Учитель

— Нашли, есть запись, — лысый мужчина развернул ноутбук к членам собрания. — Они в Кавасаки, буквально через дорогу от Йокогамы. На видео Чуя вышел из магазина у заправочной станции, сел на бордюр и закурил. — Не знал, что он курит. И пьёт пиво. Может ещё смотрит спорт по ящику? — усмехнулся Тачихара. — Он курит, только когда происходит что-то действительно серьезное, — сердито цокнула Коё и приблизила лицо к монитору. Акутагава не отрывал глаз и старался не моргать. Воздух перестал поступать в лёгкие, когда мужчина на экране достал из кармана знакомый квадратик бумаги. Видео не распознавало рисунок, но парень точно знал, что там. — Наверно, чей-то контакт, разумно предположить, что он попробует найти помощь, — кряхтел Хироцу. Но его замечания остались проигнорированными. Остановилась машина, из неё вылез покалеченный Дазай. — Сукин сын, что же ты никак не подохнешь, — вскрикнула Коё, и быстро опустила глаза. — Прошу прощения. Так за десять слов Озаки завоевала расположение Рюноске. Внимательно следившие за экраном члены организации почти все разразились смехом, когда Накахара начал бить Осаму. Даже Мори не сдержал улыбки. Юноша молчал. Дрожь не переставала бить в коленях ни на секунду с момента как он очнулся. Бледные пальцы в кармане сжали бархатные перчатки, которые остались брошенными в подвале. Была только одна мысль «Срочно нужно к нему». — Бля, он плюнул в него? Плюнул же? Роскошно, лучше любого боевика, — заливался Мичизу, — Э, ну чё, всё что ли? Чуя и его охваченный серым на записи сиянием напарник вышли из зоны видимости камеры. — Рядом с этой заправкой три отеля, а если учесть, что Накахара пришёл и ушёл пешком по южной трассе, то скорее всего они тут. На экране появился маленький двухэтажный придорожный отель. — Ха, там устриц точно не подают, — не унимался Тачихара, пока Коё с тихим шипением не вывернула ему пальцы, — Ладно-ладно, понял, боже… нельзя уже порадоваться мелочам жизни… — Таким образом у нас только два пути. Если бы они хотели просто сбежать, то уже любовались бы Европой. Эта локация чётко даёт нам понять, что они хотят вернуться. Какой бы вариант мы не выбрали, действовать нужно как можно быстрее, — Мори говорил как обычно холодно, но вибрирующее горло выдавало раздражение. — А, собственно, между чем выбираем, босс? — Хироцу озвучил то, что было в головах у каждого в зале. — Либо мы возвращаем его, либо убиваем. — Огай! — Озаки вскочила с места с бешеным взглядом. По спине Акутагавы пробежал ток. — В наших руках Чуя сильный. Я думаю, он эквивалентен нескольким батальонам японских солдат. Но в руках Дазая он — многоразовая ядерная бомба. Если Осаму хочет занять моё место, а я уверен, что именно за этим он всё это устроил, то им будет достаточно просто прийти. — Если бы это было так, они бы сразу начали, а не бежали, — пыталась парировать Коё. — Чуя мягкотелый. Он не стал бы убивать тебя, да и, думаю, всех нас, без весомой причины. Он не жаден до власти, Дазай это знает. И сейчас, конечно, промывает ему мозги, как умеет. В любом случае время против нас. С каждой минутой мы теряем своего человека, правда, предавшего нас. А Дазай пытается получить сильного союзника. Не получит. — Огай, я прошу. Он не предатель. Холодные винные глаза без каких-либо эмоций осадили женщину. — Он выкрал нашего пленника и напал на нашего человека, — сухой кивок в сторону Акутагавы. — Подумай головой: если бы ты не воспитывала его, рассуждала бы также? — На видео, — тихо шептал Рюноске. — Не кажется, что он планирует примкнуть к Дазаю. Он просто был напуган вашим решением по его ликвидации. Не нужно убивать. Это был первый раз, когда юноша участвовал в разговоре, а не просто слушал. Неожиданное нападение звучало со спины. — Чем он заслужил особое отношение? Правила для предателей одинаковы, — Хигучи, стоявшая за своим руководителем, тоже первый раз вклинилась в разговор босса и исполнителей. — Простите, — Ичиё Хигучи, хотела прояснить этот момент. — Он самый сильный эспер. Невыгодно терять такой ресурс из-за возникшего недоразумения, — если бы взглядом можно было убивать, похороны блондинки были бы не за горами. Бледные ладони потели в карманах. — Нет гарантий, что предательство не повторится. И потом, сколько человек пострадает, если мы попробуем организовать переговоры, которые, может даже не интересны ему? — Ичиё краснела, но не переставала уверенно смотреть в испепеляющие серые глаза. — Я бы не хотел убивать его, потому что он хороший парень, — зевнул Мичизу. — Но решать вам, конечно, босс. — Ну и причина! А я бы с радостью ему горло перерезал, потому что он заносчивый педик. Аргумент того же уровня, — вбросил Хироцу, никогда не забывающий о том, как был отделан пятнадцатилетним Чуей во время первой встречи. Мори гипнотизировал отель, сияющий в лучах солнца на старом ноутбуке. — Идите по своим местам, мне нужно подумать. Я сообщу о решении. С лёгким гулом члены организации толпились у выхода.

