Гавань пятидесяти штормов

POV Харука

— Тогда сними с меня это гребанное белье, Мацуно, — ладонями пробираюсь под его футболку, очерчивая разгоряченные мышцы геометрией чувств на кончиках пальцев. В нетерпении добираюсь до груди парня, как бы не хотелось остановиться на каждой ямочке. — Давно уже пора. — Ты сейчас договоришься… — цедит сквозь зубы, но стоит мне нажать на затвердевшие соски, Мацуно развратно стонет, пахом подаваясь вперед. — Блять, Хару… Даже сквозь одежду я чувствую пламя в его штанах; оно исходит от всего Чифую, почти заставляя его сиять в темноте, и проникает под мою кожу, плавя мысли. — Хочешь, встану на колени? — я нетерпеливо ерзаю на Мацуно, пока его костяшки все сильнее, уже с легкой болью смыкаются на моей талии, а сам он измученно кривится. — Умолять тебя теперь, чтобы ты… — Посмотри на меня. Когда Чифую использует свой приказной тон, легкая истома всегда отзывается в моем теле странным приятным волнением. Когда Чифую приказывает в постели, лежа подо мной, я физически ощущаю, как ток проходит вдоль стеночек влагалища, и хочу гораздо больше Мацуно. Кто бы знал, что я подсознательно хочу сыграть с ним в «подчинение». Потяжелевшим взглядом я впиваюсь в его губы, неосознанно облизываясь. Слюны во рту оказывается слишком много, и я едва контролирую себя, чтобы не засунуть пару пальцев в глотку и не отправить их кому-нибудь из нас за резинку белья. Начала бы я с Мацуно, кажется, кончив только от одного ощущения его твердого — на меня — члена в ладони. — Хочу… — скулю бессвязно и только потом соображаю посмотреть бедолаге в глазенки, которые так и ждут, пока на моей душе нараспашку не появится заветное «выеби меня, Мацуно». — Я понял. Наконец, его слова разрывает пуленепробиваемая уверенность. Брюнет переворачивается, одной рукой бросая меня под себя, и я охаю, теряя равновесие. — Боже, я так тебя хочу, ты бы зна-а-а-х! — прикусываю язык на выдохе, когда он ладонью с нажимом проводит вдоль лона и оставляет легкий шлепок прямо в области клитора, провоцируя меня импульсивно сжать разведенные под ним колени от непередаваемого предвкушения. — У тебя уже все лосины мокрые, котенок. Так что я знаю. Но мне этого мало, — я прикрываю глаза, готовая раствориться на атомы, и хаотично цепляюсь за тело Чифую, как за спасительный канат в мир, где останусь целой. Когда его «мало» доходит до моего помутневшего разума, Мацуно уже снимает футболку, вновь оголяя передо мной свое восхитительно влажное спортивное тело. Даже испарину с его груди я могу слизать, как святую воду из источников небожителей. — Ты так резко замолчала… — усмешка сквозит в его хриплом голосе, он точно горд собой и моей реакцией — вновь и вновь, блять, — на него. — Расскажи мне что-нибудь? Он шутит? Я давлюсь воздухом каждую микросекунду, какие рассказы? Чифую стаскивает с меня майку и будто бы нарочно трется о промежность пахом с контролируемо четкими толчками. Сквозь мой топ проступают вставшие соски. Капля пота прокладывает дорожку от грудей до лосин. Я изгибаюсь вперед грудной клеткой, скуля от нарастающего напряжения, и сжимаю бедра сильнее. — Ты меня уже не слушаешь, зайка? Рассказывай, что ты чувствуешь? — Мацуно раздвигает мои колени обеими руками и подхватывает ногу под одно из них, прижимая к груди. Будь мы голые, его член проскользнул бы уже внутрь, но этого не происходит, и я поскуливаю нетерпеливее, пока он трется о меня, не переставая оставлять мокрые засосы на шее с возбуждающими причмоками. — Сказки, — толчок. — Тебе, — второй. — Ах, рассказывать? — третий. Четвертый. Пятый. Шестой. Я теряюсь во временной линии и координатах, ощущая Мацуно на себе и чувствуя такой разгон эмоции, словно сама начинена петардами из сладкого удовольствия. Он целует меня в скулу, набирая темп, стимулирует клитор и половые губы своими движениями сквозь одежду, а у меня немеет язык. — Сказка сегодня на моей стороне. Голова не варит, но я усиленно думаю, как сбить Мацуно с толку. Потому что не хочу кончить в трусы так просто от одних его «ничтожных» фрикций. Потому что хочу намного-намного больше близости. — Давай уже дальш… — языком он проскальзывает внутрь, сталкиваясь с моим, сплетаясь, щекотно касаясь кончиком неба, и снова отстраняется, усиливая трение до сбитого дыхания. Я сочусь и обтекаю, как фондю. — Тебя что-то не устраивает, малышка? — тактильный предатель ерничает; у меня закатываются глаза, и картинка перед глазами растворяется окончательно. Только и чувствую телом горячие ладони на