Пожиратели тоже плачут

— Что ты тут делаешь? — Нотт влетел к ней в кабинет, громко хлопнув дверью. Он держался до обеда, пытаясь собраться с мыслями. Они даже и парой слов не перекинулись. Блейз сделал работу за него — показал ей её территорию и коротко рассказал об обязанностях. — Думаю, Тео нужно немного времени, чтобы свыкнуться… с тобой, — Забини нервно улыбнулся. — Мы сейчас расследуем несколько убийств и думаем, что они связаны, — мужчина протянул ей папку с надписью “совершенно секретно”. — Кингсли сказал, тебя это интересует. — Совершенно верно, — Гермиона пробежалась глазами по содержимому. — Но почему, позволь спросить? — на самом деле это не особо интересовало Блейза, но мулат был просто обязан “прощупать почву”. И Гермиона его прекрасно понимала. Её таинственное исчезновение и не менее загадочное возвращение. Она догадывалась, что ей будет немного трудно влиться в коллектив. Но она и не догадывалась, насколько. — Если бы не эти убийства, я бы не вернулась, — Гермиона решила быть честной. Хотя от слизеринца она не ждала подобного в ответ. — Придумай что-то другое для… для него, —просит Блейз, и Гермиона видит, что этот слизеринец не привык просить. Ему неловко, впрочем, ей тоже. — Я не собираюсь врать, — решительно произносит Гермиона. — Я и не прошу, — улыбается он. Её упрямство так по-гриффиндорски что ли, что улыбка становилась всё шире и шире. — Просто… просто не договаривай, — он становится слишком серьёзным, когда предлагает компромисс. — Блейз, это всё в прошлом, — качает головой Грейнджер. — Думаю, Тео бы поспорил с тобой, — лёгкий смешок. — Блейз, не всё так просто, — Гермиона откинулась на стуле назад, расстегнув пару пуговиц на идеально выглаженной блузке, потому что в затылок начинало дышать то, от чего она убегала. Воспоминания. — Грейнджер, поверь мне, я как никто другой знаю, что всё совсем не просто. Просто я хочу дать тебе дружеский совет. — А мы разве друзья? — лёгкая улыбка, словно насмешка, растянула губы. — Нет, но… — И даже не любовники, — фыркнула Гермиона, намекая на его репутацию так и не исправившегося повесы. — Всё впереди, — улыбнулся он, не позволяя разгореться костру недопонимания. Или это было обещание. — Так что ни черта ты не знаешь, — вырвалось у Гермионы. Девушка по привычке потянулась к запястью, чтобы привести себя в норму и отодвинуть тревогу, но вот резинки на руке не было. Это ведь была новая жизнь. С нуля. Вот только прошлое наступало на пятки. Как только Гермиона выныривала на поверхность, появлялась рука, которая хватала её за волосы и тянула на дно, в прошлое. Снова не хватало кислорода, а темнота стелилась перед глазами. — Тогда считай это предупреждением, — его глаза уже не были добрыми или заинтересованными. Только холод, только решительность. — А иначе? — она догадывалась, что иначе она пожалеет, но любопытство всегда было на шаг впереди. — Ты тоже будешь страдать, — не угроза, но обещание. — Правда что ли? — непроизвольно вырвалось у экс-гриффиндорки. — Думаешь, он один страдал? У него хотя бы друзья рядом были, а у меня… Ничего. Никого. Фраза не требовала завершения, ведь боль в надломленном голосе говорила за неё, даже кричала, рвя голосовые связки. Блейз внимательно посмотрел на девушку, что сидела перед ним, словно видел впервые, словно они и не были однокурсниками. А действительно, кто сейчас перед ним? Он не узнавал Гермиону Грейнджер. — Поверь, Грейнджер, я знаю, как сделать человеку больно. — Больнее некуда, Блейз, — перед глазами всплыл день, когда Нотт женился. — Мне уже не будет больно, — шёпотом продолжила она. — Больше… нет. — Просто запомни, Грейнджер, я с ним в такой заднице побывал и столько дерьма съел, что если мне придётся ещё раз через это пройти, то… — А я думала, что ты джентльмен, — поневоле улыбнулась Гермиона. — Конечно, я не бью женщин, но ты волшебница, я волшебник, а в дуэли нет исключений. — Справедливо, — соглашается Гермиона. — Но поверь, Грейнджер, ты в ней проиграешь, — мило улыбнулся он. — А затем я сломаю твою палочку, — также мило продолжил Блейз, заставив Гермиону вздрогнуть от возможного оскорбления её, как волшебницы. — Но и на этом я не остановлюсь, — продолжал он как ни в чём не бывало. — Я сотру тебе память и оставлю тебя в Мерлином забытом уголке земного шара, где тебя никто не найдёт. — За что? — только и смогли прошептать её губы. — Ты слишком глубоко пустила свои корни, — с этими словами Блейз ушёл, швырнув на стол вторую папку, которую принёс с собой, но которую Гермиона ещё не видела. — Так что ты тут делаешь? — Нотту пришлось повторить свой вопрос, чтобы вывести Грейнджер из задумчивости. — Я? — Гермиона сама вздрогнула от того, насколько звонко прозвучал её голос. — Нет, я, — огрызнулся Нотт, усаживаясь напротив. — Ну я тут работаю, — неуверенно произнесла Грейнджер. — Мне по слогам повторить? — голос дрожал от гнева, а сам Нотт от переполняющих эмоций. — Что ты делаешь тут? — А я повторяю тебе, что это мой кабинет, и я тут работаю, — в её голосе появилась сталь. Сейчас она должна сносить с ног своей уверенностью, а