загон, в котором мирно спят трое лошадей. Забор загона совсем небольшой, калитка закрыта на замок. Пришла пора просить Великих о том, чтобы животные действительно понимали человеческую речь. Потому что единственное, что остаётся - это убедить чужое животное перепрыгнуть через этот забор. Самому охотнику через него сигануть труда не составило просто потому, что в какой-то момент он перестал воспринимать болевые сигналы. Никого нет, в ближайшем доме свет уже не горит. Безрассудно со стороны хозяев оставлять скотину без охраны, хоть бы и в виде собаки… Нечего переживать же чужую собственность, речь идёт о выживании. Ким медленно подходит к ближайшему животному и резко садится лошади на спину, пока та на земле. Реакция животного следует незамедлительно - оно вскакивает на ноги и начинает брыкаться, пытаясь скинуть с себя чужака, мертвой хваткой вцепившегося в шею. - Прошу, помоги мне. Я не причиню тебе вреда. Пожалуйста! - Шепчет Кицураги на ухо лошади. Конечно, это не работает. Это, черт возьми, животное. Остальные лошади просыпаются от шума и тоже начинают ржать. - Послушай, я не враг, мне нужна твоя помощь… У меня есть морковь, много, я поделюсь, если поможешь. Лучше травы, намного лучше! - В какой же степени отчаяния пребывает золотой охотник, если он пытается торговаться с лошадью! Почему при Гарри получалось? Почему у него не получается? - Прошу тебя, милое создание… - Срывающимся голосом шепчет Ким, еле-еле держать на спине лошади. Вдалеке слышны людские голоса. Ну, вот и доигрался. Идея была дерьмо. Но конь неожиданно перестает брыкаться, лишь фыркает. - Оу, спасибо. Я тебя не понимаю, но знаю, что ты понимаешь меня, - Кицураги гладит шею животного и продолжает говорить спокойно. - Пожалуйста, уйдем отсюда. Люди убьют меня. Я дам тебе все, что хочешь. Мой друг вас понимает, он сможет мне объяснить. Помоги мне, милая. Лошадь застыла на секунду, а потом невысоко вздыбилась и рысью рванула из стойла, с лёгкостью преодолевая преграду в виде забора. Кицураги держится на коне разве что чудом, без седла это невероятно трудно, и только безумно сильное желание жить вкупе с цепкой хваткой рук и ног как-то спасают положение. - Прочь из города, прямо! - Ким все ещё сомневается в реальности происходящего. Есть вероятность, что это затянувшийся дурной сон. Как те страшные сны, в которых ты успеваешь прожить целые жизни и не можешь по пробуждению поверить, что все было не по-настоящему и вот то, где ты проснулся - это единственная объективная реальность. Лошадь слушает, лишь немного замедлилась, когда крики людей стихли, и свернула куда-то на восток от Ярнама, как будто знает обходной путь. - Прости, мне придется взять тебя за волосы, чтобы показать путь. - Золотой охотник на пробу берет гриву зверя в руку как узду, а другой похлопывает коня по шее. Животное тихо ржет. Кицураги не знает, что это значит, и немного тянет волосы зверя вправо. Лошадь действительно смещается вправо. Хорошо, они друг друга поняли. - Хорошая, славная лошадка! Спасибо! - Мужчина чувствует себя умственно отсталым дегенератом, разговаривая в таком тоне с кобылой (почему-то он уверен, что это именно кобыла). С текущей позицией до Мартинеза они доберутся часам к семи утра. Охотник надеется, что ещё не слишком поздно. Надежда на то, что Гарри все ещё жив и ждёт его, позволяет мужчине держать себя в сознании всю дорогу. И когда солнце ласково накрыло своим лучами рассветную землю и столь желанная деревня показалась на горизонте, сердце охотника забилось чаще, но не в страхе, а в предвкушении. Он знает - Гарри здесь. Он в этом уверен. Он его чувствует, что бы это ни значило. Сознание охотника, еле-еле держащееся за бодрствование, уповает на то, что это ощущение истинное, а не попытка выдать желаемое за действительное. Но уже на подъезде к дому старцев фактическое положение дел расставляет все по своим местам. Лошадей нет. Земля слишком сухая, чтобы понять, как давно: следов не сохранилось. В домике не горит свет. Кицураги буквально сползает с животного, спасшего его жизнь и поддается импульсу обнять лошадь за шею и плести ей всякую чепуху, какая она хорошая девочка и как он ей благодарен. Кобыла только дёргает ушами и хлопает длинными ресницами. Никуда не уходит и не пытается сбежать. Видимо, ждёт награды. Не до нее сейчас. Ким еле держится на ногах. Ему надо понять, как давно ушли церковники. Он открывает дверь домика - здесь все ещё лежат вещи, но их могли оставить в спешке. Небольшой слой пыли на столе. Не больше нескольких дней назад ушли. Последние силы мужчины потрачены на эти скудные дедуктивные выводы. Он падает в кресло и запрокидывает голову. Щеки горят. Горят и глаза. Мокро. Почему так мокро? Золотой охотник вытирает лицо - оно все влажное. Это слезы льются ручьем. А вот и стресс догнал. Да и к черту, пусть льются. По крайней мере, его никто не видит, а на то, как он выглядит в своих глазах, охотнику плевать. Если ушли недавно, он ещё сможет их догнать, надо лишь понять, куда. Ещё есть шанс. Всегда есть шанс. А сейчас ему нужен сон, который приходит даже без лишних усилий, как только ручьи слез иссякают. - КИМ! КИИМ! - Слезный голос Гаррье, вырывает золотого охотника из небытия. Крупный мужчина стоит на коленях у кресла, держит его руку и плачет навзрыд. Ошарашенные церковники смотрят на Кицураги так, будто видят привидение. Что-то загорается внутри, и мужчина тотчас же падает с кресла, к своему любовнику, заключив его в самые крепкие в своей жизни объятия. - Сокровище… Мое сокровище… - Тело золотого охотника бьёт дрожь. - Скажи, что это не сон... - Лицо опять все мокрое насквозь. - Ебать, Кицураги, что .... - Жан! - Это не сон, любимый, я здесь, ты жив… Ты живой… - Гаррье неуклюже гладит голову и спину Кицураги и тоже дрожит. Сидят и дрожат на полу под кучей чужих взглядов. Золотому охотнику плевать. Его зверь рядом. Вот он, теплый, живой, настоящий, не ушел, не умер, его собственность, его ценность. С ним. Охотник прячет лицо в плечо своего зверя, пытаясь восстановить дыхание и унять дрожь. Хватит соплей. Все в порядке. Они все в порядке. Легче сказать, чем сделать. Кажется, проходит вечность, прежде чем Гарри помогает своему партнеру встать и упасть обратно в кресло. - Мой лунный свет… Что они с тобой сделали? - Судя по всему, Гаррье в ужасе. Ох, так значит, Кицураги выглядит ещё хуже, чем он думал. Придется смотреться в зеркало. - Я понятия не имею, как я выгляжу. Но, наверное, неважно. - Я боялся, что ты не вернёшься... - Да, Кицураги, мы думали ты… Того. помер. - Сколько меня не было? - Пять дней. - Всего пять дней? - Мужчина усмехается. - Птумерская магия творит чудеса… - Чья-чья магия?! - Долгая история… Рассказывать я ее, пожалуй, не буду. Дайте зеркало, хоть оценю ущерб. - Эм… Ты уверен? Тебе не понравится то, что ты там увидишь. - Бля… Я же там ничего и не увижу. - Охотник достает остатки очков, демонстративно повертев линзу вокруг пальца за остаток дужки. - Твоя подруга о тебе позаботилась, Кровопийца. Ща...