ребрах и нарастание пламени под хлопком трусиков. — Кончить вот так… Будет стыдно… — а я чувствую близость этого нового чувства удовольствия от чужих прикосновений даже так, пока губы Чифую полосуют мою шею. Я скоро сломаю позвоночник, прижимаясь к ним так постыдно близко. — Стыдно? — на мгновение он останавливает толчки, и я понимаю, как ошибалась, когда желала их завершения. Поэтому я начинаю тереться о него сама, сцеловывая ухмылку с мокрых мужских губ. — Забудь это слово, — холодный шепот обжигает ухо. — Ты кончишь у меня сегодня сотню раз и каждый будет по-новому. Чифую снова запускает ладонь вниз. Впиваясь в оголенные ключицы зубами, он несколькими круговыми движениями пальцев выбивает у меня почву из-под ног, которой и так не было. Темная комната с легким подсветом по краю потолка появляется и в ту же секунду взрывается космическими орбитами. — Ахуенно… — меня нехило потряхивает. Я затылком бьюсь о подушку, утопая в дрожи и тепле. Смазка, по ощущениям, обильно сочится из лона и размазывается по всему нижнему белью. Оно неприятно прилипает, но энергия по моим венам растекается в чистое блаженное удовольствие, заставляя забыть обо всем, кроме образа идола с зелеными смеющимися глазами надо мной. Чифую запыхался сам. Чифую стягивает свои штаны, оставаясь в черных боксерах, и следом сгребает мои, мягко поглаживая бедра, коленки, голени. — И это я тебя всего лишь потрогал, красотка, — нашептывает он, усаживаясь между моих ног с коварным удобством, словно это шоу повторится вновь, но уже без двух слоев одежды. — Я тоже хочу… Тебя потрогать… — мое запястье, спешно выброшенное вниз, к его плоти, Чифую умело перехватывает и подносит к губам, оставляя на венках легкие засосы и тут же их зализывая. Я мычу, подрываясь на постели от вида его волшебного языка. Невольно представляю его уже совсем не на руках, и, кажется, краснею пуще прежнего. — А ладошки-то как дрожат. Потрогать меня? Как я могу отказать? — он продолжает целовать каждый палец моей правой руки и, остановившись на большом, пошло вбирает его в себя, поймав мой возбужденный взгляд. — Но позже. Я чувствую себя завороженной. Околдованной. Убитой нахуй его взглядом. — Кажется, мой котенок немного пришел в себя, — бес обхватывает мою кисть и с мягким напором прижимает ее к моим же трусам всей пятерней. Белье и правда промокло к чертовой матери. После нужно будет закинуть чужие простыни в стиралку. — Думаю, я могу сделать тебя еще более влажной. Веришь? — Подумать только… — его стояк мозолит мне глаза. Так и хочется насадить себя сверху, но блядский развратник Мацуно затеял игру, от которой меня раскаляет с каждой секундой все мощнее. — Самый сладкий софт-бойчик любит в постели по-грязному. Он смеется сквозь натяжение трусов и, прикусив губу, наклоняется мучительно медленно, выдавая, наконец, прямо в губы: — Я только начал заводить тебя, родная. Я принимаю твои правила. Высвободив ладошку из-под его на своем паху, я чуть приподнимаю лопатки и избавляюсь от топа, оставшись перед ним в одних трусах. Вожделенным взглядом Мацуно мажет по груди, словно видит ее впервые и, вытерпев секунду, припадает к ней языком, выбивая из меня воздух. — Тебя как будто карамелью обмазали, — мурлычет он сквозь мою кожу, вбирая соски в рот, как самые сладкие леденцы. Обе руки мнут мои груди, прижимают их друг к другу, и он жадно кусает то одну плоть, то другую, выводя меня на крик. Его голос останется на моих ребрах стенограммой; мой — будет течь вместо лимфы через все его тело. — Я обмазалась тобой, Мацуно. Я мокну еще и еще, как будто организм готов умереть от обезвоживания, лишь бы действительно выжать из себя последнее, чтобы Чифую отодрал его хорошенько во всех возможных позах. Спешу ему об этом сообщить. — Когда ты меня уже трахнешь, я скоро умру… — Когда я буду тебя трахать, ты воскреснешь, Хару-чан. Есть ощущение, что он ебет меня уже — своей грязной речью вкупе с уважительным тоном, потому что ощущения незабываемые. Однако я ищу хотя бы сантиметр Мацуно на своей промежности и замечаю самую печальную картину этого дня — он нарочно отстранился пахом, упираясь коленями в постель, и тазом я не дотянусь до заветного тела, как бы ни старалась. — Неужели боишься заляпать трусишки спермой? — сквозь тяжелое дыхание моя колкость звучит, как скулеж, — оторвавшись от вылизывания татуировки, Чифую уничтожает меня томным, почти черным за расширенными зрачками, взглядом и выдает непростительно пошлое: — Решил поработать пальцами, куколка. Я тут же ощущаю пару ласковых касаний и давлюсь воздухом, стремясь им навстречу. Двумя пальцами Мацуно катастрофически медленно массирует меня легкими нажатиями. Лениво, я бы сказала. Беспощадно. Мне приходится дергаться самой, чтобы направить его в нужное русло, а парень и не замечает моих потуг, спускаясь влажными поцелуями с ребер на живот, второй рукой все еще сжимая грудь, как страховочный круг. Иначе в моей естественной смазке и правда можно утонуть. Впиваясь взглядом в потолок, я прислушиваюсь к каждому касанию Чифую, как к симфонии тела — ладони, язык, пальцы… Сердце стучит в висках вместо барабанного боя. — Эй, Хару-чан, — я отзываюсь на имя, не сразу схватив нечто странное в его глубоком низком тоне, и перевожу взгляд к Мацуно. Он по-кошачьи облизывается и подмигивает, зачем-то соединяя мои колени. — Смотри, как умею. Я прикрываю рот ладонями, когда Чифую, не убивая зрительного контакта, прикусывает край трусиков и стягивает их зубами вниз. Носом проводя по бусине клитора, парень отвечает на мое вздрагивание еще более уверенным жестом, разрывая лоскуты трусов прямо на бедрах. — Обещай, что будешь вдалбливаться в меня с такой же силой… — одним резким движением он возвращает меня в предыдущую позицию, и я смущенно силюсь не сжать бедра вместе с его головой, но Мацуно крепко держит меня под коленками, разводя их все шире и шире. Прикрыв лицо обеими ладонями, я выстанываю имя Чифую, впечатывая его мольбами в стены, потолок, пол, ебаную стратосферу, потому что горячим языком он уже проводит широкую мокрую полосу вдоль всего лона, через чувствительный комок нервов, к самому лобку. Зеленоглазый показательно пробует меня на вкус, вижу сквозь щелку между пальцами, и только после удовлетворенно выдает ответ на вопрос, заданный, по ощущениям, сто лет назад: — Ладно. Выдолблю из тебя все соки, чтобы слизать их напоследок. Ты вкуснее латте на банановом, Харука-семпай. Его губы блестят в полумраке от моей вязкой жидкости, и картина эта настолько соблазнительна, что я падаю на подушку обратно, впитывая в себя отпечатки пальцев мальчика на собственных ягодицах. — Как ты вообще с котят и зайчиков перешел на… — и без того охрипшая, я вовсе теряю голос, вновь почувствовав юркий язык Мацуно между ног. Теперь он двигается увереннее и быстрее, захватывает бугорок клитора губами, всасывается пиявкой там, куда чужим рукам был закрыт вход, и смотрит на меня исподтишка своими наглыми зелеными. — М, госпожа, позволите отведать вас вместо ужина этим прекрасным вечером? Сквозь бьющий озноб я цепляюсь пальцами за покрывало, приближаясь к высшей точке экстаза в очередной раз, и вдруг заливаюсь хохотом на весь дом, найдя в предложении Чифую самую нелепую, но оттого не менее искрометную шутку момента. Меня всю трясет от хохота и его языка, полирующего меня до смерти. — Оказывается, секрет хорошего настроения Харуки Игараси весьма прост, — Чифую отвлекается ненадолго, сменяя рот подушечками пальцев, и ускоряет движения, предвкушая по дрожи мою скорую разрядку. — Всего лишь сесть мне на лицо. — Я все еще мечтаю о тебе внутри, Мацуно, — в его глазах отражается мое безумие. Свободной рукой парень вытирает мокрый лоб и в заключительный раз припадает языком к лону, толкаясь внутрь, когда я взрываюсь окончательно, поджимая пальцы ног и комкая простынь до хруста пальцев. Второй раз переносится легче. Организм привыкает к темпу этой ночи, и я не задыхаюсь окончательно, вовремя заглатывая спасительный воздух порциями. Правда, зрение все еще скачет, то возвращаясь, то окутывая меня тьмой и тактильными бомбами. Но ноющая боль в глубине все разрастается, и мне даже представить сложно, как Чифую все еще терпит. Притягивая парня к себе, я впиваюсь в его губы глубоким поцелуем, отмечая, что пробовать себя на вкус с его уст весьма интересный опыт, требующий повторения. Рукой я незаметно пробираюсь к бугорку в боксерах парня и аккуратно сжимаю член у основания. Еще никогда мой мальчик не был так горяч. Ни в такси, ни в прошлый, «недоделанный» раз. — Можно я сниму их? Пожалуйста, — Мацуно мучится, и при этом держится стоически, словно не у него разрывается все внутри без возможности ублажить себя. — Я хочу дать тебе столько же удовольствия. — Поверь мне, ты дашь, — мокрая ладошка поддевает мой подбородок, заставляя посмотреть вверх, забыв о его «легком возбуждении». — На ногах стоять не сможешь без моей помощи. — И без твоего члена? — И без него, безусловно. — Я очень хочу освободить тебя сама, — я