Пожиратели тоже плачут

В понедельник словно начиналась новая жизнь, потому всё самое сложное всегда переносили на этот день — пока неделя тебя не потрепала, пока прилив сил остро ощущается в организме. Но именно этот понедельник Гермиона возненавидела всей душой. Девушке казалось, что её кожа до сих пор хранит на себе лёгкие прикосновения Блейза. Но кожа горела вовсе не от его касаний, а от её безжалостной мочалки. Она опускала взгляд, если кто-то с ней здоровался. Гриффиндорка была уверена, что Блейз не мог не похвастаться столь лёгкой победой в её же собственном кабинете. Она вынуждена прятать свой виноватый взгляд от других. Никто не должен понять, что ей стыдно. И больно. Такой грязной она ещё никогда не была. Она противна себе. И снова из-за слизеринца. Гермиона хмыкнула, когда в голове промелькнула мысль, что слизеринцев с самого первого курса учат портить жизнь другим. Профессор Снейп мог бы гордиться своими учениками. Самое страшное — поздороваться с Ноттом. Она молчит, словно не заметила его. Это ведь коридор, она могла спутать или вовсе не узнать. Но она узнает его из тысячи — по запаху. По ощущению спокойствия, что могут дать только его объятия. Какая-то часть души Гермионы была рада, что в пятницу не Теодор пришёл к ней с бутылкой алкоголя. Вторая же половина отчаянно требовала Тео, и немедленно. Эта половина точно знала, что до алкоголя дело бы не дошло. А разум просил остановиться и не терзать себя картинами того, что могло бы быть. Потому что ничего нет. Так нереалистично больно. Она споткнулась, но никто этого и не заметил. Она ведь Гермиона Грейнджер, восставшая из мёртвых или потерянных. Её уважают, поэтому боятся. Иногда даже заикаются. Но не Нотт. Он всегда смотрит прямо. Сквозь тебя. Но не сегодня. Сегодня она чувствовала себя совершенно голой, потому что его взгляд не прошёлся по ней и не обволок в защитный кокон. Потому что он даже не кивнул ей. Потому что даже не смотрел сквозь неё. Потому что их пальцы не соприкоснулись, когда она потянулась нажать нужную кнопку в лифте. Потому что он даже не потянулся. Не узнала. Она первая влетела в свой кабинет, а он вошёл лишь спустя минут семь. Она не выходила из кабинета, словно эти четыре стены были последней крепостью на пути врага. Она держала оборону, с опаской отрывая взгляд от бумаг на столе, чтобы лишний раз убедиться, что дверь протяжно не скрипнула, пропуская Теодора. Тишина. Лишь её перо делает какие-то заметки на полях блокнота. Драко был прав — вдвоём или втроём работать легче, но сейчас девушка остро нуждалась в одиночестве, ведь оно стало ей родной сестрой. Но часы неуклонно приближались к пяти, и Гермиона искала храбрость в себе. Она ведь гриффиндорка! Сейчас она тут, где её никто не видит, возьмёт себя в руки, успокоит дрожь в пальцах и выйдет с расправленными плечами и высоко задранным подбородком. Но его не было в кабинете. И на ежедневном собрании он тоже отсутствовал. Она споткнулась второй раз за день на ровном месте. Она была растеряна. Беспомощна, как котёнок, который слепо куда-то следовал, но вот та ниточка, тот призрачный поводок выпал из руки хозяина, и котёнок не знает, куда теперь идти. Она потерялась. — Гермиона, садись, — Блейз позвал девушку и похлопал по стулу рядом с собой. — Только тебя ждём. — А как же Нотт? — она и с места не сдвинулась. — В свете последних событий он попросил отстранить его хотя бы от этих собраний. Но за помощью, конечно же, обращаться можно, — по голосу было слышно, что Малфой переживает за друга. А может, и за своего отца. Или два варианта вместе. — Садись, — кивнул он на место напротив. И Грейнджер села именно туда. Напротив. Подальше от Забини. Потому что чем дальше она сейчас, тем дальше разговор, который хотелось отложить на никогда. Сухие факты. Скупое изложение. Краткий пересказ. Одно и тоже. Казалось, это всё уже вырезалось на подкорке, настолько было знакомо и предсказуемо каждое слово. Снова обмен идеями, даже невероятными. — Я думаю, это кто-то из Пожирателей, — подала голос Гермиона. — Такая ненависть по отношению к Ордену и