***

Едва покинув зал Хигучи подошла к Рюноске. — Я не считаю, что люди должны умирать, потому что у вас с ним особые отношения. Извините. — С чего ты взяла, что вообще хоть кто-то пострадает? — голос выдавал злость, — Дело не в отношениях. — Именно в них. Вы думаете, что больше никто не сможет дать вам то, что давал он. Не видите других людей, других симпатий, — слезы скапливались в дрожащих веках. В парне мешалось слишком много эмоций. Девушка раздражала и не понимала. Она совсем ничего не понимала. С тяжёлым выдохом он попытался обойти её, когда, отчаявшаяся на решительный шаг, Ичиё набросилась с глубоким поцелуем. В нежных губах было столько просьбы, что удалось сдержать резкий позыв оттолкнуть её. Спустя несколько секунд он всё же мягко отстранился. Никак не комментируя произошедшее, Акутагава направился в кабинет. — Даже ничего не скажете? — Прости, мне нравится другой человек. Обида больно щипала в груди, и Хигучи пошла ва-банк. — Но он же сбежал с Дазаем. Все знают, какие у них отношения! Почему вы не хотите попробовать быть с кем-то, кто может любить в ответ, быть верным и заботливым? Дайте мне шанс. Перестаньте избегать моей симпатии… прошу. Но Акутагава даже не обернулся, продолжая двигаться к рабочему месту. — Надеюсь, он сдохнет и… — Расёмон схватил вопящую Ичиё, притянул и расположил ровно напротив лица хозяина. — И что? — И вы прозреете, — устыженный шепот. Черные полосы так сдавливали ребра, что боль не давала говорить или хотя бы думать. — Не подходи ко мне больше, я попрошу, чтобы тебя перевели. Девушка долго восстанавливала дыхание в коридоре. Абсолютно потерявшийся в реальности юноша некоторое время сверлил глазами стол, после чего резко схватил бумагу и ручку.

***

Дазай разглядывал спящего и запутавшегося в покрывале рыжеволосого мужчину. Если изначально это был просто любопытный интерес, то с каждой подмеченной деталью начинали вырабатываться гормоны, бьющие в голову. Осаму знал своё тело, как оно работает и чего хочет. «Я начинаю уставать ждать, цветочек». Бинтованная рука замерла в сантиметре от красивой спины. Он выбирал. Накахара спит чутко, первое касание станет и последним этим утром. Ладонь гладила воздух над бессознательным напарником, ощущала его тепло и прицеливалась. «Хмм, кого я пытаюсь обмануть?», с громким хлопком он шлёпнул торчащие боксеры и тут же схватил упругую мышцу. — Блядь, сука… — Чуя попробовал вскочить, но оплетенные ноги мешали реагировать быстро, — Вторую руку тоже сломаю. — Если хочешь, чтобы я будил тебя поцелуями, просто попроси, солнышко, — покалеченный отошёл на безопасное расстояние. — Что принести тебе на завтрак? Заспанный мужчина сердито откинулся на подушки и снова накрылся с головой. — Не знаю, сдохни, не буди меня. Довольный относительно сдержанной реакцией, Дазай выходил из номера, когда с дивана донеслось: — Апельсиновый сок. — Очень европейский выбор, любимый, будет сделано, — и дверь захлопнулась. «Еще дня три-четыре, наверно…» мысль оборвалась, когда у стойки ресепшена звучал настойчивый голос: — Только лично в руки. Обязательно. — Поняла, не тупая. Идите уже. Предвкушая неизбежное, Осаму довольно облизнулся и натянул невероятно обеспокоенное лицо. «Поиграем.» — Боже, какая невероятная удача, что я стал свидетелем этого кошмара! — О чём вы? — Письмо, что вам передали, оно же для моего друга, да? Но женщина строго молчала, не давая ответа. — Понимаю вашу реакцию, но вы не знаете, кто его отправил. Видите это? — гипс качнулся притягивая внимание. — Я вчера помог своему товарищу уйти от парня. Абсолютно ужасный человек! Он манипулировал им, постоянно врал. И, видимо, теперь в очередной раз хочет вернуть его. — Это не моё дело. Письмо просили отдать лично в руки. — Я прошу вас! Мой друг… он всю ночь плакал, еле уснул. Я хочу сделать всё, чтобы он его забыл. Мы поэтому и живем здесь, пока я подыскиваю жилье, где нас не найдут. Кошмар… мы всего ночь тут, а нас уже обнаружили… Этот человек… мне сложно говорить… но он насиловал его, душил… «Так надо меньше деталей, эрекция сейчас ни к чему» … В лице собеседницы появилось сострадание. — А вдруг это вообще другое сообщение? — Откройте. Наверняка там будут сопли и страдания с извинениями. Его излюбленный метод, сначала издевается до поломанных костей, а потом говорит, что всё осознал и был не прав. Прошу вас! Любопытство сыграло в хозяйке отеля, и толстые пальцы стали жадно вскрывать конверт. «Хоть прикинулась бы, что не испытывает удовольствия…» Спустя несколько секунд раздалось — Вы правы, что-то такое тут и есть…, — письмо протянулось к бинтованной руке, — Ладно, вижу, что вы добрый человек, держите. — Спасибо! Вы настоящее чудо! Могу я вас еще кое о чем попросить? — Разумеется, я не скажу ничего вашему соседу. — Да, но если нас будет кто-то искать или расспрашивать про него, скажите мне, ладно? Чтобы мы успели спрятаться. — Да что там за монстр такой? — Я сам в шоке, что люди могут быть такими жестокими, поверьте, — хромая походка вела к выходу из отеля. «Как два пальца…Посмотрим, чего там мне не хватает…» На бумаге аккуратным почерком выводилось: Я безумно виноват, что неверно оценил значимость ситуации для вас. Когда соглашался на задание, мною двигала лишь жадность: я не хотел, чтобы кто-либо другой постоянно находился рядом с вами. Рассказать подобное всегда казалось неуместным, и, если честно, в силу моей душевной скупости, я не видел той глубины ошибки, которую совершал. Пожалуйста, будьте уверены, что ни одно моё слово или действие не были неискренними или притворными. Я полностью принадлежу вам. Возможно, даже чересчур одержим. Вы — моя абсолютная любовь, которой я не в силах и не хочу сопротивляться. Просто дайте знак, попросите или намекните — я сделаю для вас всё. Я без сомнений готов на любые поступки, чтобы заслужить ваше прощение. Умоляю не разбивать мне сердце и дать шанс на исправление. Живу надеждой ещё хоть раз коснуться ваших волос.