напираю, проводя пальцами по стволу вверх; его кровь циркулирует настолько быстро, что вибрирует воздух вокруг. И Мацуно сдается. Откидывает голову, не сдерживая сорванные мычания, и позволяет зайти дальше. Я осторожно оттягиваю резинку трусов Чифую и скатываю их вниз, приятно удивляясь: — Ты все-таки кончил, — творожные выделения размазаны по члену горячим воском, а я и не заметила, что темное нижнее белье все во влажных пятнах от его соков. — Когда стимулировал? Или пробовал меня на вкус? Боже, слова сами выходят из меня постыдными предложениями, я и смутиться не успеваю своим же мыслям, прикусывая щеки изнутри и отводя глаза от внимательного Мацуно в стену напротив. — Когда впервые увидел тебя, — он игриво запускает пальцы в волосы на затылке и требовательно целует. Прикрыв глаза в наслаждении, замечаю, как прогибается постель — видимо, Чиф переминается с колена на колено, одной рукой избавляясь от трусов. А мог бы доверить дело мне. — Шутник, — Мацуно поспешно отстраняется. Я впервые за вечер нахожу в его движениях слабую неловкость, не понимая, в чем дело. — Что случилось? Одной рукой он пытается подрагивающими пальцами вытереть член сухой частью белья. При этом Мацуно колотит с новой силой, стоит ему только коснуться чувствительного места. — Так не пойдет, — я собираю все силы в кулак и толкаю парня в грудь, оказываясь сверху. Он и так неустойчиво опирался на локоть, так еще в лютом недотрахе — совладать с ним оказалось легче, чем с голодным котом. — Я сам… — шепотом противится он, но пелена перед глазами, кажется, застилает все, когда он обегает взглядом мое абсолютно обнаженное тело, возвышающееся прямо над ним. — Доверься мне, — освободив его руки от всего лишнего, я приклоняюсь к телу Мацуно и в смачном поцелуе возвращаю нас в реальность. Стараюсь не прислоняться к его паху, иначе точно сорвусь, убив каплю сдержанности в нас обоих. Еще не время. Я хочу потомиться еще немного и дать парню чуть больше любви, чем он собирался сегодня получить. Языком очерчиваю его точеные скулы, оставляя невесомые поцелуи вместо звезд в мокрых созвездиях на месте своих прикосновений; спустившись ниже, повторяю его манипуляции с моей грудью — острые соски Чифую приятно покалывают язык, и мой рот вновь наполняется огромным количеством слюны, пачкая губы и увлажняя тело подо мной. — Господь, это лучший вид в моей… Харука… — я знаю, что он смотрит на изгибы моей спины и оттопыренную задницу, поэтому добавляю перца, впиваясь ноготками в его ягодицу и продолжая посасывать один сосок за другим. Как я поняла, Чифую нравится разговаривать в процессе, но это не отменяет того факта, что других звуков, кроме максимально сдавленных выдохов и едва слышных мычаний, от него не дождешься. А я бы хотела услышать, насколько громким он может быть. После всего-то между нами можно ведь перестать себя сдерживать, нет? Я спускаюсь ниже по дорожке из редких волос от пупка Мацуно и подбородком касаюсь члена, в боевой готовности прижатого к животу. Парень охает. Я потею значительно сильнее, ощущая приливающую вниз новую волну возбуждения. Вот, значит, что он испытывал? — Помоги мне, если я что-то сделаю не так, — ладошкой я обхватываю ствол, и Мацуно, наконец, пересекает созданную в своей голове черту. Он неконтролируемо стонет, зажмурившись, и прикусывает тыльную сторону ладони, что меня злит. — Прекрати. Кричи, сколько хочешь. Я хочу слышать тебя всего, Мацуно. Не представляешь, как заводит. Моя неконтролируемо вздымающаяся грудь говорит сама за себя, потому что сердце за ней с ума сходит от вида и звуков голого парня снизу. Я удобнее опираюсь на коленки и провожу рукой медленно вниз, наблюдая за реакцией. Чифую привстает на локтях, открывая себе прекрасный обзор на происходящее. Он тяжело дышит, сильнее разводит колени и поскуливает, когда я возвращаю ладонь вверх, собирая ей всю оставшуюся на члене сперму. Она помогает скользить плавно без любой смазки, и я ухмыляюсь собственным теоретическим познаниям, вспомнив, сколько — по горло — начиталась этого дерьма, пока запиралась в ванной и обдумывала план по «выебу Мацуно». «По горло» теперь будет на практике. Большим пальцем аккуратно обвожу уретру парой круговых, и Чифую утвердительно кивает, все также выстанывая вполсилы. Увереннее обхватив орган, я надрачиваю Чифую в плавном темпе, позволяя ему чуть расслабиться, пусть он и без того весь на иголках, не зная, чего от меня можно ожидать. Дойдя до основания, я потираю налитые спермой упругие