жестокость к своим же. — Гермиона, ты понимаешь, что больше нет Пожирателей? — уточняет Драко. — Мы с Ноттом последние. — Да, Драко. — Тогда это глупо, — Малфой всем своим видом показывает, что диалог окончен. Идею больше не развиваем. — В этом есть смысл, — не сдаётся Гермиона. — Возможно, это кто-то, кто был принят в последний момент или же и вовсе не обладатель метки. Может, это кто-то, кто был за кулисами всё время, как Хвост. — Продолжай, — Гарри подался вперёд, заметив лихорадочный блеск в глазах подруги. Она напала на след, он видел это по глазам. — И сейчас он мстит всем Пожирателям, потому что они или предали Волан-де-Морта, или же гниют в тюрьме. Это не достойно для последователя самого Тёмного Лорда, не так ли, Драко? Блондин вынужден кивнуть. Пожиратель был обязан умереть, но прихватить с собой больше противников, но никак не попасть в плен. — И поскольку были убиты все Пожиратели Смерти, самые первые, кто примкнул, то я считаю, это, возможно, их ровесник, однокурсник или что-то аналогичное. — Логично. — Или это может быть ваш ровесник, Драко, — продолжает Гермиона. — Кто-то, кого не приняли, недооценили. А может, он внебрачный ребёнок. — Драко, это надо проверить, — подаёт голос Забини, и Малфой кивает, соглашаясь. — Но Драко, возможно… возможно, это твой отец, — Гермиона опускает взгляд, чтобы не встретиться с серой сталью. — Вот как? — Это логично, — тихо-тихо отвечает девушка. — И как он убивал других, сидя на жопе ровно в маленькой камере? — холод его голоса мог заставить любого заткнуть уши и убежать подальше, но не её. — Я не знаю. — Тогда почему, а главное, как, он сбежал из Азкабана? Если, конечно, сбежал? — Он мог сбежать, как Сириус, — Гермиона умоляюще смотрит на Гарри, и тот приходит на помощь. — Верно, — соглашается гриффиндорец. — Он был незарегистрированным анимагом, и так отощал, что смог пролезть между прутьями решётки. Рита, вообще, жук, так что ей было бы намного легче это сделать. Твой отец хороший окклюмент, поэтому дементоры могли и не заметить его. — Или как Барти Крауч-Младший, — напоминает Гермиона. — Это как? — хором спрашивают оба слизеринца. — Ну его навестила смертельно больная мать, и он вышел под оборотным, — нетерпеливо пояснил Гарри. — Драко, а твоего отца кто-то навещал в последнее время? — Моя мать, — шёпотом отвечает Драко. — И она анимаг. — Как давно ты с ней связывался? — Поттер внимательно смотрит в лицо коллеге, ловя каждое движение мускулов. — Месяц назад, — севшим голосом отвечает Драко. — Она сказала, что устала от этого всего и хочет путешествовать. Последнее письмо было из… из Америки. — Драко, будь тут, я лично приму твои показания, — Гарри берёт дело в свои руки. — Гермиона, посиди пока с ним. Блейз, надо заново проверить Азкабан, а я дам указания относительно Нарциссы и вернусь. Они остались вдвоём. Гермиона думала, что Драко изменился, но эта иллюзия лопнула, когда они остались наедине. — Ты мне так мстишь? — подал он голос. Гермиона сжалась под его колючим взглядом. — За школьные годы? — Нет, я… — С таким же успехом это мог быть какой-то свихнувшийся идиот из Ордена, — плюёт Драко ядом. — Вырезает Пожирателей, мстит своим же за бездействие. — Я не подумала об этом, — Гермиона опускает голову. — Мне жаль. — Жаль? — он встаёт из-за стола и медленно обходит его, заставляя гриффиндорку пятиться назад, к стене, загоняя себя в невыгодное положение. — О, а как насчёт тебя? — Что я? — она замерла, ведь отступать ей было уже некуда. — Где ты пропадала всё это время? Может, этот наш таинственный ровесник и свихнувшийся человек из Ордена — это ты? — Не неси чушь! — она хочет его оттолкнуть, но он быстрым движением перехватывает её руки. — Серьёзно, Грейнджер, где ты была? — он наклоняется к ней, вынуждая девушку отвернуться, чтобы не смотреть ему в глаза. — Министр Магии нас собрал в день твоего возвращения и попытался объяснить ситуацию в общих чертах. Я считаю себя умным, но я так ничего и не понял. Но вопросы, как ты понимаешь, были неуместны в том кабинете. — Это твои проблемы, — неловкая попытка выбраться