Я тебя спас. Ты не против?

Улыбнувшись своим милым недостаткам, я протяжно зевнул и, щурясь, открыл глаза. Передо мной расплывалась какая-то светлая полоса, плавно переходящая в большое пятно, отдалённо похожее на силуэт человека. Я проморгался. В сумерках я всегда плохо вижу. А сейчас комната, где я лежу, освещена и правда скудно. Мрак рассеивают только отблески пламени, похоже из печки, и столп света проникает из соседнего помещения через дверной проём. Разобравшись с источниками освещения, я сфокусировал взгляд на предметах поближе. Светлая полоса перед глазами превратилась в мускулистую волосатую руку, а пятно — в бородатого мужчину, который сидел возле моей кровати. «Я спал на его раскрытой ладони» — флегматично отметил мой мозг, и я перевёл взгляд выше. Передо мной сидел брутальный шатен лет сорока. Только не как те напомаженные и подкрашенные бруталы с модной укладкой, которых показывают в передачах про барбершопы, а настоящий. Как суровый деревенский мужик. Тот, который «мужик сказал — мужик сделал». Несмотря на густую бороду, которая должна прибавлять возраста и визуально старить, его карие глаза с задором поблёскивали из-под кустистых бровей. Лицо открытое и доброе. Располагающее. А вот на правой щеке, точнее, на челюсти, небольшой и старый, но заметный шрам. В этом месте щетина не росла, и полоска голой кожи привлекала внимание к «надрубленной» бороде. Странно, но этот светлый росчерк не отталкивал, а наоборот, придавал выражению лица некой суровости. Эта суровость идеально гармонировала с его телосложением. Он даже смахивал на «медведя» из моего сна. Широченные мускулистые плечи и накачанную грудную клетку укрывала растянутая футболка, я даже не знаю, какого размера. Под застиранной серой тканью было видно, что мужик здоров, как гризли. Нет, правда, он реально похож на медведя среднего возраста. Мой взгляд скользнул ниже, апатично отмечая грубую пряжку кожаного ремня и крепкие бëдра в штанах «военной» расцветки с накладными карманами. На коленях здоровяк расположил планшет на подставке и что-то в нём печатал, неуклюже тыкая в экран одним пальцем. Увидев, что я проснулся и рассматриваю его, он отложил планшет и уставился на меня, пристально всматриваясь в моё лицо. Я ещё сонно хлопал глазами и никак не мог понять, что же не так. Мозг отказывался обрабатывать данные, заставляя меня подвисать, как старую операционку. Пауза затягивалась. Неожиданно раздалось злобное рычанье, и откуда-то снизу выпрыгнул самый настоящий серый волк с горящими глазами и оскалил свою клыкастую пасть прямо перед лицом. Я заверещал, как испуганный заяц, и инстинктивно рванулся назад, почти сразу больно стукнувшись спиной и затылком о стену. Пытаясь отбиться от внезапной атаки хищника, я засучил руками-ногами и попал пяткой по прикроватной тумбочке. Стоящий на ней небольшой телевизор покачнулся и упал, глухо чем-то пыхнув на прощанье. Не переставая орать дурниной, я дрыгнул пяткой в сторону волка, но вспомнив об острых, как лезвия, клыках, поджал ноги под себя. Руки машинально схватили одеяло и натянули до самого подбородка, чтобы укрыться от хищника. Так себе защита, если честно. Но лучше, чем ничего. — Не бойся! Он не укусит! — крикнул мужчина в мою сторону, вскакивая с табурета. — Фу! Фу, я сказал! Иди отсюда! Давай-давай! Потом пообщаетесь! — он схватил волка за шкирку и подтолкнул в сторону выхода, а после развернулся ко мне. Сердце билось где-то в горле, отдавая эхом в уши. Во рту пересохло, а перед глазами бегали черные мушки. Поняв, что я уже не ору, но определëнно издаю какие-то испуганные звуки, я захлопнул рот, продолжая тяжело дышать, как загнанный заяц. — Тише, Ваня, тише! Всё хорошо! Он не укусит. Это животное абсолютно безобидно, как месячный котёнок. Глупый и дружелюбный, — успокаивающе пророкотал медведь в человечьем обличье. Он протянул свою ручищу, словно хотел ободряюще коснуться моего плеча, но увидев, как я дëрнулся и заскулил, ещё сильнее вжимаясь в стену, убрал свою конечность и плавно вернулся на табурет. Хитрый волк под шумок происходящего вернулся обратно, поднырнул снизу и умильно положил голову мне на постель. Я уставился на морду широко улыбающегося хаски. Кажется, пушистый засранец был дико рад, что напугал меня до потери пульса. Расцветка пса и правда походила на волчью. Серебрившаяся шерсть всех оттенков серого красиво сменялась градиентами, а