Ваш.

Дазай широко зевнул. «Ну и бредятина, неужели Чуя настолько глупый… иногда достаточно смышлёным кажется… проверю…»

***

Круассаны, хамон и, конечно же, апельсиновый сок по возможности аккуратно расположены на столе. Единственная целая рука держит перед лицом книгу. Вот так, за столом, Осаму не выглядит тем кошмаром, которым является. Тупое чувство благодарности опять давит на наконец-то проснувшегося на диване эспера. — Ну… доброе утро что ли…. — Уже полдень, цветочек, если ты будешь столько спать, когда же мы будем спасать мир? — мягкая улыбка не скрывала голодных глаз, ползающих по обнаженному торсу, — Лучше оденься. — А то что? Не удержишься? — Ты флиртуешь со мной? — Скотина… — мятая рубашка быстро застегнулась, пряча красивое тело. Чуя завтракал с аппетитом, но без удовольствия. Потерянный взгляд в окно показывал, насколько он заблудился в собственных чертогах разума. — О чём ты думаешь, любовь моя? — Не называй меня так, — вилка проскальзывает мимо деликатеса, издавая звонкий скрип. — Бля. Не знаю, обо всём. Кажется, я поспешил… надо было выслушать… — Мори-то? Могу сказать всё, что бы он тебе заливал в уши. — Не Мори, — в голубых глазах качалась на волнах печаль. Он тосковал. Злиться получалось только кратковременно. И когда мысли о Рюноске случайно попадали в голову, ненависть не успевала сформироваться, зато со всех сторон веяло печалью. Когда утром Осаму ушёл, оставив Накахару одного без перчаток, был как раз такой случай. «Они были слишком красивыми, чтобы подарить просто ради задания…». Постоянно теплилась надежда, что у всего этого безумия была причина. — Ты такой романтик! Чего бы ты хотел? Чтобы Акутагава тут ныл и говорил, что ни в чем не виноват? Проснись, Чуя! — Дазай отложил книгу и погладил чужую руку, лежащую на столе, — Вчера мы попали как минимум на две камеры наблюдения. Портовая мафия точно знает, где мы. Если бы он хотел, он бы запросто мог связаться с тобой. Очевидно, что ему просто нечего сказать. Тем более, без тебя, он — главный претендент на звание правой руки босса. Скорее всего уже празднует своё скорое повышение. Сердце не выдерживало таких слов. Было больно и стыдно, он опять поверил и его опять обманули. — Раз они знают, значит мы можем не сидеть тут взаперти? — В Йокогаму нельзя. — Не дурак, знаю. — Куда ты хочешь? Неужели тебе так плохо со мной? — тяжелый выдох, — Я стараюсь. Впрочем, понимаю, я безумно виноват, что неверно оценил значимость ситуации для тебя. Еда застряла в горле от услышанного. Чуть прокашлявшись, Накахара ответил без капли агрессии: — Нет… Ты же помогал мне… Ты не виноват, прости, можем побыть тут. — Чудненько! — с трудом сдержал улыбку Дазай и перебрался на кровать, — Сядь, как я люблю. Тебе же тоже нравится, — облокотившись на спинку, он широко развел согнутые в коленях ноги и приглашающе кивнул между них. — Не хочу, я ем, отстань. — Ну, солнышко, я умоляю не разбивать мне сердце и дать шанс на исправление. — Чёрт, да что с тобой такое? — Чуя недовольно отложил круассан и подошёл к кровати, — Зачем говоришь такие вещи? — Какие? — ещё один кивок, указывающий на «место». — Не знаю, нежные что ли, — ноги сами забрались на кровать, спина коснулась костлявой груди. Бинтованная рука приобняла теплую талию, прижимая мужчину ближе к избитому телу. — Я не буду с тобой спать. — Хорошо. «Это мы ещё посмотрим». Мысли путались в голове и пугали Накахару. Боль причиняла любая из них, и он упорно бежал прочь, цепляясь сознанием за цвет занавесок, пыль на столе, температуру в комнате. Думал о чём угодно, кроме происходящих событий. Надежды на хороший исход не было, прятать голову в песок было хотя бы не больно. Дазай тёрся щекой о его затылок. Длинные пальцы гладили бок и поясницу, Чуя поклялся вылезти из объятий, как только они бы полезли под рубашку. Но прикосновения были почти что невинными и успокаивающими. В этих руках всегда были безопасность и спокойствие. Отдавшись моменту, мужчина откинул голову, и огненные волосы спутались в бинтах на плече. Осаму смотрел на открывшийся вид. Пульсирующая вена, напряженные жилы, изредка подрагивающий кадык и вечно дразнящий ошейник. Пальцы, гладящие спину, сжались, мечтая оказаться на этой шее. — Ты меня соблазняешь, цветочек. — Отвали. — Не могу, ты — моя абсолютная любовь, которой я не в силах и не хочу сопротивляться. — Блядь, — Чуя не выдержал и обернулся, — Какого чёрта? Что происходит? — Пробую завоевать твоё сердечко всеми путями. Тебе не нравится? «Видимо пережал». — Раньше ты хотя бы не врал, просто голову морочил, — рыжие пряди снова вернулись на плечо, — теперь-то что началось… — А ты уверен, что я вру? Как мне доказать, что это не так? — Никак. Я хорошо тебя знаю, так что просто отвали, — глаза недовольно щурились, — У меня и так голова болит. — Хочешь лекарство? «Ха, даже не придётся подмешивать». — Если предложишь свой член, я отрежу его и засуну тебе в глотку. — Мне нравится ход твоих мыслей, золотко, но я о таблетках. У меня есть хорошие. Можешь взять в тумбочке. Чуя поднялся и начал суетливо обыскивать полки. — Только не бери больше пяти, ты мне нужен живым. — О, так я тебе нужен, это уже гораздо больше походит на правду, чем твоя «любовь». Дазай только ухмыльнулся и проследил, как пять капсул отправились в рот. Нормальная дозировка, со слов его знакомого врача, была «не более одной таблетки в сутки». Разбитое лицо расплылось в улыбке. — Ложись, дождись пока подействует. Чуя шагнул к дивану, но насмешливый взгляд его остановил. — Полежи на нормальном матрасе хотя бы днём. Или боишься, что не сможешь устоять? — Какая же ты скотина, — пререкнулся, но всё же нырнул на кровать мужчина. Осаму наблюдал как разглаживались морщинки на красивом лице. Несмотря на недавнее пробуждение, сон охватывал Накахару, он списал это на стресс. Боль ушла. Голубые глаза внимательно смотрели на гипс напарника. — Ты заслужил. — Я знаю. — Но мне жаль, что я это сделал… — едва закончив предложение он уснул. Дазай засёк на часах, тикающих на стене, десять минут. Пристально следил за каждым кругом секундной стрелки. Когда время вышло раздалось: — Не стоит сожалеть, я в долгу не останусь, любимый. Поврежденное колено болело, но не остановило от того, чтобы сесть на спящего. Быстрыми движениями пуговицы вылезали из петель, открывая желанное тело. «Нельзя оставлять следов». Первым движением стала звонкая пощёчина. Кожа покраснела. Но Чуя не издал ни звука. Осаму злился. Не нравилось. Он любит крики, любит слёзы и мольбы. Синяки и кровоподтёки. Единственная здоровая рука сомкнулась на гипнотизирующем горле, запрещая дышать. Спящий лишь тихо кряхтел. И то, это физическая необходимость, а не животный страх. «Только ещё больше раздразнился. Левой рукой даже не подрочить нормально». С недовольным вздохом он перевернул Накахару на живот, задрал рубашку и оставил укус на лопатке. Выступившая капля крови срывала крышу, слизывая ее широким движением, Дазай стягивал брюки и бельё со своей жертвы. «Нельзя рвать», обслюнявленные пальцы вошли в неподвижное тело. Никакой реакции. Даже дыхание не участилось. «Омерзительно». Насильник сердито слез с кровати и окинул презрительным взглядом напарника. Нужны его вопли, страдания, его ярость. С силой сжав рыжие локоны, он поднял его голову и прорычал в ухо: — В этот раз тебе повезло. Но, не сомневайся: я заставлю тебя визжать как последнюю сучку. Ещё одна пощёчина. — Для симметрии, солнышко. Пальцы одной руки с трудом застёгивали рубашку, заправляли её в брюки. Осаму раздражённо сел на кровать и с силой вдавил чужую голову в свой пах. На волосах нельзя оставить улик, поэтому они жадно наматывались на кулак. — Неужели так сложно понять, что это — твоё место, а, Чуечка?