из его хватки. Чужой мужчина находится слишком близко, пробуждая потаённые страхи. Её словно окунули в ванну с ледяной водой. Ужас запускает свои цепкие щупальца глубже и глубже. — Нет, Грейнджер, это твои проблемы, — он теснее к ней прижимается, словно хочет впитать в себя её страх и получить ответы. — Я очень настойчивый, я искал ответы, но нет ни одного упоминания о Хранителях Тайн. — Плохо искал, — огрызается девушка. Очередная безуспешная попытка. Паника. Паника дышит в затылок, а тело немеет. Ей срочно нужно щёлкнуть себя по запястью, но руки в мёртвом кольце его пальцев. А просить она не будет. Они никогда не просит. — Я бы поискал в Запретной секции, конечно, но я был уверен, что архивы Министерства знают всё. — Так поищи! — Грейнджер, тебя учили убивать, — шёпот в самое ухо. Заряд электричества в самое сердце. — Сколько? — Не понимаю, о чём ты. — Я ведь говорил, что не дурак, я сам узнаю, — он поудобнее перехватывает её запястья и удерживает их одной рукой. Вторая же медленно закатывает рукав на её левой руке. — Отпусти! — она начинает яростно вырываться, но он определённо сильнее. — Как символично, что тоже левое предплечье, — ухмыляется он. — Не трогай меня! — Так сколько их, Грейнджер? — не сдаётся Малфой. Он ещё не смотрит вниз, а жадно вглядывается в её лицо. — Грейнджер, если я сейчас опущу взгляд, я ведь увижу татуировку? Он знает. — Я просто маскировала шрам после встречи с Лестрейндж! — Какое очередное чудесное совпадение, — его взгляд всё же скользнул по её оголённому предплечью. — Колючая проволока, прям как в книжке. — Ты сам сказал, совпадение, — она поворачивает к нему лицо, а в глазах мольба, чтобы он молчал. — О, друзья не знают, что вы ликвидаторы? — Это ради мира, — оправдывается Гермиона. — Одобряю, Грейнджер, — хмыкает слизеринец. — Убить тысячи людей, чтобы спасти миллионы. Это весьма гуманно. — Замолчи! — А я помню, как на четвёртом курсе ты дрожала от того, как паука Авадой убили, а сама? — Я теперь не лучше Пожирателей, ты доволен? — Вполне, но не удовлетворён. — Хранителей Тайн больше нет, я последняя, — забормотала Гермиона. — Мне хотели дать одно задание, но все были убиты за один день, а я спаслась только потому, что плохо чувствовала себя в тот день и пришла позднее, — Гермиона не плакала. Годы дрессировки. — И конверт с этим делом был найден мною в кармане Верховного Хранителя. Поэтому мне плевать на наше знакомство и прочее, Малфой, я узнаю, кто за этим стоит и уеду обратно. Здесь мне не место, тут слишком... — она запнулась, не зная, что сказать. Ведь было слишком много “слишком”. — Слишком много воспоминаний, — приходит он ей на помощь. — И они выворачивают тебя наизнанку, безжалостно кромсая. Она уставилась на него во все глаза — неужели ему тоже плохо? — Или помоги мне, или не стой на пути, Драко, потому что я уничтожу всех, кто будет мне мешать. — Угроза? — Обещание. Как будто не было этих лет. Снова два разных взгляда — карий и серый. Снова противостояние фамилий — Малфой и Грейнджер. Её начинает легонько трясти — он слишком долго слишком близко. Опять эти “слишком”. Ей хочется закричать, чтобы он отпустил, или умолять, чтобы отошёл. Она кричит, но беззвучно. Она теперь тоже опытный окклюмент, и ни один мускул не дрогнул. Ей комфортно — очередная иллюзия, самовнушение, обман. Как и вся её жизнь. Но она больше не может терпеть. — Отойди, пожалуйста, — просит Гермиона. — Что, страшно? — чисто слизеринская ухмылка. Но Гермиона прекрасно знает, что стоит слизеринцу нащупать брешь в её защите, и он её уничтожит. Буквально сотрёт в порошок. Морально раздавит. Проглотит и не подавится. — За тебя переживаю, — зеркалит его ухмылку гриффиндорка. — Так мило, что ты боишься поставить меня в неловкую ситуацию, — снисходительно улыбается. — Не боюсь. — А если это я тебя поставлю в неловкую ситуацию? — он забавляется. — Малфой, сейчас придёт Гарри, и я уверена, что в тебя полетит оглушающее. — О, я бы на это посмотрел, — хмыкает Малфой. Драко знает чуть больше, чем Гермиона. Он с точностью до секунды может предсказать