глаза почему-то были разного цвета: один светло-голубой, почти белый, а другой янтарный. — Он мне на постель слюни пускает, — только и смог просипеть я, медленно отходя от шока. — Да, в этом вы с ним похожи, — негромко рассмеялся «медведь» и машинально, но без всякой брезгливости, вытер ладонь о штаны. В моей голове раздалось характерное «Дзынь!» и зажглась зелëная лампочка. Система отвисла, будто её кто-то перезагрузил. Я неизвестно где, и неизвестно с кем. А ещё я спал на ладони этого громилы, счастливо пуская слюни. Совсем как этот меховой радостный мешок, у которого хвост как метëлка. А ещё, кажется, мой дивный сон не был сном! Ëлки-иголки! Ëлки-вашу-мать-иголки!!! — Ты кто? — просипел я, стараясь не поддаваться истерике. — Миша, — невозмутимо представился «медведь». — К-какой, нахрен, Миша? — Из леса, — он что, прикалывается надо мной?! Театр абсурда! — К-какого леса? — Кажется, ещë подмосковного, — с небольшим сомнением в голосе отозвался мужик. — Но можно свериться с картой, если это важно. — Миша? — сам не зная зачем, переспросил я. — Угу. — Из леса? — Верно. — Миша — как медведь? В смысле Михайло Потапыч? — тупо допытывался я, пытаясь разложить по полочкам реальную информацию и собственные ассоциации. Мужик басовито рассмеялся. — Ну, не Потапыч, конечно. Павлович. Михаил Павлович Разумовский. Человек, не медведь, — открыто улыбнулся он и протянул ладонь для рукопожатия. Я уставился на неё, снова подвиснув. Один его палец по объёму равнялся, наверное, двум моим. Где-то я это уже встречал… То есть эти пальцы… сегодня ночью… Миша, не дождавшись от меня реакции, нахмурился и убрал повисшую в воздухе ладонь. — Ты помнишь вчерашний день? Ты съехал в кювет. Аккумулятор сел. Ты пошел, видимо, искать местных, и чуть не замёрз по дороге. Вань, у тебя тëплая одежда, но такие тонкие ботиночки совсем не подходят для долгих прогулок, — с каждым его словом в моей голове расцветали события вчерашнего дня. — Тебя Тузик нашёл. Почувствовал неладное и начал скулить, дверь царапать. Я сначала подумал, что он гулять хочет, а он к дороге побежал. Ну, и я за ним. Успели в последний момент. Хотя ты даже пальцы не отморозил, что, вообще-то, странно, — Миша спокойно и обстоятельно рассказывал о том, как спас меня, вычленяя самое главное. Его голос убаюкивал меня и усыплял бдительность. Нет уж, ëлки-иголки! Кое-что я и сам вспомнил! — Ты меня изнасиловал! — выкрикнул я ломким голосом и закашлялся. Миша растерянно замолк и с недоверием уставился на меня, явно находясь в замешательстве. — Поверить не могу! Ты меня действительно изнасиловал! — Ты же сам ко мне полез. Первый, — нахмурился «медведь», стирая с лица свою мягкую улыбку. — Ты напоил меня! — Вань, я дал тебе четыре глотка жидкого мëда. С имбирëм и перцем, — попытался оправдаться Миша. — Хочешь сказать, там нет спирта? — прищурился я. От злости у меня пропало всё стеснение. — Ну, имбирь настоян на водке — это верно. Только там дозировка один к пяти. Получается, всего около столовой ложки. Ты же не ребёнок… — Мне и этого достаточно, — мрачно отозвался я. — Не переношу алкоголь в любом количестве. Я, наверное, даже от запаха окосею. Миша только крякнул и растеряно запустил руку в короткий ëжик волос. — Прости. Я же не знал! Просто ты сам начал. Я пытался тебя остановить, но ты как с цепи сорвался. Я увидел, как ты к себе прикасаешься, и не устоял. Как наваждение какое-то. И я думал, тебе понравилось. Ты так стонал, — его голос слегка охрип, но он продолжил. — И всë про каких-то зайцев с медведями лепетал — я думал фетиш. А уже под утро, пока я тут сидел, мою ладонь нашарил и вместо подушки приспособил. Даже обслюнявил, — мягко улыбнулся он. Я закрыл пылающее лицо ладонями. Ëлки-иголки, позорище! Когда уже великие умы нашего времени изобретут мгновенную телепортацию? Чтобы р-раз! — и оказаться дома. А не в лесу, со случайно трахнувшим меня «медведем»! — Всё равно. Изнасиловал! — упрямо буркнул я сквозь пальцы, желая оставить последнее слово за собой. Уловив перед собой движение, я хотел убрать ладони, но не успел. Миша сжал своими ручищами мои запястья и развёл руки в сторону. Его лицо оказалось совсем близко. — Я не насильник, — твёрдо произнёс он. — Если бы ты не захотел, я бы никогда тебя не взял. Понял? Я вздрогнул от его интонации. Вроде и не накричал, а как-то мне не по себе. И это выражение «взял тебя» — как будто