яички, и с уст парня слетает нечто нечленораздельное. — Что-то не так? — Та-а-к… Отлично. Я набираюсь уверенности и тянусь второй рукой к себе, удобно раздвигаясь между ног Чифую, когда он это замечает: — Не смей. Себя… — моя рука все так же двигается вверх-вниз, плавно затрагивая уздечку и головку, поэтому слова даются ему сложнее обычного. — Не трогай! — А то что? — я не тороплюсь отпускать его член и наяриваю уже по полной программе, но вторую руку возвращаю на яйца, придумав новую игру. Мацуно валится на постель от параллельного стимулирования каждой его чувствительной части и, выдохнув, я наклоняюсь вперед, упираясь щекой в конец. — Блять, Харука! — он стонет от удовольствия, но мне некогда гордиться собой с новым ощущением члена во рту. Я старательно расслабляю рот, чтобы не задеть плоть зубами, наваливаюсь сильнее, вгоняя ствол дальше, и слюна обволакивает его в двойном количестве, выливаясь струйкой вдоль выпирающих на члене венок. Остатки спермы щекочут рецепторы солоноватым привкусом — странно, но не плохо. — Давай не полностью… — доносится ослабленно со стороны Мацуно; широкая ладонь ложится на мой затылок и нежно сжимает волосы, не сильно сдавливая корни. — Помогай руками. Я понимаю, о чем говорит парень. Возвращаю ладошки на первичные позиции, одной играя с яичками и другой продолжая двигаться у корня. Член Мацуно в меру длинный и толстый в обхвате; он достаточно приятно помещается в ладони, а я не могу перестать думать о том, как парень в конце концов войдет в меня. — Вот так… Очень хорошо… — гладит по голове, еле роняя слова; я на секунду забываюсь и начинаю скучать по пошлым вбросам, прекрасно понимая состояние Чифую в эту самую секунду. Парень надавливает чуть более напористо, и головка впервые непривычно утыкается в глотку, выдавливая из меня сдавленный стон и слезы. — Ты как? — в ответ я только облизываю болт во мне, вынимая его наполовину, и снова насаживаясь по гортань. Кажется, срабатывает неплохо. По крайней мере, Чифую снова сладостно хныкает, и, довольная собой, я глотаю часть слюны, чтобы не поперхнуться, сжимая член щеками. — Аху…еть. Хару, ты можешь повторить? Думать о нем, чувствовать свое возбуждение, создавать вакуум во рту, двигать головой и руками одновременно — весьма сложно. Особенно, впервые. Однако я слабо киваю, сминая щеки так, что они в облипку прижимаются к фаллосу, будто для этого и был создан мой грязный рот; Чифую берет остальное в свои руки, небыстро двигая тазом вперед и назад, когда вдруг понимает, что куда удобнее направлять меня за волосы, и хватка на голове заметно усиливается, вводя меня в очередную зону восторга. — Боги, ты волшебная девочка… — от его хрипа меня заливает краской, хотя сильнее уже и помыслить нереально. Уретра мажет по стенкам моего горла чаще, я не контролирую звуки собственного упоения и мычу с хлюпаньем, роняя редкие слезы вниз. Я не могу смотреть на Мацуно из стыда, о котором он просил забыть, но и тут он включает свою фантастическую экстрасенсорику. — Посмотри на меня… Завороженная его зовом, я поднимаю мокрые глазенки и в размытом облике Чифую вижу блядский нимб, вырисованный бликами от подсветки на потолке. Меня ебет в рот собственный ангел хранитель. Значит ли это, что в прошлой жизни я спасла мир, или, может, отравила сатану? Зеленоглазый принц — да он после такого точно не ниже короля рангом — хочет что-то выдать, но вместо этого неконтролируемо выгибается ко мне вперед. Ощущаю, как член отдает легкими вибрациями в небо, но Мацуно резко тянет меня за плечи, вовлекая в долгий страстный поцелуй, и напоследок слизывает слюну вкупе с его же смазкой с моего подбородка. — Скажешь теперь, что ты тоже вкусный? — Ты лучше, — я безнадежно посмеиваюсь, упираясь лбом в его плечо и пытаясь отдышаться. Как и ожидалось, он все-таки обильно кончил себе на живот. — Не хотел, чтобы ты сводила меня с ума дальше. Мы еще далеки от финала. Далеки? От финала? — Я уже не могу… — Сейчас начнется самое интересное, — Чифую находит рукой небольшое полотенце рядом и старательно вытирает с себя сперму, пока я остаюсь сидеть на коленях, истекая и разгораясь вновь. Картина передо мной за гранью развратности, но мне так нравится… — А теперь иди сюда, — не дожидаясь реакции, парень притягивает меня к себе за талию и разворачивает спиной. Я сглатываю, поясницей ощущая вновь колом стоящий член. — Запрокинь голову. Его команды томят меня и сбивают с толку. Я повинуюсь с отменным желанием, затылком оказавшись на плече