предаться эмоциям она сможет у себя в квартире. — Фактически, это мой кабинет, а вот это, — Нотт обвёл взглядом её уютный кабинет, — просто подсобка к моему. — Это очень важное уточнение, но мне нужно работать, Нотт. — Я уже Нотт? — что-то сквозит в его голосе, что режет её по сердцу. — Мистер Нотт, мне нужно работать, — она сделала вид, что поглощена документами, которые были уже выучены наизусть, но он ведь об этом не знал. Но он её знал слишком хорошо. Практически как молитву, разве что колени ещё не преклонял. — Ты всё ещё мисс Грейнджер? — вопрос вырвался непроизвольно, но забрать слова обратно он уже не мог. Да и не хотел. — Да, — цедит она сквозь зубы. — Где ты была? — Это не относится к работе, — отрезала Гермиона.. — Но это относится к нам! — горячо возражает Теодор. — Но “нас” нет, — она резко положила папку на стол, но смогла удержаться от того, чтобы громко ею не хлопнуть. Он расковыривал, как оказалось, не до конца затянувшиеся раны. — Ты не дала нам шанса! — а вот Теодор себя не сдерживал. Он позволил себе не только повысить голос, но и ударить кулаком по столу, заставив Гермиону вздрогнуть от неожиданности. — Я дала тебе шанс на нормальное будущее! — ещё чуть-чуть, и она тоже сорвётся на крик. — Когда же?! — Когда поздравила тебя со свадьбой! — Не было такого! — прокричал он. — Вспомни, — тихо произносит она. — Знаешь, я бы это запомнил, — он нервно запустил ладонь в свои волосы. А потом она там и замерла. — Чёрт! — выругался Нотт и прикрыл глаза. — Это была ты! — он широко распахнул глаза. — Незнакомка у Ангела. Она лишь опустила взгляд, соглашаясь с его немым обвинением. Она тоже себя не простила, но это было правильным решением. — Я искал тебя, Грейнджер, — шепчет Нотт громко. — Всё это время я тебя искал, а потом устал. Я стал тебя ненавидеть, — горько продолжил он. — Нет, не так, — исправил сам себя. — Я ненавидел тебя любить. Каждый день я хотел пустить Аваду себе в голову, но меня удерживала тут мысль, что ты тоже меня ищешь, — он уставился на неё практически умоляюще. Ему нужно было подтверждение его догадок. Но Грейнджер была каменной: — Я тебя не искала, Нотт. — Я знаю, — ему было больно, но он уже привык к этой боли. Он жил с ней. — Мне Блейз всегда говорил, что если бы я был для тебя важен, ты бы нашла способ хотя бы сообщить, что жива. — Я не могла. — Это неважно, Грейнджер. — Я правда не могла, а не не хотела! — было важно хотя бы сделать попытку извиниться. Или объяснить. — У меня был приказ! — Я похоронил тебя, Грейнджер! — прошептал Нотт. — Ты не дала мне шанса на нормальную жизнь! Ты заставила меня пройти все круги ада! — обвинил он её. — И сейчас ты сидишь тут, будто ничего и не произошло. — Я не… — Не хотела, да? — заканчивает он за неё. — Что я тебе сделал такого плохого, что и сейчас ты издеваешься надо мной? Неужели тебе мало, Грейнджер? Её фамилия словно мёд. Это бальзам на душу, но сейчас он отравлял каждую клетку. Хотелось ногтями расчесать кожу и выпустить боль наружу. Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, словно Нотт пытался удержать себя от необдуманных поступков. Он никогда не сделает ей больно, но сейчас желание хорошенько встряхнуть девушку било через край. Он смотрел на девушку перед собой — и не узнавал. Незнакомка. Кто она теперь? Где пропадала? Кем стала? Что с ней случилось, раз из жизнерадостной девчушки, неисправимой оптимистки, она стала такой…. Такой. Чужой и холодной. Но был ещё один вопрос, который рвался наружу, раздирая глотку и заставляя сердце стучать сильнее, но не быстрее — сколько мужчин у неё было? На чьей груди она искала поддержку? Он был ей… В общем, он точно знал, как Гермиона искала поддержку и утешение, ведь именно так они и познакомились тогда, на шестом курсе. Ей просто нужны были нужные слова в нужное время, и он был джентльменом, пока не влюбился в неё, потому что узнав её, было невозможно не полюбить. И он до сих пор любил. Её колдографии в ящике его стола. Её колдография в его портмоне. Её портрет, который он сам нарисовал по памяти. Его фирма, которая, если быть честным, являлась прямой отсылкой к Грейнджер. Купленное первое издание “Истории Хогвартса”, которое до сих пор её ждало. Кольцо, которое он носил на цепочке на шее, — то самое, которое он купил для неё. Обещание, которое она дала ему в шутку. В шутку ли? Любила ли она его? Любит ли она его? — Мне нужно работать, — её голос жестоко вырывает Теодора из его собственной утопии. Он несколько раз быстро-быстро моргает, словно это может вернуть ту девушку. Но нет — перед ним уже другая Грейнджер. И он обязательно узнает, что ею движет. — Каждый вечер в пять Драко ждет отчёты. В устной форме, — уточняет слизеринец, вставая. — Малфой? — Да, он главный в этом деле, — кивает Теодор, удивлённый её реакцией. — Но он же специализируется на тёмных артефактах! — её, откровенно говоря, пугало количество слизеринцев в этом деле. — Это… это личное, Грейнджер. — Авроры не ведут “личное”. — Именно поэтому я тоже тут, — улыбнулся Теодор. — Независимый эксперт. Консультант. Да и ты тут по