- Викмар копается где-то на кухне и притаскивает оттуда коробку. Очки! Его заказ! - Скажи спасибо, что я взял с собой достаточно денег. Пиздец это дорогое удовольствие, очкарик. - День начинает становится хорошим. - Ким с величайшим удовольствием водружает на нос новые очки. Лучше прежних, эта линза даже чётче предыдущей. - Благодарю, а то я уже устал от цветных пятен. И даже рад видеть ваши рожи. - Милый, тебе больно? - Ким роняет взгляд на своего любовника, который, как оказалось, все это время держал мужчину за предплечье. Но… Твою мать, что с кожей? Кицураги тотчас скидывает с себя накидку и рубашку, проверяя кожу: повсюду странные красные пятна, напрочь лишенные чувствительности, руки покрыты такими до самых плеч, ещё несколько крупных прямо под ребрами и на животе. И эти места не чувствуют вообще ничего, охотник на пробу даже пытается больно оттянуть кожу. Ни-че-го. - Я ничего не чувствую. Совсем. Блять...- С ужасом произносит золотой охотник. Церковники удивлены не меньше. - Нда, уж, ты и раньше-то красавцем не был, а теперь ещё и пятнистый... - ВИК! - Извини, правда стремно это. Сочувствую. - Ну, главное, что не больно. Это не выглядит заразным. Мой хороший… Тебе нужно отдохнуть. Это на ожоги похоже, может, их обработать мазью? - Нет, это не ожоги. Я понятия не имею что это, если честно. Знаю только, что сломал ребра и ногу. И, по идее, должен был утонуть. И да, я теперь и холода не чувствую... Спишем это на побочный эффект лечения. - Мне прямо очень интересно послушать, где тебя носило пять дней и чем тебя таким лечили, что ты со сломанными ребрами смог добраться на дикой лошади до Мартинеза. Но выглядишь ты и правда стрёмно, может, дальше спать или в баньку? - Заботливый Викмар - это что-то новенькое. А где семья Жюдит? Собственно, почему охотника этот вопрос волнует? Все потом, сейчас очень хочется пить. - Можно воды? - Охотник приглаживает волосы и пытается осознать степень усталости и повреждений. Гарри тут же уходит на кухню за кувшином. Сломанные части не болят, вообще ничего не болит, только на голову давит и психологически очень некомфортно ощущать - а точнее не ощущать - целых кусков собственной кожи. Как будто она больше ему не принадлежит. - Пей, милый. - Мужчина в несколько глотков осушает двухлитровый кувшин. Что за сушняк странный? Сколько бы ни пил, золотой охотник не может напиться. И куда девается вся вода, если он ни разу ещё даже не захотел поссать? Может… Почки отказывают? Кицураги всегда был немножко ипохондриком, но не до такой степени, чтобы предполагать себе смертный приговор без весомых на то причин. - Я погрею тебе баню, помоешься отдохнёшь. Не сильно, ты жару не любишь, я знаю. Хорошо? - Ещё и Гарри обращается с мужчиной как с больным. - Да, спасибо, было бы неплохо. - Дюбуа собрал какие-то вещи и вылетел из дома в сторону бани. Остальные устроились на лавке и молча смотрят на охотника. Ждут, что тот скажет. - Ахм.. От меня чего-то ждут, я так понимаю? - А ты догадливый, Кицураги. Ты хоть представляешь, какую истерику тут Гарричка устроил? - Викмар даже не то чтобы злится. Скорее, для виду демонстрирует недовольство. Взгляд охотника цепляет Мино - женщина держит церковника под руку, крепко вцепившись пальцами в его предплечье. Церковник украдкой бросает на женщину взгляды, полные нежности. Да неужели. - Ты так говоришь, как будто я спланировал суицид. - Парирует Кицураги. Маклейн смотрит на старшину и мотает головой. -Я так говорю, как будто твоя знакомая наемница довольно четко дала понять, что шансы на выживание у тебя невысокие. Хорошо, что ты объявился, потому что держать эту мохнатую голову от того, чтобы он не убился или не полетел на всех парах в Ярнам тяжело, знаешь ли. - Ну, мы вполне успешно справились. - Торсон довольно вскинул голову, возможно, подчёркивая свою заслугу в физическом сдерживании Гаррье. Мак единственный, кто может потягаться с любовником Кицураги в силе. - Ты помянул птумеру… Тебя что, скинули в их лабиринт? - Глаза Маклейна горят любопытством. Он, видимо, любитель истории. - Я не понял, что произошло, если честно. Да и помню плохо. Только как что-то ломало мне ребра, и удар о воду. А потом… В общем, живой птумеру меня выхаживал. - Ты, видимо, головой повредился, когда падал. Они вымерли сотни лет назад! - Жан фыркает, с недоверием прищурившись. - Думай, что хочешь, церковник. Сказки сочинять я не обучен. Говорю как есть. К слову, он оставил мне это. - Золотой охотник кладет на стол свой странный меч-кинжал. Торсон и Маклейн тут же поднимаются на ноги и осматривают диковинку с нескрываемым восторгом. - Охренеть! Как он работает? - Рыжий церковник аккуратно провел пальцем вдоль лезвия оружия и тут же получил по рукам от своего друга. - Дурак, что ли? Порежешься! Викмар нехотя встаёт с лавки, не в силах побороть и свое любопытство. А вместе с ним поднимается и Мино. - Я осторожно, не дёргайся ты. - Что значит “как он работает”? - Кицураги это собрание не интересно. Он хочет уже помыться и снова пить. Куда пропал голод? Он не ел несколько дней, и мозг милостиво отключил сигналы от желудка? Это тревожит золотого охотника куда больше, чем необычный режик. - Все птумерианское оружие… Как оно там? Не помню термин, но что-то вроде зачарованного. Эффектики всякие имеет. Как наше, если молниевую или огненную бумагу использовать, только у них без нее делается. - Понятия не имею, эта штука была для моего проводника обычным кинжалом. Не думаю, что в ней есть что-то особенное, кроме материала. Что вы вообще о них знаете? Потому что я был бы не против знатока их "медицины". Я не понимаю, что со мной сделали. - А что, есть ещё какие-то симптомы? - Беспокоится Жюдит. - Я не чувствую голода и холода. Все время хочу пить и не могу напиться. У меня сейчас должны ныть ноги и саднить руки, но они в порядке. - Может ты тоже… Того, как Гарри? Заразился, но ещё не знаешь этого? - Торсон предполагает самое страшное, и все внутри охотника холодеет. Болеют ли птумеру чумой зверя? Или могут ее разносить, но не болеть сами? Или может, их болезни совсем иначе отражаются на людях? Любой из этих вопросов добавляет дров в топку подступающей паники. Если это заразно, ему нельзя прикасаться ни к кому. Особенно к Гаррье. - Не пори чушь, Мак. Птумеру чумой не болели. - Но, судя по беспокойному взгляду Маклейна, он и сам в это не верит. - Да хорош, нам мало проблем? Одичает - застрелим, делов-то. Цинизм старшины немного