время, когда Поттер снова тут появится, потому что они были хорошей командой. И у них есть ещё минута. — Ставлю на то, что Поттер меня просто отшвырнёт. Она хочет возразить, но Драко ловко накрывает её рот своей ладонью, к которой прислоняется губами. Гермиона в шоке смотрит в его улыбающиеся глаза. Пытается что-то сказать, но лишь мычит ему в руку. Очередные попытки выбраться из глупого положения лишь немного задирают ей юбку, поэтому она тут же бросила эту затею. Что ж, Драко был прав — он поставил её в глупое положение. Со стороны это должно выглядеть очень романтично. Но нет. Очередной фарс, чтобы выбить её из седла. Её волосы падают набок, скрывая их лица — его довольное, её бледное. Дверь скрипнула, и в ту же секунду Малфой отлетел в сторону. — А я тебе говорил, что будет не оглушающее, — довольно воскликнул Драко. — Но я проиграл, это не Поттер. — Хороши у вас споры, — слишком натянуто произнёс вошедший. — Нотт, я могу всё объяснить! — очередная жалкая попытка девушки исправить положение. Но у Малфоя своя идеология — уж если опозорился, дерзай до конца. — Да ладно тебе, Тео, — Драко поправил волосы пятернёй. — Раз ты тут, то знаешь последние новости. Она просто меня утешала. — Утешала? — Нотт переводит взгляд с друга на Гермиону. — Вот как? — Ну, как умеет, — развёл Драко руками. — Конечно, Драко, из нас всех ты больше нуждаешься… в жалости, — желваки на скулах Нотта выдают, что у парня есть, что сказать, просто он держит себя в руках. Пока что. Грейнджер вылетела пулей, бросив, что раз Нотт тут, то он и составит Драко компанию. Бежала со всех ног, подальше отсюда. Её кабинет — её крепость. — Что ты тут делаешь? — с порога выпалила Гермиона, увидев гостью. — Блейз позвонил Тео, и мы пришли. — Что ты делаешь в моём кабинете? — уточнила Гермиона. — Ну пока Тео занят, я решила, что мы можем поговорить, — Панси закусила нижнюю губу, выдавая волнение. — Я так не думаю, — покачала Гермиона головой. — Гермиона, пожалуйста, дай мне всё объяснить! — выкрикивает экс-Паркинсон. — Очередная ложь, да? Тебе самой не надоело? — Гермиона, всё совсем не так, как ты… — Я устала, Пэнс. — Поговорим завтра? — не сдаётся девушка. — Я пока не готова, извини. Я только вернулась, и уже слишком много произошло. У Панси не нашлось, что ответить, и Гермиона воспользовалась моментом, чтобы уйти, взяв свои вещи. Вторник прошёл не лучше понедельника. А вот в среду Гермиона поняла, что Нотт её избегает. Не она его, а он сам не желает с ней встречаться. И это медленно размывало почву под ногами. И пусть она хотела забыть прошлое, но настоящего Теодора она не хотела терять. В четверг она предпримет попытку с ним объясниться. Безуспешную — как обычно. Она сидела, закинув ногу на ногу, и теребила край юбки. Их разделял только стол. Теодор массировал виски пальцами, пытаясь понять происходящее, но разум упорно отказывался выполнять эту работу. — Я не понимаю, зачем ты мне рассказываешь об этом? — он поднял глаза на девушку. — Ну, чтобы ты знал, — неловко поёрзала она. А он знал. Ещё с вечера пятницы. Но она об этом не знала. — Это очень иронично, — он откинулся в своём кресле и ослабил галстук. — Но зачем мне это знать? — Нотт в самом деле не понимал, почему ей важно оправдаться в его глазах. — Чтобы ты знал, — едва слышно повторила Гермиона. — Заметь, Грейнджер, — это “Грейнджер” режет воздух между ними, заставляя Гермиону вздрогнуть. Он её практически никогда так не называл. Исключения составляли ситуации, когда казалось, выхода нет. — Несколько недель назад я просил тебя об аналогичном, но ты и слушать не стала, а сегодня ты вынудила меня выслушать тебя. Она лишь хлопает глазами, словно в первый раз слышит об этом. — Мне плевать, Грейнджер. Просто избавь меня от всего вот этого. — Тео… — Мистер Нотт, — поправляет он девушку. — Я просто люблю участвовать, а не смотреть. — Тео, пожалуйста… — Мне плевать, что ты делаешь и с кем, — он стукнул кулаком по столу. — Сколько раз, — второй кулак опустился рядом с первым. — Но не смей добивать меня, сообщая подробности. — Пожал… — Мисс