этой же причине. — Почему это дело… личное? — кончик язык прошёлся по нижней губе. Она всегда так делала, когда нервничала. — Потому что убивают Пожирателей, — он подтвердил её догадку. Конечно, она это уже знала. Она знала даже чуть больше, чем показывала. У неё была уже теория, которой ей не терпелось поделиться. Но теперь всё стало сложнее. С кем ей можно поделиться, если отчитываться она должна перед Малфоем и Ноттом, чьи отцы заперты в Азкабане? Она не верила, что её однокурсники к этому причастны, но раз дело “личное”, то червь сомнения начал крутить шестерёнки в её голове быстрее. — В пять, — Нотт снова напомнил ей, скрываясь за дверью. Она ведь теперь его личная помощница. Он может загрузить её работой так сильно, что у неё ни на кого, кроме него, естественно, не останется времени. Но она и не пикнет в ответ, потому что максималистка. Или он может не нагружать её работой, а работать с ней вместе. Он может проводить с ней каждую секунду рабочего дня. Он будет медленно сходить с ума, но обязательно узнает, какие тайны скрывает его Гермиона. Она шумно выдохнула, когда дверь за ним закрылась. Она должна была чувствовать облегчение, но остро ощущала утрату, словно он забрал что-то важное. Она не была к этому готова. Каждая секунда с ним наедине теперь убивала. Паркинсон, безусловно, писала ей о знакомых, и для Гермионы был не секрет, как устроились бывшие однокурсники. Но вот Нотт… Панси тактично о нём молчала, просто сообщила, что он теперь адвокат и не проиграл ни одного дела. Но теперь он тут, на расстоянии одного слова — его имени. Она уверена, что если позвать, он тут же придёт. Но она не знала, что делать. Единственное, в чём Гермиона была уверена, это была острая необходимость раскрыть это дело, в котором умирали знакомые, и, где возможно, она была одной из следующих жертв. Потому что убивали не только Пожирателей, но и членов Ордена, чьи смерти скрывали, как могли, ради всеобщего спокойствия. Она была не готова идти вместе с Ноттом на ежедневный отчёт к Малфою, поэтому за полчаса до пяти выскочила из кабинета и поспешила к Гарри. Они уже успели поговорить в день её возвращения, но этого было недостаточно. Нельзя было наверстать несколько лет тремя часами. Именно поэтому она неуклюже топталась у него под дверью уже две минуты, не решаясь войти. Но шаг вперёд был сделан, и они уже сидели друг напротив друга, обсуждая свежие новости. — Я думала, ты меня никогда не простишь, — вдруг выпалила Грейнджер. — Гермиона, — Гарри встал и обошёл стол, останавливаясь у подруги за спиной. — Я не могу понять, почему ты мне не доверилась, но я на тебя не обижен. — Правда? — выдыхает она, когда Гарри наклонился к ней, опаляя дыханием шею. — Никогда, Гермиона, я никогда не смогу тебя ненавидеть или обижаться. Если бы не ты, я был бы мёртв ещё на первом курсе, — его ладони ложатся ей на плечи и скользят вниз, пока их пальцы не переплетаются. — Я так боялся за тебя. — Мне очень жаль, Гарри, но мне было запрещено с кем-то из вас контактировать. Как главный Аврор, ты должен меня понять. — Да, конечно, — соглашается Поттер. — Как Аврор я тебя понимаю, но как друг… — Прости, — прошептала она. Она и не думала, что Гарри так и не смирился. — Я тоже был один, — Поттер вернулся обратно в кресло напротив. Поправив очки, Гарри устремил на неё свои пронзительно зелёные глаза и рассказал то, что её очень интересовало, но в тот раз не было времени на это. В тот раз он не мог поверить в реальность происходящего, поэтому убедил себя самым живым и практически первобытным способом — когда шок прошёл, Гарри затащил её в кровать, а точнее, на ковёр, потому что до кровати дело не дошло. Это не было нежно, как тогда, в Хогвартсе — кажется, это был пятый курс. Они тогда задержались после тренировки с Отрядом Дамблдора. Эта жаба в розовом костюме, эти нападки инспекционной дружины, предательство когтевранок, Гарри до сих пор так и не понял, кто виноват был — Чжоу или всё же её подруга, и эта омела, что распустилась прямо над его головой, когда он подошёл после тренировки пожелать Гермионе счастливого Рождества. Он не жалеет о том, что тогда произошло. И тем более, он не жалеет о том, что происходило между ними в тот период жизни, когда они искали крестражи Тома Реддла. Он совсем не переживал за Рона, когда тот ушёл, оставив их одних. Гарри до сих пор помнил их танец в канун Рождества в палатке — лучшее Рождество за всю его жизнь. Он бы повторил. И он повторил это несколько дней назад. Он бы повторил это и сейчас в своём кабинете, но сейчас… сейчас Теодор Нотт не был просто призраком её воспоминаний. Но сейчас он ей рассказал о Джинни. О Роне. О семействе Уизли, перед которыми он чувствовал себя виноватым. Об их друзьях. — Но я не одинок, не жалей меня, — улыбнулся Поттер, поймав её сочувствующий взгляд. — Как говорил профессор Дамблдор, счастье можно найти даже в тёмные времена, если не забывать обращаться к свету. — Кто же стал для тебя светом? — улыбнулась Гермиона. Поттер не стал шокировать девушку ответом, лишь пожал плечами: — Да так, нашёл пару