ободряет. Хорошо знать, что кто-то окончит твои муки без жалости, если уж такой темный сценарий развернется. - А в целом нормально себя чувствуешь? - Единственный кто реагирует на это более-менее спокойно - это Мино. Кицураги встаёт с кресла и разминается. Все в порядке, даже спина не болит. Все… Слишком в порядке. Что же Агата с ним сделал? - Даже слишком хорошо, для человека который должен сейчас валяться недвижимостью. - Ну и не парься значит, людей жрать не хочется? - Неловко пытается пошутить Торсон. - Вообще жрать не хочется. - Тем лучше, сэкономим на еде! - Шутливое настроение пытается поддержать Честер. Викмар с Мино падают обратно на лавку, опять сцепившись руками. - Жив, цел, вроде даже адекватен и нормально. Иди уже умойся, а то стыдоба, а не рожа. За прокаженного принимать будут. Кицураги кивает и молча выходит из домика, уловив краем уха, как церковники перешептываются о чем-то своем. Гаррье действительно растопил баню до комфортной температуры, подогрел воды, расстелил полотенца и даже где-то нашел смолу - в помещении стоит отчётливый запах хвои. Дюбуа встал у дальней стены, раздетый по пояс, и скрестил руки снизу, будто прикрываясь. Отводит смущённый взгляд от охотника. Какой же красивый мужчина. Как же ему идёт этот лёгкий румянец. Мелкая волна дрожи пробегается по позвоночнику - ему нужно это тело напротив прямо сейчас. Прижаться к нему, впитать его запах,ощутить вкус кожи на языке, упиваться им, как выдержанным вином. Благодарить его. Боготворить его. Его одного, и ему одному дарить ласку. Какое интересное бы зелье получилось из смешанных воедино похоти и нежной благодарности... Оно было бы фиолетовым и пахло фиалками и сандалом, с острыми нотками жгучего перца. С каких пор Кицураги научился думать образами?... Ким встаёт напротив Гарри так, чтобы упереться рукой в стену и тепло улыбается, протянув другую руку, чтобы огладить растрёпанные волосы своего любовника. - Гаррье...- Золотой охотник слегка щурится, склонив голову набок, и любуется выражением лица своего зверя - немного печальным, но счастливым, веки полуопущены, голова сама подставляется под руку тонкого мужчины, щеки все ещё алеют, губы поджаты. Приходится побороть желание начать целовать это прелестное создание прямо сейчас и все же помыться - и в принципе привести себя в порядок. - Потрешь мне спину? - И все же в том, чтобы ткнуться носом в напряжённую шею своего любовника Ким себе не отказывает, сделав глубокий вдох. Гарри пахнет мускусом, спелыми сливами и совсем чуть-чуть - полевой травой. Он всегда так пах? Еще одно изменение - у охотника что-то с обонянием, запахи стали куда отчётливее. Даже его собственный. Спасибо, хоть не распознаётся как “лунный”. Иначе действительно пришлось бы бить тревогу. - Конечно. Хочешь, сам тебя помою? Я все равно собирался тоже ополоснуться. - Гаррье мнется - видно, что хочет дотронуться до своего хозяина, но боится. Ким берет широкую ладонь и прижимает к своей груди слева. - Мне не больно. Я просто ничего не чувствую. И да, хочу. - Крупный мужчина кивнул и тихонько погладил выступающую кость ключицы своего партнёра. А потом принялся снимать с себя штаны. Очки запотели, и золотой охотник перестал что-либо видеть вообще. Пришлось снять их и положить на верхнюю полку. Гарри сосредоточенно намыливает кусок люфы. - Встань сюда, пожалуйста, мне так будет удобнее, - он указывает куда-то влево от печи. Когда охотник занимает запрошенное положение, его зверь становится ему за спину. Некоторое время ничего не происходит, и когда Гаррье, наконец, трёт спину Кицураги, второй охотник все же не выдерживает тишины. - Я отказываюсь принимать тот мир, в котором тебя нет, Ким. Жан думал, что я себя убью. Но я не хотел себя убивать. Я знал, что ты жив. Я чувствовал, что ты где-то есть. И меня тянуло искать тебя. - Дюбуа переключается со спины на бока и живот охотника, жестом попросив поднять руки. - Но ты нашел меня сам. Удача или Великие и правда нам улыбаются, мой лунный свет? Мы могли уйти ещё позавчера. Я настоял, умолял их подождать. И вот… Ты меня услышал. Пришел… - Мужчина всхлипывает и обнимает золотого охотника со спины, прижимая к себе и закапываясь лицом в отросшие волосы на затылке Кицураги. - Я доделаю, не переживай. Дай мне немного подержать тебя... - Ким даже и не думал одергивать своего зверя. Это лишь капля в чашу его нужды. Нужно больше. Ему нужен весь Гаррье, целиком, так плотно, как только можно, поглотить его без остатка, чтобы они больше никогда не смогли расстаться… Жуткая мысль, это перебор. Гарри продолжает процедуру намыливания тела своего хозяина куда более деликатно, чем до этого, Кицураги прикрывает глаза, подставляя нужные места, ориентируясь только на тактильные ощущения. Теперь они местами предают, там, где образовались красные пятна, но в целом ничего не изменилось. Чего бы ни коснулись сильные ладони Дюбуа, ощущение прокатывается по всему телу, распаляя вожделение. Мужчина возбуждён, но ему нужен не секс как таковой. Ему нужен Гаррье. Все, что он может ему дать и все, что он может попросить у охотника. Когда его партнер переместился из-за спины прямо напротив своего Кима, даже без очков тот разглядел лукавую улыбку. - А я тебе правда нравлюсь. - Тихо смеясь, Гарри отворачивается, не рискуя задержать взгляд на Кицураги. - Ты в этом сомневался? - Тонкий мужчина сокращает дистанцию и устраивает руки на боках любовника, томно шепнув на ухо. - Безумно. - А затем льнет к нему, увеличивая площадь соприкосновения. Теплое нежное существо, такое желанное, такое хрупкое и сильное одновременно. Ким тяжело дышит и тянется к лицу Гарри. Тот пытается свое дыхание выровнять, но не двигается. - Ким… Позволь, я доделаю, что начал… - Смущенно бубнит крупный мужчина, устроив люфу прямо на плечах золотого охотника, как будто это меховой воротник. Улыбается зубастой пастью, абсолютно доволен своей шутливой выходкой. Это одна из тех вещей, которые нравятся золотому охотнику в его любовнике. Даже две: непосредственность и умение погружаться в свою деятельность с головой. Отвлечь Гарри, если он начал что-то делать, практически невозможно. Вот и попытка Кицураги перевести самоочевидно интимный момент в горизонтальную плоскость провалилась. Охотника это ни капли не расстраивает. Так даже лучше. Когда они оба будут чистыми и мокрыми, мужчина осуществит задуманное. Задвинув свое желание на задний план, Кицураги все же даёт Гарри домыть его, а потом помогает ему с тем же, возвращая услугу в виде растирания спины и спасая несчастного от его собственных волос, которые как жили своей жизнью, так и живут. Крупный мужчина благодарно урчит. Ким широко улыбается, ощущая вибрацию этого звука на гортани Гаррье. Он не хочет