Сказка на ночь

Серый рассвет с редкими вкраплениями золотой дымки стелился по узким улицам маленького города. Обволакивал припаркованные тут и там автомобили, топил в грязно-молочном тумане выбеленные до середины стволов тополя. Эти деревья, в зимнее время больше похожие на обрубленные палки или туловища без голов, да однотипные запотевшие из-за разницы температур окна — вот и вся «красота», которой был наполнен утренний Смоленск. Воистину, — тот, кто пишет о романтике рассвета в городе, никогда не бывал в провинции. За одним из таких стёкол, — внешне ничем не выделяющихся, разве что криво прилепленной изнутри рекламной бумажкой какого-то ютуб-канала, — в небольшой квартире и разворачивались достаточно интересные события. Началось всё, как водится, с яркого и отборного русского мата, а закончилось… Впрочем, обо всём по порядку. Ранним утром, когда стрелка циферблата ещё не доползла до отметки в восемь ноль ноль, на столе около старого продавленного дивана тренькнул противным звуком телефон. Сенсорный экран вспыхнул в серой холодной полутьме, вызвав сдавленный стон со стороны человека, который развалился на этом самом диване. Несчастный страдалец высунул было нос из-под одеяла, но затем по-кошачьи фыркнул, перевернулся к лесу передом к миру задом, ткнулся лицом в подушку и снова уснул. Несмотря на давно отсутствующую потребность в тепле, француз не оставил своих привычек к комфорту и спустя долгое время бытности нечистью. Вернее, уснуть обратно у него всё-таки не получилось. Хотя бы потому, что на кухню-гостиную, подобно северному ветру, ворвался самый младший член их небольшой семьи. Женёк, вопреки своему обыкновению, не зацепился за порог, но зато достаточно картинно влетёл в стол и с грохотом уронил разложенные там книги и тетради. Стопка, которую с вечера сложили дедушка Святослав и Аннушка, веером рассыпалась по полу и вызвала очередной горестный стон вампира, которому так и не дали поспать в законный выходной. — А. О, дядь Жан, вы тут, — Женёк заглянул за край свисавшего одеяла и удивлённо присвистнул: — А что вы тут делаете? — Тебя жду, родимого, очевидно, — Жан Иваныч оскалился, демонстрируя клыки. Из всех вампиров по причине своей занятости и нелюбви к юному поколению, он единственный не церемонился с пацаном и несмотря на сдержанный характер шипел на него чаще всех. Женёк тут же сник, замолчал и осторожно отступил от стола на шаг. Отношения «отца» и «сына» были ещё объективно хуже, чем «деда» и «внука», так что Жана лучше было не злить. Повинуясь, как сказал бы дедушка Святослав, «абсолютно атрофированному» инстинкту самосохранения, Женёк спрятался за край стола и поинтересовался оттуда: — А вы разве не на работе должны быть? — Взял отпуск за свой счёт, — главврач смоленской больницы уронил голову в подушку и простонал сквозь стиснутые зубы. Женька он любил, но старался держать в строгости, что, впрочем, результатов не давало: молодое поколение считало его извергом и абсолютно не слушалось. Однако Женёк был, наверное, единственным существом, которое помогло бы древнему вампиру решить маленькую деликатную проблему. Жан позвал сквозь стиснутые зубы: — Ты никуда не смылся ещё? — Не, дядь Жан, я тут, — когда Жан Иваныч поднял голову, оказалось, что малец не только не ушёл, но и расположился поближе да поудобнее. Переросший подросток сидел за столом и с интересом хмурился, читая недавно пришедшее на телефон вампира смс. — Не учили, что чужое лучше не трогать? — мужчина приподнялся на локте, чётко осознавая, что уснуть уже не получится. Женёк пожал плечами: — Ну так вы бы всё равно прочитали. Смска от контакта по имени «Людочка», написано, что какой-то «Серый». Ничего себе у вас деятельные пациенты, дядь Жан. Пишет этот Серый, что спиздил телефон чтобы вам написать, потому что вы дали ему… А, номер свой дали, — малец прыснул, откладывая телефон и не обращая внимания на