***
Громкий стук резко вернул к реальности хозяина квартиры. Первое, на что напоролись заново проснувшиеся глаза — это в ужасе сидящий и испуганно хлопающий ресницами Рюноске. Не удалось сдержать смех. — Что, при свете дня растерял весь свой энтузиазм, герой-любовничек? — Накахара быстро надел штаны и вышел из спальни, закрывая дверь. — Сиди тихо. Акутагава послушно кивнул и продолжил обдумывать масштабы бедствия. «Мы проспали, опоздали, кто-то пришёл, вдруг застукают… Боже, Гин, надо предупредить её». Юноша взял в руки телефон и, кажется, впервые за день выдохнул: сестра была переименована из «Гин» в «Ниндзя-милашка». И от неё новое сообщение. Ожидая строгого выговора, парень невольно поёжился, прежде чем открыть его. «Надеюсь, она красивая.» Облегчение. Сообщение пахло любопытством, но не злобой. И пальцы, не согласовывая движения с мозгом, быстро набрали ответ. «Я никогда не видел ничего красивее.» Из-за двери раздавались голоса, воспитанность с легкостью уступила интересу и Рюноске подошел ближе, прислушиваясь. — Помимо документов, Тачихара-сан просил передать это, сказал, вы обрадуетесь, — трусливо пищал женский голос. «Там точно вино», — улыбнулся собственной догадке шпион. — Надеюсь, с вами всё хорошо, будем вас очень ждать, выздоравливайте. — Спасибо, куколка. Я в порядке, завтра уже буду. А это верни Мичизу и скажи, что я таким даже машину мыть побрезгую. Напомни мне потом, показать вам двоим, что такое настоящее вино. — А… да, спасибо… договорились, до свидания. Глухой стук закрывающейся двери немного успокоил. «Ну хотя бы нас не застали вместе». Переживания переключились на штаны, оставленные в ванной с ночи. Тревожность накатила с новой силой. — А ты знаешь, что подслушивать не хорошо? Я вижу твою тень. Парень тут же отпрыгнул от уже открывающейся двери в спальню. — Простите, я переживал, кто это мог быть… вдруг с работы или вроде того, мы опоздали, уже два часа дня. Надо скорее собираться… — Так тебя послушать… совсем, не скажешь, что ты одно из сильнейших оружий портовой мафии… столько психуешь. Акутагава расстроенно опустил глаза в пол. Замечание укололо болезненным воспоминанием о Дазае. Никто и так никогда не говорил, что он сильнейший. Теперь еще и человек, который ему нравится, подмечает такие неприятные моменты. — Простите. — Хватит уже извиняться постоянно. Не переживай, я всё решил. Сегодня работаем тут. А ещё, ты мой напарник до конца месяца, если, конечно, у тебя нет дел поприятнее… — игривая улыбка поползла по губам. Рюноске кивнул и мрачно спросил: — Что нужно делать? — уязвлённость никуда не отступила и теперь он с каждой секундой всё больше убеждал себя: Дазай был прав, он никчёмен и все это видят. — В коробке дела, которые вела мумия, теперь они мои. Если ты посмотришь, как всё оформлено, поймёшь, что я попал в ад при жизни. Нужно разобраться, проверить, исправить и собрать полную картину. — Со мной мало чем делились, — продолжал бурчать в пол юноша, погружаясь глубже в переживания. — Но я сделаю всё возможное. — Что случилось? Разочарованный взгляд быстро поднялся в ответ. Но сказать было нечего. Открываться не хотелось, и направляясь за собственными брюками, Акутагава сдержанно бросил: — Всё в порядке. Но чёрная перчатка резко перехватила его за воротник футболки и притянула к себе. Парень впервые ощутил существенную разницу в их росте. Без шляпы и обуви Чуя едва дотягивался до его подбородка. Впрочем, это не мешало ему явно чувствовать превосходство. — Если планируешь так со мной разговаривать, то проваливай, — ледяные глаза светились гневом. — Я жду нормальный ответ. — Я лучше пойду, — Рюноске убрал руку коллеги с воротника и ушёл в ванную. Оставленная на ночь одежда пропахла Накахарой. Натягивая правую штанину, юноша почувствовал, как увлажнились глаза. «Только этого не хватало, позорище». Слезы мгновенно испарились, уступая ярости. Он не хотел уходить. Не хотел грубить. Но больше всего он не хотел, чтобы Чуя видел его слабым. И если для этого нужно отдалиться, то лучше так. Эти мысли успешно держались в его голове, пока он не вернулся в коридор. Вместо привычной рубашки и портупеи или уже даже знакомого голого торса, парень увидел обычную черную футболку, такую же как та, что он снял с себя минуту назад. Клетчатые свободные темно-зеленые штаны красиво покрывали изящные ноги. Но больше всего впечатлили волосы: огненные локоны были собраны в небрежный пучок. Накахара сидел по-турецки на уже застеленной кровати, раскладывая папки по покрывалу. — Я не хочу уходить, — обречённый выдох. — Тогда я жду нормальный ответ, — продолжая сортировать документы ответил мужчина. Дрожь пробежала по телу: хотелось убежать, хотелось остаться. Правильные слова не находились, потому что их не было. Молчание затягивалось, и Акутагава задумался о том, что такая пауза тоже выглядит слабостью. Руки сжались в кулаки, глаза закрылись и на одном выдохе губы выбросили: — Мне невыносимо осознавать, что вы считаете меня никчёмным. Плевать, если так думают все остальные. Но я не могу слышать это от вас. Перчатки наконец-то перестали копошиться в бумажках. Внимательный взгляд не выражал насмешки или осуждения, и Рюноске сорвало. — Вам это может показаться наивным, но я ловлю каждое сказанное вами слово, все ваши жесты, движения. В голове постоянный бардак, понимаю, что это безумие, но ничего не могу поделать. Каждую секунду думаю, что недостаточно хорош, даже чтобы просто говорить с вами. Никто в мире не ненавидит мои слабости так, как я сам, но всё в порядке, если только вы не смотрите на меня как на ничтожество. И я не знаю, что делать, потому что вы уже сказали, как видите меня. «Явно не сильнейшим» — ведь так вы произнесли. Может даже это неважно для вас и произнесено случайно, но вы выбили землю у меня из-под ног… Чуя одним движением собрал разложенные папки в одну стопку и опустил ее на пол, поднялся с кровати и опустил спрятанные за карнизом жалюзи. — Мы меньше недели общаемся, не слишком ли ты озабочен мнением человека, которого едва знаешь? — черный бархат потащил юношу к кровати и усадил на неё. — Ну и зачем ты всё это надел? Опять возиться с пуговицами, — сильным движением он откинул партнёра на спину и погрузился в многочисленные застёжки на его рубашке. — Я считаю тебя сильным и думаю, что ты единственный, кто может потягаться со мной в этом вопросе, — расстегнутая рубашка раскрыла бледное тело, руки спустились ниже к брюкам. — Мои слова были направлены на то, что тебе не помешало бы поработать над своей самоуверенностью, — красное сияние откуда-то из-за кровати достало смазку и презервативы и уронило их рядом с тяжело дышащим парнем, — и я догадываюсь, как мы можем это сделать. Кажется, мы вчера не всё успели, да? Не успевая обдумывать услышанное, Акутагава, старался как можно лучше запомнить произнесенные слова, чтобы вернуться к ним позже. Нежные раздевающие прикосновения вытесняли тоску и злобу жгучим желанием. — То, что мы общаемся меньше недели, не значит, что я мечтаю о вас столько же, — он поднялся на кровати и, сглотнув, потянул вверх чёрную футболку. Мужчина охотно поддался. — Ты уже спал с кем-то? — Только