хищник о своей жертве. Хммм… Надо признать, что я и правда полез первый. Хоть и одурманенный алкоголем. Я откровенно его спровоцировал и, что немаловажно, получил такую порцию удовольствия, что моё тело до сих пор чувствует эти медвежьи прикосновения. Ëлки-иголки! Я и правда демонстративно растягивал себя перед его взором, или это мой отмороженный мозг уже придумывает? Ладно. Это всё лирика, но не стоит забывать о главном. Я же ехал к Вацлаву! А оказался тут. Это фиаско! Нет, хуже! — Много ты понимаешь! Я к любимому ехал! На свидание! А тут ты со своей настойкой! Может, ты мне всю жизнь загубил! — всхлипнул я, жалея себя, бедненького. — Я тебя спас! Ты против? — вскинулся Миша. — Ты меня трахнул! Ты против? — прошипел я, прищурив глаза. Я хотел в его же стиле ответить колкостью на колкость, и язык ляпнул быстрее, чем я успел обдумать фразу со всех сторон. — Нет, не против. Мне понравилось, — расплылся Миша в совершенно счастливой улыбке, которая взбесила меня окончательно. — И я хочу ещё! — его голос охрип, а карие глаза стали почти чëрными. Он надвинулся на меня, и я, совершенно неожиданно для себя, понял, что хочу, чтобы он прикоснулся. Обхватил затылок своей ладонью, приподнял мой подбородок и… — Р-руки убрал! Даже не думай об этом! — шикнул я, из принципа не поддаваясь сиюминутному желанию. Я старался не думать о том, что сижу перед «медведем» абсолютно голый, укутавшись лишь в одеяло. Миша усмехнулся и отстранился, подняв ладони в защитном жесте. Его блестящие глаза всматривались в меня, будто запоминая каждую деталь. Я закусил губу и судорожно думал, что делать. Как назло, ничего умного в голову не приходило. Итак, до Вацлава я не доехал. Машина сломана. Если дело и правда только в аккумуляторе, как сказал этот зверюга, то я могу продолжить путь. Только вот надо ли? Будем откровенны, я ехал к незнакомому Вацлаву, чтобы потрахаться. А приехал к незнакомому Мише, и он меня… м-м-м… ладно. Тут всё понятно. В общем, к Вацлаву мне уже без надобности. И всё бы хорошо, если бы обстановка была другая. А я в какой-то всеми забытой деревне в компании бирюка. Пф-ф! Миша. Даже имя дурацкое. Без изыска. Я фыркнул и наткнулся на вопрошающий взгляд карих глаз. — Хаски не идёт имя Тузик, — пояснил я то, о чём подумал. Ну, почти. — Почему? — Ну, потому что это хаски. Не дворняжка какая-нибудь, а породистый пёс. И имя у него должно быть такое… породистое, — несмотря на заминку, уверенно закончил я. — Например? — мне показалось, что этот Миша изрядно забавляется, наблюдая за мной. — Ну-у не знаю. Например, Раймонд. Или Джаспер. На худой конец, Харрис, — подпустил я в свой голос снисходительности. Ну кто его научит, дубину необразованную, если не я? Сидит в своём лесу, наверное, цивилизацию вообще не видит! — А зачем эта американщина? Тузик — отличное имя. А главное, владельцу нравится, — Миша потрепал пса по голове, отчего мягонькие ушки забавно замотались из стороны в сторону. — Ты просто не пробовал, — мои глаза закатились от этой непрошибаемости. — Вдруг твой пëс мечтает о звучной кличке? — Да легко, — «медведь» стремительно поднялся и отойдя к другой стене, присел на корточки. — Эй, Раймонд, иди сюда! Раймонд? Раймонд! — хаски и ухом не повёл, преданно заглядывая мне в глаза и продолжая слюнявить мою простынь. — Что там ещë? Харрис? Харрис, иди сюда! Ко мне! Харрис! Харрис! Вот видишь, эта модная кличка ему тоже не по нутру, — улыбнулся Миша. — Попробуй Джаспер, — буркнул я, не желая сомневаться в своей уверенности. Вот когда Вацлав начал называть меня не Ванечкой, как все остальные, а Э́ваном, мне было приятно. Ну, почти. И не сразу. Но Э́ван по-любому звучит лучше простонародного Ивана. — Хорошо. Джаспер! Джаспер, ко мне, малыш! Иди сюда, Джаспер! — Миша даже похлопал себя по коленям, подзывая пса. Хаски скосил глаза назад, но на зов не откликнулся. Я попытался спихнуть мохнатую морду с постели, стараясь направить его в сторону хозяина, но глупый пёс совсем не понимал прелести красивого имени. Как и его хозяин. — Тузик! Иди сюда! — негромко позвал Миша, и хаски мгновенно сорвался с места, закидывая передние лапы ему на грудь. «Медведь» рассмеялся, потрепал питомца по ушам и вернулся к моей кровати. Меня не покидало ощущение, что они меня развели. Может, была какая-то скрытая команда? — Тузик — от имени Туз. Вроде неплохое имя, а? Его паспорт и родословная валяются