то, как почтенный вампир краснеет до корней волос и плотнее стискивает челюсти, да так, что клыки впиваются в нижнюю губу. — А кто этот Серый? Поклонник, что ли? А то я помню, как за вами одна пациентка… — Нет!.. — Жан сел на диване, стискивая в ладонях нижнюю челюсть и выдерживая долгую паузу, стараясь унять гнев. Юный недо-блоггер смотрел прищурившись, с обычной беззаботной хитринкой в глазах. Барановский смотрел иначе, и взгляд у него был хоть и зашуганный, но добрый и открытый. Жан Иваныч завис на несколько секунд, размышляя насчёт сравнения и ещё раз прокручивая в голове возможный исход своей просьбы. Стоит ли? — Но по постфактуму решил, что стоит, и бросил изнывающему от нетерпения Женьку: — Это как раз тот самый человек, по поводу которого я хотел с тобой посоветоваться. Брови у мальца невольно поползли вверх: — Посоветоваться? Со мной? Ну вы даёте, дядь Жан. — С тобой, с тобой, — вампир отобрал у Женьки собственный смартфон и шикнул предупреждающе: — Выкинешь какую-нибудь штуку или расскажешь деду — прибью. — Ну вы не похожи на тех, кто будет прям бить, — Женьку хватило одного красноречивого взгляда, чтобы замолчать и нервно кивнуть: — да как скажете, я могила. — Если растреплешь в своём блоге, точно будешь могилой. — Нарочито спокойно пообещал Жан Иваныч и, не вылезая из-под одеяла, перебрался за стол, где подтянул колени к подбородку и уселся наподобие большой ватной гусеницы, — Слушать готов? Женёк кивнул, сдувая со вспотевшего от нервов лба прилипшую чёлку. Ему было пиздецки интересно, во что же успел вляпаться обожающий контроль всего и вся дядя и что же требуется от него. Внутри мало-помалу раздувалась пацанячья гордость от важности миссии, потому что «он всём докажет»… ***** — Нужно ещё раз допросить Ольгу, а затем можешь ехать сюда, — Аннушка пересела поближе к окну, с небольшим интересом переводя взгляд на пациента дяди, который уже сорок минут гипнотизировал сухонькие фиалки на подоконнике и на её звонок Жалинскому никак не реагировал. Иван в трубке что-то одобрительно хмыкнул и поинтересовался про бытие самой Аннушки в качестве охранницы бывших наркоманов. Та фыркнула на него, как недовольная кошка, и отключилась. Сергей впечатление наркомана не производил. Непонятой артистической личности — да, пожалуй. Может быть, немного алкоголика, и то с переменным успехом. Сегодня он уже не шарахался от неё, даже улыбнулся тепло слегка знакомому лицу, хотя руки всё ещё тряслись порядком. Пытался шутить про то, что к нему приставляют странных охранников: сначала главврача, потом «красивую девушку» из полиции. На Аннушку фраза про её красоту впечатления не произвела, но из вежливости девушка улыбнулась. На том и расстались: пациент поначалу отказывался есть, но после одного взгляда, пусть и не гипнотического, но жёсткого, безропотно принялся за пищу. Девушка удовлетворённо кивнула ему и вышла, чтобы не смущать. Так прошло всё утро, без особых происшествий. Говоря откровенно, Сергей Барановский был самым беспроблемным из людей, которых ей приходилось охранять. Он не разговаривал с ней ВООБЩЕ и только тихо бубнил сам с собой, пока печатал кому-то сообщение. Только в одиннадцатом часу до Аннушки дошло, что у больного, вообще-то, телефона быть не должно, но она решила понаблюдать. Если как женщину Сергей её не интересовал, то как следователя — очень даже. Тем более, она всегда успела бы отобрать у него телефон в течение дня, а потом уже узнать, кому он писал и что. Зачем было рушить интригу? Пусть бы думал дальше, что она не замечает маленькую хитрость. Порой мужское эго и самоуверенность могли привести к ошибкам или зацепкам, и Анна, проработавшая в полиции дай бог лет сто десять, это прекрасно понимала. И вот сейчас, хлопнув выключенный телефон на кушетку, вампирша косо глянула на Барановского и тихонько хмыкнула про себя. Тот от звука вздрогнул, хотя во время разговора