***
Сетку он чертил, приложив к листу табурет. Это оказалось проще, чем получить в свое распоряжение недостающую канцелярию. То есть усатый дед из кружка астрономии все же поделился с ним обломком пластиковой линейки, но сгодилась она только для мелкой разметки. Антон провозился почти два с половиной часа и, как ни странно, за это время почти постиг дзен. Возня с полузасохшими красками почему-то возымела эффект арт-терапии, и когда Антон закончил, то был беспрецедентно умиротворен и спокоен. Ликвидировав оставшийся после его потуг в рисование бардак, он осторожно подхватил свежий плакат за угол и двинулся в админку, другой рукой листая уже несколько часов игнорируемую переписку с Позом. Тот, как обычно, перескакивал с темы на тему: ночной переполох, когда упал сервер и остановилась работа, новый заказ на поддержку сайта, предыдущий админ которого был травокуром и в последние месяцы своей работы наворотил изменений, осознать которые трезвому уму было невозможно, знакомство с секретарем из риелторской конторы, на которой он, Поз, обязательно женится, когда разгребет работу. И еще Арсений — ни разу не педиатр, а какой-то нереально узкий специалист, настолько, что Поз забыл название. Что-то про отравления, причем не бытовые, а те, что зарабатывают военные и ученые, когда занимаются своими неведомыми делами. На взгляд Антона, это было какое-то совершенно особое извращение — проводить свой отпуск как бы на работе, но имея в распоряжении уголь и лоперамид. Впрочем, море, опять же. Антон перевел тему на ту самую девушку-секретаря, хотя на самом деле хотел бы знать, зачем Арсению все же понадобился этот отпуск для поправки здоровья, что произошло с его рукой и кто такой, блин, этот Павел Алексеевич с его советами. Если тот — коллега, думал Антон, отмывая перепачканные гуашью руки в крошечном рукомойнике у входа в столовую, и его совет есть, спать и трахаться имел терапевтический характер, то интересно, станет ли Арсений ему следовать? Кажется, рассуждал он, распрямляя ноющую спину, поводя плечами и оглядываясь в поисках салфеток или сушилки, детский лагерь не слишком удачное место для такого рода… — Возьми, — послышался за его спиной голос, и Антон резко обернулся от образчика кукольной сантехники. Арсений был там. В халате. И в очках. И волосы у него были слегка волнистые, как будто отросшие… Или так задумано? Арсений протягивал пачку салфеток, а Антон все мучительно пытался вспомнить, носил ли тот очки во время их прошлых встреч. Вроде бы нет. Или он не обратил внимания? И зачем ему халат в столовой, неужели что-то произошло? — А вы тут… — начал Антон, сам не понимая, что собирается сказать. — Питаюсь, — чуть улыбнулся Арсений. — Сегодня здесь. У всех вожатых есть мой номер, если я понадоблюсь, а меня нет на месте, — зачем-то объяснил он, наблюдая, как Антон промокает руки предложенными салфетками. — Часто дергают? — Тот постарался расслабиться и убедить себя, что это ничего не значащий для него светский разговор. В конце концов, он же вполне социальная тварь. Он умеет общаться и даже нравиться людям — более того, временами не гнушается пользоваться чужой симпатией в своих интересах. Не то чтобы в данный момент жизни к этому лежала душа, но он ведь умеет! — По мелочам, слава богу. — Арсений двинулся в сторону зала для персонала, и Антон с ужасом понял, что, вполне возможно, им придется обедать вместе. А в чем он был точно уверен, так это что рядом с этим человеком у него кусок в горло не полезет. — Разбитые коленки, — продолжал Арсений, не подозревая о спазме, авансом скрутившем горло и желудок собеседника, — царапины, ссадины и тошнота. Дольше дойти до медпункта, чем помочь. Но пока ходят исправно. — Так выдайте им зеленки с собой, — предложил Антон, нехотя забирая у поваров поднос с положенным ему первым, вторым, стаканом морса и ломтиком пирога. — Не стоит, — мягко, но бескомпромиссно возразил медик, кивком указывая на стол у окна. — Не стоит навешивать на вожатых