с девушками. — Тогда будь послушным, чтобы нам обоим было приятно, хорошо? — Дааа, — осознание надвигающегося расплавило все мысли. — Ты сегодня хочешь быть сверху? — Дааа, — жадные руки притянули к себе голову извергающую бесконечный поток вопросов. Языки сплелись в глубоком поцелуе. Хаотичные и суетливые раздевания вскоре оставили их обнаженными, единственные прикрытые тканью части тела — ладони Накахары, поднялись к собственным волосам, поддевая собирающую их резинку. — Оставьте, пожалуйста, — тяжело выдохнул юноша, — так очень красиво. — Раз ты просишь, — руки опустились на плечи партнёра и одним движением, Чуя лёг на кровать, перевернув парня на себя. Чёрные волосы немного щекотали нос, пока ушко терзали покусываниями и поцелуями. Рюноске продолжал нашептывать нежности, оглаживая руками грудь, плечи, рёбра. Нащупав выпирающие тазобедренные кости, он несколько раз провел по ним большими пальцами, обхватывая бока. В чмокающих и горячих звуках раздался щелчок. Мужчина открыл смазку и поднёс тюбик к руке партнёра. — Растяни меня, только аккуратно. Юноша моментально подставил пальцы под вытекающую смазку, но глаза немного округлились в испуге. — Не бойся, у меня чувствительное тело, ты поймёшь, когда будет хорошо. Изучи меня, котёночек. Чистой рукой Акутагава обхватил и без того крепко стоящий член мужчины и начал ритмичные движения вверх-вниз, прижался губами к виску и утробно прорычал: — Если я сделаю тебе больно, выкинь меня в окно, — и, сладко протягивая, добавил, — Чуууя. Удивившись такому преображению, голубые глаза хитро прищурились, а губы уже подготовились к ехидному ответу, как вдруг все черты лица обнулились. Один палец вошёл внутрь. Наблюдая за собственными движениями, юноша периодически исподлобья поглядывал на лицо партнёра, стараясь увидеть все его реакции. Парень мягко огладил стенки изнутри, чуть надавливая на границы. Рука на члене чуть ускорилась, выдавливая из мужчины громкий стон, под который проскользнул внутрь второй палец. Давление существенно возросло, но вместе с тем увеличилась и глубина проникновения, Рюноске медленно подогнул пальцы, внимательно вглядываясь в покрасневшее лицо Чуи. «Он ещё никогда не был красивее». Скольжение чуть глубже и снова сгиб, когда всё тело содрогнулось, а голубые глаза загорелись в жарком одобрении. Опьяненный видом млеющего от его ласки партнёра, Акутагава продолжал жадно стимулировать удачно найденную точку. — Если ты не хочешь, чтобы мы…хммм… — речь прервалась почти что срывающимся на крик стоном, — Не задевай её так часто… а то я… Наслаждаясь частой отдышкой и рыжими узорами на вспотевшем лбу, парень бережно ввёл третий палец. Выпустив член из постоянной ласки, он потянулся за раскрытым тюбиком и добавил еще немного холодной смазки. Медленно растягивая, он опустил голову, уперевшись лбом в выступающие ребра, и покрыл десятком поцелуев содрогающийся живот. — Хватит, достаточно… — О чём вы? — не переставая ползать жаром по прессу, прошептали губы. — Да, бля… хм... войди в меня. За долю секунды юноша прижался членом к пылающему отверстию. — Если не хочешь, чтобы я тебе хуй оторвал, быстро оделся, — Чуя гневно кинул в лицо презерватив. — Простите, увлёкся. В два быстрых движения тонкий латекс покрыл разрывающийся от желания стояк. Заново прижавшись, Рюноске опустился лицом к напряженным глазам партнёра. — Не бойтесь, я помню, медленно и аккуратно, — тонкие губы впились глубоким поцелуем, и мягким толчком он проник внутрь. Накахара отвернул голову. Бледная ладонь взяла его за подбородок и вернула в