друзей. — О! — улыбнулась Гермиона. — Я рада, что ты смог жить дальше. Потому что она дальше не могла. Не научилась. — Идём, Драко ждёт, — Гарри взял какую-то папку со стола и направился на выход. Гермиону немного покоробило это «Драко», но это было не её дело. — А почему ты тоже идёшь? — полюбопытствовала Гермиона, когда двери лифта закрылись за ними. — Этим я должен был заниматься, — ответил Гарри. — Но убивали исключительно Пожирателей, поэтому я ввёл в курс дела Драко, а потом и Блейз подтянулся. — И Нотт. — Верно, — кивает друг. — Кто сможет в этом деле разобраться лучше, чем… — Пожиратель, — закончила за Гарри Гермиона. — Исправившийся Пожиратель, — поправил Поттер. Они никогда бы не подумали, что смогут испытывать неловкость, находясь рядом. Но сейчас именно неловкость искрилась между ними, заставляя каждого хмурить лоб. Гарри думал, что случилось с его Гермионой. С той самой озорной девчонкой, которая давала шанс каждому. Что с ней? Это уже не та девушка, которую он любил. Но та, которую он до сих пор любит. Гермиона тоже не отставала от Гарри. Она была приятно удивлена, что Гарри дал шанс своим школьным врагам, но всё же лёгкая досада царапала грудную клетку — она больше не могла доверять людям. Теперь — даже Гарри. На её удивление, их небольшое собрание прошло вполне успешно. Пожалуй, на её памяти, это первое собрание, где они не направляли друг на друга палочки. В своих размышлениях Гермиона отвлеклась от происходящего, поэтому сейчас она наклонила голову, внимательно вслушиваясь в спокойный голос Драко. Его голос снова заставил девушку свернуть не туда, выпадая из реальности. Она внимательно смотрела на Малфоя, не понимая, как из задиристого паренька выросла скала спокойствия. Его взгляд скользил по листам бумаги, а длинные пальцы ловко пробегались по строчкам, а Грейнджер падала всё дальше и дальше, в прошлое, понимая, что все изменились. Резкая тишина вернула Гермиону в реальность, и, к своему ужасу, Гермиона поняла, что все смотрят на неё, а она, в свою очередь, пялится на Малфоя. — Грейнджер? — Малфой позвал её уже в третий раз. — Малфой? — нервно откликнулась Гермиона. — Я сказал что-то не так? — его серые глаза прожигали её насквозь, словно сканируя на слабые места. Грейнджер была одной сплошной слабостью. — Нет-нет, — заверила она. — Тогда не пялься на меня, пожалуйста, — просит он и возвращается к бумагам. Eё щёки начали краснеть, а из горла рвалось едкое замечание, но она его проглотила, потупив взгляд. Когда Драко замолчал, Гарри дополнил его речь. Блейз всё это время делал пометки в своём блокноте. Один лишь Нотт не включался в обсуждение, но Гермиона чувствовала его пристальный взгляд на своих скулах. — Тогда делаем следующим образом, — Драко подводит итог. — Блейз, ты должен заново побывать на местах убийств. Не думаю, что ты найдёшь что-то новое, но мы должны убедиться, что это сделал один человек. Понимаю, что прошло достаточно времени, но постарайся уловить отпечаток магии преступника. Мы должны будем его сверить с остальными. Будем действовать методом исключения. — Сделаю. — Тео, прояви мозговой штурм и набросай идей, почему именно яблочные косточки. — Окей, — кивает Нотт. — Я поспрашиваю об этом у… у старых знакомых, — сказал Драко с заминкой. — Гарри, жду, что ты тоже прошелестишь свой Орден вдоль и поперёк. — Уже, но безуспешно, — откликнулся гриффиндорец. — Значит, сделаешь ещё раз, — Драко перевёл взгляд на Поттера, и тот кивнул. — Тогда на этом всё, в пятницу жду письменный отчёт о проделанной работе. Драко уже встал на ноги, показывая всем своим видом, что собрание окончено, но Гермиона была не у дел. — А что мне делать, Малфой? — скрестила она руки на груди. — Для начала запомнить, что мы называем друг друга по именам, — улыбнулся Блейз. — Да я всю жизнь Малфоя зову исключительно по фамилии, Блейз! — Гер-ми-о-на, — по слогам сказал Драко, а все присутствующие замерли. — Если я смог произнести твоё имя, то и ты справишься, — улыбнулся блондин. — Ты ведь умная ведьма, да и моё имя короче, так что не вижу проблем, а ты? — он откровенно издевался над ней. — Не вижу, — процедила Гермиона, не назвав его никак. И окружающие это оценили, рассмеявшись. — Гермиона, — мягко позвал Теодор. — Ты пришла к нам в коллектив, поэтому именно ты должна принять наши правила. — Тебя забыла спросить, Нотт! — огрызнулась девушка. — Что ж, Драко, я составлю тебе компанию в клубе её «любимчиков», — Теодор поднял руки вверх, словно сдавался. — Это не влияет на дело, поэтому не обязательно, — Гермиона не желала сдаваться. — Гермиона, посмотри на нашу пёструю компашку, — Драко развёл руки в стороны. — Мы подаём пример. Не знаю, что ты знаешь о ситуации в Магической Британии, но так надо. Так что засунь свою гордость в свою же гриффиндорскую задницу. Ты меня поняла? — чуть ли не ласково спросил он, заставляя Гермиону задыхаться от возмущения. — Я не слышу, Гермиона. — Поняла, — выдавила Гермиона. — Но вопрос остался открытым — что мне делать? — Ты ещё на испытательном, поэтому… — Драко, — она сама не заметила, как перешла