Чифую. Смотрит прямо в глаза с похотливым огоньком, вновь превратившись в настоящего хищника. — А теперь не смей отворачиваться… — А я и не соби… — чужая ладонь резко, но мягко накрывает промежность; я выгибаюсь, в желании посмотреть вниз, но Мацуно тут же ее отнимает, сдерживая меня за подбородок. — Вторую ладонь я уже пригрел, киса, — и это правда; за неожиданным касанием у лона я и не заметила, как уверенно Чифую мнет мне груди, разгоняя мурашки по телу. — Свободная у меня одна: и я либо ублажаю тебя там, либо держу вот так. — Было бы у тебя четыре руки… — яркая улыбка озаряет его лицо; прядки волос прилипают ко лбу соблазнительнее обычного. Чифую смешно морщится, и я готова поспорить, что сочетание его «милости» и оголенного тела, упирающегося мне в спину горячим членом, открытие этой ночи. — Я буду смотреть только на тебя. Звучит как обещание на всю жизнь. И я совсем не страшусь этой мысли. — Зайка, — обведя мою щеку, он оставляет крепкий поцелуй на губах и, не разнимая нашего контакта, продолжает начатое. Для уверенности я хватаюсь ладонями за его раздвинутые по обе стороны от меня колени, лишь бы не упасть. Но падать некуда. Только в его объятия. Снова мычу, закусив губу Мацуно, от тепла пальцев на клиторе. Ему понравилось играть с ним, бьюсь об заклад, иначе почему Чиф только увеличивает запал, растирая его то по кругу, то из стороны в сторону, сдерживая мои дергания под ребра второй рукой. — Пожалуйста… — я еще сама не понимаю, как молю его о чем-то не озвученном. — Что ты хочешь? — мурлычет он, оставляя отпечаток губ на виске. Два пальца увеличивают амплитуду, массируя половые губы, но из-за новой позиции Чифую я ощущаю эти движения совсем иначе, чем двадцать минут назад. Либо я разогрелась до невозможного, раз уж его манипуляции с моим телом хочется занести в перечень правил поведения на каждый день. Трижды в день. Весь день. — Я хочу тебя… — неслышно. — М, ну, я и так здесь, — еще тише, в самый кончик уха, чтобы даже стены не слышали ничего, кроме моего скулежа и хлюпанья между длинными пальцами Чифую. — Я хочу, чтобы ты вошел в меня, — ведь понимаю, к чему все это, — прямо сейчас. — Сейчас? — движения снизу не останавливаются, только плавно переходят к самому входу, дразня меня быстрее, напористее. Я, не моргая, изучаю эмоции на лице парня; в зрачках Мацуно бесконечный океан понимания и поддержки, он кивает, пару раз дергает большим пальцем, и резко входит. — Вот так? Задержав дыхание, я дергаюсь и прикусываю язык. Один палец Мацуно действительно проталкивает внутрь, но я бы солгала, сказав, что у него получается проворачивать эту авантюру незаметно и абсолютно безболезненно. — Потерпи, котенок, — щебечет он сбоку, успокаивающе потирая ключицы, плечи, шею и рассыпая поцелуи по моим щекам. — Расслабься. Совсем чуть-чуть. Я люблю тебя. Его признание, произнесенное так вовремя, вселяет в меня уверенность, что все правильно. Я отвечаю на поцелуй и послушно прошу его сделать это: — Хочу почувствовать тебя еще глубже… — глухая просьба отражается в Чифую довольным облегчением. Бедняга успел напрячься из страха причинить мне боль. — В тебе очень узко, дорогая. И это только палец, — он двигается внутри медленно и осторожно; слизывает мой удовлетворенный возглас, чувствуя разрешение быть увереннее и продолжать в том же духе, но не удерживается от возмущающей меня ироничной колкости. — Остановимся? — Не смей… — на секунду я смотрю на него со злостью, отчего Чифую хохочет, но в его смехе столько же проглоченного вожделения, сколько и в стояке, истекающем мне на поясницу. Средний палец погружается в меня полностью. Движения фаланг во влагалище отдают в тело дозу колючего удовольствия. Где оргазм, а где бесконечное наслаждение, я перестаю понимать. Только глаза Чифую напротив, его губы на каждом миллиметре кожи моего лица, и палец, массирующий стеночки изнутри. — Добавить второй? — Умоляю, да… Брюнет выполняет просьбу без издевок и промедления — ему и самому уже не до них. Терпимое неприятное ощущение заставляет меня сжаться и стиснуть зубы. Мацуно терпеливо ждет, убирая мокрые пряди с моего лба другой рукой. В желании помочь ему с тем же я замечаю, что от проникновения болезненно впилась ему ноготками в бедра. — Прости… — Все хорошо. Мне даже стало полегче. Как ты? Недалеко до «божественно», в шаге от «превосходно». — Можешь продолжить, — плоть внутри меня растягивается вместе со временем; проскользив внутрь вторым пальцем, Чифую взглядом спрашивает разрешения