сидел спокойно, и повернулся к ней. Поймал безразлично-строгий взгляд, как бы раздумывая, стоит ли просить, но потом всё же буркнул тихое: — Простите, вы не могли бы… Воды принести? — Пить что ли? — вампирша непонимающе приподняла бровь. Вроде недавно пил же, зачем ему? — Да не мне, — Сергей состроил какое-то очень сложное лицо, которое Аннушка при всём желании не смогла бы повторить, — Фиалки сто лет не поливали, засохнут ведь совсем, а мне тут ещё незнамо сколько сидеть… — он помолчал, и пояснил уже увереннее: — Жалко же. Он снова спрятал глаза где-то в собственной бороде, явно не желая терпеть тяжёлый взгляд вампирши. Для людей, которые знали её не слишком долго, она оставалась лишь прекрасной и недоступной девушкой, но те, кто обладал достаточной интуицией, легко могли понять: она явно не обычный человек. Если вообще человек. Помедлив, Аннушка кивнула и выскользнула за дверь, заранее раздумывая, где взять тару для необходимой воды и где находится ближайший туалет. Насчёт возможного побега подопечного она не слишком переживала: он явно не был настроен нестись куда-то, — зрачки в пределах нормы и дыхание спокойное, — да и в коридорах было пусто; на крайняк можно было применить свои способности и догнать в считанные секунды. Барановский тем временем улёгся странным манером, по-кошачьи или по-лисьи свернувшись клубком и укрывшись тонким больничным одеялом. Он долго крутил в руках телефон, украденный у какой-то дамочки из процедурной и раздумывая, не написать ли Ольге. Но в результате не решился на подобное, побоявшись подставить любимую женщину, и лишь отложил телефон в ожидании ответа от, — он усмехнулся и проворчал про себя, — Жа-на И-ва-ны-ча. Француз что ли? Странно, а по русски он говорил без акцента. Весь вчерашний день врач и пациент провели вместе, порой расходясь по разным кабинетам, потому что у Жана были пациенты, а у Барановского — решим сна, подстроенный под препараты; и обсуждая всякий никому не нужный бред. И пусть врач, который на вопрос о национальности ответил уклончиво, и был несколько сдержан и скован в своих речах, Сергей успел заметить многие его положительные качества и составить неплохую картину и биографию странного человека. Жан Иваныч ему нравился. Немногословный; изящный, особенно по меркам смоленской больницы человек с тонкими чертами лица и притягивающей холодностью в поведении. Неизвестного цвета глаза всегда смотрели внимательно и порой сочувствующе, но гораздо менее живо и человечно, нежели мы привыкли наблюдать у врачей. Обычно от медиков, особенно средних лет, ожидаешь некого сочувствия и проникновенности, — в Жане этой черты не было. И Сергей, тонко чувствующий человеческий характер, не без интереса признавался самому себе: нового знакомого хотелось раззадорить. Вывести на эмоции, что ли, заставить сбросить эту показушную, — или, может, узнать, что она не показушная вовсе, — холодность. Узнать, каков он. Дверь скрипнула вновь, приветствуя вернувшуюся со священной миссией Аннушку. Сергей прикрыл глаза, сосредотачиваясь на собственных мыслях и пытаясь не упустить что-то важное. Под действием принятых вместе с поздним завтраком транквилизаторов мысли путались, расплываясь и дрожа, как колечки дыма, выпускаемые из трубки. Голова вдруг стала необычайно тяжёлой, почти неподъёмной, и веки потяжелели вместе с ней. Сквозь быстро приходящий сон человек слышал, как Анна-следовательница остановилась над ним, постояла с бутылкой воды в руках, вздохнула глубоко и начала сама поливать цветы. Последней мыслью любителя попоек и фиалок оказалось вспыхнувшее где-то на задворках сознания: «Они… Они оба похожи на того вампира… " — а дальше наступила чернота. ***** -… Погодите… Нет, вы серьёзно хотите, чтобы я помог вам подружиться с новым парнем вашей бывшей? Ветер, задувавший в щель между стеной и отошедшей оконной рамой, парашютиком раскрывал тонкие занавески