дополнительные обязанности: и так скоро на фоне недосыпа начнут чахнуть. А дети, наоборот, освоятся и начнут сами ко мне бегать, если ничего серьезного. — Вы каждое лето здесь бываете? — изобразил неведение Антон, болтая ложкой в полупрозрачном борще с тонкими волокнами мяса. Готовили здесь вкусно, хоть и довольно диетически. Да и организм Антона все еще причислял себя к растущим и обычно готов был сожрать все, что видел. Но под редкими взглядами сосредоточенного на еде Арсения аппетит пропадал. — Был года три назад, но некоторые вещи не меняются, — философски заметил тот. — Вроде должны десятой дорогой обходить, но нет, прибегают, подставляют коленки. — Значит, вы того стоите, — автоматически ответил Антон, полностью сосредоточенный на том, чтобы выловить из борща только кубики картошки. — Можно на «ты», — кашлянув, каким-то странным тоном предложил Арсений, сменой темы лишая Антона шанса до конца осознать неуместную интимность своего заявления и загнаться. Тот поднял глаза от тарелки и внимательно посмотрел на мужчину — на пару секунд прямого зрительного контакта его все же хватило. Однозначно, в прошлый раз Арсений был без очков. — С удовольствием, — наконец ответил Антон, — но немного позже. Арсений кивнул, признавая его право на комфортные местоимения, и дальше они обедали молча. И хотя подобная компания все еще напрягала, жрать хотелось сильнее, и в итоге Антон все же справился со своей порцией. Это был один из самых утомительных приемов пищи в его жизни — и все равно, встань перед ним выбор, он бы все оставил как есть. Наблюдая, как Арсений быстро и осторожно собирает грязную посуду на поднос, он вдруг спросил: — Где здесь добыть кофе? Любой, даже растворимый. Я тупанул, надо было взять с собой. Арсений задумался. — Молоко? — уточнил он наконец. — Да нет. — Антон все же смутился. — Просто что угодно кофеиносодержащее. Не думал, что будет так ломать. По утрам особенно. Я же не один такой? — Не один. — Арсений поднялся со своего места. — Как раз сегодня утром видел, как вожатые бодяжат три-в-одном в пластиковом стаканчике холодной водой из гномика. — Антона передернуло, и он мягко рассмеялся. — А что делать? Возможно, у кого-то и есть кипятильник, но они же не признаются, пожарная безопасность все-таки. — Он расправил идеально белый халат, подвинул очки на переносице и пообещал: — Переживи сегодня, а завтра будет кофе. Спасибо за компанию. — Антон тупо кивнул и не двинулся с места, пока его фигура не скрылась из виду. Мама дорогая.***
За время тихого часа Антон успел сходить в летний душ, переодеться, закупиться в лагерном магазинчике паком бутилированной воды, которую туда наконец завезли, поснимать репетицию старшего отряда и исследовать ближайшую лесную территорию на случай, если водить детей на фотопрогулки все же придется. В тени деревьев было по-особому свежо и пахло хвоей настолько одуряюще, что в какой-то момент Антон с трудом поднял себя с мшистого камня, куда присел отдохнуть, и убедил идти дальше. Он перешагнул через крошечный лесной ручей, поднялся по крутому склону с остатками полусгнившей деревянной лесенки, выбрался к небольшой поляне… Зрение как будто разом испортилось, хотя окружавшая Антона зелень не была ни пестрой, ни чересчур яркой — наверное, с непривычки от переизбытка кислорода. Он стоял и тупо пялился в размытую даль в оттенках зеленого и голубого — нелепая шпала, в свои двадцать три уставшая жить, но упорно продолжающая барахтаться. Вон в лес себя повел смотреть на красивое и величественное. И правильно, надо сказать, сделал: не то чтобы зрелище лесов и далеких синих гор заряжало какой-то особенной энергией, мотивировало на свершения — просто это было хорошо. Антон, на фоне усталости ставший как никогда склонным к рефлексии, подумал: если в данный момент его не хватает, чтобы активно ощущать себя счастливым, то его вполне устроит вот такое умиротворение, и еще останется чуточку сил на приятную, необременительную деятельность. Ненадолго, только