Новый год сулит нам перемены

У Киры начались месячные. Можно облегченно выдохнуть. Жаль, ненадолго. Хотя бы несколько суток я отдохну от ее приставаний и попыток заковать мой несчастный хуй в сдавливающие кандалы узкой пизденки. Узкой... Блять! Аж смешно стало. Все давно разъебано, мной и до меня. После того, как позавчера у меня не встал на нее, мы поссорились и практически не разговаривали друг с другом. Но отмеченные красной галочкой дни в календаре почти всегда сказывались на эмоциональной стабильности моей невесты не самым благосклонным образом. Этот раз исключением не стал. Кира валялась на кровати с грелкой внизу живота (по ее словам, дополнительная мера для уменьшения неприятных ощущений при болезненной менструации, первая — спазмолитики). Пилюли приняла, резину на живот положила, но настроение не улучшилось, а значит, алюминиевая ложка готова, мой мозг тоже. Заебала уже выедать! Как стервятник: сначала раздолбит череп острым клювом, а потом с наслаждением в осатанелых глазах смакует каждый кусок сочной плоти. Эстроген скакал у нее, а страдал я! Хотя она и без всплеска гормонов истеричная дура. — Андрей, что между нами происходит? — слышал я каждый день, с тех самых пор, как приехав домой после ночи с Катей, застал Киру в своей постели. Блять! Выбесила окончательно! Мало того, что приперлась без приглашения, так еще и рубашку мою надела и штаны. Ведь знала, что я ненавижу, когда трогают мои вещи. Вот именно в ту ночь все пошло наперекосяк. Прилетела первая ласточка. Я не смог даже ответить на Кирины поцелуи, о сексе вообще молчу. Раньше я никогда не страдал половой дисфункцией. Я мог спокойно выебать какую-нибудь рыбку, а потом, как ни в чем не бывало, поехать к Кире и откатать обязательную программу: прелюдия, массаж и полночи жаркой ебли в разнообразных акробатических этюдах, как она любила. Странно, но Кира себя ни капли не уважала. Иногда я даже не принимал душ после встречи с любовницами. Она все знала. Знала и все равно раздвигала ноги. Целовала мое тело, хранящее запах и алые отметки, оставленные другой женщиной. Говорила, что счастлива быть со мной, что любит. В гробу я хотел видать такую любовь и такое счастье. Она плакала. А я отвернулся от нее, только бы не видеть ненавистных слез. Второй раз у меня не встал хуй. Второй и, к сожалению, далеко не последний. Мама тоже присоединилась к отряду лесорубов: постоянно пилила меня, дескать, зачем обижаю бедную Кирочку. И ведь не расскажешь ей, что не спишь с невестой, потому что попросту член не поднимается. И думаешь все время о другой женщине... Черт! Мама потащила Киру по магазинам. Блять! С одной стороны хорошо — пару часов без питья крови и проклинаний, какая я ничтожная мразь. С другой — они наверняка прикупят новый балахон инквизитора. Красный уже поизносился. Как будто секси-лук что-нибудь изменит. Мне похуй. Я не хочу эту женщину. Вообще никого не хочу, кроме одной — маленькой, трогательной и нежной... Так что, наверное, стоит Кирюхе приобрести себе резиновый дилдо — прекрасную альтернативу мне. Искусственная залупа не будет изменять, предавать и, в отличие от меня, всегда готова выполнить все сокровенные желания. Если не купит — сам подарю. Недотрах дело нешуточное. Я думал о Кате, о ночи, проведенной с ней. Вспоминал ее дрожащие губы на своем изнывающем члене. Конечно, ее действия вряд ли можно назвать полноценным минетом, но мне понравилось. Особенно, если учитывать, что для Кати это первый опыт. Она ведь не делала «тому»... Я почему-то в этом уверен. Она была такой горячей, страстной... Кто бы мог подумать? Сейчас я вообще ненавижу Малиновского за то, что он не заставил меня начать заниматься сексом с Катей еще