на окнах. Жан сидел за столом, сцепив руки под подбородком и хмуро глядя исподлобья на мальца, которого хлебом не корми — дай поглумиться над старшим поколением. Женёк в ответ зыркал недоверчиво и смешливо, как смотрит на хозяина молодой жеребец. Он явно не понял ничерта, и теперь ждал хоть какого-нибудь пояснения. -… Ну не могу я так, — чуть не взвыл от чужой тупости Жан Иваныч, но тут же взял себя в руки, — Пойми, он не плохой человек, да и она должна быть счастлива в конце концов. Все мы, особенно в такой момент, должны жить дальше. Просто я не понимаю, чем живут эти люди, — признался он, чуть помолчав, — Я с людьми не общался очень долгое время, всё никак Ольгу забыть не мог. — А с твоими этими? — Женёк как-то притих после слов про дружбу, видимо, вспоминая собственных родственников и друзей, от которых не был далёк, — С подружками? — Сравнил, — старший вампир показательно фыркнул и отвернулся к окну, устало прикрывая глаза, — Любви у меня с ними нет и быть не может. Я к людям долго старался не привязываться. Только вот… Устал я так. Хочу попробовать. — Что попробовать? — малец не менее показательно приподнял бровь, копируя чужой жест, но это на удивление не показалось смешным или глупым. Жан ответил, прикусывая нижнюю губу и крепче стискивая тонкие аристократические пальцы: — Дружбу попробовать. Забыть старую любовь попробовать. В человеке этом есть что-то… — В Барановском? Жан Иваныч кивнул и продолжил, глядя в одну точку: — Да, в нём. Особенное в нём что-то есть. Он и раздражает, и убрать его с глаз долой хочется, а раздражает он в основном из-за Ольги! А так человек хороший. Только вот о чём говорить, я не знаю. Женёк очевидно завис на несколько секунд, переваривая полученную информацию. Потом спросил, как-то странно прищурившись и словно бы ставя этим последнюю точку: — А вам не кажется, что стоит выбрать кого-то попроще? Ну, знаете, — он с умным видом пожал плечами, демонстрируя полное непонимание происходящего, — если вам так хочется забыть Ольгу, может, нужно наоборот общаться с людьми, максимально с ней не связанными? А вы, — он дурашливо фыркнул, но глаза у него при этом остались серьёзными; видно было, что даже беспечный малец проникся чужой проблемой, — вы, конечно… Уважаю вашу стратегию «клин клином вышибать», но это, на мой взгляд, слишком уж. — Хочешь сказать, у меня клыки кóротки браться за такое? — Жан поднял голову от стакана с кровью, которую лениво цедил последние пятнадцать минут. Женёк замолчал, просчитывая, очевидно, расстояние между столом и дверью, чтобы удрать в случае чего, а потом буркнул: — Хочу сказать, что вы слишком много на себя берёте, дядь Жан. Жизни людей, эту вот историю с неизвестным вампиром, Ольгу эту. Моё личное ИМХО, — у Жана аж зубы скрипнули от новомодного слова, но он терпеливо промолчал, — Вам нужно девушку себе найти. Милую и спокойную, никак с полицией, хранителями или вампирами не связанную, чтобы по лайту было всё и можно было от неприятностей отвлечься. Желательно, на вкусную и не слишком догадливую, — он прыснул, а Жан невольно припомнил, какой странно-приятной показалась на вкус кровь Сергея, как она колола язык и растекалась по нёбу послевкусием, — Вряд ли в этом Барановском есть что-то такое, из-за чего вы бы вдруг неожиданно поверили в дружбу, душевное тепло и прочую фигню. Вампир закашлялся, с грохотом отставляя стакан на столешницу, и прошипел тихое, почти неслышное: — А если есть? -… Тогда вы сами ответили на свой вопрос. Женёк как-то странно глянул на Жан Иваныча, но чужой стакан со стола забрал, и даже, — нихрена себе новости, — пошёл мыть к раковине, попутно напевая что-то лёгкое и беспечное. Кажется, его и правда до глубины души тронула чужая история. — Я вам помогу с общением, — донеслось сквозь толщу льющейся воды, — но первые шаги вы должны сделать сами, иначе толку никакого не будет. Старший вампир