Обсыпанный метками

— Ну вот мы и дома, устал? — улыбался Шу. — Угу, хочу спать, — буркнул фиолетовласый. — Хорошо, идём, тебя завтра ждёт день с братом, так что тебе надо подготовиться, — говорил старший. — Ты знаком с братиком? — решился таки спросить Ханагаки. — Да, косвенно знаком, пару раз виделись, когда он к Изаму приезжал, Изязю всегда знакомил меня со своими друзьями, так что я всех его друзей знаю, — улыбался Ханма. — Вот как… со всеми… — растерялся юноша, он немного приревновал. — Не ревнуй, да выглядит так, будто он знакомил их со мной, как со своим парнем, но это не так, он знакомил их со мной, потому что мы были близкими друзьями, да и когда он лежал в психбольнице, я постоянно его навещал, — рассказывал Шуджи. — Ну он хороший человек, и хороший друг, даже обо мне заботится, — улыбался Мичи. — Ага, есть такое, для него мой любимый человек, автоматически становится другом и близким человеком, а мои друзья, автоматически становятся друзьями, ты ведь заметил они все такие, — говорил Бог Смерти. — Дааа, но у тебя много друзей, оооочень много, — ревностно проговорил голубоглазый. — Ахахах, Сладость ты мой, я твой и больше ничей, — посмеялся янтарноглазый и обняв парня упал на кровать. — Гммм, — промычал Мич. — Ты всех так ревнуешь? Или только меня? — смеялся Золотце. — Не знаю… к другим ведь никто не лезет, так что не ревную… а к тебе липнут… — бурчал Такемичи. — Аахаха, малыш, милый мой, я только твой, ты можешь не волноваться, если кто-то будет лезть, я буду их отталкивать, ты и сам это видел, — проговорил Шу целуя его в макушку. — Я знаю… просто ты хороший и все хотят быть с тобой… — обиженно бурчал Цветочек. — Ох малыш, я люблю тебя, другие меня не интересуют, вот ты ревнуешь, а я тоже ведь ревную… мне тебя приходиться делить со всеми… малыш… — шептал Ханма. — Я… — уткнулся в шею Шу, наш Ангелочек. — И да, это нормально, что мы ревнуем друг друга, мы ведь любим друг друга. Ты ведь и других любишь, но… почему то не ревнуешь? — говорил брюнет. — Ну к ним ведь не липнут… — хмыкнул младший. — Ну это да… есть такое… кстати, мы в четверг будем переезжать, не хочешь в среду с Аккуном, Хиной, Эммой и остальными погулять? Ты с ними давно не виделся, а Хина с Аккуном мне писали, спрашивали сможешь ли ты в среду погулять с ними, — говорил Шуджи. — Хочу, хочу, — закивал Солнышко. — Хорошо, я им напишу, в среду погуляете, — улыбнулся Ханма. Чат Шу, Аккуна и Хины Ш: Мичи сможет в среду А: Хорошо, мы придём к тебе забирать его Х: Ага, как он там? Всё хорошо? Ш: Да, всё хорошо, в среду пообщаетесь, кстати, чего вы ему не писали? А: Ну как бы, он был с вами, так что решили не мешать… Х: Новые друзья ведь появились… Ш: Ох, боже мой, да вы ему нужны, он так обрадовался, что с вами пойдёт гулять Х: Тогда… пусть позовёт тех друзей… мы хотели с ними познакомиться… А: Да, пусть и их приводит, вместе погуляем Ш: Хорошо, до среды А, Х: До среды