эту черту, назвав его имя. — Ты ведь знаешь, что всё это только условность. Дай мне задание, — просит она, — и я не подведу, — обещание. — Помоги Гарри с Орденом или составь компанию Тео, всё-таки две кудрявых головы лучше, чем одна. — Может, мне стоит тоже побывать на местах?.. — Нет, — Драко не даёт ей договорить. — Ну почему? — Гермиона хочет выложиться по максимуму. — Свежий взгляд никогда не будет лишним. — Только в паре с Блейзом или Теодором, — соглашается Драко, немного подумав. — Завтра я подпишу тебе разрешение. Немногословно, но Гермиона была довольна итогом. В целом, всё вышло не так страшно, как она это представляла себе по пути сюда. Но их прервали — кто-то бесцеремонно ворвался к ним: — Мистер Малфой, извините, что прерыв… — Когда я даю чёткие инструкции, я рассчитываю, что они будут выполнены, понимаешь, Том? — Драко повысил голос. — Я велел нас не беспокоить. — Да, я помню, но пришло важное сообщение для мистера Нотта и вас. — Том, нет ничего важнее того, что происходит здесь за закрытыми дверьми, — продолжал отчитывать Малфой своего секретаря. Он отказался от секретарш, поскольку девушки думали не о работе, но и Том был уже третьим парнем. — Плохие новости, — Том ослабил галстук. — Произошло очередное убийство, а в глотке убитого яблочные семечки. — Это всё равно не повод врываться без стука, — Малфой немного смягчился. — Сэр, в Азкабане убит Нотт Старший, а ваш отец пропал, — чуть ли не прошептал секретарь. Гарри выругался, а Гермиона прикрыла глаза — она была тут лишней, но очень хотела помочь. — Отправляемся? — нарушила Грейнджер тишину. — Ты нет, — отрезал Драко. — У тебя всё ещё нет разрешения. Я и Гарри отправимся, а ты, Блейз, будь в моём кабинете и читай всю корреспонденцию, что будет приходить. Тео, я бы не рекомендовал теб… — Пошёл к чёрту, я с вами. — А мне что делать? — Гермиона опять оставалась не удел. — Начни мозговой штурм, — бросает Драко уже в дверях. — Я вас дождусь, — обещает девушка, но парней уже и след простыл. И она ждала, меряя свой кабинет шагами. Она пыталась выстроить логическую цепочку, почему именно отец Теодора стал следующей жертвой, но ответа не было. Девушка сломала всю голову, но так и не поняла, как убийца пробрался в сам Азкабан — самое охраняемое место, пожалуй, даже Министерство Магии охраняют не так строго. Гермиона увидела новую деталь — исчезновение Люциуса Малфоя. Но что это? Как? Его похитили или он сам сбежал, когда убийца нашёл лазейку? А, может, Люциус уже убит? Всё это совсем не вписывалось в почерк преступника. Но тревога за Гарри и за слизеринцев, будь они неладны, не давали ей развить свою мысль дальше. — Всё будет хорошо, — приятный голос вывел её из раздумий. — Панси? Я так тебе рада, — Гермиона бросилась к брюнетке, что замерла на входе. — Ты меня задушишь, — рассмеялась слизеринка, — и тогда мальчикам придётся расследовать мою скоропостижную кончину. — Прости, — объятия стали менее крепкими, но руки Гермиона не отпустила. — Что ты здесь делаешь, ты ведь не работаешь тут? — Фу, конечно же нет, — Панси скривилась. — Похоронить свою красоту и молодость тут? Да ни за что! Я, между прочим, дизайнер одежды, и просто в шоке от ваших министерских мантий. — Панси, — улыбнулась Гермиона. Она видела, что слизеринка нервничает — всегда, когда Паркинсон переживала, она болтала без умолку и глупости. — Гермиона, три главных мужчины моей жизни сейчас в Азкабане, — слизеринка вмиг стала серьёзной. — Как думаешь, что я тут делаю? — Всё будет хорошо, — Гермиона повторила слова Панси. В компании время пролетело не заметно, но не менее тревожно, хоть девушки и старались храбриться друг перед другом. — У тебя руки дрожат, — заметила Гермиона. — Ты вся дрожишь, если не заметила, — тут же нашлась слизеринка. — У меня в кабинете есть вино, — вдруг сказала Гермиона. — Я хотела с Гарри выпить после работы, но думаю, что мой рабочий день уже окончен. — Мы же не будем пить прямо на твоём рабочем месте, — притворно ахает Панси. — Нет, конечно, — фыркает гриффиндорка. — Мы будем делать это на кожаном диване Нотта, — и Гермиона скрылась у себя. Уже через три с половиной минуты она выйдет обратно, держа в руках пару бокалов и бутылку белого вина, но замрёт, потому что увидит Нотта. Они встретятся взглядами — её карий, что обещает ему поддержку, и его зелёный, отчаянно нуждающийся в поддержке. Теодор был подкошен этой новостью, но не сломлен. Он твёрдо и уверенно держался, излучая волны спокойствия, лишь красные, но уже сухие глаза могли говорить о недавнем горе. — Грейнджер, — беззвучно прошептали его губы, и Нотт твёрдо направился в её сторону. Потому что хотел. Потому что это было не самое плохое решение. Потому что ему плевать, что он для неё сейчас “Нотт”. Потому что она никогда не отказывала в поддержке. Потому что только ей он мог довериться. Но не дошёл. — Тео, дорогой, — Панси осторожно позвала его, обозначая своё присутствие, и он остановился, как вкопанный. — Пэнс, — вырвалось у него, и уверенными шагами он направился уже к ней. Гермиона чувствовала себя лишней. Она