привыкать к удивлению от выходок такого рода. Гарри уселся на нижнюю полку, пока золотой охотник распутывал его волосы. Ким аккуратно загладил мокрую гриву любовника за острые уши и ласково потрепал ворс одного из них большим пальцем, стоя слева. Дюбуа расслабился и даже перестал прикрываться и скрещивать ноги. Кицураги этим пользуется и коленом разводит бедра своего любовника в стороны, устраиваясь поудобнее между его ног, опершись коленом о доску, опасно близко к промежности Гарри. - Я хочу позаботиться о тебе ещё немного. Как ты на это смотришь? - Золотой охотник улыбается уголком рта, проведя пальцами по ямке вдоль шеи Гаррье. Пульсация ощутима, будто и сами артерии его мужчины льнут к рукам Кицураги. Гарри шумно выдыхает, схватившись руками за край полки. - Я весь твой, мой лунный свет. - Как он это сказал! Смесь собственного желания, услужливости, лёгкого стыда и бесконечной преданности. Даже если бы Ким не был возбуждён до этого, завелся бы за считанные секунды. Вожделение претерпело ещё одну трансформацию - золотому охотнику есть дело до реакций Гаррье. Более того, они нужны ему как воздух. Слух нуждается в звуках, что издает этот сильный зверь в моменты наслаждения, руки жаждут чувствовать, как напрягаются мышцы под бархатной накидкой кожи - и, постыдно для самого себя, тонкий мужчина наконец хочет узнать - какой же его любовник на вкус. Он никогда в своей жизни не опускался до подобного. Более того, считает это чем-то довольно мерзким. Но не в отношении Гаррье. Это его сокровище, он заслуживает знать, как охотник дорожит им. Это его форма признания. Дыхание двух охотников сливается воедино в глубоком, медленном поцелуе. Кицураги скользит по мокрой коже Дюбуа с лёгким нажимом, под ощупывание попадает все - руки, шея, спина, бедра, бока и волосы, все это принадлежит золотому охотнику, все это его богатство: живое, горячо дышащее в его шею, тихо шипящее от длинных красных борозд, намеренно оставленных отросшими ногтями. Теплая глина, тающее в руках масло - Гаррье будто и сам желает врасти в руки своего хозяина, так его тело подаётся навстречу ласке. Кицураги наслаждается им, наплевав на расфокусированный взгляд -это не мешает получать удовольствие. Не мешает его и дарить: влажными поцелуями и кончиком языка будто пытаясь добраться до пульса, Ким не терзает шею Гаррье вопреки обыкновению, но изучает ее - у нее свой вкус, ему нет аналогов, уникальная сигнатура, как фамильный герб или подпись в углу пергамента. Отдаленно сладкий, чуть больше соленый, мягкий, как и сама кожа, обволакивающий, каким бывает мякоть спелых персиков или домашняя ряженка. Кажется, Гарри заменил охотнику пищу, потому как вкус его кожи - единственное до чего мужчина актуально голоден. - Ким...Что с тобой? Кицураги поднял голову, нехотя оторвавшись от облизывания чужой шеи и вопросительно поднял бровь. - Тебе не нравится? Гарри поглаживает плечо своего партнёра. - Нравится… Очень, просто. Необычно. - Разве? - Тонкий мужчина мягко прикусывает тонкую кожу у ключицы своего партнёра. Гарри улыбается, сжав плечо, которое гладил. - Так привычнее. - И тихо смеётся. - Мне нравится, что ты со мной делаешь, все твое внимание. - Я не умею выражать свое отношение словами, Гарри. Надеюсь, так понятнее суть моих действий. - Очередь из поцелуев от основания шеи до подбородка заставляет Дюбуа тихо скулить. Рука золотого охотника спускается на напряжённое бедро, чтобы огладить его, взъерошивая густые волоски. Эта часть одна из его самых любимых - пушистость Гаррье приятна и на ощупь и для созерцания. Особенное удовольствие садисту доставляет схватить точечно один-два волоска в самых чувствительных местах и дёрнуть, ощутимо, но не до вырывания. Не сегодня. Кицураги спускается на колени, держась за бока своего любовника. Нервозность всё-таки догнала золотого охотника и даже на мгновение заглушила желание. Нечего переживать, тут нет ничего сложного, сам Ким испытывал это множество раз, уж переложить на себя может. Мужчина проводит языком по коже живота Гаррье и глубоко вздохнув делает тоже самое с возбуждённым членом своего зверя, слизнув выступившую на кончике каплю. Сладко-соленый. Вкусный. Гарри испуганно вздрагивает. - Ким?...Ты чего? Не надо, это же... - Цыц! Я никогда этого не делал, не усугубляй. Но для тебя - хочу. - Ладонь Гаррье мягко опускается на голову охотника, успокаивающе поглаживая его. - Только если ты и правда хочешь… Больше говорить золотой охотник не намерен, отдав предпочтение действию - приподняв рукой плоть Гарри тут же обхватил кончик губами и соскользнул ниже, проверяя удобство в таком положении. Эта часть его любовника на контрасте с остальной кожей обжигающе горячая, тяжесть члена на языке даже кажется чем-то возбуждающим. Неспешно и неумело, будто боясь навредить, Кицураги ласкает своего партнёра - и в ответ получает мелодичный стон и тихое одобрение. "Господи… Ким. Это…! Ах..." Инстинктивно пальцы Гаррье сжали затылок тонкого мужчины. В другой ситуации за такой жест Кицураги сломал бы оборзевшую руку. Сейчас же он сосредоточен на том, чтобы его зверь получил свою порцию безраздельного блаженства. Недостаток опыта сказывается, полностью погрузить член в рот не получится, но, по крайней мере, в ловкости рук золотого охотника сомневаться не приходится, уж ими-то он знает, как сводить мужчин с ума. Гаррье рычит, стонет и ёрзает, борясь с желанием вскинуть бедра, получить больше. Инстинкт, который присутствует у всех мужчин, как только те дорываются до чего-то горячего и влажного. Сколько раз он сам изнывал от похожей пытки… Сладкой пытки, которую для Дюбуа можно растянуть и на подольше. Кицураги освобождает своего любовника от плотного кольца своих губ и вытирает рот тыльной стороной ладони, лишь лениво и очень-очень медленно водит сжатой ладонью то вверх, то вниз, как бы невзначай проезжаясь подушечкой большого пальца по тонкой полоске кожи между головкой и стволом. Божественная симфония стонов Гаррье Дюбуа вводит Кицураги почти в трансовое состояние. - Мой господин… Умоляю. Продолжи. Мне… Мне никогда не делали так хорошо… - Дрожащим голосом взмолился Гарри, но при этом контролируя свои руки, лишь пальцами нервно перебирает пряди волос своего партнёра. Преувеличивает намеренно. Эта лесть сойдёт ему с рук. - Волшебное слово? Золотой охотник поддразнивает своего любовника, проведя кончиком языка по окружности пылающей алым кожи. - Пожалуйста, Ким! - Второй охотник буквально скулит эти слова. Хороший мальчик, терпеливый. Он заслуживает всех ласк и всех добрых слов. Второй заход даётся Кицураги намного проще и действует он куда увереннее, теперь подключив и язык, чем, кажется, окончательно свёл беднягу с ума. Гарри выдаёт что-то совсем нечленораздельное в перерывах между стонами и вздохами. Ким настолько увлекся всей этой картиной, жаром, который можно ощутить языком, буквально впитать его, отчаянной попыткой Дюбуа сопротивляться своей животной природе, только бы не навредить хозяину… И, конечно же, вишенка на торте: то, что в сексе с Гарри делает его таким уникальным - колоссальная отзывчивость. Как будто Ким и правда мастер оральных ласк высшей категории, и Дюбуа впервые попадает на такой сеанс. - Ким… Я сейчас...