***

Дом Ноя и Ванитаса. — Кхм, Харуки не приходил ещё? — шептал Ванитас. — Он в твоей комнате, он злой, — проговорил Ной. — Чёрт… он узнал? Что я ходил к Сливочке? — шептал брюнет. — Да, узнал… он недоволен тем, что ты без него прошёл, — проговорил Архивист, и испуганно просмотрел за спину голубоглазого, а тот повернувшись испуганно икнул увидев своего брата близнеца. — Иди за мной, Ханагаки старший, — рыкнул Харуки. — Кхм… хорошо, — проглотив ком в горле проговорил старший. — Удачи, Ванитас, — слегка улыбнулся беловолосый. В комнате — Ну? Какого чёрта ты ходил к нему? — рычал младший. — А что? Не имею права? Я ведь не связан с преступным миром, со мной ему безопасно! — тоже вскипел голубоглазый. — Да ладно? Серьезно? Ты издеваешься? — кричал Харуки. — Нет, не издеваюсь! Я полностью серьёзен! И ты это понимаешь! Да и вообще, чего ты бесишься? — кричал Ванитас. — Ты пошёл к нему один, а ничего, что я тоже хотел встретить нашего братика? А? Тебе всё равно? Что я тоже скучаю по Такемичи? — кричал обычно спокойный Хару. — И? Ты не понимаешь? Что встреча с тобой, опасна для него, ты не понимаешь этого? — злился длинноволосый. — Почему? Почему это? — не понял сероглазый. — Ты связан с чертовым миром преступности и убийств, не впутывай туда Сливочку, не смей впутывать туда нашего братишку, он не должен этого знать, ты ведь сам понимаешь, что если твои вышки прознают о нём, они придут за ним, меня то они мёртвым считают, потому и не ищут и не следят, а если пронюхают о Мичи, ему нужно будет в другой город переезжать и имя менять, ты ведь тоже своё настоящее имя не говоришь никому, — продолжал кричать Ханагаки старший. — Хватит, хватит, я… я понимаю, но я тоже соскучился по нему, я знаю, что тебя он вспомнил, а меня нет… я знаю… ты ведь завтра его на день забираешь, позволь мне в ним увидеться, хотя бы у тебя дома, ты же сам сюда рвался к Мичи, а ты думаешь, я только за долгом приехал? Нет, я приехал, чтобы наша семья воссоединилась, ты, я и Мичи, да он живёт с Шу, ну будем брать его к себе домой на пару дней, — говорил младший. — И моё настоящее имя знаешь только ты, родители наши родные, и Мичи… если вспомнит, так что молчи об этом, — рыкнул Харуки. — Так то ещё и Шу знает и Изаму, — проговорил Ванитас. — Ну? Так что? Дашь мне увидеться с Мичи у вас дома? — спрашивал сероглазый. — Ладно… так уж и быть… дам тебе возможность увидится с ним, но если будешь самовольничать, я пожалуюсь Шу, и он его к тебе не пустит, — говорил старший, с напускной строгостью, а младший слегка улыбаясь обнял брата. И так всегда, оба ругаются, а потом в конце кто-то первый обнимает, и оба стоят или сидят в обнимку. Сегодня первым обнял Харуки, а Ванитас лишь улыбаясь обнял брата в ответ, он понимал, что его младший брат близнец, прошёл через тяжёлый путь, как и он сам, и оба хотели защитить счастье их Мичи. — Уххх, они успокоились… можно дышать спокойно… вечно они так пугают… хорошо хоть драться не начали, — выдохнул Ной, стоя в коридоре, в пару шагах от комнаты друга, но стоял он так, что было видно братьев, там дверь была раздвижная, и была полностью открыта, так что всё было видно. — Ладно, пойду чай поставлю, — прошептал Архивист и пока два брата Ханагаки не заметили его, он ретировался на кухню. — Ты привезешь его завтра во сколько? — решил спросить Хару. — Нуу, Шу сказал, что могу прям утром, поскольку они уже легли спать, то встанут рано, а я хотел забрать его рано и отвезти вечером, ну или потом после завтра утром отвезти, просто он ещё с друзьями пойдёт гулять, так что к обеду в среду он должен быть дома, — проговорил Вани. — Хорошо, тогда я отложу поход к отцу Шу, и завтра тоже весь день буду с вами, — хмыкнул сероглазый. — Хорош, я понял, иди переодевайся и пойдём чай пить, — кивнул старший. «И всё-таки, Ванитас и Мичи, это единственные, за кого я ещё готов бороться, те из-за кого я не ухожу из этого преступного мира, я не могу допустить того, чтобы им что-то угрожало… я рад, что у него соулмейты, все, абсолютно все, из влиятельных семей, и из бывших банд, все его защищают и оберегают… так что мне остается лишь поддерживать ту версию, что Ванитас мёртв, и что больше родственников у меня нет… и когда-нибудь… я смогу жить спокойно, нося своё настоящее имя… имя которое мне дали родные родители… Ханагаки Хакуджи (Мидо: Это не Аказа из Клинка, просто имя взяла, хотяя они внешне похожи, Аказа будучи человеком, был ведь брюнетом с голубыми глазами, похожи с Мичи, но это будет уже в другом фанфике)… Может если Мичи услышит моё настоящее имя… то вспомнит меня… или если увидит меня… я так жалею… что в детстве был так холоден с ним… то не давал ему ту любовь и ласку, как давал Ван, но я сильно люблю их двоих… это всё что у меня есть… Чизуру и Тоору… хоть и наши родные родители… я не могу простить их… они бросили Мичи и почти всё время с Хью и Мебу за границей… но имя… что они мне дали… я не забываю… я навсегда Хакуджи… а не Харуки… это лишь сценическое имя, Харуки Хейси, но в душе я всегда был и буду Ханагаки Хакуджи…» — смотря на брата, что тоже переодевался думал Хаку. — Хакуджи… идём кушать, братик покормит тебя, — улыбался Ванитас, а у Хаку начали слезиться глаза. — Брат… — прошептал младший близнец. — Нуу, идём, поплачь, сколько ты не плакал? Четыре года? Больше? — причитал Ван и снова обняв младшего начал поглаживать его по волосам, а у младшего сорвалась маска холодного парня, и полились слёзы. — Пять лет… пять лет я не плакал… — плача прошептал юноша. — Поплачь… я разрешаю… если хотел поплакать, почему не приходил? Я бы тебя успокоил, — мягко и нежно говорил Ханагаки старший. — Я ведь приезжал всего на пару часов… не хотел мешать тебе… — говорил младший, что уткнулся в шею старшего брата. — Запомни, если тебе больно и плохо… у тебя есть я… я всегда рядом… хоть и редко тебе это говорю, и вообще, к отцу Шу, я поеду с тобой, хочу дать ему леща за Кори, Юрико-сан и Шу, — проговорил голубоглазый. — Вот за это я тебя и обожаю… ты и мама единственные, кто видео мои слёзы… — прошептал сероглазый. — Знаю… знаю… — улыбался старший. — Если бы вы не были братьями, я бы подумал, что вы геи, потому что стоите и полуголые обнимаетесь, вы чай пить идёте? — послышался голос Ноя. — Да замолчи ты! Не порть малину! Сейчас спустимся! — прокричал Ванитас. — Хорошо, жду вас в низу, — улыбнулся старший. — Гммм, бесит он меня, — фыркнул Ван. — Но как друга ты его обожаешь, — фыркнул младший. — Отвали, давай одеваться, — хмыкнул длинноволосый слегка смущаясь. «Думаю… может через год или раньше… я всё же уйду из приступного мира, как Хейси Харуки, и стану обычным… как Хакуджи Ханагаки…»