Грейнджер, уйдите, — просит Нотт. Плачет. Она плачет. Потому что от неё может отвернуться весь мир, но не он. Она не выдержит, если у неё не будет якоря, что не позволял ей сделать глубокий вдох полной грудью под водой. Он ей нужен. Просто рядом. Когда-то давно она дала ему этот шанс — жить дальше. Сейчас Теодор возвращал долг — не показывал, что знает чуть больше. Потому что понимал, что он единственное, что не даёт шагать вперёд, в будущее. Плачет. Она плачет. Из-за него. Практически вскрывает его грудную клетку. Он не выдерживает, хочет уйти из собственного кабинета, но всхлипы становятся громче. Возвращается обратно, замирая у неё за спиной. — Чего ты хочешь? Всхлип. — Чего хочет героиня войны? Всхлип ещё громче, потому что перед глазами стоит Блейз. — Чего хочет Гермиона Джин Грейнджер? — Я хочу, чтобы мы были друзьями, — она смогла найти нужные слова. Нотт разворачивает её к себе и внимательным взглядом пробегает по лицу, словно запоминает, какой прекрасной может быть Гермиона. — Мы не можем быть друзьями, — он убивает надежду на корню. Её губы шепчут “Почему?”, и Теодор ласково проводит по ним большим пальцем, ловя каждую букву. Как делал это бесчисленное количество раз. — Ты просишь быть просто друзьями, но я, — он запнулся, подбирая слова. — Но я не могу быть и тут и там одновременно, понимаешь? — и Грейнджер понимала. Он оставил её одну, практически трусливо сбежав. Её слёзы отдавались эхом в ушах. Она теряла просто друга, а он хоронил своё сердце в её руках. В пятницу она проявила неосторожность, оставшись один на один с Забини. Всё случилось слишком внезапно, и ей было не отвертеться от предложения слизеринца. Блейз просто ввалился к ней в кабинет, обложенный папками, и заявил, что Гарри велел перепроверить все дела, и ежедневному отчёту быть. Они просидели так до самого вечера, листая бумаги. Временами они перебрасывались замечаниями, и Гермиона делала наброски дел на следующую неделю. Тревога её отпускала — Блейз был джентльменом и ни словом не обмолвился об их небольшом инциденте. И это было хорошо и плохо одновременно. — Так тебя сегодня ждать? — он вывел её из своих мыслей. — Что? — Ну ты вроде бы пытаешься влиться в коллектив, — пожал плечами Забини. — Пропустишь с нами пару бокалов? Она была готова пропустить хоть несколько бутылок, но это бы ей не помогло — не затопило бы. — Нет. — Гермиона, если ты переживаешь, что там будет Тео, то его не будет. А всё равно больно. — Всё равно нет. — Это из-за меня? — не сдаётся слизеринец. Гермиона рассмеялась: — Блейз, не всё вертится вокруг вашего слизеринского трио. — И всё же? — Всё же нет. — Только не говори, что из-за Малфоя, — наигранно грустно вздыхает Забини. — Ты меня раскусил, — подыгрывает ему Гермиона. Гарри вошёл как раз в тот момент, где они звонко смеялись. — Есть повод? — Поттер уселся на свободный стул. — Конечно! Гермиона сегодня составит нам компанию вечером, — улыбнулся мулат и посмотрел прямо в глаза девушки, выжидающе. Гермиона была готова задохнуться от возмущения и высказать всё, что думает об этих хитрых змеях факультета Слизерин, но счастливая улыбка Гарри её остановила. — С каждым разом всё труднее и труднее отказываться, — мягко улыбнулась Гермиона и заправила прядку волос за ухо. Но девушка успела послать Блейзу гневный взгляд. И Забини кивнул, принимая её обещание. — Гарри, мы нашли пару нюансов, — подал голос Блейз. — Говори, — кивает Поттер и трёт свой шрам на лбу. — А разве Драко не должен присутствовать? — Сегодня же пятница, — напомнил Поттер. — Так что вы нашли? И Гермиона забыла все разногласия с Блейзом. Они стали наперегонки доносить до Поттера информацию. — Не понимаю, как я сразу этого не заметила, — начала Гермиона. — У тебя просто не было всех дел, ты была ограничена в своих знаниях, — подбодрил Блейз, чем заслужил благодарную улыбку. — Это меня не оправдывает, — качает головой Грейнджер. — Можно ближе к делу, — улыбается Гарри. Ситуация была приторно милой, и Гарри немного напрягся. Он не привык к такому. Он не видел, чтобы кто-то так вился вокруг его подруги. — Да, конечно, — поспешно