исходное положение. Из голубых глаз текли аккуратные ручьи слёз. — Бля, на что уставился? — Вам больно? Бархатная перчатка притянула парня за затылок, рычание в губы: — Заткнись и продолжай. В душе Акутагава только на такой ответ и надеялся, его распирало от возбуждения, и он жадно толкнулся глубже, проникая до конца. — Замри, — перчатки поползли, обнимая шею, прижимая тело к телу, — дай мне привыкнуть. Запертый в тесном тепле юноша покрылся мурашками, упирающиеся по разные стороны от рыжих прядей руки предательски задрожали. Но он терпел и ждал разрешения. — Давай, — мягкий шепот раздался у уха, когда горячий и мокрый язык широко пробежался по бледной щеке. Аккуратный толчок, второй чуть глубже, третий, немного меняющий наклон. Сильные ноги обхватывают партнёра, и Накахара подмахивает бедрами навстречу. Проявленная инициатива попадает смертельным выстрелом в сознание парня. Запуская обе ладони в растрепавшийся пучок, он придавливает дрожащее тело и ускоряется. — Блядство, — низкое рычание, переходящее в стон. — Вы так много сквернословите во время секса, — максимально глубокое волнообразное движение заставляет Чую прогнуться и вскрикнуть, — мне очень нравится. Освободив одну руку из плена медных прядей, Рюноске вновь обхватил член, который до этого тёрся между их животами, и в ритм своим толчкам, начал поступательные движения. — Сучёныш, что ты твор…хмм… — подавленный стон обернулся громким вскриком. Мужчина покраснел до кончиков ушей, пот стекал по вискам, руки и ноги сводило мелкой судорогой. Теплая и вязкая жидкость выстрелила, покрывая не только пресс, но и грудь, и даже немного лицо Чуи. Сжатый кончающим телом Акутагава с дрожащим мычанием облизал испачканную щёку партнёра и глубоко толкнулся, после чего сам разрядился, впиваясь во вспотевшую шею. — Если…если оставишь на мне засос, убью… — вяло промямлил Чуя, расплетая ноги на чужой пояснице. Губы сразу оторвались, но быстрый взгляд заметил небольшое краснеющее пятно чуть дальше, за ухом. — Простите, немного поздно. — Бля, что? Слезь, — мужчина грубо спихнул юношу, и резко вскочил, направляясь в ванную. На первом же шаге ноги подкосились. — Твою мать, — красное сияние окутало силуэт и управление гравитацией плавно повело хозяина вдоль по коридору. Оставшийся на кровати Рюноске начал медленно приходить в себя. Сердце чуть успокоило ритм. Зашёл на кухню, выкинул завязанный узлом презерватив, подставил рот под струю воды из-под крана и сделал несколько жадных глотков. Возвращаясь в спальню, взгляд упал на дверь ванной. Шум душа. «Хочу». Открыл дверь, отодвинул шторку и столкнулся с сердитыми голубыми глазами. — Можно к вам, пожалуйста? Накахара сделал шаг, освобождая место рядом. — Вы моетесь в перчатках? — А ты моешься с дебильными вопросами? — Чуя отвернулся к стене, подставляя голову под струю воды. Бледные руки обняли мыльное тело со спины. Парень плотно прижался к ароматной коже. — Простите. И за истерику тоже простите, это больше не повторится, обещаю. Напряженные плечи немного расслабились в объятиях. — Намыль мне голову, шампунь долго вымывать из бархата. Юноша мягко улыбнулся, глядя в пол, привычные скромность и стеснительность возвращались. — Да не этим, это бальзам, чёрт, ты что, в пещере живёшь? Вон красный стоит, — нахмуренное лицо снова повернулось к партнёру. — Этот? — выдавливая каплю на ладонь, уточнили голодные губы. — Эт... — ответ был перехвачен нежным поцелуем. Пока ладони вспенивали вишневую жидкость в чужих волосах, губы мягко прикусывали и обсасывали вредную ухмылку. — Ну всё, заканчивай, нам нужно работать. Теперь бальзам, и выходим, — аккуратно отстранился Чуя. — Я… — Бальза-ам! — Когда-нибудь вы не успеете меня прервать, и я договорю. Чуя опустил голову, подставляя макушку под увлажняющее средство. Как удачно получилось, что так можно и спрятать внезапно залившееся красным цветом лицо.***
Работать решили не на кровати, как изначально планировал Накахара. А на диване и кресле, там есть хоть какой-никакой стол. Папки медленно расползались по комнате, Рюноске начал сортировку дел на текущие и законченные. Перебирая контракты и договоры, формировал различные стопки. Чуя сидя в кресле заказывал еду. — Ты же всё ешь, да? — Да, без проблем. — А чего хочешь? Лицо в папках покраснело в ответ. — Мне всё равно, вы наверняка разбираетесь лучше. — Это точно. Мужчина направился на кухню и проверил, какое вино у него есть, потом позвонил в какой-то ресторан, покричал на французском, гневно ещё позалипал в телефон, и, в целом, часа через три довольно промурлыкал: — Ну всё, я разобрался, что у тебя тут? — Я просмотрел почти все документы, думаю, логично будет в первую очередь проверять те, контракты по которым ещё не просрочены. Среди них интересных два. Вот этот, — протянул папку, — с Нью-Йоркским Чайнатауном, в договоре прописано, что если первые пять поставок проходят без нареканий, то стоимость оказанных нами услуг вырастает на двадцать процентов. По графику отгрузок пятая должна была завершиться в прошлом месяце. Нужно убедиться, что платежи увеличились. Или что они вообще были, здесь нет банковских документов. Второй, — глаза Чуи в восхищении округлились: парень отменно справлялся, — со школой юных одарённых, которая обещала нас информировать о всех появившихся эсперах в Йокогаме, тут несколько имён, но напротив них вместо способности, написано «скучно», «тоска» и «зато смешное имя». Да и сама бумага не выглядит свежей, думаю, Дазай не фиксировал информацию из этого источника. Нужно связаться и запросить у них полный список, включая выпускников за последние четыре года, — Рюноске оторвался от бумаг и виновато посмотрел на коллегу. — Пока что только это нашёл. — Давай второе сразу запустим, я наберу их. Слушая телефонные гудки Накахара разглядывал работающего парня и удивлялся, как Осаму вообще мог жаловаться на него. Он мыслит настолько быстро и логически правильно, что, кажется, один разберется со всеми этими папками быстрее, чем с Чуей. Школа быстро ответила и пообещала направить все списки факсом в офис. Сотрудничество с Осаму они с удовольствием пообещали прекратить, потому как «этот сумасшедший попробовал повеситься на турнике в спортивном зале во время урока.» — Накахара-сан, я могу спросить? — М? — Дазай был влюблён в вас? — Что? Акутагава развернул открытую папку: — Вот тут, и тут, — открыл другую, — и тут, там еще много. На полях виднелись различные рисунки: шляпы, бокалы с вином, почти портреты, иногда просто надписи: «Чуя» или «Накахара», обведенные в сердечко. — Да просто он с ума сходил… — По вам? — Какая вообще разница? Он в принципе больной человек. Забей. Парня начинало раздирать любопытство, но вспомнилось своё утреннее поведение, стыд и неловкость охватили, заставляя замолчать. Он почти воспользовался советом и «забил», когда, глядящий в окно мужчина тихо прошептал: — Всё равно его больше нет, — но резко одернув себя, оглянулся, очаровательно улыбнулся и добавил, — и слава богу. Ревность вязкой слизью потекла по венам юноши, заставляя сердце биться чаще. Он опустил голову в ближайшую папку, но слова больше не складывались в предложения, мысли провалились в бездну. Чуя взял случайную папку со стола и наконец-то тоже начал изучать документы. Молчание было уместным, но всё равно напрягало. Каждый из них искренне надеялся, что только его.***