где-то в документах, — пожал он плечами и улыбнулся. — Не расстраивайся, что он привык к имени без изысков. Как с детства называли, так и привык. Назвали бы Джаспером — откликался бы на Джаспера. Главное, любить питомца и заботиться о нём, а не наводить мишуру из понтов и моды. Вань, понимаешь, о чём я? Странно, но он не смеялся надо мной. А даже как будто жалел. И глаза у него красивые. Добрые. — Откуда ты знаешь, как меня зовут? — осипшим голосом спросил я, теряясь в смутных эмоциях от присутствия этого человека. — Залез в твои карманы и нашёл права. Извини, но нужно было понять, откуда ты появился. Я нашёл права и доехал до машины, чтобы посмотреть, нет ли там кого ещё. Всякое могло быть, — Миша пожал богатырскими плечами. — Кстати, ты сказал, что на свидание ехал. Почему тебя никто не встретил? Зимой тут дороги опасные. — Потому, что мы не виделись. Я должен был впервые приехать сам. Про встречу как-то не договорились. А вообще, это не твоё дело, — буркнул я, опуская взгляд. Ëлки-иголки, я совсем не понимаю, как мне себя с ним вести. Он насильник или спаситель? — Ты ехал в Никольское? — неожиданно спросил Миша ледяным тоном. — Э-э… Ну да. А что? — Нет. Ничего. Так, тебе нужно позавтракать. Одежда на стуле. Ванная прямо по коридору. Кухня дальше. Сам найдешь? — и он стремительно вышел из полумрака комнаты. Я натянул свою одежду и побрел в сторону указанной ванны, где с превеликим удовольствием умылся и почистил зубы новой щёткой, припасённой Мишей. Прохладная вода разбудила меня окончательно, и я с любопытством осмотрелся. Однако. Я думал, Миша живёт в лубяной избушке. Но передо мной раскинулся современный санузел с кафельной плиткой, белоснежной сантехникой, полотенцесушителями и навороченной душевой кабинкой с тонированными чёрными дверцами. Особенно меня поразил подвесной унитаз и встроенная в стену кнопка слива. От деревенского дома я больше ожидал покосившейся сараюшки в огороде с вырезанным сердечком в двери или люкс-вариант — сортир в холодных сенях. Именно такие удобства были у всех жителей деревни, где мы жили с родителями летом. А тут — нá тебе! — подвесной унитаз. Хотя, возможно, такая конструкция сделана для удобства уборки собачьей шерсти? Я вышел в коридор и направился в сторону кухни, откуда слышалось нетерпеливое поскуливание Тузика и грузные шаги хозяина. Насколько я понял, весь дом был обшит деревом. Или сделан из дерева — я не знаю, как правильно. В общем, все стены были из уже знакомых мне гладких брëвен светлого оттенка, протыканных светлым мхом. Пол тоже деревянный. Наверное, именно поэтому я так хорошо слышал шаги хозяина. Вообще, из-за того, что в доме было много предметов из натуральной древесины, в воздухе витал теплый и очень приятный аромат. Пахло чем-то знакомым, можно сказать, родным. Если я увидел всё, то дом состоял из трёх комнат. И в каждую я засунул самый кончик носа. Любопытно же, как устроен деревенский быт. Первая комната оказалась самой большой и светлой, с огромным бежевым диваном, круглым столом и большим теликом на стене. Видимо, гостиная. Вторая — вроде кабинета, учитывая письменный стол и стеллажи с книгами. Я задержался на корешках взглядом. Кажется, Миша увлекается какой-то определëнной серией книг. Почти два узких стеллажа забиты одинаковыми обложками — на чëрном фоне серебристый значок морды волка и такое же серебристое название жирным шрифтом. Собственно, из-за отблеска значков и надписей я и заметил эти книги — во мраке кабинета они отражали сияние лампы в коридоре, как светоотражающие элементы на одежде. Третья комната была мне знакома. Именно в ней я проснулся сегодняшним утром, а после, приняв Тузика за волка, разбил телевизор. Кстати, нужно извиниться за это. Напротив кровати тлел камин за огнеупорной дверцей, а не печка, как я сначала подумал, плавая в забытьи. Словом, «деревенский мужик» Миша жил в разы лучше, чем мы с Максом в столице. Вообще, за прошедшие сутки многое оказывалось не тем, что показалось вначале. — Ну подожди. Тузик! Ну что ты как маленький, в самом деле? Будто тебя неделю не кормили, — услышал я густое ворчанье Миши, подходя к кухне. Заглянув внутрь, я увидел, как он крепит на специальную стойку миску с кормом с надписью «TuZZZ», выполненной брутальным шрифтом. Рядом уже висела такая же миска с надписью «TTTuZ» с водой. — Ну вот! Ты говорил, что американщина ни к чему, а сам такие