- Тонкий мужчина реагирует незамедлительно, отстранившись от своего любовника, чтобы довести дело до конца с помощью рук, одну из которых подставляет под струйку теплой жидкости - умелый расчет. Гарри, конечно же, не подумал, что его усталому хозяину захочется заняться "физической активностью", и масла не взял. Что ж, Гаррье сейчас предоставил то, что можно использовать вместо него. Даже сам Кицураги считает это чем-то довольно грязным, хоть и практичным. Дюбуа удивляется не меньше, когда пик оргазма схлынул и позволил ему распахнуть глаза. - Боже, милый, что ты де… Ох! - Когти зверя впились в древесину, когда золотой охотник с улыбкой, достойной маньяка, скользнул в нутро своего любовника, встретив судорожное сопротивление мышц и утробный рык, переходящий в стон человека, который не может набрать воздуха в лёгкие. Ким прижимается к своему партнеру, тут же оказываясь пойманным в цепкий захват Гаррье, дышащего так глубоко и часто, будто баня раскалена до сотни. Капли пота стекают по пылающему лицу, по шее и напряжённым мышцам второго охотника, пальцы, вцепившеся в острые крылья лопаток Кицураги, то и дело сжимаются и разжимаются. Но Ким не двигается, лишь жадно вдыхает запах чужого тела, яркий мужской запах, слизывает капли пота, ещё более соленые слезы, стекающие из горящих туманных глаз. - Ким...- Его имя, как камень, брошенный в стоячий пруд: волны расходятся жаром внутри тела, нежностью и желанием внутри головы. Слова не приходят на ум, только жажда неизвестно чего,тепло чужого тела не приносит привычной реакции владеть им, хочется лишь зарыться глубже, прямо под самую кожу, вырвать весь воздух из так яростного работающих лёгких, и отдать весь свой, заменить собой все его существо, стать одним и быть таковым. Как будто это единственное, что естественно и правильно. Гаррье страстно отвечает на поцелуй, в нетерпении прижимает золотого охотника к себе и ерзает от желания ощутить движение внутри себя, почему ему так это нравится, как ему это может так нравиться? Может, это сродни тому, что сейчас испытывает Кицураги? Ближе, ещё ближе. Язык золотого охотника оказался в плену длинного языка его зверя, сплетаясь как две змеи в брачном танце, они обмениваются резкими выдохами и утробным стонами. Ким начал плавно двигаться, и ответом ему была резкая боль, что расползается по коже спины - Гарри не удержался, его очередь оставлять борозды на спине своего хозяина. Кицураги это позволяет - пусть. Раз они одно, то и боль у них одна на двоих, и удовольствие. Охотник так не двигался, наверное никогда, плавно и чувственно, ощущая своего партнёра всей кожей, каждая мелкая судорога мышц и внутри снаружи, все одномоментно. Это тело - его орудие, бьющее точно в цель и цель эта - миг совместного блаженства. Мужчина меняет темп на более привычный, чем вызывает у Дюбуа волну вскриков и стонов, таких откровенных и громких, что с улицы их нельзя будет принять за что-то ещё, кроме как за бесстыдный акт совокупления прямо в бане. Нехотя золотой охотник накрывает рот своего любовника ладонью и шепчет ему на ухо: - Я обожаю твой голос, без ума от твоих криков. Но они только для моих ушей. Будь хорошим мальчиком и веди себя потише, - собственный голос Кицураги приобрел рычащие нотки, как это бывает, когда он входит в состояние охотничьего транса, когда остаётся только чистое и незамутненное желание получить свое. Но что-то не так. Что-то иначе. Тело будто двигается по своей прихоти, точно зная, как заставить любовника потерять голову окончательно, а вот разум велит говорить так, будто слова эти, подступая к горлу, обожгут, если их не исторгнуть. - Гаррье… Мой милый славный зверь. Посмотри на себя, такой красивый, такой горячий. Мой. Ты мой. В ответ Дюбуа что-то говорит, но из-за руки, сдерживающей его вербальные реакции, ничего не слышно. Охотнику ответ не нужен, он лишь ускоряется, чувствуя, что ещё немного - и оргазм прочистит его затуманенное сознание. Ладонь Гаррье чувственно скользить вдоль позвоночника золотого охотника, и это движение сопровождается мычанием. И в нем читается явственное:"Да" - Да, ты мой. Мой зверь. Мой мужчина. Мое сокровище, - Ким как будто убеждает сам себя в и так непреложной истине, а собственные слова возбуждают его ещё больше. Как будто этого было мало, на последнем "Моё." Гарри прижал своего партнёра к себе с такой силой, что на секунду в глазах Кицураги потемнело, и он тут же почувствовал, как мышцы чужого тела сомкнулись вокруг его члена, заключая в крепкие объятия, конвульсивные и не дающие даже шанса на то, чтобы эта конвульсия не передалась и самому золотому охотнику, растянув момент с помутнением зрения на долгие секунды. Они казались вечностью, внезапными вратами в мир абсолютной белизны, покоя и отсутствия звука. После чего реальность с пугающей ясностью вспыхнула сначала ощущением чего-то теплого на спине, а затем и обжигающим дыханием Гаррье на затылке. Они лежат молча, некоторое время не в силах пошевелиться. Оба тела периодически вздрагивают и лениво поглаживают друг друга. Хорошо. Правильно. Пусто. Только спина саднит. - Любимый...- Шепчет Гарри, уткнувшись носом в волосы золотого охотника. Тонкий мужчина прикрыл глаза и тихонько улыбнулся. Как это для него? Нежность в этом грубом глубоком голосе, обращённая к Кицураги - это так оно чувствуется изнутри? Хотел бы он тоже это понять. А пока у него есть только нега после оргазма и тепло прижатых друг к другу потных тел. Тоже очень даже ничего. Гаррье снова мурлычет, громко тарахтит, создавая ощущение поездки по гравийной дорожке. Охотник устраивается поудобнее, чтобы нащупать гриву своего зверя и ласково гладить ещё влажные волосы. - Дурашка, - насмешливо говорит тонкий мужчина. Магия мурчания исчезает, уступив место обиженному фырканью. К счастью, это не всерьез. Гарри почесывает голову золотого охотника, прикрыв глаза. - Мне было очень хорошо, мой лунный свет… Я никогда не испытывал ничего подобного. Спасибо. Ким усмехается сам себе. А вот это уже настоящая благодарность за секс. Медаль себе на грудь теперь повесить, "Ветеран множественных оргазмов"? Как не вовремя включилась самоирония... Тонкий мужчина отмахивается от нее, зарывшись в волосы на груди своего мужчины носом. - Я