понимающе кивнул и нерешительно покрутил в руках телефон, который уже долгое время горел включённым экраном. Правая рука странно подрагивала, словно бы от волнения, а сердце колотилось ужасающе быстро. Он снова и снова перечитывал дурацкие строчки, отправленные с чужого номера наверняка очень ловко украденного телефона. Пальцы на секунду замерли над микроклавиатурой, пока на фоне Женёк запускал свой компьютер, видимо, решив несколько сменить место дислокации, да заодно и дядюшку с его человеком проконтролировать. Невольно улыбнувшись этой мысли, Жан Иваныч опустил руку к клавише, набирая простое и в то же время странноватое: «Ты живой там? Аннушка не обижает?» и весёлый смайлик в конце. Подумал, стёр смайлик и «Аннушку» заменил на «Анну» для серьёзности впечатления. Женёк заглянул через плечо, кивнул одобрительно: — Ага, только смайлик можно было оставить. Сейчас так вся молодёжь общается. — И быстро ретировался за своё место. — Ну тебя, «молодёжь» — Фыркнул на него Жан, но смайлик вернул и нажал «отправить». Ответа долго ждать не пришлось: телефон звякнул, завибрировал в руках, и на экране предварительного просмотра возникло красиво-непонятное «Отправила любителя фиалок и вампиров спать. Нехорошо потакать воровству, Жан Иванович». Мужчина удивлённо фыркнул, уставившись в экран мобильного. Потёр ребром ладони щёку, а затем, переборов желание бросить затею в самом начале, отписался Аннушке, которая, очевидно, забрала телефон у спящего, просьбой не отбирать мобильный насовсем. Женёк, с умным видом порой заглядывавший через плечо, на это ухмыльнулся и показал палец вверх. Очень невовремя заглянувший в кухню дед Святослав с подозрением уставился на юных и не очень рецидивистов, — не каждый день, вестимо, удавалось лицезреть на кухне дядьку-трудоголика в одеяле и Женька, который не разносит дом или не орёт как Иерихонская труба, — и на всякий случай погрозил обоим пальцем. Жан примирительно поднял руки вверх и показал жест «рот на замок». Утро, может быть, началось шумно и отвратительно, а вот завершалось, — за время дискуссии стрелка часов подползла к полудню, — на вполне себе дружелюбной ноте. По крайней мере, теперь у древнего вампира была возможность разобраться со своим собственным состоянием и выработать жизненную стратегию. Преступник вилял и путал следы, за Женьком охотились Хранители, а Барановский был и оставался целью номер один. А значит, с этим предстояло не только смириться, но и использовать в своих целях. Например, стать чуточку ближе к людям. Телефон завибрировал снова, пока Жан Иваныч переползал обратно на диван, решив всё же отоспаться в законный выходной. Фотосообщение прислала Аннушка, уже со своего номера: спящий в странной звериной позе Сергей и стоящий рядом на постели цветок фиалки. Уголки губ вампира дрогнули и невольно поползли вверх, — Аня не была лишена чувства юмора, особенно с родными, но это было круто даже для неё. При взгляде на эту фотографию становилось как-то тепло и приятно. Не только из-за человека, что был на ней изображён, хотя и из-за него тоже, — а скорее из-за того, насколько появление этого человека сблизило его собственную семью. Жан невольно прокручивал всё произошедшее в последние три-четыре дня, прикрывая глаза и откладывая телефон в сторону. Неужели раньше он стал бы спрашивать совета у Женька и пытаться найти общий язык с этим странным «молодым поколением»? Неужели стал бы брать отпуск, чтобы просто поспать, послушать ворчание дедушки и шуточки мальца? Неужели снова попытался бы забыть Ольгу, — пусть и таким странным способом? Да, кажется, общая беда и общее дело пошли на пользу маленькой необычной семье. Жан провалился в короткий вампирский сон легко, так же, как всегда из него выныривал. И последней мыслью его была та самая: о сиреневых мокрых фиалках, странном наркотике, который необходим Хранительнице, и тёмных глубоких глазах.