торотит Гермиона. — Мы с Блейзом думаем, что преступник оставлял нам подсказки. — Возможно, он хочет, чтобы мы его поймали, или же он делает это с целью похвастаться, чтобы мы знали, где он, но не остановили его, — продолжает Блейз. — Но он оставлял подсказки не на каждом месте убийства, а только когда менял сторону. — Не понял, — Гарри переводил взгляд с одного на другого. — Ну Пожиратель и член Ордена, — нетерпеливо пояснила Гермиона. — Да, вот смотри, — Блейз протянул несколько папок. — Гойл-Старший и Крэбб-Старший были убиты здесь в кабаке, — комментирует Гермиона. — Но мы тогда ещё не уловили связь с яблочными косточками. — Да, мы тогда считали, что они просто напились в кабаке и уснули, и как следствие, захлебнулись, но лишь потом смогли выявить парализующее заклятье. — Затем были Кэрроу, брат и сестра, — продолжает Гермиона. — Мы решили, что они убили друг друга в дуэли. — Но вот тут и появляется первая подсказка, — радостно продолжает Грейнджер. — Кэрроу никогда не отличались особым интеллектом, но на месте преступления была обнаружена книга, — говорит Блейз. — Про оборотней, — поддакивает девушка. — Следующей жертвой был член Ордена — Билл Уизли. — Там же была найдена небольшая статуэтка дракона. — Мы ещё подумали, что это Чарльз подарил брату, — Блейз показывает пальцем на одну из колдографий. — Но я написала ему, — слово берёт Гермиона. — Он никогда никому не посылал что-либо такое. Максимум, перчатки из драконьей кожи или ремень. — Потом были найдены два тела — в Румынии. — Мальсибер и Макнейр. — Затем был Розье-Старший. — Потом Трэвэрс. — Он был убит в какой-то жалкой гостинице, — Блейз указывает пальцем. — Символично, но она называлась “Дырявый Котёл”. — Следующей жертвой стал Флетчер, — Забини перевёл палец на следующую колдографию. — У него в карманах были найдены несколько долларов. — Согласись, их сложно спутать с галеонами? — Затем был полностью уничтожен Орден Хранителей, — прошептала Гермиона. — Я тогда заметила только семечки в ладони Верховного Хранителя, но он был убит напротив картины “Взятие Бастилии” — И Нотт-Старший был убит в тюрьме, — закончил Блейз. — Но ведь они с Люциусом были последними Пожирателями, не считая Драко и Теодора, — Гарри пытался продолжить их цепочку, но у него пока ничего не получалось. — В этом и проблема, — сказал Блейз, закрывая папки. — Что мы не знаем, что будет дальше. — С одной стороны, мы не нашли никаких намёков, что следующий будет кто-то из Ордена, — сказала Гермиона. — Но с другой стороны, — подхватил Блейз её мысль, — он никогда никого не похищал. — И если Люциус Малфой не является нашим убийцей. — Или всё это не было затеей помочь ему сбежать. — То сам Люциус может быть подсказкой, — закончила Гермиона. — Я лично прослежу за безопасностью министра, — сказал Гарри после долгой паузы. — К Теодору и Драко приставлю пару авроров, на всякий случай. Но будет лучше, если они об этом не сразу узнают. — Хорошо, — кивнули Гермиона и Блейз. — Орден я тоже оповещу. Но я не знаю, как нам его опередить, — честно признался Гарри. — Мы справимся, — улыбнулась Гермиона. Улыбнулась так тепло, словно они были ещё студентами. Словно они разглядывали не страшные колдографии, а сверяли свои конспекты по травологии. — Ну вот теперь можно и пару бокальчиков пропустить, — подытожил Блейз. — Первые три за мой счёт, — рассмеялся Гарри. Гермиона чувствовала себя легко, и дело было не в двух коктейлях, которые она уже успела выпить. Успех окрылял, осознание того, что она первая нашла ниточку к загадочным убийствам, пьянил похлеще абсента. Отсутствие Нотта не заставляло её нервничать, как и его присутствие бы в этот час — она забыла о нём сейчас. Её хвалили, и она краснела всё больше и больше, списывая это на действие алкоголя. Ей нравилось, как Гарри на неё смотрел. Ей нравилось молчаливое восхищение в серых глазах. Ей нравилось, как бедро Блейза прижималось к её ноге. Ей нравилось, что она не хотела отодвинуться. Это было что-то новое, фееричное, практически нереальное. Давно забытое. — Я сейчас вернусь, — пояснила