рад. Ты не представляешь, насколько ты для меня аппетитный. - Дабы не быть голословным, Кицураги игриво прикусывает один из сосков Дюбуа. Этот жест сопровождается скулением крупного мужчины. - Прошу… Не терзай меня, у меня никаких сил не осталось… - Плачущим голосом просит Гаррье и прикрывает грудь рукой. - А говорил, что нравится... - У золотого охотника и самого уже выносливость на нуле так, что даже встать кажется непосильной задачей. Но в том, чтобы немного помучать своего мужчину, Кицураги себе отказывать не будет. Наотказывался уже за всю жизнь. Сейчас как никогда ясно перед глазами встают все разы, когда Ким себя одергивал, отказывался, уходил и не давал выхода своим желаниям и стремлениям. Хватит. Он уже чуть не погиб несколько раз. Либо он меняет свое отношение к жизни сейчас, либо погибнет, сожалея о том, чего не успел сделать. И только с Гаррье он начал срывать все эти замки запретов. - Нравится, мой свет, конечно нравится. Я мог бы провести в твоих объятиях всю оставшуюся жизнь. Ты подарил мне смысл, делаешь меня лучше, открываешь мне новые грани себя же и показываешь мир. Ты - моя путеводная звезда. Твое внимание для меня драгоценно. Я люблю тебя. - Высокопарные речи Дюбуа сбивают настрой на всякую шалость и садизм. Их сложно уместить в крохотном пространстве ограниченного восприятия абстрактного, наверное, и цель у них какая-то другая, явно не причинять золотому охотнику дискомфорт. Осознание этого не помогает. Как будто Гарри вешает на мужчину бремя чего-то, что Ким вынести не в силах. Все эти признания, ласковые слова, возвышенные речи… Это не для него. И раздражение в сторону таких пассажей продиктовано одновременно невозможностью их принять и глубокой эмоциональной бедностью, чтобы мочь ответить. Тонкий мужчина тяжело выдыхает, прислушиваясь к мерному биению доброго сердца своего зверя. - Почему ты все это говоришь, Гарри? Крупный мужчина растерялся, его ладонь застыла на половине поглаживания затылка золотого охотника. Пальцы слегка подрагивают. - А как иначе? Я говорю, что чувствую... - Ты ведь понимаешь, что я тебе не отвечу? Ты просто так упорно продолжаешь свои признания. Как будто это должно обязать меня к чему-то, чего я не понимаю. Пальцы Гаррье сжимаются, вместе с тем, как его дыхание сбивается на мгновение. Золотой охотник приподнимается на локтях и нашаривает очки на верхней полке. Как только зрение возвращается к четкой и понятной картинке, тонкий мужчина наблюдает глубокую задумчивость на лице своего любовника. Взгляд будто бы обращен внутрь, ни на чём не сфокусирован. - Я… Не прошу тебя отвечать. Я был не до конца честен, когда просил тебя о боли. Я хотел и твоей любви тоже. И я знаю, что ты любишь меня по-своему. И не требую от тебя делать это так, как делаю я. Изви...- Кицураги уж было хотел вспылить, но Гаррье себя быстро одернул, мотнув головой. - Если то, как я выражаю свои чувства, тебе не нравится, скажи, как сделать иначе. Я ведь правда по-другому не умею, Ким. Золотой охотник в небольшом логическом тупике. Или этическом? Что перевешивает - дискомфорт или удовольствие от чужого внимания, выдаваемое ему так, будто он какое-то божество. Если не считать заскоков Дюбуа, с Кимом действительно никто так трепетно не обращался, с такой преданностью - и да, наверное, вот это все, что демонстрирует Гарри - любовь или что-то ей подобное. Мужчина ловит себя на мысли, что вообще-то принимает все это как само собой разумеющееся, как будто у него на подкорке так и записано:"Это то, как должны к тебе относиться люди", и только совесть бубнит без остановки, что за все надо платить, за все отвечать. Но это же не биржа, где меняют алмазы на золото! Валюта абстрактных понятий под стать самим понятиям - неосязаема, неизмерима и не поддается структурной логике. Охотник устраивает голову обратно на грудь своего любовника и задумчиво водит пальцами по его предплечью. - У меня такого не было. Не знаю, с чем сравнивать и как реагировать. Единственное, что я знаю, - мужчина замолкает, вырисовывая пальцами невидимые узоры на чужой коже, прежде чем продолжить. - Я знаю, что ты мне нужен. Вот и все. Этого достаточно. Дюбуа касается губами макушки золотого охотника и потирает его спину. - Этого достаточно, мой свет. - Тепло шепчет крупный мужчина и чуть приподнимается, склонив голову набок, чтобы пронаблюдать на лице своего хозяина глубокую задумчивость. И она, видимо, искажает лицо настолько, что сначала Гарри делает попытку пальцами поднять нахмуренные брови Кицураги, а когда она проваливается, действует совсем уж подло - пользуясь эффектом неожиданности, щекочет тонкого мужчину, вынуждая того смеяться и лениво пытаться защищать ребра. - Ну, что делаешь, щекотно, перестань! - Я хотел, чтобы ты улыбнулся. Ты так редко это делаешь. - Гаррье кладет руки на поясницу своего партнёра и невинно хлопает ресницами. Улыбка золотого охотника теперь не вынужденная, а вполне искренняя. Чудо, что тут скажешь. Непосредственность момента сказывается и на самом Кицураги. Неожиданно для себя он сжимает пальцами грудную мышцу Дюбуа, словно губку, и декларирует: "Моё!" - Твое, твое, целиком и полностью… - Вы там сдохли, что ли? - Кричит Викмар и стучится в окно бани. - Уйди, чудовище, дай отдохнуть. - Раздраженно буркнул Ким, утыкаясь носом в шею своего зверя так, будто туда можно спрятаться и больше не слышать церковника. - Вы тут не одни, если не моетесь - свалите, нам тоже нужно! - Щас помоемся и освободим, так уж и быть. - А что вы делали до...Так, блять, не отвечай, я не хочу знать! Давайте резче! - Жан уже понял, какую ошибку он совершает, задавая свой вопрос, и поспешно ретируется, судя по тому, как шуршит трава под его ногами. - Как же он меня раздражает...- Кицураги сбрасывает напряжение вербально, Гарри помогает ему ещё и физически, слегка массируя напряженные плечи. - С ним сложно. Как и со мной, - грустно констатирует Дюбуа. Ким с этим спорить не станет. - Надо встать. - Надо. Но никто из них не встаёт. Это почему-то смешит золотого охотника и он кряхтит, прикрыв рот рукой. Настроение почти такое же благодушное, как тогда, у Руби, после водки на гадюке. Гарри в ответ хихикает и тыкается носом в лоб Кицураги, как если бы вместо носа у мужчины был клюв, а сам он обратился в дятла. - Ну и что это? - Это… Буп. - Буп. - Да, буп. - И снова Дюбуа клюёт кончиком носа лоб Кима. Тонкий мужчина смеётся уже неприкрыто. Какое ребячество! Издав недовольный звук, Кицураги все же встаёт со своего любовника, слегка пошатываясь, и разминает руки, которые местами затекли. - Куда же ты, любовь моя? - С деланным трагизмом вопрошает Гарри и тянет руки к охотнику. - Мыться. Хочешь к нам Викмара третьим? - Фу, боже, ты что такое говоришь, он мой брат! Кицураги шлёпает своего зверя по ягодице, и они приступают к повторному мытью. Ким бы не отказался и простираться, но такая роскошь им сейчас недоступна, тем более, что завтра они уже собираются выезжать. Повсюду лежат тюки с провизией и бытовыми мелочами, что потребуются для долгой дороги. Но пока остальные мужчины в бане, Ким и Гарри присели к Жюдит, которая задумчиво плетет шнур из нескольких цветных нитей. Кицураги кажется странным, что женщина даже не выглядит подавленной, несмотря на отсутствие ее семьи рядом. Что же произошло? Насколько бестактно будет спросить? Молчаливый вопросительный взгляд обращён к Гаррье. Ким кивает на его сестру. - Ахм… Милая, ты не против если я?... - Дюбуа осторожно дотрагивается до плеча церковницы. Та слишком поглощена своим занятием и кивает, поджав губу, когда какой-то узел не лег как нужно. - Это не мое дело, просто мне нужно понимать, как нам действовать дальше.