Обсыпанный метками

— Я знаю, что ты не вернёшься, и я не прошу тебя возвращаться, я просто волнуюсь, ты ведь знаешь что будет, если они тебя найдут… — говорил Дорман. — Дор… я… просто… я понимаю, что они могут начать издеваться ещё больше, я стараюсь прятаться везде где только могу… — шептал брюнет. — Вани, ладно, я пойду, если буду ещё стоять с тобой, шанс что тебя найдут увеличиться… и тебя могут поймать, беги, а я вернусь туда, — улыбался младший и обняв сводного брата пошёл прочь из переулка в котором они стояли. Спустя неделю — Ах ты чертенок! Думал сбежишь от нас? А? — кричала брюнетка с бирюзового цвета глазами и со всего размаху залепив ему пощёчину. — Эмбри, успокойся, я тебе запрещал бить его, никто не смеет прикасаться к Ванитасу, — говорил красноволосый мужчина с ярко-голубыми глазами. — Я знаю, Джон, но ведь раньше ты его избивал, почему сейчас нельзя? Что сейчас изменилось? — кричала женщина. — Мне можно, только мне можно касаться его, лучше отведите его к номеру 12, пусть увидит, что было с ним, точнее что вы сделали с телом Дормана, за время отсутствия Ванитаса, — улыбнулся Джон, а Ванитас озверев растолкав всех, побежал в комнату Дормана. — Дорман! Дорман! — кричал Ван забежав в комнату беловласки, что за неделю стал не беловолосым парнем, а парнем с зелеными волосами, что были уже не по пояс, как были раньше, а стали чуть выше плеч, глаза были не ярко голубыми, а стали тусклыми, и парень стал настолько худым и бледным, что увидев его состояние Ванитас начал плакать, понимая к чему это ведёт. — Ванитас, милый мой, они всё-таки тебя поймали, я как мог отрицал, что знаю где ты… и значит они сказали да… что делали со мной? — грустно смотря на брата говорил зеленовласый и еле шевеля ногами дошёл на Ванитаса, что упав на колени плакал, обнял его. — Дорман… что они делали? Что они с тобой делали? Покажи мне своё тело… раздевайся, — проговорил Ван повалив друга на пол и понимая, что тот сам одежду не снимет, начал снимать с него одежду и заплакал ещё больше увидев большое количество синяков, шрамов, следов от шприцов, кучу явно болезненных меток, что ему внедрили с помощью генов и крови, и смотря на друга, что улыбался сквозь боль, Ванитас захотел всех их убить, ведь только неделю назад он был цел, только неделю назад у него был красивые длинные волосы белого цвета, что так нравились Ванитасу, а глаза, что сияли ярче солнца, стали подобны ночному небу, во время шторма, настолько темно-синий цвет, но этот взгляд, добрый, мягкий и нежный, делал его слабым, даже находясь в таком состоянии, он продолжал улыбаться и быть ласковым с Ванитасом. — Милы мой, мне осталось жить всего ничего, я это чувствую, ты же знаешь, что в их опытах, зеленый цвет волос и тусклый цвет глаз… это последняя стадия… мне так жаль, что мне придётся оставить тебя… что больше не смогу защищать тебя, даже не смотря на то, что я на год младше… прости меня… прости… — шептал зеленовласый. — Нет! НЕТ! ЭТА СТАДИЯ! ТЫ ВЕДЬ БЫЛ ТОЛЬКО НА ТРЕТЕЙ! — начал кричать Ван, что уже был на грани истерки. — Да… эту неделю… они… ставили опыт за опытом… отрезали волосы, что ты так любил, морили голодом, кололи разные гены меток, сильных меток, чтобы я мучился… чтобы мой организм начал умирать, быстро… они резали меня… царапали, проверяли насколько быстро заживут раны, резали, резали… — со слезами на глазах рассказывал Дор, уже чувствуя, что силы его покидают, сегодня был последний опыт, последний, который был провальным… после которого подопытные погибали, спустя три часа, а прошло уже 2,5 часа… — Дорман, Дор, милый мой, нет, нет, не покидай меня… я отомщу им, я отомщу им, я их убью! Я убью их всех, всех кто делал это с тобой! — ревел брюнет. — Не отрезай свои волосы, они красивые и мягкие, я их так люблю… не теряй блеск в глазах, живи как хочешь, сбеги и не возвращайся, сбеги в другую страну… и не смей возвращаться, даже не навещай мою могилу… они тебя поймают… я счастлив… что умираю на твоих руках, я рад, что ты последний, кого я увижу перед тем, как уйти, прости что оставляю тебя… но я буду рядом, с небес я буду тебя защищать и охранять, я буду с тобой, всегда… даже если ты меня забудешь, только не влюбляйся в тех, кто похож на меня, ладно? Не надо… тебе будет больно… ладно? Ванитас… я люблю тебя… — улыбался Дорман, с улыбкой произнеся последние слова и закрывая глаза уже навсегда. — Дормааан! ДОРМАААААН! — начал кричать Ван уже не жалея горло и срываясь на ужасный крик, срывая голос, и плача, держа в рука Дормана, и прижимая к себе он кричал и ревел, не мог поверить, что его солнышка больше нет рядом, что он погиб, из-за этих уродов, он начал ненавидеть их ещё