и на мой кивок двигает оба. Неторопливо вверх, до упора, вниз почти наполовину, чтобы не вытаскивать полностью, и снова вверх. Ткани внутри меня становятся все податливее, а натяжение сменяется требовательным желанием. — Ты дышишь? — усмехается парень, пересчитывая мои ребра и ускоряясь. Соки вытекают из меня с возмутительным, неправильным чавканьем, а сама я подаюсь тазом вперед, познав удовлетворение от тесноты внутри. — Ага… — Соски не устали стоять? — замечает Мацуно с ухмылкой; он уже пыхтит, как чайник, закатывая глаза, пока я поясницей неосознанно стимулирую его бешеное возбуждение позади. — А ты не устал… — я близка к тому, чтобы потерять сознание, честно. Кисть Чифую растирает мою смазку по внешней части, добавляя кайфа. — Работать только пальцами? — отняв ладонь от ноги Мацуно, я с силой тяну его на себя, замечая увлажненные от пота ресницы. — Сам просил не отворачиваться… — Это для нашего блага… — толчки во мне становятся неразборчивыми; от неожиданной смены скорости и трения сверху, пик приближается стремительнее, расщепляя мои длинные стоны на череду нещадных выкриков. — Я купила презерва…тивы… — успеваю вымолвить за секунду до того, как Мацуно выкручивает мне сосок; почти соскальзываю с его груди, однако крепкие руки вовремя придерживают мое почти бездыханное судорожное тело. Двести двадцать вольт ничто по сравнению с этим. Миллионный поцелуй с Чифом забирает весь мой воздух, но помогает дышать. Парадоксально. — Я тоже, — не знаю как, в руках парня уже поблескивает и рвется с долгожданным треском вытащенная откуда-то оболочка с защитой. — Как ты? — Я заждалась, — пусть у меня все еще трепещет каждая частица тела, пусть бедра ноют от растяжки с пристрастием, шея вопит от засосов, как и сиськи, а постель под нами уже давно насквозь липкая, я, блять, дождалась Мацуно, удовлетворенно натягивающего на себя латекс прямо рядом с моим, сочащимся принятием его, естеством. — Я люблю тебя, Чифую Мацуно. — Столько признаний за одну поездку в Токио? — он перелезает вперед, раскатывает презерватив по всей длине и держится на последней нити благоразумия, которая вот-вот лопнет. Беспорядочно льнет ко мне, обвивает спину, жмется, не давая мне и вдоха сделать, сдерживая губы в бесконечном плену чувств. — После такого ты просто обязана выйти за меня, знаешь? — Я отвечу после… — Негодяйка, — Чифую сгребает меня вниз, виртуозно пихает подушку под поясницу и, растирая бедра совсем нежно, будто они тут же перестанут ныть, сосредоточенно направляет головку к входу во влагалище. — Готова? — Так точно, капитан. Внутренняя пустота во мне заполняется теплом Мацуно. Он входит медленно, но до упора, растягивает мои стеночки своей толщиной до сумасшедшего экстаза. — Ты можешь… — делать все, что хочешь, потому что я твоя теперь без остатка. — Двигаться… Хвататься руками за воздух нестерпимо. Хочется родного тела рядом, поэтому я утыкаюсь в шею Мацуно с хриплыми выкриками и изливаю ему на ключицы редкие слезы упоения. Сейчас я делю с ним свое тело. Завтра мы будем делить с ним миссию. А после — покажет время. Но я останусь рядом. Ради него. Ради себя. Спустя череду осторожных толчков, когда я окончательно расслабляюсь, Чифую выполняет мое желание, выдалбливая из меня все силы. Вместе с темпом нарастает и развязность — мы не сдерживаемся оба так, что Майки с Цукасой соседи на всей улице возненавидят за громкость. — Я так счастлив, — я визжу, когда Чифую резко закидывает мои ноги себе на плечи, сменяя угол входа. Член достает мне по самую матку и страх сломать позвоночник, изгибаясь, больше не выглядит безосновательным. Шлепки яичек по ягодицам грязно отбиваются о стены, ускоряются и сливаются с несдержанными стонами — и это, воистину, лучшее, что я слышала и испытывала за безрадостную вечность. Мою память отшибает. Я не помню прошлую жизнь вплоть до этого момента и жить, кажется, начинаю только сейчас. — Ты близко, — Чифую чувствует мое внутреннее содрогание и вдруг останавливается, отвечая на разочарованный плач предложением, заслуживающим одобрения. — Переворачиваемся, родная. Я покажу тебе космос… — Я там уже была… — на живот я не переворачиваюсь, а валюсь обессиленным мешком плоти, пота и самозабвения. Чифую подошло бы звание «координатор», настолько умело он руководит «процессами». Он не торопится входить снова, ждет, пока мое волна схлынет, и грубо сдерживает кисти, чтобы я не довела себя до оргазма сама: — Еще рано, котенок. Погоди пару минут, тебе понравится, — он проводит