***
Почему так сложно? Отчет по бюджету в пятницу, ничего не сходится. Нет графика оплат, ничего. «Как они вообще следили за всем этим?» