Первая любовь

Сегодня днем заходил Виталик. Говорят, что при Советском Союзе на стенах медучреждений висели плакаты о вреде подросткового онанизма. Правда, сколько Саня ни искал в Интернете, он их не находил. На эту тему были только фотожабы более позднего происхождения. Но Виталя, как казалось жирному, вполне достоин стать героем такого плаката. Да что там – идеально просто подходит! Виталя сутул, прыщав. Правая рука вечно в мозолях. Глазки его бегают из стороны в сторону, туда-сюда. И он постоянно врет. Если верить Витале на слово, то трахался он каждый день по два-три раза. Правда, с телкой Саня не видел его ни разу. Зато врал Виталя так вдохновенно, что иной раз Саня даже начинал ему машинально верить. Вот и сегодня он пришел, уже «потрахавшись». – Какой телке я сегодня засадил! – начал Виталя врать прямо с порога. – Вот с такими сисяндрами, прикинь! А пилотка – мокрая-мокрая. Своей брехней Виталя уже начал ставить друга Саню в трудное положение. Не верить всему этому как-бы не вежливо, но и верить чревато. Чем дальше, тем больше Сане кажется, что Виталя (у которого в классе была кликуха Глист) держит его, жирного, за идиота. Брехня Витали пошла все по той же унылой колее. – Сначала мы, прикинь-прикинь, сосались прямо на улице, – выплюнул вместе с капельками слюны он свой унылый бред. – А потом мы пошли… мы пошли… – На стройку? – ехидно предположил Саня. – На кладбище! Ништяк на кладбище трахаться. – Ты там уже четыре раза трахался, – поддел друга Саня. – На самом деле пять. И вот нашли мы могилу, где вообще, прикинь, никто не ходит. И вот там она такая раком встает. А у меня тут же – стояк! Я – туда-сюда. Куда-то воткнул. И думаю: «Что-то не так. Сухая!» А я до того ее мацал, так манда мокрая была. А как она мокреет, чувак, так словно сопливая становится. А тут – сухая. Что такое? И говном воняет. А это я в жопу ей засадил, прикинь! Сегодня Виталя Глист выбесил толстого. «Зачем он мне это рассказывает? – попытался понять жирный. – Что с ним случилось? Почему он пытается поднять свою самооценку, рассказывая мне этот бред?» Но главное, что бесило Саню, так это то, что Глист врет – и врет нагло, а, значит, держит Саню за идиота. Глисту не дала бы даже бомжиха и даже за деньги. Не то, что красивая телка с сиськами. И уж, конечно, не в жопу. – И сколько раз? – спросил Саня этого секс-террориста. – Э, чувак, ты меня знаешь! Не зря спросил! – распинался Глист. – Два раза! Да! Второй – тоже в жопу. Телка говорит: «Ой, как круто было! Я никогда в жопу не давала! Давай еще раз?» А я – куда мне. Я ведь только что кончил. Говорю: «Потерпи пятнадцать минут, детка!» А она говорит: «Не могу терпеть! Моя жопа, – говорит она, – снова требует твой хрен. Давай, – говорит, – я тебе пососу?» Иногда Глиста заносило в неразведанные дали гнусного бреда. Вот как сейчас. – После жопы? – брезгливо спросил Саня. Глист на секунду притормозил. Понял, наверное, что заврался. Но вот глаза его снова загорелись и он воскликнул: – Да! После жопы, прикинь! У меня хер весь в говне, а она такая: «Дай пососу!» – Может, хватит мне врать? – сказал Саня. Никто не тянул его за язык. Роковые слова, без которых не было бы нашей истории, сами слетели с его языка. Глист застыл. – Что? – словно бы не веря собственным ушам, спросил он. – Что ты сказал? – Хватит. Мне. Врать, – раздельно, отдельными фразами, сказал Саня. – Ты заебал. – Ты, значит, думаешь, что я тебе вру? – решил обидеться Виталя. – Думаю, – Саню тоже уже несло. – Я думаю, что ты – вообще девственник. Это был удар ниже пояса. И Глист стал ловить ртом воздух, словно действительно выхватил либо по яйцам, либо под дых. – Да как ты смеешь? – с угрозой спросил он. – У меня было много телок. Несколько десятков. Ты столько и не видел. – Ты тоже. – Да ты охуел, – трусливо нахмурился Глист. – Ты тоже. Я не пойму, зачем ты мне врешь? Думаешь, я тебя уважать больше стану? Но на деле-то – меньше. И я говорю тебе: ты заебал. – Точно так же мне говорила сегодня эта телка на кла… – Не было никакой телки, – устало вздохнул Саня. – Ты заебал парить мне мозг своим бредом. Ты – девственник. Слово «девственник» было страшным оскорблением. Оба они – и жирный Саня, и тощий Глист – конечно же, «ебались». И заявляли об этом, стоило только их спросить. Они, что один, что другой, на словах перетрахали десятки телок. Правда, все эти юные и красивые создания предпочитали одноразовый секс, а потом растворялись где-то в мегаполисе. Райские создания. Ни одна из этих телок не захотела отношений, ни одну из них никто никогда не видел. С этим можно было жить. Можно было делать вид, что принимаешь на веру сексуальную ахинею друга, притом, по умолчанию, друг тоже принимал на веру встречную аналогичную хрень. Но Глист давно уже перешел все границы. Его – посмотрим правде в глаза – стало заносить уже давно. – Зачем ты мне пиздишь? – спросил