плошки приобрёл, — ехидно протянул я, почему-то желая смутить своего спасителя. — Не перегибай, — он спокойно и светло улыбнулся, словно не заметив моей шпильки. Его вообще можно вывести из себя? — Я говорил про имена и их возможные замены, а не про квасной патриотизм. Я же, в целом, не против чужого опыта и наработок. В этом путь к развитию. Например, телевизор у меня японский. Холодильник немецкий. А вот машина отечественная. Ну, а конкретно эти миски подарили друзья. — Друзья? Я думал, тут никого нет. Или ты имеешь в виду всяких ëжиков и лисичек? — ëлки-иголки, какую чушь я несу! — Ну, если иногда ко мне заглядывают такие вот зáюшки, то почему бы мне не дружить с ëжиками и лисичками? — он хитро блеснул в мою сторону глазами и улыбнулся в бороду. Почему-то меня царапнула эта фраза, про заглядывающих к нему «зáюшек». Я что, не один такой? Каждые выходные в этом лесу кто-то ломается и его отпаивают жидким мёдом? — Ты чего замер? Проходи, не стесняйся! — Миша отодвинулся с прохода, и я протиснулся мимо, стараясь не прикоснуться к нему даже случайно. Просторная кухня, как и все помещения в этом доме, была обшита светлым деревом. Самый настоящий экостиль, хоть и без понтовых панорамных окон. В гарнитур букового цвета встроена современная кухонная техника, включая вытяжку, варочную панель и посудомойку. Я присел на уютный кухонный уголок и, отодвинув белоснежный тюль, выглянул на заснеженную улицу. Солнце так ярко блистало на сугробах, что мои заслезившиеся глаза резануло болью. Повернув голову в сторону показавшейся тëмной кухни, я попытался проморгаться, ловя боковым зрением разноцветные круги. — Чай или кофе? Есть бутерброды, яичница, ватрушки и блины с мёдом или сметаной. Если хочешь чего-то посущественней, то есть плов и закуски, вроде солёных грибов и квашеной капусты с клюквой. Услышав про квашеную капусту, я заинтересованно моргнул, но постеснялся попросить. — А ты что будешь? — Блины с мёдом, — предсказуемо отозвался Миша, ловко сервируя стол. — Тогда и я тоже. И чай, — я засмотрелся на «медведя». Несмотря на свои богатырские габариты, он двигался грациозно и уверенно. Его могучие руки почти порхали, расставляя на столе чашки, сахарницу, тарелку с блинами и стеклянную пиалу с прозрачным мëдом. Миша заметил мой взгляд и открыто улыбнулся, изрядно меня смутив. — А ты прям кулинар? Блины-ватрушки всякие… — мне захотелось сказать хоть что-то, что отвлечёт и его, и меня от появившегося румянца. — Нет. Я больше по мясному, вроде плова или котлет. А выпечку и соленья мне баба Вера поставляет. У нас с ней общий «бизнЕсь», — подмигнул мне Миша, намеренно коверкая современное слово. — Я ей продукты и всё остальное из города привожу, а она меня подкармливает. Готовить любит — страсть! А кормить некого — дед умер, а дети разъехались и забыли; да и не на что — пенсия — слëзы. А мне в радость еë забота. Да и сладкое я люблю очень, — добродушно прогудел Миша, подчерпнул чайную ложечку золотистого мёда, слизнул лакомство и зажмурился от удовольствия, как настоящий медведь. — Да, я заметил, — буркнул я, запихивая взявшуюся из ниоткуда нежность куда подальше. — В смысле? — Сам сладенькое любишь. А других лишаешь, — вот зачем я это сказал? Кто-нибудь знает? — Не понял, — Миша нахмурился и отложил ложечку. — Я про своё несостоявшееся свидание. По твоей милости, между прочим! Может, ты разрушил великую любовь всей моей жизни, зверюга? — продолжил я нести бред. Мне почему-то очень сильно хотелось уязвить его и задеть. Вывести из себя. Захотелось настолько, что я забыл, что оказался тут из-за собственной глупости. И хорошо, что тут, а не остался на обочине дороги околевшей тушкой с сосулькой на носу. — Так что если я навсегда останусь одиноким, то это будет твоя вина! — я обвиняюще ткнул в него указательным пальцем. Лицо Миши исказила откровенная злоба и он громыхнул кулаками по столу. Массивная дубовая столешница подпрыгнула вместе со звякнувшей посудой. Мы с Тузиком подпрыгнули тоже. Пёс жалобно заскулил, и я уже хотел его поддержать, но вовремя взял себя в руки. — Ты не понимаешь, о чём говоришь, — прорычал Миша, пригвоздив меня к месту тяжелым взглядом. — Знаю я, куда ты ехал. Знаю про это Никольское. А вот ты, кажется, нет. — В каком смысле? — у меня появилось очень нехорошее предчувствие. — Ты хоть в курсе, что там? — Да-дача. В экостиле, — заикнулся я, во все глаза