Стук в дверь оповестил о прибывшем позднем завтраке. Накахара радостно вырвался из напряженной тишины и почти побежал встречать курьера, звонко бросая вслед: — Тебе должно понравиться, я постарался. Ожидающий поке или пиццу, Рюноске действительно раскрыл рот от удивления, когда увидел, как на кухню движется очередь из трёх человек. Первый нёс на вытянутой руке натянутую скатерть, второй посуду, третий сами блюда. — Простите за задержку, но зато всё в лучшем виде и десерт в качестве комплимента за опоздание. — Да-да, ничего, давайте скорее, мы сегодня ещё ничего не ели. Усатый мужчина смерил взглядом Акутагаву, задерживая взгляд на высветленных кончиках волос чуть дольше, чем было прилично. — Конечно, господа, сервировка займет не более трёх минут. Накахара-сан, вы опять не заказали вино, наш сомелье очень просил поинтересоваться, что вы подобрали в своих запасах под сегодняшнее меню? Чуя радостно побежал на кухню, утаскивая мужчину за собой, раздавались громкие обсуждения и смех. «Я сошёл с ума, я безумно влюблён в него», — пробежало в сознании юноши. Оглядывая свои высветленные концы в зеркале, подумал, что, возможно, если бы он тоже пользовался бальзамом для волос, они бы выглядели лучше. — Обязательно потом расскажите, как вам, мы предупредили шефа, что готовили для вас. Так что надеемся на ваше полное удовлетворение. Bon appétit, messieurs! Растрёпанный Накахара с улыбкой проводил всех за дверь, безупречно отвечая на иностранном языке. — Вы так красиво говорите на французском. — А я думал, тебе больше нравится, как я матерюсь, — хищно улыбнулся хозяин квартиры и потащил за руку залившегося румянцем парня на кухню. Вокруг каждой тарелки лежало по семь приборов, да и на самой тарелке стояло ещё две других, поменьше. На лице отпечатались ужас и стыд, которые моментально считались рыжим, всё ещё не отпустившим руку. Он подтянулся к уху испуганного гостя и прошептал: — Если будешь пользоваться одной вилкой, я никому не скажу, — и весело рассмеялся, присаживаясь у окна, — но, если хочешь, могу научить, я вроде как твой учитель, а сегодня как раз вторник. Хотя вряд ли это то, что ты планировал изучать… — Я хочу. — Замечательно, наконец-то смогу ходить в приличные места с кем-то кроме Коё, она такая нудная в последнее время! Кстати, скажу по секрету, даже босс всё время путает вилки для салата и для горячего. Жизнь била ключом в речи и мимике Чуи, он был настолько ярким, что не хотелось смотреть ни на блюда, ни на сервировку. Половина его трёпа пролетала мимо ушей, просто потому что в голове у Акутагавы чётко прорисовывалась жизненная цель: быть с ним. Он сам еще не понимал, что это значит, чего конкретно он хочет. Но этот мужчина должен быть в его жизни всегда. — …сверху десертные, вилка для торта, а ложка для всего остального, я ещё не смотрел, что нам положили. Они всегда кладут десерт подарком, потому что я восхитительный. На, сначала попробуй салат. Вспомнив о напитке, Накахара подскочил к холодильнику и достал запотевшую бутылку. Золотая жидкость с легким плеском наполняла бокал. — Ещё тебе стоит знать, что от вина не отказываются, даже если ты не пьёшь. Всё равно принимаешь наполненный бокал, произносишь тосты, чокаешься и как минимум касаешься губами. — Знаете, я сегодня как раз захотел попробовать, — неловкая улыбка встретила звонкий смех. — Коварный! Ты просто