Гермиона, когда три головы повернулись к ней, стоило ей встать. — Ну носик припудрю. Это заняло немного больше времени, чем она рассчитывала. Потому что оставшись наедине, маска спала. Она не маленькая храбрая гриффиндорка — она напуганная девушка, которая бежит к кому-то или от чего-то. Она умылась ледяной водой, приводя мысли в порядок. Пусть это и не помогло, но она хотя бы попыталась. Она вышла из туалета и пошла обратно за столик, как её кто-то, ухватив за локоть, затащил в какую-то подсобку. — Помогит… — закричала она, но мужская ладонь накрыла её рот. — Тише, это я. — Блейз? Ты совсем идиот, да? — раздражённо зашептала Гермиона. — А ты трусишка. Нам надо поговорить. — А просто нельзя было подойти? — Ты от меня целую неделю бегаешь! — напомнил Блейз. — Это не повод совершать подобное! — не сдавалась девушка. — Грейнджер, мы всё же обсудим произошедшее. — Забини, ничего не было, — отчеканила девушка. — Правда? — Именно, — кивнула она. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому она могла разглядеть его чуть лучше, чем просто очертания. — Ничего не было, следовательно, нечего рассказывать. И обсуждать тоже нечего. — Вот, значит, как, — словно самому себе говорит Блейз. — Ты боишься, что я кому-то могу рассказать об этом? — А разве ты не этим занимаешься? — Не верь слухам, Гермиона. — Я не хочу стать ещё одним, Блейз! — Это всё, что тебя останавливает? Она не понимает. Но всё равно гнёт свою линию. — Давай сделаем вид, что ничего не было. Я была пьяна и не помню. А ты джентльмен и не напоминаешь? — предлагает она. Он молчит и смотрит. Время измеряется не секундами, а их вдохами-выдохами. — А сейчас ты достаточно пьяна? — вдруг спрашивает он. — Для чего? — Знаешь, мне двадцать пять, и я не ищу одноразового перепихона. — Зачем мне это знать? Он снова её целует. Как в первый раз — неожиданно, заставив не договорить предложение. Она пытается его оттолкнуть — но он слишком тёплый, в нём хочется спрятаться. Хочется поверить, что такое тепло будет всегда. Она позволила лишь на секунду прикрыть себе глаза, чтобы насладится моментом, и сама не поняла, как так случилось, что он уже во всю хозяйничает в её рту. Но ей это нравилось. Ей нравилось, что его крепкие руки её удерживали, потому что без поддержки она бы рассыпалась в пыль у его ног. Ей нравилось, какими жёсткими были его волосы на ощупь. Ей нравилось сжимать их в ладонях и притягивать парня ближе, углубляя поцелуй. Ей нравилось его чувствовать. Ей было приятно, как напрягались его мышцы, когда она проводила руками по его плечам, груди, рёбрам. Определённо, это было воздействие алкоголя, что ей хотелось большего. И их желания полностью совпадали. — Разреши, — просит он. — Разреши в этот раз тебя коснуться, — чуть ли не умоляет Блейз. Она кивнула, и Блейз судорожно выдохнул. Чуть ли не благоговейно он провёл по её рёбрам, талии, бёдрам. Пальцы задирали юбку вверх, пока губы жадно ласкали шею девушки. Подсобка не давала такой вольности и манёвренности, как хотелось бы, но на пятнадцать минут она станет целым миром для этих двоих. Она прикрыла глаза, окунаясь в ощущения и беззастенчиво ими наслаждаясь. Блейз был слишком чувственным, слишком опытным, слишком настойчивым. Опять эти “Слишком”, но ей слишком нравилось. Её юбка была задрана практически на талию, а колготки разорваны. Он резко её развернул, и теперь она упиралась грудью в стену. — Прости, — он сам испугался, как всё быстро вышло. Но она лишь улыбнулась, и он, конечно же, не видел её улыбки. А если бы увидел, то потерял бы голову от женственности и чувственности. Грейнджер вздрогнула, когда пряжка его ремня стукнулась об пол. — Я заставлю тебя вспомнить, — горячее обещание ей на ухо. А она и не забывала. Но сейчас она помнила только хорошее, а не свои попытки стереть его касания с раскрасневшейся кожи. Он входит, направляя себя рукой, а она откидывает голову назад, издавая кроткий вздох. Медленно, нежно — чтобы её не спугнуть. Он шепчет ей что-то на ухо, а она помнит его “Всё впереди”. Но что — “всё”? Что значит, что он не ищет