рассматривая сердитого Мишу. — Верно. Дача. В экостиле. Где отдыхает кое-кто из администрации и кое-кто из крутых. Собираются компанией и культурно отдыхают. Сауна, виски, девочки — все дела. Но иногда это надоедает и им привозят «дичь». В основном, девчонок, но и мальчиками, по слухам, не брезгуют. — В смысле «дичь»? — спросил я онемевшими губами. — В прямом. Все желающие набрасываются толпой и всë. Человека пускают по кругу, издеваются, а потом то, что от него осталось, накачивают наркотой, от которой крыша съезжает. Хотя иногда, говорят, просто откупаются и запугивают, но я не очень в это верю. Вань, там такие элементы, для которых человек — грязь под ногтями! Им легче прихлопнуть кого-то, чем пытаться с ним договориться… А вы всё равно летите туда, как глупые мотыльки! Словно вам там мëдом намазано! — Миша говорил так уверенно, словно точно знал, чтó происходит в том Никольском. Мне стало страшно. Очень страшно. — Откуда ты это всё знаешь? Ты с ними… тоже? — я был готов сигануть в окно, но не мог пошевелить и пальцем. «Медведь» внезапно показался мне мрачным типом. Настоящий маньяк. С окровавленными звериными клыками. — Ты дурак? — оскорбился Миша и моё наваждение спало. Вот правду говорят, что у страха глаза велики! — А откуда тогда знаешь такие подробности? Миша нахмурился и печально опустил плечи. Кажется, он даже стал ниже, словно его придавило чем-то сверху. — Последствия видел, — глухо произнёс он и опустил глаза. — Три года назад. Я только переехал сюда. Баба Вера пошла за грибами и нашла едва живую, абсолютно голую девчонку в перелеске у дороги. На ней живого места не было. Она говорила, что сбежала, а подружка её там осталась. Не знаю, правда ли это, потому что была обдолбанная и уже почти не соображала. И не понятно, как девчонка в таком виде преодолела такое расстояние. Мы с бабой Верой даже не успели её до больницы довезти. Сознание потеряла и умерла. Меня потом в полицию затаскали, еле доказал свою непричастность. Я молчал, не зная, что и сказать. Да ну, бред какой-то… Олигархи, изнасилование… — А эти? — выдавил я через силу. — А этим ничего. Экспертизы проводили, но ничего не нашли. Списали всё на маргиналов. Я уверен, что эти Буратино просто откупились от кого нужно, и системная машина заглохла, не успев завестись. Вань, там такие люди показания давали и лицемерно желали помочь следствию! Алексей Жирков, Сергей Помещиков, Вацлав Горохов, Илья Сергеев… У таких подвязы есть везде. Знакомое имя врезалось в уши, как нож в мягкое масло. Нет… Не может быть… Может, совпадение? — Не знаю, — отозвался Миша. Кажется, последний вопрос я произнёс в слух. — Но проверять я бы не советовал, хотя решать тебе. Я бы не хотел, чтобы с тобой что-то случилось, — он помолчал и глотнул остывший чай, разом ополовинив кружку. — Звери, Вань, разные бывают. Мои мысли вернулись к погибшей девчонке, и я невольно представил себя на её месте. Может, с ней так же, как и со мной, на сайте знакомств списались? Вот я подъезжаю к большому коттеджу. Вацлав встречает меня и нежно приобнимает, похлопывая по плечу. Заводит на огороженную забором территорию, и ворота закрываются, отрезая свободу, но я об этом ещё не знаю. В большом зале с «царской» мебелью сидят разморенные, пьяные мужики и ощупывают меня масляными взглядами. Кто-то толкает в спину, я падаю на колени, а дальше всё смешивается в клубок боли и унижений. Группа, двойное проникновение, тройное, глубокая глотка, посторонние предметы, золотой дождь, съëмка на камеру, порванный зад… И ни на минуту не прекращающийся издевательский хохот деньги и власть имущих. Меня затошнило. В голове часто-часто застучали молоточки. — Как ты тут живёшь после такого? — прошептал я. — Как обычно, — отрубил Миша. — Вначале, конечно, было тяжело. Особенно, когда повестки на допросы ежедневно приходили. Мы тогда с бабой Верой и сдружились — в город вместе постоянно катались. Только она свидетелем была, а я подозреваемым. Пойми, я ничего не мог с ними сделать. Не тот уровень. Меня просто прихлопнули бы, и всë. Доказательств никаких нет. Только бред обколотой мёртвой девахи, который слышали только старая бабка да мужик-отшельник. А на их стороне всё влияние, подмазанная крыша всех уровней и возможности криминального мира. А главное, что Никольское почти в восьмидесяти километрах отсюда. И если их разгонят с одного места, они просто соберутся в