***

Чуя очнулся, когда за окном была беспросветная ночь. Под лицом вместо подушки чувствовалось чужое тепло и напряжение. — Ну, наконец-то, больше не болит голова? — Блядь, извращенец, какого чёрта?! — Ты сам лёг так, разве я мог отказаться? — злая улыбка. — Вставай и помоги мне переодеться. Каша в голове не дала разгореться бешенству внутри. — Зачем? Куда ты в такое время? — Трахаться. — Ахахах, — даже в сонном состоянии причина звучала абсурдно. — И что, тебе для этого нужен фрак? Дазай не ответил и выбрался из кровати. Достал чистые брюки и рубашку, и начал самостоятельно менять одежду. С одной рукой, и то левой, выходило скверно. Посмеявшись ещё пару минут, Накахара всё же решил помочь. Застёгивать чужие брюки было смущающе. Особенно учитывая каменный бугор, который едва туда вмещался. — Ты реально просто идешь потрахаться? Чёрные глаза сверху испепеляюще следили за руками на пряжке ремня. — Ты сломал мне руку. Я даже подрочить не могу. Если ты не хочешь мне помочь, то других выходов я не вижу. — Могу сломать вторую, чтобы тебе стало не до того, — идеалист в одежде, мягко, но с силой, он одергивал рукав чужой рубашки, закатывая его и придавая приличный вид. — Завяжи галстук. — Ты что там, королеву ебать собрался? — Сам же видишь, что пойдёт. Чего споришь? Может ты ревнуешь, любимый? Просто дай знак, попроси или намекни — я сделаю для тебя всё. — Перестань такое говорить, я же просил, — изящные пальцы легко завязывали чёрную ткань вокруг шеи. — Так кого ты собрался трахать? — Если повезёт, кого-нибудь рыжего, — быстрый чмок в макушку. — Урод. Без Осаму вечер проходил приятно, несмотря на то, что приходилось кутать руки в одеяло. Залипая в очередное реалити-шоу, Чуя вспоминал, когда ему в последний раз удавалось вот так беззаботно проводить время. Сегодня вторник, значит, будь он всё ещё членом организации, пришлось бы отчитываться по сборам с должников за выходные. Интересно, кто это делает сейчас? Ещё по вторникам он должен был обучать Акутагаву. Так ничему его и не научил. Сердце неприятно завибрировало, и он постарался углубиться в сюжет, разворачивающийся на экране. За ночь он успел узнать имя новой оперной дивы, причины цунами и ещё кучу бесполезной, но отвлекающей информации. Стало понятно, почему люди так любят таращиться в ящик. Удаётся не думать. Под утро вернулся Дазай. Лицо такое сытое, что аж тошно. — Ну и рожа, в этом городе остался хоть кто-то невыебанный? — Ты. Чуя только фыркнул, наблюдая, как, не снимая даже плаща, напарник упал на кровать и возмутительно быстро заснул. С недовольным цоканьем, мужчина стянул с него верхнюю одежду и ослабил галстук, аккуратно накрыл одеялом. «Страшно представлять, что ты задумал», почему-то захотелось погладить тёмные волосы. Удалось сдержать позыв. Утром Осаму закряхтел в кровати, отвлекая Накахару от просмотра передачи о благоустройстве дома. — Солнышко, тебе не надоело? — Отвлекает от пиздеца. Всю жизнь бы так сидел. — Что хочешь на завтрак? — Пойдём вместе. Хорошее настроение Дазая вызывало бешенство. Любезничает со всеми, улыбается шире чем обычно. Как будто его не касается всё происходящее. — Ты расскажешь мне, что задумал? — А ты хочешь знать? Ни одного вопроса не задал за два дня. Только напиваешься, дрыхнешь и смотришь в ящик. Стыдно. Так и есть. — Мне страшно. — Трусишка, — бинтованная рука сняла чужую шляпу и надела на свою голову, — Так тебе рассказывать или нет? — Ну, не на улице, наверно, — задумавшийся о планах, Чуя не сразу заметил пропажу, — Отдай, ублюдина. Красное сияние вернуло головной убор на законное место.

