Черти летят, тебя съедят!

      Тематикой лагерной смены были путешествия во времени. В план-сетке, нарисованной Антоном в самом начале, каждый день соответствовал определенному месту и эпохе. День за днем лагерь наполняли мафиози, легионеры, исследователи космоса, графы и неандертальцы — последнее, впрочем, не всегда коррелировало с темой дня. Антон выматывался как собака, но эта усталость не имела ничего общего с тупым измождением, в котором он пребывал последние месяцы. Скорее казалось, что чем больше сил он тратит, тем больше их появляется. По утрам, конечно, было сложно в это поверить, по утрам Антон ненавидел мироздание — по всей шкале от начала человеческой эволюции до гипотетического апокалипсиса — и себя в нем, но примерно через полчаса после пробуждения, когда он оказывался на крыльце медпункта и Арсений спускался к нему с двумя кружками кофе, Антон оказывался готов к новому дню — в какой бы то ни было эпохе.       Попов запомнил его замечание относительно совиного темперамента и никогда не начинал разговор первым, но ненавязчиво был рядом, пока Антон собирал себя по кусочкам. Иногда утренняя бодрость изменяла и ему, например в тот день, когда третий отряд украл из столовой десятилитровую выварку компота, спрятал ее на целый день в сарае, а вечером распил, долив туда контрабандную бутылку водки. Бакланы не учли, что за день компот успел прокиснуть, и Арсений имел занятие на целую ночь, отпаивая их регидроном. Наутро Антон впервые услышал от него мат.       Постепенно Антон перестал дергаться в присутствии Арсения. Тот был настолько легким в общении, что свести это на нет не смогло даже продиктованное глупой влюбленностью косноязычие. Он был, ну… просто классным. И оставался бы таким, даже если бы Антона на нем не переклинило, вот что приятно.       Поэтому, когда Вадим однажды вечером попросил закинуть несколько человек из его отряда в медпункт по разным надобностям, Антон не стал упираться. А поскольку желающие брызгать горло, обрабатывать порезы и принимать лекарства, которые передали родители, не заканчивались, это стало ежеутренней и ежевечерней традицией. На третий или четвертый день фишку просекла Катя, вожатая девятого отряда, и стала подкидывать еще и своих. И вот Антон, пересчитав команду болезных, сопровождал ее в медпункт через весь лагерь, а потом пытался поддерживать порядок в очереди, пока Арсений разбирался с жалобами малышни. Его научили играть в «лису», «укради батон» и «я», и перед медпунктом обычно стоял топот или приглушенный смех. К счастью, Арсений не требовал порядка на своей территории.