Толстый. – Я не пизжу! – То есть, всех этих баб ты ебал? – Ебал! – не дрогнув прыщами заявил Глист. – А если сам не ебал телок, про которых рассказывал, то это – твои проблемы. Значит, ты пиздун и девственник. От такой наглости жирный даже оторопел. Даже обида накатила. – То есть, пиздишь ты, а пиздун – получается, я? – спросил жирный. – Ты и есть пиздунишка, – наглел Глист. – А ты, типа, великий ёбарь? – То есть, ты мне не веришь? – Ни единому слову. Ты – девственник. И ты ни разу не то, что не ебался. Ты даже не целовался! – От нецелованного слышу! – То есть, ты хочешь сказать, что ты круче, – присел на умняк Саня. – А на основании чего? На основании того, что ты просто наглее пиздишь. Вот и все! Я, получается, должен тебя уважать на основании твоего пиздежа, в котором нет не то, что ни слова правды, а даже сраного правдивого междометия! – Ты понимаешь, девственник, что это война? – Понимаю, девственник. Не я ее начал. Видит Бог, я этого не хотел. – Я, конечно, мог бы дать тебе по ебалу, – задумчиво протянул Виталя Глист. Саня хмыкнул. Виталя, наверное, единственный человек мужского пола в их бывшем классе, со стороны которого Толстый не боится насилия. И Виталя, конечно, тоже Саню не боится. Такая вот взаимная небоязнь, пожалуй, и послужила основанием их плохонькой, но дружбы. Которая, кажется, уже умерла. – Только в мыслях, – осадил Глиста Саня. – Во-первых, у меня в другой комнате родаки. А во-вторых, силенок не хватит. – Некоторые оскорбления смываются только кровью. – Я не ищу с тобой ссоры, Виталя, – примирительно сказал жирный. – Но признай, что ты – девственник. – Сам это признавай, если хочешь, – огрызнулся Виталя. – От меня ты таких признаний не дождешься. Саня чувствовал, что ситуация заходит совсем не туда. Он может потерять единственного друга. Тот бывает порою невыносим. Но это единственный человек, не считая родаков, который вообще с Жирным общается. А уйдет сейчас Глист – так только родаки и останутся. Вот веселуха, да? Притом, и Глист оказался, в общем-то, в той же ситуации. Хотя ему круче, чего уж там. У Глиста есть младший брат. А у Сани – вообще никого. – Давай признаем, что наша дружба подошла к точке кризиса, – осторожно сказал жирный. – Ты не можешь отказаться от своих слов, так? – Так ты откажись от своих! – запальчиво буркнул Глист. – И речи быть не может. – Как тогда нам быть? – Давай все забудем? – Хотелось бы. Но не выйдет. В комнате повисло молчание. Стало слышно телевизор в комнате предков. – Я придумал, – сказал Глист. – Новую телку? – вяло отозвался Саня. – Это ты телок придумываешь. А меня мысль посетила. Мы заключим джентльменское соглашение. Я даю тебе неделю сроку. Ты с кем-нибудь потрахаешься, и тогда я буду знать, что ты не девственник. – Ты мне даешь? – возмутился Толстый. – Это тебе неделя срока, ебарь-террорист! – Препираться мы можем бесконечно. Давай сойдемся на следующем. Ты, или я, или мы оба на этой неделе с кем-нибудь трахаемся. Говно-вопрос ведь? – Говно! – запальчиво воскликнул Толстый. – Только с доказательствами! – Ты понимаешь, Саня, что только что выкопал языком себе могилу? – укоризненно сказал Глист. – Я-то доказательства предоставлю. А вот ты где их возьмешь? – Не беспокойся, возьму! Саня вдруг понял про себя, что он – идиот. Они могли бы встретиться через неделю, рассказать друг другу уморительные истории про еблю, примирительно поверив друг другу. А теперь надо предоставлять доказательства. А где их возьмешь? И ведь сам предложил. Ничья коварная рука за язык не тянула. Доказательствами решили считать фотографии с телками. Или видеозапись. Или саму телку, которая, будучи спрошена прямым текстом, подтвердила бы, что – да, она действительно трахалась либо с Глистом, либо с жирным. – Канают ли за доказательство трусы или лифон? – деловито спросил Глист. Но Саня раскусил его в тот же момент. – Не катят, Виталя! – отрезал он. – Ты просто спиздишь трусы у мамки и скажешь, что ебался. Трусы не принимаются. Глист снова укоризненно на него посмотрел. И Саня снова понял, что сглупил. Снова он упустил очередную возможность примирения. А ведь могло бы получиться: Глист мамкины трусы украдет, да Саня тоже. И вот и славно, вот и потрахались оба. В общем, очередная и, кажется, последняя точка бифуркации растворилась в туманной дымке. – А переписка в Интернете? – с надеждой спросил Глист. – Нет! – отрезал последнюю возможность Саня. – Потому что ты создашь липовую страницу телки, попереписываешься сам с собой, и скажешь, что поебался. Только телка. Или фото. Или видео. – Ну, смотри, трусливый мальчуган! – с угрозой произнес Глист. – Я-то поебусь. А вот за тебя я – вовсе не уверен. В общем, так. Через неделю либо ты, либо я предоставляем неопровержимые доказательства случившейся половой ебли. Кто предоставит – тот крутой парень. А кто нет – тот чепушила и девственник. На том и договорились.