одноразовый секс? Он готов ей предложить больше? Но готова ли она принять это? Но Блейз находит какой-то новый угол проникновения, умудряясь задевать ту самую пресловутую точку G, отчего мысли стали резко покидать её голову. Стоны практически в унисон — они подталкивают друг друга к обрыву, на выступе которого можно потрогать звёзды. — Но… Не… Но… — срывается с её губ. — Не смей, — он затыкает ей рот ладонью. — Не смей произносить его фамилию, — его другая рука до боли сжимает её бедро. Толчки становятся более резкими, практически грубыми. Её стоны заполняют всё пространство вокруг, подстёгивая его ускорится. Она крепко зажмурилась, потому что небо стремительно приближалось, грозя упасть на голову, как всё остановилось. Блейз решил поменять их позу. Он снова её разворачивает и целует, приподнимая вверх. Она с готовностью обвивает его ногами. Две минуты — и небо осыпается для неё. Ещё четыре — и он кончает. Она так и не поняла, что укусила его за плечо, стараясь удержать чужое имя. Ей нужны были те самые слова, которые Блейз сказал ей, как только затащил сюда. Ей нужно было их снова услышать. Но Блейз повёл себя, как истинный слизеринец, — эгоистично. Он применил очищающее только к себе. Поправил причёску и внешний вид. — Надеюсь, Гермиона, ты не забудешь в этот раз. — Следующего не будет. — Я ведь тебе говорил, что мне не нужны случайные связи. — Мне это не нужно. — Уверен, что в пятницу ты сама будешь меня тут ждать, — с этими словами он оставил её одну. Она выйдет лишь спустя минут пятнадцать-двадцать. Привести в порядок внешность — элементарно. Но ей нужно было подлатать душу и найти маску, которая на время спала с неё. И в этот раз они не остались незамеченными. И не зритель, и не слушатель. Просто друг. Он просто пришёл, опоздал, но пришёл. Он просто решил выкурить сигарету, как увидел, что Гермиона скрылась с кем-то. Он очень хотел ворваться и узнать, кого она скрывает, но ведь ещё вчера он дал ей право на личную жизнь. Поэтому сейчас Теодор Нотт глубоко затягивался сигаретой. Да, снова начал курить, сменив никотиновую жвачку на крепкий табак. Гермиона говорила, что от этого можно умереть — отказывали лёгкие или что-то ещё. Нотт не помнил. Но губы улыбались при воспоминании, как Грейнджер пугала его каким-то раком. Перед глазами мелькала жизнь. Картинки. Мгновения. Но всё — она. И Нотт понял, что и жизни не хватит, чтобы забыть хоть одно мгновение, разделённое с ней. Окурок был брошен вниз и раздавлен каблуком. Нотт аппарировал. Было плевать, мог ли его заметить хоть какой-то маггл. В министерстве есть целый отдел, который подчищал людям память, и Нотт любезно подкинул им работу. Он оказался дома. Не мешкая, прошёл в свою комнату, а оттуда — в комнату Панси, через смежную дверь. Она как раз собиралась принять душ, и Нотт застал её в ванной. — Панси. Она вздрогнула: — Тео. Ты рано сегодня. Всё хорошо? Но она уже знала, если он в её комнате, то всё совсем не хорошо. И она не знала, чего ожидать в этот раз. — Раздевайся, — произносит он, а Панси вздрагивает. — Что происходит? — Наш брак больше не фарс, — он тоже начинает лениво раздеваться. — Тео, не делай этого, — по щеке сбежала одна слезинка. — Раздевайся, — жёстко произносит слизеринец. И она послушно развязала пояс халата, позволяя последнему упасть на пол. Она голая. И он придирчиво её осматривает. — Неплохо, — выносит парень свой вердикт. — Я не хочу, — всхлип. — Панси, ты обещала быть со мной всегда рядом. — Как друг ведь! — Что ж, за это время, думаю, у меня появились кое-какие привилегии. — Но Тео.. Она не договорила — Нотт взмахнул рукой, и за её спиной вдребезги разлетелось стекло душевой кабины, осыпая осколками пол. — Как видишь, милая, душ на сегодня отменяется. — Но как ты мне будешь в глаза после этого смотреть? — Я жду, — он протянул ей руку. — Я поранюсь, — она посмотрела вниз на осколки, что блестели под ногами. Кажется, несколько даже застряли в её причёске. — Все мы изранены. И она шагнула. Хрупкая. Нагая. Босиком. Ей было, что рассказать о Теодоре Нотте, вот только её не хотели слушать.