другом. А у меня тут дом. Быт налажен, работа. Тузик вот появился, — «медведь» погладил умную морду пса, голова которого лежала у него на коленях. Я молчал, пытаясь понять, как поступил бы я. Идти в полицию — но ведь тогда и правда не факт, что долго проживëшь. Обвешаться гранатами и взорвать нахрен всё Никольское? Спасибо, я не смертник. Отслеживать ублюдков поодиночке, сделав это смыслом своей жизни? Так себе идея… Других дельных мыслей не поступало. — Вчера, когда Тузик заскулил и ломанулся в сторону дороги, я испугался, что история повторяется. Даже обрадовался, что ты просто чуть не околел, — я гневно фыркнул, не соглашаясь с таким мнением. — Да не фырчи. Уж лучше околеть человеком, чем умереть сломанной куклой, потешив напоследок богатеньких мерзавцев. Я молчал, не зная, что сказать. Аппетит пропал начисто. Мрачная атмосфера жуткого рассказа постепенно рассеивалась, и ко мне вновь вернулись сомнения. Во-первых, Миша мог врать с самого первого слова. Неизвестно, насколько у него самого съехала крыша в этой глуши. Или ему могло быть просто скучно. Во-вторых, это могло быть совпадение. Да мало ли в Подмосковье Вацлавов?! Хотя, так себе довод — согласен. Ну, тогда это могло быть не то Никольское, а совсем другое! Или… или я не знаю что! Неожиданно я вспомнил наше знакомство с Вацлавом на том полузаброшенном сайте. И то, как он ненавязчиво уточнял, где мои родственники, с кем я живу, с кем дружу. А я честно рассказывал, что родня в Перми, а живу я на съёмной квартире, с другом. И даже прописка в Москве у меня временная и по другому адресу. Тогда я подсознательно чувствовал его радость от того, что я, в общем-то, одинок. Но мне казалось, что он просто такой же, как и я, поэтому радуется родственной душе. Возможно, всё было не так и меня уже тогда «прощупывали»? — В общем, внимательно относись ко всем новым знакомствам, — назидательно произнёс Миша, выдëргивая меня из размышлений. — Я не в счёт. Я-то тебя не обижу, — он улыбнулся в ответ на мой красноречивый взгляд. — Но кто-то другой может. Ты ведь ещё совсем мальчишка. Глупый, слабый и неспособный за себя постоять. С машиной — и то так глупо подставился. Настоящий зáюшка, — закончил он с явной нежностью, но эти слова так больно ударили меня по самолюбию, что я моментально забыл про всё остальное. Дыхание перехватило от обиды. Я выбрался из-за стола, так и не попробовав ни одного блина и, гордо вскинув подбородок, направился прочь. За мной радостно поскакал Тузик, явно рассчитывая на прогулку. А через пару секунд послышались грузные шаги Миши. — Ты куда? — Домой, — процедил я сквозь зубы. — Если поможешь выдернуть машину из кювета, то заяц-идиот будет тебе благодарен. Если нет, то и ладно. Сам справлюсь. Только скажи, где мой аккумулятор? — я натянул расклеившиеся ботинки, взял шапку-ушанку и повернулся к зеркалу, чтобы ровно еë надеть. — Вань, ты не так понял! Я имел в виду, что… — Да верно ты всё сказал! Я придурок. Сначала на интернет-романтику повëлся, потом в аварию попал по глупости, затем чуть не околел и в итоге зад незнакомому мужику подставил, — мой голос зазвенел от смеси злости, обиды и стыда. — Не говори так, — Миша вплотную подошёл сзади и обнял за плечи, прижимая бëдрами к тумбе, на которой стояла корзинка с мелочами, вроде связок ключей и каких-то гаек. — Извини, но ты неправильно меня понял. Вань? Может, останешься? Хотя бы ненадолго? — он сжал меня в медвежьих объятиях и уткнулся носом в сгиб шеи у правого плеча, вдыхая мой запах. Слегка колющаяся борода послала мурашки от уха до рëбер, и я почувствовал, как под футболкой напряглись соски. — Баньку истопим, с Тузиком в лесу погуляем. Слышишь? Оставайся, зáюшка, — прогудел он, и мне захотелось всё бросить и правда остаться. Обернуться и утонуть в добрых карих глазах. — Я тебя и пальцем не трону, маленький. Если сам не захочешь, — жарко выдохнул он мне в самое ухо, посылая вторую волну мурашей. Ну уж нет! Я и так начудил за эти сутки достаточно. Самое время послушать разум, а не сердце. А он говорит ехать домой и напоминает, что этот верзила просто воспользовался моим состоянием и от души присунул полувменяемому парню. И пусть мне понравилось до звездочек в глазах, самого поступка это не отменяет. Тузик, сидевший возле нас, жалобно заскулил. Видимо, он не понимал, зачем мы топчемся в прихожей. То ли идём гулять, то ли нет. Волна нежности охватила