определённо мешала им. Теодор и Панси выглядели больше, чем просто друзья. И Гермиона прекрасно это понимала. Но было глупо ревновать друга — друга ли? — к подруге. Грейнджер магией отлеветировала предметы из своих рук обратно в свой кабинет и приманила сумку. Что ж, она ведь Гермиона Грейнджер, поэтому в сумочке у неё есть вторая бутылка. Гарри не пьет вино, поэтому для него Гермиона купила ром. Но планы меняются с бешеной скоростью — сегодня она тоже будет пить ром, стараясь вычеркнуть из памяти воспоминание, где руки Теодора лежали на талии Паркинсон. Она ведь его отпустила, но почему так больно? Всего день с ним в одном помещении, а лёгкие захлёбываются им. Она отчаянно хотела найти себя, а не снова в нём потеряться. Нотт был её воздухом — таким жизненно необходимым. Он одним только взглядом мог заставить её жить дальше, расправляя ощипанные крылья. Он мог исцелить все её раны, как делал это не единожды. Но тот способ, которым она ушла от него, говорил за обоих. Поэтому сейчас тина его глаз заставляла Гермиону захлебнуться. Тихо вышла, стараясь уйти незамеченной, но он видел, заметил, проводил взглядом. Понедельник был тяжёлым, а вечер будет ещё тяжелее, потому что она узнает от Гарри, что женой Нотта была Панси. Вторник прошёл на одном дыхании — она успешно избегала Нотта, как могла, но всё равно ровно в пять была на собрании. В среду и четверг она была с Блейзом — они заново перепровели все места преступлений, и даже Азкабан, вот только в камеру Люциуса их не пустили. Пятницу она провела с Гарри, делясь различными теориями. — Неплохо, — кивал Поттер на каждую её идею. — Безумно, конечно, но стоит учесть всё, — он пометил что-то в своём ежедневнике. — Гарри, мы опаздываем на собрание! — Гермиона вскочила на ноги и надела туфли. — О, по пятницам Драко ждёт письменный отчёт, — успокоил Поттер подругу. — Ты же знаешь, у него маленький сын, и по пятницам он отводит его к Нарциссе. Ты не знала? — Нет, но думаю Малфой хороший отец. — Замечательный, — соглашается Поттер. — А когда Блейз научил его гриффиндорским частушкам, я влюбился в этого карапуза, — хохотнул Гарри. — Представляю, — и Гермиона чётко представила лицо Драко, когда сын пел гриффиндорские кричалки. — Пойдёшь со мной в бар сегодня? — Гарри подошёл к ней, приобняв за плечи. — Мы так давно не проводили вечера вместе, и я скучаю, — честно признался он. — Ох, Гарри, Пророк и так промывает мне каждую косточку. Думаю, появляться вместе в вечер пятницы пока не стоит. — Мы будем не вдвоём, — Гарри внутренне поморщился. Когда она была рядом, было совершенно плевать на мнение окружающих. — Помнишь, я сказал, что нашёл себе друзей? — она кивает, и он продолжает. — Это Драко и Блейз. Иногда к нам присоединяется Теодор, но не так часто. — То есть по пятницам ты недоступен? — улыбнулась Гермиона, приподняв голову в поиске его взгляда. Зелёного, как у Тео. Но эта зелень заставляла дышать полной грудью, а не захлёбываться от нехватки воздуха. — То есть я тебя приглашаю, — сказал Гарри. Возможно, даже очень вероятно, это был неплохой момент для поцелуя, но зелень в его глазах не позволила их губам встретиться. Не тут. Не так. — Буду рада, — она вернулась обратно на диван, освободившись из не до дружеских объятий. Но удача была не на её стороне. Сначала всё было хорошо. Драко и Блейз, казалось, не испытывали дискомфорта из-за её присутствия, а стоило ей пропустить второй бокал — то она словно была знакома с ними всю жизнь. А затем пришёл Нотт, который не так часто вылазил на дружественные посиделки — как шутил Драко, то это Панси его не выпускала из постели, и пятница была действительно праздником, если Теодор к ним присоединялся. Сегодня был праздник, и в его честь Гермиона залпом допила свой коктейль. — Думаю, — нам нужно больше алкоголя, — подмечает Блейз. — Драко, пойдём закажем, — и Малфой тут же поднимается, не понимая истинной задумки Блейза. — Я вам помогу донести, — Гарри всегда оставался гриффиндорцем. И она осталась совсем одна под его взглядом. Она чувствовала себя голой перед ним, и руки сами тянулись к груди, словно это могло как-то сгладить напряжение, молнии которого и увидел Забини. — Надо поговорить, — Нотт не теряет зря времени. — Не о чем, — отрезает Гермиона. — Гермиона, такие отношения, как наши, не могут так закончиться. — Бывает, — безэмоционально пожимает плечами Грейнджер. — Да что с тобой? — Нотт готов завыть от беспомощности. — Ещё в понедельник ты хотела броситься мне на шею, а сейчас ты готова меня испепелить взглядом! Он был готов к любой эмоции, даже к ненависти, но только не к безразличию. — Тебе было недостаточно объятий Паркинсон? — Гермиона, я могу всё объяснить. — Она Паркинсон или Нотт? — Нотт-Паркинсон, но дело не в… — В этом, Нотт, именно в этом, — злая улыбка исказила черты её лица. — Я подумала, что Панси моя подруга. Она писала мне обо всём, но и словом не обмолвилась о том, что она замужем, да ещё и за тобой! — Она тебе писала? — она отчётливо видела, как заиграли желваки на скулах. Можно было спасти Панси, сказав “Нет”, но Гермиона была