***

Голубые глаза внимательно вчитывались в состав печенья, которому никогда не было суждено быть купленным. Очередная информация, просто забивающая голову. Палец вёл по Е536, Е551… — Солнышко..., — интонация заставила Чую немедленно напрячься. — Кажется, у меня проблемы. В несколько шагов добравшись до замершего между рядами напарника, он успел остановить четыре пули. — Сволочи, совсем страх потеряли, — пули летят назад в руки одетых в костюмы людей. Но и в этот раз им не удаётся достать своей цели. Расёмон сжирает их, оставляя невредимыми членов мафии. Вопреки ожиданию, первым из-за стеллажа с хлебом появился Мори. За его спиной кто-то бледный и замученный. Смотреть туда Чуя не решался. — Мори-сан, что за визит? Могли бы просто позвонить, — Дазай совсем не разделял предпочтения во взглядах своего напарника. Он не отрывал глаз от Рюноске, прячась за спину Чуи и приобнимая его здоровой рукой. — А то так может показаться, что вы не очень дружелюбно настроены. Акутагава умирал. Провокации Осаму были привычны, но Чуя. Он не убрал бинтованную руку. И он ни на секунду не взглянул никуда кроме Огая. Хотелось кричать. Дикие птицы в груди, к которым он уже привык, раздирали всё на своём пути с новой силой. Не хватало воздуха. «Пожалуйста, хотя бы краем глаза…». — Я планирую позавтракать в кафе через дорогу. Буду рад, если ты присоединишься ко мне, — холодные глаза упорно смотрели на Накахару. — Один. В рыжей голове началась паника. Обескураженный необходимостью срочного принятия решения, Чуя сделал то, что отметил и оценил каждый. Он обернулся и посмотрел на Дазая. «Хороший мальчик», — напарник широко улыбнулся. «Предатель», — прищурился бывший босс. «Нет!» — в противовес начальству, округлил глаза Рюноске. — Не переживай, цветочек, — потрескавшиеся губы опустились к самому ушку напряженного эспера, взгляд же продолжал дразнить бывшего ученика. — Ты можешь поговорить с ним, просто внимательно слушай и обдумывай, и будь уверен, что ни одно моё слово или действие не были неискренними или притворными. Юноша задрожал, но уже от гнева. Вместе с ним подступило и небольшое облегчение. Он узнал свои слова. Значит, Чуя не видел письма. Значит, у него ещё есть шанс на прощение. Не удержавшись от дерзости, в качестве добивающего приёма, Осаму игриво лизнул мочку уха. — Бля, отвали, что ты творишь? — пошлое действие отрезвило Накахару. Он вырвался из объятия и огрызнулся, задавая вопрос Мори. — Какие гарантии безопасности для него? — небрежный кивок в сторону бинтованной руки. — У нас ничего не изменилось. Его жизнь всё ещё ценна. Чего нельзя сказать о твоей. Жестокость ранила, но Чуя проснулся, отошёл от своей всё игнорирующей комы, теперь он позволял себе снова бушевать и гореть. — За себя постоять сил мне точно хватит, — охваченный багровой аурой, он шипел. —Я буду. — У тебя десять минут, — безэмоционально сообщил Огай и исчез вместе со своей сворой. Дазай разглядывал молоко на полке так, будто ничего не произошло. — Тебе вообще плевать на происходящее? — Ничего неожиданного не случилось, иди, я пока выберу нам что-нибудь. — Безумие. Никаких инструкций, манипуляций, настроев. От этого становилось не по себе. Но наконец-то появилась смелость во всём разобраться. — Постарайся не сдохнуть без меня. — Ну, Чуя, ты не разрешаешь мне всё, что я люблю!