на это лето, он разрешил себе не рваться вперед сломя голову. Его жизнь не рухнет, если он даст себе передышку — он не успеет отупеть настолько, чтобы перечеркнуть годы учебы, не просрет съемную квартиру, которая оплачена на месяц вперед, не подведет мать, дурацкий кредит которой он закрыл еще в начале весны, не оттолкнет друзей, потому что рядом и так остались самые близкие, те, которым ни к чему что-то доказывать. И даже с чувством, будто, расслабившись однажды, он больше не сможет двигаться дальше в том же темпе, Антон смог совладать. Тут здорово помогло знакомое ощущение приближающегося нервного срыва и воспоминания о последствиях прошлого раза — вот уж где сбылись сразу все тревоги, вот где он облажался по полной. Окси мрачно утверждала, что он еще долго продержался, и больше не пыталась ругать, а Антон пообещал себе больше до подобного не доводить. Исключил энергетики, оставив себе только утреннюю чашку кофе, после тяжелой недели пил чай, а не пиво, гулял, регулярно ел… Жизнь при этом оставалась такой же паршивой, но он, по крайней мере, не терял работоспособности довольно долго, почти полгода, в режиме «универ — работа в магазине бытовой техники — домашка — короткий сон в пустой однушке». Потом была стажировка от универа, и Антон окончательно понял, что логистика — это не его. Давно подозревал, но месяц в средних размеров компании не оставил сомнений. При этом лет, потраченных на учебу, было не жаль — на территории универа водились прикольные белки, на соседнем факультете учился Поз, на родной кафедре трудилась Окси, а в паре дисциплин он был достаточно хорош, чтобы зарабатывать выполнением студенческих работ на заказ. Ну и главное — учеба позволяла отложить на некоторое время ненавистный вопрос: кем он хочет стать, когда вырастет? Антон глубоко вздохнул. Две недели назад его тяготила даже сама необходимость быть. Теперь стало ощутимо получше — впору гладить себя по голове и чесать за ушком в поощрение за правильно принятое решение. Антон хороший, Антон умница, и плевать, как для других выглядит его бегство — он не даст себе загнуться. Он будет нюхать лес, не станет пропускать обеды и постарается поменьше думать. На поляне Антон просидел до конца тихого часа и в лагерь возвращался почти бегом. Там царили хаос и веселое возбуждение: все готовились к торжественному открытию смены. Его тут же взяли в оборот Вадим и Денис, которым нужно было создать декорации для дикарского танца из лоскутов ткани, малярного скотча, десятка булавок и выцветшего цветного картона, и все это при наличии под их ответственностью семилеток в количестве двадцати штук. Выслушав путаный творческий замысел комично непохожей и вечно суетящейся парочки, Антон наотрез отказался воплощать его в жизнь, поскольку был поверхностно знаком с законами физики, зато согласился помочь Денису с его малолетней бандой. Малышня, чутко уловив временно изменившийся статус визитера, тут же с восторгом облепила Антона, и тот покорно принял свою судьбу всеобщей гигантской игрушки. Впрочем, холл на втором этаже, где бесновался десятый отряд, был предусмотрительно застелен коврами, а несколько метровых поролоновых блоков открывали возможность бесконечного количества примитивных игр. Понаблюдав за возней, в которой взрослый явно терпел разгромное поражение, Денис вероломно дезертировал, прошептав: «Я в туалет и в вожатскую, с утра не был ни там ни там». Антон проводил его взглядом, обернулся на отряд: мальчишек намного больше, девчонки потише, собрались кучкой и шушукаются. — Так, — как можно более веско сказал он, перехватывая у своего лица чью-то спортивную кофту. — Объявляю соревнование. Малышня не то чтобы затихла, таковая функция у них отсутствовала в принципе, но, по крайней мере, половина вроде бы прислушались. — Становимся в планку, — продолжил Антон, понимая, что пожалеет, — кто сдастся первый — тот сосиска. Кто последний — тот босс. Поехали! Все пацаны и три девчонки дружно приняли упор лежа.