зла, а алкоголь притуплял здравый смысл: — О да, — с жаром ответила девушка. — Она мне присылала вырезки из газет, писала все сплетни и… Нотт стукнул кулаком по их угловому столику: — Замолчи! Его ладони зарылись в собственные волосы, оттягивая те на затылке, а в голове болью пульсировала мысль, что всё должно было быть иначе. — Сука, — вырвалось у слизеринца из груди. Его жену ждёт серьёзный разговор. Но часть большой тайны Тео готов выложить прямо сейчас. — Позволь мне… — Нет, — Гермиона трясёт головой, отгоняя его чарующий голос от себя. — Нет, — громче повторяет она. — Скажи Панси, что я больше не хочу с ней общаться. — Снова сбегаешь? — Да, — честно признаётся девушка. И она уйдёт до того, как вернутся трое других парней. В субботу Панси попробует с ней связаться, но безуспешно. Воскресенье она проведёт с Гарри, вспоминая школьные годы. А с понедельника снова начинается борьба — борьба за воздух, потому что он будет в нескольких метрах от неё. И Гермиона была уже не той пай-девочкой, но она ни за что не разрушит чужую семью. Да и Нотт, по её мнению, не сможет уйти из семьи — чистокровные не разводятся. Избегать его уже не получалось, потому что всю неделю Блейз приходил к ним, и втроём они просматривали старые фотографии, предполагая, что убийца кто-то из последователей Волан-де-Морта, который не был пойман. И теперь он был повсюду — справа и слева. Его случайные касания пальцев, когда он передавал ей маркер, чтобы она что-то написала на доске. Его дыхание, когда он подходил близко. Но теперь они были незнакомцами. Гермиона точно это знала — быть друзьями они не смогут, но должны стать коллегами. Хотя бы попытаться, ведь Блейз так отчаянно пытается сглаживать углы. И у них появился прогресс, и не только в деле, над которым они работали. Эта пятница перечеркнула всё. Обычно Гермиона уходила раньше, чтобы не пересекаться с Ноттом лишний раз. Возможно, не хотела себя травмировать дальше, возможно — не желала показывать ему, куда отправляется каждый вечер. Её дом — её крепость, и даже Гарри пока не знал точных координат. В эту пятницу Нотт ушёл раньше, и Гермиона смогла сосредоточиться на бумагах. Девушке казалось, что она нащупала что-то важное, но Нотт в её мыслях всё равно отвлекал. — Отпусти меня, — просит она. — Пожалуйста, я не могу больше, — она больно щёлкнула себя по запястью резинкой, которая была возвращена на своё законное место. — Ты уже разговариваешь с собой? — насмешливо поинтересовался неожиданный посетитель. — Блейз, что ты тут забыл? — Подумал, что ты не захочешь в эту пятницу присоединиться к нашей компании. — Верно. — Поэтому я пришёл к тебе сам, — он достал руки из-за спины и показал два бокала. — Очень любезно, но… — Сядь, — и она послушалась. Даже не возражала. — Абсент, — пояснил он, когда девушка уставилась на его манипуляции во все глаза. Забини в каждый бокал налил немного напитка, а затем положил специальную ложечку, которая держалась на краях бокала. Гермиона ойкнула, когда Блейз положил на неё кусочек сахара, а затем поджег его. — Напиток богов, — улыбнулся Забини, немного разбавляя водой абсент. — Я никогда не… — Гермиона, это хорошая игра, но нас всего двое сейчас, — хохотнул слизеринец. — Оставь свой тост на потом, — Блейз показал ей пример, первый пригубив напиток. — Специфично, — вынесла свой вердикт Гермиона, немного морщась от напитка. — Не огневиски, конечно, но пойдёт, — пожал плечами мулат. Гермиона выпила второй бокал и даже третий, не задавая вопросов. — Что ты делаешь? — встрепенулась Гермиона. — Хочу получить ответы, — честно признался Забини. Гермиона тут же выплюнула напиток в бокал: — Ты подмешал мне сыворотку правды? — Фу, я не использую настолько грязные методы. — Споил по старинке? — Успешно? — Вполне, — кивнула Гермиона, понимая, что комната начинает терять чёткие очертания. — Я не могу выдать чужие секреты, но дай Тео шанс. — Если ты пришёл ради него, то уходи, — даже алкоголь не может заглушить огромную дыру в её груди по имени Теодор Нотт. — Ты ведь тоже страдаешь. — Всё… прошло. — Правда? Я похож на идиота? — Ну бывает, — Гермиона ощущала какую-то лёгкость, а лицо Забини так забавно вытянулось, что гриффиндорка не могла не рассмеяться. — Но ты ведь до сих пор посещаешь психолога, — уколол он. — Как ты узнал? — Ну… ты выбрала не ту больницу, скажем так. — Поменяю врача, — легко согласилась девушка. Блейз снова заговорил о Теодоре, а Гермиона стала массировать переносицу. Она не понимала, если Блейз так хочет ей что-то рассказать, то почему не скажет прямо, а ходит вокруг да около. — Надоело, — она встала на ноги слишком резко, что пошатнулась. — Уходи. — Пообещай, что в следующую пятницу вернётся та бесстрашная львица. — Уходи! — Мне надоело видеть призрак той гриффиндорки! — чуть ли не кричит Блейз. — Уходи! — кричит гриффиндорка, и направляется к двери, чтобы уйти, если он не собирается этого делать. Но промелькнула мысль, что это её кабинет, и всё же именно он обязан уйти. — Уходи, — она тянется распахнуть дверь, но мужская рука захлопнула её обратно. — Чего ты