***

Мори сидел на улице, за столиком с белой скатертью, и аккуратно резал поданную брускетту. Рядом дымился кофе. Недалеко у кафе стояло ещё человек пятьдесят. «Убью всех за четыре минуты». Чуя опустился на кресло напротив и замер. — Закажи себе что-нибудь. — Я не голоден. Он был голоден. — Ты за сутки потерял все манеры? Печально, — белая салфетка аккуратно промокнула, испачканные яичным желтком, губы. — Что же, тогда перейдём к делу. Ты знаешь, что планирует Дазай? — Так я вам и сказал, — изящные руки сжались в кулаки. — Я не спрашиваю, что он планирует. Я спрашиваю, знаешь ли ты. Не думаю, что эту информацию необходимо скрывать. Молчание. В основном от стыда, что неправильно понял вопрос. Но и потому что вдруг осознал, как глупо было за всё время, так и не выяснить, куда это ведёт. — Ты украл нашего пленника и напал на сотрудника организации. В магазине было ещё одно нападение. Такое поведение расценивается как предательство. — А приставить ко мне убийцу как расценивается? — Чуя задрожал. — Выставить меня клоуном? Наплевать на всё, что я для вас делал. — Приставить к тебе смотрителя — всего лишь мера безопасности для сотрудников нашего предприятия. Я не жалею о своём решении. — Да я бы сам себе башку прострелил, стоило только попросить. А не делать из меня идиота. Я никогда ни в чём не отказывал вам! Ни разу не оспаривал даже самые неоднозначные идеи! — Ты — бешеная истеричка. И подобная информация могла повлиять на твоё поведение и исполнительность. Дрожавший от гнева Накахара покрылся красным сиянием. — Я не закатывал ни одной истерики! — Я вижу, — Огай со скучающим видом сделал глоток кофе. — Дела обстоят так: поскольку ты предал мафию, я решил тебя убить. Гравитация моментально прижала нож, испачканный в соусе, к шее, державшей отвратительно безразличную голову. В ту же секунду черная лента отбила его. С отрезвляющим звоном прибор упал на пол. — Ещё одна такая выходка и разговор закончится здесь. — Мне хватит сил убить всех. Но угроза не произвела никакого эффекта. — Так вот. Когда я сообщил, что первоочередная задача для организации это устранение тебя, я столкнулся с рядом трудностей. За тебя поручились три человека, которым я склонен доверять. Если тебе интересно, Озаки поклялась своей рукой… Сердце ёкнуло. Коё всегда была любимой, теперь она стала святой. Мори продолжал: — …Благодаря их стараниям, у тебя есть шанс вернуться. Разумеется, ты должен осознавать, что райская жизнь, которую я позволял тебе вести, закончится. Ты лишён должности, кабинета и зарплаты. И, конечно же, смотритель остаётся. Предложение звучало настолько абсурдно, что даже смешно. — Очень заманчиво. А если я откажусь? — Я убью тебя. Чуя психованно рассмеялся и попросил принять заказ. Бокал вина. — Зачем я вам? Раз уж я такой плохой, почему бы про меня не забыть, как про страшный сон? — В чужих руках ты опасен. — А я не могу быть в своих руках? — поданное вино сумело остудить вновь закипающего мужчину. — Нет. Ты истеричный и безвольный. Находка для любого талантливого управленца. У тебя всегда будет хозяин. Он пытался доказать обратное. Не реагировать, сидеть молча, просто слушать и обдумывать, как говорил Дазай. Но тупая слеза побежала по щеке. — Не стоит плакать. Для тебя все достаточно неплохо складывается. К тому же карьерный рост для тебя не закрыт. Если ты сможешь доказать мне, что содержание тебя — не обуза. Если я увижу, что ты можешь быть полезен, может, ты когда-нибудь и добьёшься чего-то. — Я никогда не был обузой. Я — главный козырь. — Чуя, ты — козырь в колоде, которой никто не играет. Потому что, если взять ее в руки, измажешься в дерьме. И теперь, когда нейтрализатор этого дерьма нас покинул, ты — самая настоящая обуза. Головная боль, если тебе так больше нравится. Мне было бы гораздо проще избавиться от тебя, чем опять терпеть все эти риски. Слёзы бесконтрольно текли ручьями. Больнее всего было от того, что это правда. Именно от этого он