***

      Однажды ночью, возвращаясь с планерки, Антон застал Попова на крыльце своего корпуса. Тот стоял неподвижно, спрятав руки в карманах халата, и смотрел куда-то вдаль. Он притормозил, но Арсений уже заметил его и чуть заметно улыбнулся.       — Все в порядке? — тихо спросил Антон, останавливаясь рядом и пытаясь проследить за направлением чужого взгляда.       — Уже да, — выдохнул тот и повернулся.       Его светлые глаза были серьезны, под ними залегли тени, прибавляя ему лет и делая взгляд уставшим. Антон колебался, стоит ли расспрашивать дальше, но, видимо, Арсений был немногословен только из-за близости чужих ушей. Он оглянулся на корпус и предложил:       — Пройдемся? Или ты собирался спать?       — Конечно. — Антон прочистил горло, мысленно цыкнул на бабочек в животе и последовал за Арсением, который двинулся в подсвеченный фонарями полумрак.       Они не пошли к гномьей аллее, как думал Антон, а обошли корпус и оказались около сцены, пустой и темной.       — Я наорал на твою коллегу, — вдруг признался Арсений, не поворачивая головы, — Катю, кажется. Такая, маленькая.       — Ого. — Вокруг не было источников света, разве что растущая луна где-то высоко чуть рассеивала темноту, и рассмотреть выражение его лица не получалось. — Что она сделала?       — Расплакалась. — Арсений пожал плечами.       — Я имею в виду, за что наорал? — уточнил Антон и понял, что Арсений, хоть и казался спокойным, на самом деле был довольно взвинчен.       — А. — Тот помолчал. — Видимо, она пересмотрела «Четыре комнаты». Старый такой фильм.       — Где еще мертвая проститутка в диване была? — предположил Антон, сбитый с толку этими сравнениями.       — Вроде того. — Они еще немного помолчали, и Арсений наконец объяснил: — Она намазала детям веки «Звездочкой», чтобы они не могли открыть глаза и спали. А у одной из них оказалась аллергия, на ментол или на эфирные масла, не знаю.       — Сильная?       — До отека Квинке. — Он прикоснулся к переносице. — А мелкая лежала и терпела, даже когда дышать уже почти не могла. Хорошо, подружка вожатую позвала.       — Твою мать, — тихо констатировал Антон. — А Катя — тебя?       — Да, сразу. Тут она умница. — Арсений вздохнул. — Нужно пойти извиниться.       — Может, лучше позже? Она сейчас снова разревется, если тебя увидит, да и ты… — Он не закончил, но, зная Катю, эту сцену мог представить в подробностях.       — Ну, я точно реветь не буду. — Арсений медленно выдохнул и, кажется, расслабился, по крайней мере, его тон стал почти привычным. — Черт, сам не знаю, что на меня нашло.       — Наверное, осознание того, что едва не случилось. — Антон присел на лавку и стал наблюдать за силуэтом на фоне далеких фонарей. — И Катюха тоже это понимает, я уверен. Она неглупая, а что поступила безмозгло — так сама еще ребенок. — Он подумал. — И еще мне кажется, если бы ты промолчал, ей бы было гораздо хреновее. Лидия знает?       Арсений досадливо выдохнул.       — Пока нет. Нужно ей позвонить. И родителям тоже. Хотя бы чтобы спросить, почему в карточке не указаны аллергии. Я специально проверил.       — Может, они не знали?       — Возможно, — пожал плечами Арсений. — Тогда, наверное, даже неплохо, что это случилось здесь, а не где-нибудь на природе. «Звездочкой» иногда отпугивают комаров и не всегда при этом берут с собой антигистаминные.       — Но с ней все будет нормально?       — Да, надеюсь, к утру. За ней сейчас второй вожатый присматривает. — Арсений опустил руки в карманы халата. — Сейчас немного постою и вернусь туда. Ее бы в изолятор по-хорошему, но она и так испугалась.       — Еще бы нет.       Антон понимал его состояние. Можно сколько угодно лечить взрослых, но внезапно задыхающийся ребенок — это бьет по нервам.       Они помолчали. Потом Арсений достал телефон, набрал номер и приложил его к уху.       — Лида? — приветствовал он через минуту. — Доброй ночи. У нас небольшой инцидент в девятом отряде. — Из трубки послышался долгий страдальческий вздох. — Они мазались «Звездочкой» от комаров, и у ребенка началась аллергия. Все в порядке, я сделал укол, девочку отмыли и переложили в другую комнату. У вас же есть общий чат, напиши своим ребятам, чтобы так не делали. Если нет репеллентов, я могу привезти. — Лидия что-то ответила. — Да, хорошо. В журнал все внесу. Наберешь родителей с утра? Ну или сейчас, да. Фамилия Ясенева. И тебе спокойной.       Арсений заблокировал телефон, и вокруг снова стало темно.       — А если девочка расскажет родителям, как оно на самом деле было? — через минуту уточнил Антон.       — Катя и им сказала, что это от комаров, а не чтобы они не бесились, — флегматично проговорил Арсений. — Иначе они бы из чувства противоречия побежали умываться и гарцевали дальше.       — Тогда ладно.       — Да? — невесело усмехнулся Арсений.       — Ну, или Лиде пришлось бы ее уволить, потом искать кого-то на замену, и вряд ли новый вожатый не будет чудить, — рассудительно заметил Антон. — А Катя и так на всю жизнь запомнит.       — Да, я тоже так подумал. Нужно ее найти. — Он коротко прикоснулся к его плечу, будто безмолвно благодаря за поддержку, потом выдохнул и с тихим возмущением добавил: — Почему я вообще на это согласился? Зачем все эти интриги и драмы?       — Тебе ее сейчас еще и успокаивать придется, причем долго, — уловив перемену в тоне Арсения, зловеще напророчил Антон. — Зная Катюху, она уже пакует вещи, ревет в три ручья и готовится сдаваться в тюрьму.       — Не сегодня, — буркнул тот в ответ, но было ясно, что его настроение понемногу исправляется.       Примерно на этом и было основано их общение. Почему-то в присутствии друг друга они оба вспоминали, что над проблемами можно еще и смеяться. Для Антона это вообще был девиз по жизни, который он почему-то забыл в последние полгода. Но теперь — вспомнил.       — Как вообще до этого дошло? — изумлялся Арсений на обратном пути к корпусу. — Черт, я серьезный специалист. И знаешь, над какой медицинской загадкой я бился все утро?       — Понятия не имею, — признался Антон, готовясь к очередной офигительной истории.       — Плоскостные кровоизлияния на коже, расположенные группами по пять-шесть отметин, — сухо изрек он, в свете фонаря уловил на лице Антона абсолютное недоумение и, рассмеявшись, объяснил: — Засосы в виде цветочка. Девчонки играли в бутылочку и ставили друг другу засосы. А я смотрю на это и понимаю, что такого не проходил. — Он снова рассмеялся, выдохнул и добавил: — Четвертый отряд, три человека. Вожатые привели. Подозреваю, они как раз прекрасно знали, откуда что берется, и это просто была воспитательная мера. Не знаю только, сработало ли.       — Если и сработало, потом они придумают что-то новое, — улыбнулся Антон, уловил краем глаза что-то белое за кустами, присмотрелся и громко окликнул: — А ну-ка стоп. Куда?       Он был почти уверен, что сейчас нарушитель ломанется прочь, чтобы успеть занять свое место в кровати, прежде чем вожатые внемлют совету пересчитать своих подопечных, который в таких случаях обычно скидывали в общий чат. В конце концов, бегать за каждым — травмоопасно и вообще лень. Но белое пятно, при ближайшем рассмотрении оказавшееся пижамными штанами девочки лет десяти, послушно приблизилось. Позади него угадывалась еще одна фигура, видимо, подружка.       — Антон, мы честное слово на секундочку, — заверила девочка (Женя, кажется), с которой они вместе ехали в автобусе из Питера. — Нам только береза нужна.       — Береза?       — Для приворота. Нужно ровно в час ночи воткнуть иголку с ниткой в ствол березы. Пять минут осталось, — объяснила Женя, только сейчас заметила Арсения и смутилась. — Здравствуйте.       — Иди ищи березу, — с тяжелым вздохом посоветовал тот, на прощание касаясь плеча Антона. — А то придется до завтра ждать. А у меня дела.       Антон проводил его халат взглядом. Прикрыл глаза.       — А что за приворот, девчонки? — смиряясь со своей участью, спросил он. — Пойдем к березе, давайте. Если научите — не сдам вожатым и провожу потом до корпуса.