хочешь? — спрашивает Блейз. — Чтобы ты ушел, — голос немного дрожит. — Чего хочет героиня войны? — не сдаётся Забини. — Уходи! — она снова срывается на крик. — Чего хочет Гермиона Грейнджер? — он приподнимает её подбородок двумя пальцами. Его глаза тёмные, как предупреждение. Или обещание ей помочь. Возможно, в тот понедельник Нотт увидел в её глазах именно это. Но сейчас его тут не было. Сейчас он не тянул её на дно. — Я хочу жить, — неуверенно пролепетала девушка, но этого было достаточно, чтобы Блейз её поцеловал. Его губы уверенно её целуют, вовлекая в поцелуй, вынуждая ответить. И она отвечает так яростно, словно сейчас этот поцелуй спасает сотни тысяч жизней, но по факту — её саму. Его левая рука оттягивает назад её волосы, заставляя девушку приподняться на носочки, чтобы быть ближе, чтобы поцелуй и на секунду не прервался. Правая же рука сжимает талию в собственическом жесте. — Всё впереди, — прошептала она, когда он оторвался от её губ. Но он так и не вспомнил, что именно эти два слова он бросил ей в первую их встречу тут. Он развязывает галстук и бросает его на пол. Она помогает расстегнуть пуговицы на его рубашке, пока он избавляется от пиджака. Но он не торопится с брюками, ожидая, что она сделает дальше. Она умная ведьма и сразу понимает, что надо бы и самой оголиться. Он её не принуждает и не заставляет — она сама раздевается. Стоило её блузке полететь куда-то в сторону, как дальше он ей начинает помогать. На нём по-прежнему ботинки и брюки, она стоит лишь в трусиках, прижатая к двери. Он не теряет времени зря — снова целует её губы, кружа голову обоим, хотя абсент с этим прекрасно справился. Затем его губы спускаются ниже, лизнув ключицы. — Нет, — просит она, когда его губы сомкнулись на сосках. — Пожалуйста, не нужно, — просит она, когда зубы сжали сосок, заставляя девушку выгнуться в его объятиях. — Просто трахни, не нужно этого, — но он не может её больше слушать, поэтому одной рукой накрывает её губы. Она что-то ещё говорила, но до Блейза доносилось лишь эротичное “М-м-мм-ммм”. Свободная рука юркнула ниже, и Блейз улыбнулся — можно. Уже можно. Но сначала он немного её подразнил, легонько поигрывая с клитором. Он понял, что что-то не так, когда на его руке оказалась влага. — Ты плачешь? Я сделал тебе больно? — невероятно, но мало ли. — Нет-нет, — залепетала она. — Просто не трогай меня, хорошо? Давай просто сделаем это? — чуть ли не умоляет она. Он ни черта не понимает, но обязательно потом проанализирует это. Разворачивает её спиной к себе. Ремень с гулким звуком касается пола. А затем он входит в неё. Если бы Блейза просили описать этот половый акт, то он бы сказал, что он был идеальным. Не лучший секс в его жизни, но что-то было в этом — не касаться партнерши. Если бы Гермиону спросили об этом — она бы заплакала. Потому что было больно. Нет, Блейз был хорош, определённо, один из лучших любовников в её жизни, но… это был не он. Этого было достаточно, чтобы она плакала и просила его не останавливаться. Ей это было нужно. Все выходные она будет стараться стереть прикосновения слизеринца со своей кожи. Она так боялась с кем-то переспать в Америке, потому что знала, что Теодор обязательно об этом спросит — он ведь был собственником. Но что она сделала сейчас, когда он был рядом? — переспала с его лучшим другом. Идиотка! Но у них был не зритель, но слушатель. Нотт оставил отчёт на рабочем столе, поэтому вернулся. С первых звуков он понял, что Грейнджер очень хорошо. Бесшумно он подошёл к её закрытой двери. Больно. Вот теперь было больно. По-настоящему. Он приложил ладонь к двери, потому что знал, что Гермиона сейчас прижата к ней. В этот день что-то разбилось у него в груди. Что-то, что уже никогда не заболит. Что-то, что уже не разобьётся. Потому что как разбить поломанное? Он мечтал о двух вещах: Чтобы следующим в списке психа, что они разыскивали был он. Чтобы Гермионе было так хорошо, как ему сейчас плохо. Потому что всё ради неё. Понедельник был серым. Никто не был похож сам на себя. Это было странно, но теперь их ничего не связывало. Это были незнакомцы, которые пересекались в тесных коридорах министерства магии. Незнакомцы, где один всегда оборачивался. Потому что знал, что она любит, когда на неё смотрят. Потому что сегодня она опоздала, наверняка, из-за своего рыжего кота. Потому что хотелось развернуться и обнять эту чёртову ведьму. Потому что было плевать на окружающих людей и на статьи, которые уже к вечеру были бы в «Пророке». Но не сегодня. Сегодня она не почувствовала его взгляд. Она споткнулась, потому что это выбивало почву из под ног, но никто и не заметил, потому что она была Гермионой Грейнджер. Потому что ей не хватало запаха табака по утрам. Потому что во рту не было этой ужасной жвачки. Словно они были Незнакомцами, Каждый со шрамом на запястье. Незнакомцы. Он просто хотел быть любимым, но потерялся. Она просто держала в руках клубок чужих жизней и запуталась. Утро было добрым, но не для них. Блеск в глазах потух, так же быстро, как и загорались его глаза при ней. Это был не он. Больше — Нет.