бежал, просматривая десятки телепередач и разглядывая состав печенья. Он — ничтожество. И он не достоин ни признания, ни любви. Без Дазая он — проблема. — Эй, кто там обижает моё солнышко? — махал рукой, шагая по пешеходному переходу Осаму. Пакет с продуктами невинно раскачивался на гипсе. Накахара заглянул в глаза Мори. — Я сделал всё что мог, чтобы заслужить уважение. — Например, попытался приставить нож к моему горлу? Чуя поднялся и направился навстречу к напарнику. В спину ударил всё такой же холодный голос: — У тебя двадцать четыре часа. — А что потом, Мори-сан? — вклинился в разговор подоспевший калека. — Нас убьют, — бурчание сквозь слёзы. — Нет, Чуя, только твоя смерть станет главным приоритетом организации. Дазай всё ещё важен. «Ну конечно», огромный пласт асфальта поднялся в воздух вместе с разбитым горем эспером. Нужно было срочно побыть одному. Потому что Мори прав. Он истеричка. И у него истерика, опустившись на колени на парящей глыбе Чуя захлебнулся слезами. Утопленные глаза не заметили чёрной полосы, которая подняла на этот островок одиночества ещё одно напоминание о собственной ничтожности. — Пожалуйста, не плачьте, — Акутагава никогда не видел его таким. Знакомый голос послужил триггером, помимо психованности, он ещё и идиот, которого легко одурачить. Но злость не могла пробиться сквозь нескончаемый поток отчаяния. Рот открылся, чтобы послать его к чёрту, но лишь издал удушающий стон. Юноша присел на корточки и протянул руку с двумя перебинтованными пальцами к рыжей голове. Когда его не оттолкнули, сердце забилось так, что он почувствовал его пульсацию даже в ногах. Бледные ладони крепко обняли трясущееся тело. — Простите меня, пожалуйста, я должен был сказать. Не подумал, что это так важно для вас, — пальцы зарывались в любимые волосы. Нос втирался в висок. — Я так сильно люблю вас, пожалуйста, простите. Слова пролетали как будто мимо. Чуя никак не реагировал на них, а просто продолжал давиться слезами. Тонкие губы ловили солёные капли и останавливали их теплыми поцелуями. — Пожалуйста, поговорите со мной. Голубые глаза, что было бы уместнее назвать красными, наконец-то сфокусировались на внезапном госте. — Что ты тут делаешь? Решили не ждать двадцать четыре часа? Думаешь, тебе хватит сил убить меня? — Я писал вам, вы получили письмо? Мужчина лишь продолжал трястись. — Я так и знал. Я сделал снимок, пожалуйста, посмотрите, — за секунду перед зареванными глазами загорелся экран телефона. «Так вот откуда он брал эти слова, урод». — Почему я должен верить тебе? Разве это не очередная уловка Мори, чтобы контролировать меня? — новая волна подступила к горлу, не получалось ни думать, ни говорить, — Я ничего не понимаю… — Пожалуйста, как я могу доказать? Что угодно… Чуя знал, как. Но не осмелился произнести. Мори был прав во всём. У него всегда должен быть хозяин. И как бы больно он не бил, пойти против него нутро не позволяло. Или? Или Чуя боялся, что парень не справится и пострадает. Понять было невозможно. Если бы Рюноске убил лидера организации, он бы подтвердил свои слова. Но Чуя не будет этого озвучивать. Хотя очень хочется. Внизу состоялся интересный диалог. — Что там происходит? — спросил Мори, разглядывая висевший в воздухе кусок земли. — Любовь, Мори-сан, слышали о таком? — ухмыльнулся Дазай. — Занятно, — улыбнулся глава Портовой Мафии. — Полагаю, это играет мне на руку. — Как знать, как знать. — Неужели я так плохо справляюсь с обязанностями, Осаму? — внезапно переведенная тема не застала врасплох. — Очевидно, что я буду делать это лучше. — Как знать, как знать. Глыба раскололась, бросив вниз Акутагаву и уплывая вдаль от тянущихся за ней лапами Расёмона. — Мне пора. Ещё увидимся, Мори-сан. — Дазай, — окликнул его Огай, — Для того, чтобы сохранить твою способность совсем необязательно оставлять тебе руки. И ноги. И глаза. И язык. — Спасибо, что член сохранили, — размахивая пакетом на гипсе, удалялся довольный мужчина.