- Золотому охотнику неловко, что он суется в чужую жизнь. - Если тебе это сделает легче, Кицураги, можешь не беспокоиться о лишних ртах. - С горькой усмешкой говорит Жюдит и перекидывает нить с явной злостью. - Джу...- Гаррье предпринимает попытку поддержать свою сестру, но та лишь мотает головой, не поднимая глаз. - Я в порядке, Гарри. Следи за собой и за Кицураги, ладно? - Сказано это было без лишней грубости, однако слух золотого охотника покоробило. От Мино он холодных ноток не ожидал. - Ладно… Если я чем-то могу помочь, сестрёнка, ты только скажи. - женщина вздыхает и устало трёт лицо. Наконец она обращает взгляд к своему брату - печальный, полный скорби взгляд и угловатую дрожащую улыбку. - Переживём, милый. Мы крепкие. Если хочешь что-то для меня сделать, сходи в деревню: в харчевне, где мы вчера были, гренки вкусные. Принеси, пожалуйста. Гарри улыбается ей в ответ и поднимается с лавки. - Может, ещё что принести? - Себя обратно в целостности. - Полушутя говорит Жюдит. - За этим я прослежу, - убеждает ее Кицураги, положив руку на плечо своего зверя. И церковница ему верит. По пути Гарри выдал историю о том, как они несколько дней скитались от одной харчевни к другой, напропалую критикуя церковь, играя в шашки и вливая в себя неприличное количество разбавленного водой пива. Объясняет, почему хмурые все, кроме Гаррье, который похвастался, что ему очень хотелось напиться - но, раз уж он обещал Киму не пить, то обещание сдержал. Ким оценил волевое усилие, приложенное его любовником. Вылазка прошла без происшествий, Кицураги захватил себе бутылку вина и небольшой мешок вяленого мяса - аппетит так и не вернулся, но закинуть в себя что-то в любом случае нужно. Они ещё немного погуляли по окрестностям, по большей части потому, что Гарри опять приспичило собрать каких-нибудь цветов для своей сестры, чтобы поднять ей настроение, а Ким и не сопротивлялся, просто наблюдал за своим зверем, рыскающим по полянам и подлеску, и чувствовал себя при этом легко и спокойно. Они наконец-то свалят от опасности. Впереди тихая мирная жизнь в теплом краю. Ближе к закату мужчины вернулись в домик, где уже велась оживленная дискуссия. - Где вас так долго носило, мы уже собрались вас искать! - Приветственное слово Викмара не могло быть ничем другим, кроме упрека. - Спроси своего брата, церковник. - Извини, Вик, я просто хотел...- Неуклюже Гаррье протягивает букет сидящей по правую руку от старшины сестре, и та улыбается кротко, но искренне. - Спасибо, братишка, не стоило. Но все равно приятно, - женщина нюхает полевые цветы, после чего достает одну из ромашек и втыкает ее себе в волосы на радость Дюбуа. - А нам чё-нибудь захватили? - Маклейн косится на сумку в руках Гарри. - Я взял гренок на всех! - Крупный мужчина высыпает купленное на стол под обречённый вздох старшины. - Ну кто так с едой обращается, песель? Торсона это не смутило, и он тут же своровал одну. Жан фыркнул, искоса метнув гневный взгляд в своего товарища и пожал плечами, запустив руку в карман плаща. Гарри присаживается рядом с братом. Киму осталось место только напротив. Или, что лучше, на кресле, которые пустует у стола. Туда золотой охотник и падает, вальяжно раскинувшись поперек для большего удобства. Викмар достал трубку и прочищает ее. - Мы тут подумали… До твоего возвращения мы собирались в Джемрок. Та ещё дыра, но хотя бы знакомая. А у тебя какой был план, Кицураги? - Честер сразу перешёл к делу, обнюхивая гренку. - Самара. Далеко, зато климат хороший и цены ниже. - Самара? Это ж у черта на рогах! Сколько туда скакать, месяц? - Возмущается лысый церковник, спешно проглотив откушенное. - С ума сошел, Кровопийца! И надо в такую даль тащиться? Тут реально есть места поближе! - Чем дальше, тем лучше... - Еле слышно говорит Мино, двигая одну гренку другой так, чтобы она выстроилась в ряд с уже разложенными. - Джу, я больше о тебе беспокоюсь… Это действительно очень далеко. - А может они и правы, Вик? Учитывая, насколько тут становится неспокойно… По слухам, там ещё и Кейнхерст что-то затевает. Снова. А если они ввязываются, ты знаешь, ближайшие королевства в стороне тоже стоять не будут. - Маклейн откинулся на лавке, сложив руки на затылке. - А чем вам Джемрок-то не угодил? - Торсон повторяет жест своего рыжего друга. - Кому “вам”? Мне вообще отлично, у меня там хоть знакомые есть, - старшина достал какой-то другой табачный кисет и принюхался к содержимому, а потом протянул его Гарри. - Понюхай, нормальный? Гаррье задумался, обнюхивая кисет, и почесал затылок. - Странный какой-то, но пахнет вкусно. Почти как тот, что я тебе подарил! - Это ты не у старцев, случаем, спёр? - Кицураги прищурился, пытаясь разглядеть, знаком ли ему этот кисет. - Не спёр, а принял в дар. Им уже все равно без надобности, помяну стариков. - Осторожнее с ним, он жутко крепкий. - Нашел чем пугать, я полынь курил, когда нечего было, махорка для детишек. - Ну началось… На вопрос кто-нибудь ответит, куда мы дальше-то в итоге? - Маклейн выглядит чем-то очень обеспокоенным. - В Джемрок. - В Самару. Хором отвечает золотой охотник и церковник. Молния проскакивает между ними. - Слышь, приблуда, это моя семья. Ты тут случайно нарисовался - Джемрок! - У тебя стратегическое мышление отсутствует как класс, церковник. Хочешь подписать своим друзьям смертный приговор - ради бога, но Гарри я забираю с собой. - Хватит решать за меня! - Рыкнул Гаррье, и повисла тишина. Никто не рискует ее нарушать, только золотой охотник пристально смотрит на своего зверя, вскинув голову. Дюбуа смотрит в ответ, не моргая. - Перестаньте, пожалуйста, вы же нормально общались, почему опять ругаетесь? - Потому что он думает, что может решать за всех нас, когда мы уже без него тут договорились. Семеро одного не ждут! - Викмар