больше. — Я тоже люблю тебя… Дорман, — плача прошептал голубоглазый и слабо улыбаясь оставил поцелуй на ещё тёплых губах парня, что был его косвенно братом, но оба любили друг друга не как братья, а как пара, но не могли признаться, да и вообще, они братья лишь по фамилии, а не по крови. — Почему я не признался раньше… может мы бы успели, хоть немного побыть вместе… — продолжал шептать юноша. Через два дня, после похорон. — Ну? Ты думаешь он выдержит эту сыворотку? Дорман ведь её получил последней и погиб, — проговорила девушка в халате и с длинными волосами до бедер, розового цвета, если бы была её воля, она бы не колола эти сыворотки подопытным, а наоборот дала им всем сбежать, но такова её работа… она не имела права спасать их. — Эшли, он выдержит, он выдерживал сыворотки и похуже, а это всего лишь ген сильной метки, самой сильной метки в истории, если мы внедрим её в него, он ведь был рождён без метки, как и его брат близнец, то у Ванитаса появиться шанс обзавестись соулмейтом, — говорил юноша с длинными блондинистыми волосами, что были длинной до колена. — Я знаю… Дерек, я знаю… но… если ничего не выйдет… он умрет… так же как и Дорман… — со слезами говорила Эшли. — Я понимаю, я и сам не хочу это делать… но мы обязаны… это наша работа… — хмыкнул юноша и пока они не передумали, взял и начал вводить сыворотку, после чего Ванитас вскочил с места и начал кричать, при этом скручиваясь от боли. — Чёрт… может введем антидот? — начала переживать розовласка. — Нет, жди, Эш, жди, — напряженно говорил блондин. — Кха… кха… кха… — начал тяжело дышать голубоглазый. — Ванитас? Ванитас? Ты в порядке? — начали переживать лаборанты. — Да… я в полном порядке, — холодно процедил парень и встав с пола побрел в свою комнату, а на правой руке появилась метка, голубого цвета, в виде толи снежинки, толи паутины, метка была на тыльной стороне запястья, частично переходя на обратную сторону, так же линии переходили на пальцы и почти доходили до локтевого сгиба, причём ярко-голубого цвета, а два лаборанта стояли в шоке… — Голубая метка… метка древнего клана Голубой Луны… которую Джон и Эмбри пытались вернуть… он смог… он идеальный эксперимент… он… тот самый особенный, кому суждено стать обладателем метки Голубой Луны… — обомлели двое. — Невероятно… даже не смотря на то, что голубой цвет, один из слабейщих, эта метка… сильная… невероятно сильная… и соулмейт обладателя такой метки… будет с кучей плюшек… — шептала девушка. — Бежим, надо сообщить Эмбри и Джону, нужно быстрее, — опомнился юноша и оба рванули в кабинет боссов. — Что за странная метка… это её хотели внедрить в Дормана? Это из-за этой метки они погиб? Ненавижу! Ненавижу! — начал кричать Ванитас и начал всё крушить в комнате и ломать, и уже схватил нож, чтобы отрезать кожу с этой меткой, но к нему в комнату вбежали Эшли и Дерек, Дерек успел только отобрать нож, а Ванитас кидая в них диван, вырубил их, и сам тоже отключился. Спустя час. — Ха? Я отключился… — прошептал Ванитас и смотря на метку побрел к шкафу и нашёл там чёрные перчатки длинной до локтя надел их, чтобы скрыть свою метку от общего взора и пошёл прочь из этого дома. — Он сбежал? Снова? — кричала злая Эмбри. — Зато у нас получилось, он получил эту метку и не погиб, — улыбался Джон. Спустя три года. — Мой брат близнец погиб, я пришёл сообщить вам о его гибели, — проворил Хакуджи, стоя перед Эшли и Джоном. — Что? Он умер? — ужаснулись оба. — Да, не выдержал силу метки и погиб, — холодно проговорил парень и ушел прочь. — Ну? И куда ты теперь? — спрашивал сероглазый. — Уеду куда-нибудь, пока надо скрыться, в Японию тоже нельзя… улечу в Европу, и поживу там, а потом, когда они уже свыкнуться с моей смертью и прекратят мои поиски, я вернусь, либо в Японию, либо в Америку… — проговорил Ванитас. — Понял, я буду прикрывать тебя, я уже организовал похороны, тело подделали, я куплю тебе билет, и улетай, — говорил Хакуджи. — Да, спасибо большое, Хакуджи, я буду во Франции, — улыбнулся старший близнец, и после этих слов, Хаку завёл мотор и они поехали в аэропорт. «Во исполниться мне 20 лет, вернусь в Японию, к Братишке Мичи… и к Изаму…» — заулыбался длинноволосый. Наше время — Что за чертовщина? Почему я всё это вспомнил? — со слезами на глазах думал Ван, проснувшись, и посмотрел на братьев, что обнимали его с обеих сторон, и друга, что почти лежал на нём. — Почему сейчас это приснилось? Это знак от Дормана? — прошептал Ханагаки старший и вытирая слезки, прикрыл глаза. «Я забыл… о чём просил меня Дорман… но Изаму и он совершенно разные… или это о волосах? Я ведь их не срезал… К чему это было?» — негодовал Ванитас перед тем снова как уснуть.