влажными костяшками по животу, пробегается вдоль ребер и собирает мои волосы на одну сторону, оголяя кожу шеи. Укусы Мацуно добавляют жара, и все же я готова потерпеть еще немного, чтобы впитать в себя Чифую еще и сзади. Он рисует языком узоры за моим ухом, как вдруг в мою больную голову приходит не менее большая идея: — Хочу жестче… Если он и удивляется, то не подает вида. — Котенок, для твоего первого раза не многовато ли? — Можешь отшлепать меня? — я подаюсь бедрами назад, поддразнивая и раззадоривая. — Или придушить? — ягодицами толкаюсь в ствол, провоцируя у Чифую пару ошеломленных выдохов. — Или все сразу? Он возбужденно рычит. Я уже думаю — дальше ничего не последует, но мои руки отнимаются от простыни и припечатываются к изголовью постели. Мацуно нависает со спины, одной ладонью сцепляя мои запястья в импровизированный замок. И я ликую, наблюдая сверху, как по блестящим бедрам стекает еще непростительно больше естественной смазки. Со звучным шлепком по ягодице я прогибаюсь в поясницы до хруста костей и сжевываю слова. Со вторым — я жмусь к Мацуно задом с большим нетерпением. — Удивительно… — кровать прогибается. Чифую уверенно пристраивается сзади и отсутствие возможности видеть его меня страшит и возносит одновременно. — Я же обещал вытрахать из тебя все до последнего, помнишь? Широкая ладонь ложится поперек глотки, несильно сдавливая мою шею, и притягивает к груди брюнета. Головкой члена он водит вдоль входа, и за каждую мою попытку насадиться, чуть усиливает хватку, лишая воздуха и обездвиживая: — Хотела экстрима, дорогая? — мне перестает нравиться игра, в которой стояк Мацуно фигурирует только для вида, и то я его не вижу; игра, в которой он близок настолько, насколько и недоступен. — Может, все-таки оставим на следующий раз, а сейчас ты позволишь хорошенько себя отодрать? Я сдаюсь. — Так и… Поступи-а! — Чифую входит резко, игнорируя свое же желание справиться без жестких игрищ, и до меня доходит, какой подлый трюк он проделал, воспользовавшись эффектом неожиданности. Запрокинув голову назад, я, кажется, сквозь закрытые веки вижу вселенную, начиненную черными бездонными дырами. Мацуно направляет меня руками, я больше не могу двигаться без помощи — это он тоже обещал, пусть я и ставила на свою выносливость после многих лет тренировок. — Устала? Меньше бы курила — мы бы продолжали еще долго, — говнюк стебется, оттягивает меня от стены за живот, как куклу, и, поставив раком, втрахивает в подушку, пропахшую нашим сладким потом и соками, а я вытягиваю руки вперед, не зная, куда их деть, не нуждаясь в руках, потому что он изучил мое тело лучше кого бы то ни было и делает все так, как мое тело от него требует. Я могу посчитать каждую прожилку, каждую вену, которой парень полирует меня изнутри, но я не могу не срывать глотку, закусывая наволочку из соображений не оглохнуть. Я не могу и нафантазировать, какой была бы моя жизнь без Чифую Мацуно. — Еще немного, родная, совсем чуть-чуть, — мужская грудь прилипает к моей спине, как во сне; белый шум накрывает куполом, как только ладонь Мацуно скользит спереди, доводя дело до конца несколькими фрикциями. Меня сейчас растворит в нем, как щелочью, и развеет по ветру блаженным прахом. Мне будут сниться его пальцы на мне и во мне, отвечаю, как и… — Ты молодец, котенок, — кажется, моего лба касается что-то теплое. Что-то, что я определенно люблю и желаю. — Ты можешь не двигаться… Дыхание Мацуно отдаляется, и, даже не чувствуя себя собой и себя в своем уме, я подрываюсь на локтях, замыленным зрением выискивая силуэт в темной комнате. Ужас пробивает, когда я его не нахожу, и успеваю слезно выдавить единственное осипшее: — Чифую?.. — Я тут, я здесь! — он возвращается из дверного проема с полотенцами и бросается ко мне тотчас же, заметив неладное. — Я никуда не ушел, всего лишь в ванную, — парень весь светится, возносится, да он буквально святой в моем восприятии после такого-то марафона. Подхватывает меня с неописуемой осторожностью, успокаивая накатывающую тревогу. — Ты немного отключилась. Я уложил тебя и решил принести полотенца… — Не уходи. Легкое недоумение сменяется чувственностью, способной довести до слез. — Давай я отнесу тебя в душ? — Нас. — Конечно, нас. И он отнесет. Смешливо напомнит, что я не смогу двигаться до завтрашнего обеда, поэтому придется выспаться перед миссией, которая кажется всего лишь гадкой мелочью на фоне зарождающегося невозможного счастья в моем новом, выстраиваемом по крупицам, мире.