со злостью забивает трубку, чихнув от поднявшейся мелкой пыли. Жюдит сжимает плечо церковника. - Жан… Договоритесь, пожалуйста. Мне все равно, куда идти, лишь бы подальше отсюда... - Согласен с сестренышем, давайте свалим уже. - Я задолбался в седле трястись, скоро ноги колесом будут, - буркнул Мак, звучно разгрызая ещё одну гренку. Старшина мнется, глядя то на Мино, то на Маклейна с Торсоном, и последним в списке его внимания оказывается Гарри - все ещё раздражённый и шумно дышащий. - Возьмите карту - и предлагаю какой-нибудь средний вариант. Понятия не имею, где этот ваш Джемрок, но мои дальнейшие планы включают в себя смену климата. Эта сырость меня уже доконала. Что скажешь, Гарри? Присутствующие уставились на Дюбуа и тот смутился, вжав голову в плечи. - Это компромисс. Я согласен. Викмар бурчит себе под нос "Да блять", но это, собственно все, что он собирался сказать. - Значит, так и сделаем. А там посмотрим, может, ты и сам вымотаешься настолько, что предпочтешь осесть где-нибудь ещё. - Маклейн потирает руки и тыкает Торсона локтем в бок. - Терпи, значит, лысая башка - Чё с вами сделаешь, не мы тут у руля...- Лысый церковник немного расстроен таким решением, но как и всё до этого - его в принципе мало что трогает, пока он часть стаи. - Спасибо, Вик. - Улыбнувшись, шепнула Жюдит. Слышно все равно всем. Старшина тут же покраснел и отвел от женщины взгляд. Он прочищает горло, чтобы что-то сказать. Слов не находится, только ладонь молодого мужчины нервно потирает брючину. - Ты так мило выглядишь, когда краснеешь! - Гарри треплет щеку своего брата и тут же получает по рукам. Дюбуа щурится и показывает язык. Ну, точно дитё малое! - Отвали, предатель! - Обижен, но не всерьез, Жан наконец раскуривает трубку и делает глубокую затяжку, пожалев об этом тотчас же: начал кашлять так, будто у него туберкулёз. - Твою… Какого?! Гарри принюхивается и забирает трубку из рук своего брата, неожиданно тоже сделав затяжку. Крупный мужчина тоже закашливается, но не так сильно. - Это с каких пор ты куришь? - Кицураги удивлённо поднял бровь, уставившись на своего любовника. - Оно вкусно пахло. Очень. И на вкус тоже интере... - Глаза крупного мужчины широко распахиваются и он шарахается, схватив руку сестры так, будто увидел за спиной Кима чудовище. Трясущейся рукой Дюбуа указывает куда-то вверх. - К..Киим?... Сцена напрягает всех, но ещё большее напрягает Викмар, который вжался в лавку, глаза бешено крутятся, будто он пытается уследить за роем мошек вокруг него, которого нет. - Ч...пр...г...- Вместо слов старшина исторгает из себя набор букв. Маклейн с Торсоном тут же подрываются, обступив своего друга, в то время как Мино предпринимает попытку отцепить от себя Гарри и успокоить его одновременно. - Что за нахрен происходит? Вик? Жан! ЖАН! - Я понял...- Вдруг говорит Гарри, ужас на его лице сменился благоговением, и он встаёт с лавки, чтобы упасть к креслу, где сидит Кицураги, на колени и нести какую-то чушь. - Я предаюсь тебе, я твой слуга, я твоя кровь, повелитель... Прими меня, сделай нас единым! - Ебать-копать, они не в себе! - Маклейн редко ругается, и только когда ему кажется, что дело дрянь. Киму теперь тоже так кажется - зрачки Гарри, как два огромных черных агата, обрамлённых зелёной каймой. Это явно был не табак. Но что тогда? - Ёб вашу мать! Вы живы! - У Викмара прорезался голос, Ким особо не видит какие манипуляции совершает над ним его семейство, а вот состояние Гарри не изменилось, он все ещё бормочет себе под нос то ли просьбы, то ли молитвы - а может, и все сразу - и кланяется в ноги Кицураги. Приходится сменить положение и легонько потрепать мужчину по щекам. - Гарри, ты что такое несёшь?... Крупный мужчина начинает рыдать, снова ужас тенью падает на его лицо. - Я хочу вернуть тебе целостность, но не хочу умирать, мой господин, мне страшно... Пожалуйста, не надо! Знать бы, чем они накурились таким, чтобы мочь быстро снять эффект… Происходящее пугает тонкого мужчину на каком-то глубинном уровне. Решение находится само собой: нужен шок, и золотой охотник его обеспечивает, вылив Гарри на голову кувшин с водой. Дюбуа сипло вдыхает и валится на пол, оглядываясь по сторонам. - Что?... Почему я мокрый?... Трубка все ещё у него в руках, он задумчиво ее оглядывает. Ким тут же вырывает предмет из рук своего любовника и осматривает чашу, принюхиваясь. Запах незнакомый. - Нда… С вами, ребятки, не соскучишься - Торсон чешет затылок и отходит от Викмара, открывая вид на их с Мино объятия. Женщина дрожит и гладит голову церковника, прижимая того к своей груди. Собственно, сам старшина дрожит не меньше, губы его бесшумно двигаются. Маклейн присел на корточки и нервно ерошит свои волосы. Кицураги подаёт руку своему зверю, чтобы помочь встать. - Что… Произошло? Не отвечая, Ким копается в кисете Викмара. У него родилось предположение, но он о таком только слышал. Оно подтверждается, когда среди листовой пыли и фрагментов стеблей находится маленький фиолетовый цветок, чуть больше булавочной головки. - Гарри. Больше никогда никаких неизвестных субстанций без моего разрешения, понятно? - Золотой охотник сжимает находку кончиками пальцев и подносит к глазам Дюбуа. - Ты же у нас в травах разбираешься, что это за цветок? - Любопытные глаза не только Гаррье, но и всех остальных обращены к Киму. Гарри принюхивается, скорее машинально, чем из необходимости, этот запах он уже ощущал. - Я же не все цветы знаю, Ким. Пахнет как что-то очень знакомое. На языке вертится...Что-то шероховатое...- Маклейн наклоняется ближе и выдает "ох, бля". Кицураги осуждающе мотает головой. - И что это за дрянь такая? - Викмар будто прилип к лавке, но больше он прилип, конечно же, к Жюдит, парочка с места не сдвинулась. - Salvia Divinorum. - Загадочно произносит Кицураги. Это ничего никому не говорит, кроме Маклейна, который кивает. Золотой охотник брезгливо откидывает мелкий цветок. Кисет летит в мусорное ведро. - Тьфу, ты ещё со мной на церковном говорить будешь? Хорош издеваться, Кровопийца. - Шалфей предсказателей, Вик - с легким осуждением поясняет Маклейн. Викмар прокашливается куда-то в сторону. Глупость сделал Викмар, но неловко почему-то всем. Особенно золотому охотнику - Гарри смотрит на него пристальнее, чем обычно, будто пытается что-то разглядеть, но безуспешно. Целостность какая-то, молитвы. Конечно, Гаррье был не в себе под действием наркотического растения. Только что-то внутри Кицураги зашевелилось на эти слова вызвав ощущение, которому нет названия. Кожа покрылась мурашками. Золотой охотник мотает головой. Скоро все закончится. Больше никаких сюрпризов - только тихая мирная жизнь в своем поместье с его мужчиной. Скорее бы этот момент уже наступил.