меня и, вывернувшись из медвежьей хватки, я присел перед хаски. — Спасибо, что спас меня, приятель, — серьёзно сказал я, смотря в разноцветные глаза, и обнял его за шею. В глазах подозрительно защипало, но глупый пёс только лизал мне руки, не оценив драматичный момент. — Вообще-то, тебя спас я. Тузик всего лишь почуял, а потом только под ногами мешался, — ревниво проворчал Миша, возвышаясь над нами, как скала. — Ты мной просто воспользовался. Напоил и трахнул, не обращая внимания на моё состояние. А Тузик хороший! — я потрепал довольного пса по загривку и звонко чмокнул в нос. — А я, стало быть, плохой? — пророкотал Миша, но я не стал отвечать на этот вопрос. — Так ты поможешь выдернуть машину? И что с аккумулятором? Да, кстати, вот деньги за разбитый телевизор, — я вытащил пятитысячную купюру и сунул в корзинку с ключами. — Этого хватит? Он ведь был не новый. Миша неверяще посмотрел на меня и прищурил глаза. — Иди к машине. Сейчас возьму аккумулятор и приду, — буркнул он, нажав на брелок дистанционного зажигания, и ушёл в сторону кухни. Я вышел на морозную улицу и вдохнул полной грудью. Как всё-таки тут красиво! Радостно прыгающий по сугробам Тузик явно был со мной согласен. Мохнатое безумие с головой нырнуло в сугроб, смешно дрыгнув ногами, и вынырнуло, что-то пережёвывая. Надеюсь, это снег, а не замëрзшая тушка какой-нибудь полëвки. — Может, хоть позвонить кому? Чтобы тебя встретили? — хмуро спросил Миша, появляясь с аккумулятором и пакетом в руках. — Так связи нет. — У меня усилок стоит. И вай фай, естественно. Но ловит только в радиусе участка. Потому и спрашиваю, пока не уехали, — буркнул он, открывая УАЗ Патриот. Да уж, наверное, для такого бурелома — самый подходящий автомобиль. — Некому звонить. Сам доберусь, — под стать Мише буркнул я и нагло уселся на переднее сиденье. Радостный Тузик бодро вспрыгнул назад, явно привыкнув передвигаться на машине. Покачиваясь на ухабах, которые протянулись до сельской дороги, я исподтишка косился на угрюмого Мишу. Надо же, у него тоже куртка от «Арктик Эксплорер». Недешёвая шмотка. Интересно, кем он работает? Жаль, я так и не узнаю его ближе. Может, надо было всё-таки остаться? Или нет? Нет, нельзя уступать сиюминутным желаниям! Это всё пройдет. Ëлки-иголки, до чего ж не по себе! Веста завелась почти моментально, довольно урча мотором. А через три минуты после того, как хорошо прогрелась, она уже стояла на обочине дороги перед Патриотом. Мой капустный листик был готов везти меня домой. — Может, проводить тебя хотя бы до пригорода? Поедем на двух машинах. Мы с Тузиком потом домой вернёмся, — неуверенно предложил Миша, но я лишь помотал головой. — Не хочешь? Понимаю… Ну, тогда вот и всë. Ты можешь ехать, — грустно произнёс он и стряхнул с моего плеча снежинку. — Вань… ты так и не поел. Я там собрал блинов в дорогу. И мëда в контейнер налил. Остановишься, перекусишь. У меня снова защипало в носу, а к глазам стали подступать непонятно откуда взявшиеся слёзы. Я решил, что если он ещё раз пригласит остаться, то я забью на всё и вернусь. — Позвони мне, как доедешь. Или напиши, что всё нормально, — попросил он и достал из-за пазухи книгу. Одну из тех, что стояли в кабинете — с чёрной обложкой и серебристым значком головы волка. — Телефон я записал на форзаце, — пояснил он. Я машинально взял книгу, даже не прочитав название. Издание было ещë тёплым и, казалось, хранило тепло «медведя». Тут же забыв про это, я посмотрел в печальные карие глаза и сглотнул ком в горле. Позови меня ещё раз! Позови ещё раз! Позови… Я останусь! — До свидания, зáюшка, — грустно произнёс Миша и огладил моё лицо прощальным взглядом. Широкая ладонь снова повисла в воздухе в ожидании рукопожатия. Не позвал. Не захотел. Ëлки-иголки, как обидно, даже больно! Я-то подумал, что… — Д-да. Пока, — на секунду замявшись, я решился. Остывшая книга легла на капот Патриота. Я развернулся, сел в свою машину и плавно тронулся с места, стараясь не оглядываться. На душе скребли кошки. Казалось, что какая-то часть меня осталась там. В боковом зеркале что-то замелькало. Тузик во весь опор мчался за Вестой и заливался отчаянным лаем. То ли ругал меня за то, что я не принял подарок и второй раз не пожал руку его хозяину, то ли изо всех своих собачьих сил звал меня обратно. Я сглотнул очередной ком в горле, отвёл взгляд от серого силуэта пса и сильнее нажал на педаль газа.