Я твой верный пёс

      «Вздыхаю, словно шелестит листвой, печальный ветер, слёзы льются градом…»       — Заткнись, Генезис, — грубо обрывает любителя поэзии Сефирот и морщится. — Мы сделали стоянку не для поэтического вечера, — и стряхивает пепел с сигареты.       Генерал Сефирот курил немного манерно и по-пижонски, и это добавляло колорита. Он стряхивал пепел, выдыхая дым через ноздри. Ветер острыми порывами расчёсывал его прекрасные волосы.       — Верно, — с язвительностью в голосе отозвался Генезис, — а для того, чтобы обсудить засосы на твоей шее.       Энджел сделал рукалицо.       — Вот делать вам больше нехер, — поморщился он. — Сефирот, докуривай уже и пошли.       — Нет, — хитро улыбнулся любитель поэзии. — У нашего славного девственника-снеговика, похоже, вчера был секс. С кем? Я его/её знаю?       — Ты лезешь не в своё дело сейчас, ты в курсе? — равнодушно отозвался Сефирот. — Я захотел засосы — я их получил.       — И что за страстная штучка тебя обработала? Айсберг тронулся от вида какой-нибудь женщины-вамп?       Энджел стоял в надежде, что остановка будет короткой, но такая перепалка обещала быть бесконечной. Конечно, Генезис открыто ревновал, поскольку сколько стишков не читай, этим генерала не совратить. Он давно хотел поставить эту сучку в кожаном на место, однако всё никак повода не было. Представлял, как наматывает на кулак пряди и просит, чтобы тот уговорил трахнуть его.       — Я сейчас этот окурок отправлю тебе в глаз, — беззлобно предупредил Сефирот, глядя на сигарету.       Генезис обиженно умолк.       — Вот и славно, — вздохнул Энджел. — Объекты сами себя не зачистят.       Сефирот улыбнулся, щурясь. Длинные девичьи ресницы добавляли ему шарма. Вчерашняя ночь действительно была интересной.       Он приказал Клауду пристегнуть себя к постели наручниками. С завязанными глазами и кляпом во рту, генерал Сефирот выглядел максимально головокружительно. В этот раз он попросил розги — Страйф нещадно награждал его кровоподтёками и синяками на спине и ягодицах — упругих и округлых, покрасневших от ударов.       Стоял едва различимый ритм железных пут. Мужчина не вскрикивал, а что-то мычал, закатывая глаза.       — Ты безумен, — подытоживал Клауд, вновь надев латексное ципао.       Зачем я вообще на это согласился? Мог бы просто сейчас с Заком пить пиво и краснеть перед красотками.       Но его фавориткой, скорее, рабочей лошадкой был Сефирот. Вот скажите, сколько ещё таких избалованных лабораторных сынков маминой подруги вы знаете? То-то же.       Клауд не до конца испытывал отвращение. Его сжирала тоска. Словно бур, постепенно крошащий лёд для рыбной ловли, сверлил его грудь всё глубже и глубже. Сефирот не делает его лучше, Сефирот получает своё и уходит, такой же гордый и насмешливый. Неважно, что ещё несколько минут назад в его заднице шалил вибратор.       Славный и могущественный воин, мечта многих, выпячивал задницу, звеня наручниками, и просил ЕЩЁ. Арсенал его игрушек был поистине завидным для любой одинокой женщины. Но он-то не женщина. И солдат, вообще-то.       Страйф хотел уйти.       Страйф хотел остаться.       Может, я спасу его? Может, перевоспитаю? Сколько нужно Сефиротов, чтобы вкрутить лампочку? Наверное, один, и лампочка пойдёт точно не в паз.       Сефирот, дрожа, кончал на простынь даже с запретом на мастурбацию. Клауд водил тёплыми мягкими ладонями по телу генерала, восхищаясь выточенностью его фигуры, словно древнегреческий талантливый скульптор вытесал его из камня.       Вибратор в заднице.       Ну камон!       После секса они не разговаривали. Клауд не говорил, как хочет оказаться под ним и вцепиться в его широкую стальную спину. Сефироту же просто нечего было сказать, словно всё это — очень глупая шутка.       Но почему Страйф? Почему не Генезис?       Этими вопросами задавались все включая Сефирота. Наверное, ему нравился тот факт, что Клауду всё равно никто не поверит. Он может ломать пальцы сколько пожелает, однако до истины так и не доберётся. Сефирот подпустит его ровно на то расстояние, которого он заслуживает своим поведением. Его действия — скорее, групповая дрочка с небольшим катализатором.       Он самоудовлетворялся на расстоянии вытянутой руки, заставляя зубы Клауда скрипеть. Мальчишка испытывал эрекцию, правда, наступит ли тот день, когда он выдерет Сефирота как сучку. Подомнёт под себя. Прошепчет что-нибудь невинное, и от этой ангельской наивности генерал растает. Может, обратится на секундочку в страстную сексуальную мечту. А потом кувалдой вдребезги раскрошит леденец этого маленького любителя острых ощущений.       Пусть поплачет, может, научится ценить себя и расставлять личные границы. И наберётся смелости отыметь своего любовника, несмотря на протесты, ведь Сефирот уважал только силу.       — Ты идёшь? — без особого энтузиазма Генезис обратил на себя внимание. — Или о вкусных хуях до сих пор мечтаешь?       Масамунэ беззвучно состриг с макушки любителя поэзии пару прядей, грустно спикировавших на землю.       Генезис понял намёк и утих. Грустно, очень грустно. Преподносишь сердце, а его маринуют и жарят с луком.