раньше. А я бы согласился? Не знаю. Какой же я дурак! Ведь мы с Катенькой уже могли бы познать все прелести разных видов секса. Ну ничего, когда я вернусь в Москву, мы обязательно наверстаем упущенное. Это только моя девочка и я могу делать с ней все, что захочу. И если она захочет... Для меня важны ее желания. Вот бы махнуть куда-нибудь вместе, например, на горнолыжный курорт в Вербье. Но, скорее всего, она не умеет кататься на лыжах. С трудом представляю себе Катю, покоряющую крутые трассы. Нестрашно. Я бы научил... Фристайлу... В постели... Мечтать не вредно. Куда я денусь с подводной лодки? Еще неделю придется торчать здесь, слушать нытье мамы и Киры, и сходить с ума, потому что не вижу Катю. Я скучаю. Очень. Что уж тут скрывать. Да и Катю никуда не отпустит батя-самодур. Как будто его единственную дочку кто-то собирается съесть! Есть точно не буду. Буду ласкать, целовать и трахать: долго, чтобы довести ее и себя до безумия. После секса она сказала, что ей было хорошо со мной. Еще бы! В тот момент я ликовал внутри. Девочка, ты еще не знаешь, как может быть хорошо! Лучше в миллион раз! Я покажу тебе седьмое небо в алмазах! Блять! Вот как выдержать целую неделю? Вспомнились прикосновения к ее маленькой, пугливой дырочке. Как Катя томно вздыхала, когда я ласкал подушечками пальцев тугое колечко... Черт! От этих воспоминаний начинает бросать в жар. Интересно, как бы Катя смотрелась в моей рубашке на голое совершенное тело? Наверняка необычайно сексуально! Блять! Как же я хочу ее... Но, к сожалению, наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. Нас разделяют тысячи километров. Может, позвонить ей? Гениально, Жданов! Уровень твоего умственного развития зашкаливает! Я набрал домашний номер Пушкаревых. — Добрый день! Елена Александровна, Вас беспокоит Андрей Жданов! Повезло, что трубку взяла Катина мама. Не хватало мне еще слушать часовой пиздеж Валерия Сергеевича про армию, охоту, рыбалку, бледные поганки в лесу и сто рецептов самогона. — Мне нужно поговорить с Катей. Можете позвать ее к телефону, пожалуйста? — Ой, Андрей Палыч, здравствуйте! С прошедшим Новым годом Вас! Здоровья крепкого, счастья безграничного, любви взаимной и всего самого-самого наилучшего! — Блять! Я просто неотесанный чурбан! Даже поздравить забыл с праздниками. — Спасибо. Вас тоже! — Катенька, иди сюда, тебе звонят! — крикнула Елена Александровна. — Андрей Палыч, как хорошо, что Вы позвонили. Катюша очень обрадуется! — Да... Ну ведь не могу же я самого ценного сотрудника не поздравить с наступающим Рождеством! — Какой Вы внимательный начальник! Катюшеньке очень повезло! Ага, знали бы Вы, как Ваша дочь извивалась и стонала под этим самым начальником... Повезло несомненно! — Мамочка, кто там? — Это Андрей Палыч. Я разволновался. — Андрей... Палыч, здравствуйте, — сказала тихо. — Привет, — ответил хрипловато. — Как дела? — Все в порядке. А у Вас? — Терпимо, Кать. Хочется поскорее вернуться в Москву... Кстати, как провели праздники, Катюш? Ездили куда-нибудь? — Нет. Отмечали дома. С мамой, папой и Ко... — запнулась. Отлично! С Коленькой отмечали! Блять! Достал меня этот Зорькин! С этим непременно нужно что-то делать. — Катя, Кать... я скучаю, слышишь? — сказал неуверенно, словно боясь своих чувств. — И я... — Катюха, это Жданов звонит? Что ему надо? У тебя законные выходные! И так батрачила в «Зималетто» с утра до ночи! — я услышал недовольные вопли Валерия Сергеевича. — Андрей Палыч, простите! Сейчас папа ругаться будет, он думает, что Вы по работе звоните, — в трубке почти шепот. Дальше — режущие ухо гудки. Поговорили, называется! Я ощутил в трусах затвердевшую плоть. Сука! Осталась неделя... Целая неделя!