подслушал, что этого вина в Японии всего десять бутылок и все у меня, — чёрный бархат с ловкостью достал второй бокал и наполнил его. — Ну, за что хочешь выпить? — За вас, — абсолютно искренне ответил юноша. — Прекрасный выбор, я согласен, но, если что, вообще первый тост произносит хозяин и посвящен он должен быть либо теме мероприятия, либо виновнику события. Впрочем, я вполне подхожу на роль виновника, так что за меня! — изящные бокалы тихо стукнулись. Рюноске напряженно посмотрел в свой бокал и взглянул на пьющего коллегу. Он подмигнул ему, не отрываясь от вина. Всё, больше он не коллега. Теперь он точно его возлюбленный. И, наверняка, он знает об этом сам. Юноша сделал небольшой глоток и расплылся в улыбке, на вкус было просто отвратительно. — И что это за улыбка? Виноватые глаза поднялись, но улыбка не исчезла с лица. — Ничего, очень интересный вкус, простите. И снова кухня озарилась громким смехом. — Не ври мне, котёночек, я знаю, как ты смотришь на то, что тебе нравится. — Ещё бы вы не знали, — буркнул Акутагава, теряясь глазами в тарелке. — Ты с каждым разом отвечаешь всё смелее, того и гляди, придётся тебя по-другому называть. — Ну… у вас вроде неплохо удаются прозвища… Приём пищи длился дольше, чем рабочий день, разговор шёл достаточно непринужденно, Чуя быстро опьянел от вина, и расспросил гостя о многом: про первый допрос, про отношения с Гин и коллегами. Рюноске заметил, что разговор ни разу за вечер не коснулся Дазая, как будто он специально избегал этих тем, и даже когда парень самостоятельно пытался что-то рассказать из прошлых дел, мужчина прерывал его очередным тостом или вопросом по другой теме. Это раздражало. Внезапный звонок прервал очередной рассказ о путешествии во Франции. — Ниндзя-милашка, — с небольшим упрёком озвучил парень. — И чем ты недоволен? Ей идеально подходит! — Я могу ответить? — Конечно, — бархатные перчатки указали на дверь. Его не было всего пару минут. Поскольку он еще не придумал, что говорить сестре, отмалчивания и уходы от вопросов не заняли много времени. Но когда юноша вернулся на кухню, Чуя уже стоял у мойки и протягивал ему небольшой пакет. — Там десерты, возьми с собой, угостишь Гин. «То есть мне пора». — А вы? — Я люблю только вишнёвые, это не они, я проверил, — мягкая улыбка. — Хорошо, спасибо большое. Пока Акутагава переодевался в свою одежду, его преследовал навязчивый вопрос: как поцеловать его ещё раз перед уходом. Нужно ли спросить, можно ли просто потянуться… «Почему так резко отправил домой… может, я что-то не так сделал… может, спросить об этом». Процесс застегивания рубашки закончился быстрее, чем появились ответы. И вот он уже надевает плащ в коридоре. — Я… — Да-да, ты благодарен за наш поздний завтрак, я знаю. Глаза грустно посмотрели на встревоженное лицо. — Я хотел попросить папки с собой, не думаю, что быстро усну, полезнее будет поработать. — А, это можно, конечно. Чуя быстро вернулся с кучей документов в руках, и протянул их. — Я что-то сделал не так? — убрал бумаги в пакет к десертам. Хозяин нервно дернулся и пошатнулся. — Нет, что ты, я просто устал, да и от вина разморило. Уходить не хотелось. Уходить, не прикоснувшись к нему, тем более. Повисла пауза. Чуя потянулся к двери и приоткрыл её. — Завтра увидимся, я полагаю, — перчатка вежливо предлагала покинуть квартиру. Покрывшись мурашками с головы до ног, Акутагава чуть наклонился, легко коснулся губами его щеки, постарался успеть вдохнуть побольше любимого аромата и вышел в коридор, заливаясь румянцем. — До свидания, Накахара-сан. — Ага, пока.