***

В номере было тихо, за запертой дверью ванной слышались тихие всхлипывания. «Чёрт, надеялся, он успокоится раньше, чем я вернусь» — Цветочек, ты там как? Ответа не было. — Неужели мне придётся выламывать дверь? Если ты решил покончить с собой без меня, я обижусь. Щелчок замка. Чуя сидел на коврике, обложившись всеми бутылками вина, что были в комнате. — Расскажи мне всё, что придумал. Не ври, не скрывай, не перефразируй. Расскажи, как есть. Я хочу знать каждый шаг, что ты планируешь предпринять. — Вот это настрой! А обязательно для это сидеть на полу? Я нам люкс не для этого снимал. — Говори. С грустным выдохом Дазай взял стул и поставил его у входа в ванную, с насмешливой улыбкой ещё раз оглядел своё идеальное оружие и начал — Я не идиот и знаю, что зла не избежать. Но контролировать его можно. Мори жадный и алчный, он заботится только о деньгах и выхаживает Йокогаму только в той степени, в которой это ему выгодно. Полагаю, что мафия может делать больше для людей. Я хочу её возглавить, и тем самым делать мир лучше. Нельзя сказать, что Накахара не догадывался об этом. В принципе эта вещь была в топе тех, которых он и рассчитывал, и боялся сегодня услышать. — И как ты хочешь этого добиться? — А ты знаешь много путей, золотко? — Бля, я же просил, рассказывай всё. — Ну… я полагал, что ко мне присоединится один сильный и красивый эспер и поможет мне разобраться со всеми препятствиями. Тишина в ответ заставила стать серьёзнее. — Мы убьём всех, кто не захочет работать под моим началом. — Коё? — А ты не сможешь её уговорить? Я, в отличии от текущего босса, верю не только в твои печаль и порчу. — Акутагава? — Ой, а вы уже помирились? Как нежно. Нет, его я убью. Чуя насупился. Но не успел вставить и слово. — Я не собираюсь делиться тобой ни с кем. Пока что наши отношения не вышли на тот уровень, который я хочу. Но ты всегда будешь со мной и моим. И я убью каждого, кто будет этому мешать. Ты, солнышко, та часть меня, которой не хватает. Моя эмоциональность. Мои тактичность и человечность. Ты можешь меня направлять и, может, даже иногда останавливать. Больше никто. Но за такие права, я требую исключительности и полного подчинения. — Ну так я останавливаю. Не убивай. — Хорошо, если сделаешь так, чтобы я его никогда не видел, не слышал ни слова о нём. Пусть живёт. Молчаливый кивок. «Боже, как конфетку у ребёнка отобрать» — И когда… — голос дрожал, — Когда ты хочешь всё это провернуть? — Как только будешь готов. — А твоя рука? — Ты — моя рука. Нервно. Страшно. — А если у нас не получится? — То тебя убьют, а мне отрежут руки и ноги, — улыбнулся Дазай, — И глаза, и язык ещё. Мори лично пообещал. Тяжелый выдох. — Выйди, я хочу помыться. — Я останусь. — То, что я не буду ни с кем спать, не значит, что я буду спать с тобой. — Хорошо, я подожду ещё.

***

Горячая вода должна была расслаблять, но не работало. В голове бесконечно прокручивались прошедшие события. «Ты — бешеная истеричка», дрожь пробивает всё тело, «требую исключительности», слёзы снова душат, «Я так сильно люблю вас»… Чуя только успевает крикнуть: «Дазай!». Но уже через несколько секунд концентрированная черная материя сносит кусок стены между ванной и комнатой. Кровавые полосы охватили тело. — Рано, любовь моя, — лёгкое прикосновение к щеке обнуляет порчу. Накахара падает к вечно грязным ботинкам Осаму. Голый, мокрый и кровоточащий. Карие глаза снова затягиваются туманом похоти. — Ты даже не представляешь, как трудно держать себя в руках. Стук в дверь. — Вставай и ляг в кровать, я пока разберусь с гостями. Встревоженная хозяйка отеля больше с испугом, чем с претензией смотрела в опечаленную гримасу Дазая. — У вас всё хорошо? — Милая, ну как хорошо. Он только что пытался застрелиться. Слава богу, я оттолкнул руку, и выстрел попал в стену. Прошу, не переживайте, мы всё компенсируем. — Что вы, какой ужас, извините. Может вызвать врачей? — Всё в порядке, я пригляжу за ним. Спасибо, что вы всегда рядом. Женщина хотела развернуться, но замерла на секунду. — Вы — замечательный человек, храни вас бог! «Действительно!» — Ну что вы… не стоит… Закрыв дверь, Осаму наслаждался видом выдохшегося Чуи, который старался залезть на матрас. Откашливающий кровь, «такой красивый». Стало жаль, что он так быстро справился с поставленной задачей. — Хочешь чего-нибудь? Но Накахара прикрылся одеялом и закрыл глаза. Он сожалел о тысяче вещей в мире, но больше всего о том, что не ответил сегодня на поцелуи Акутагавы. Хотел он именно этого.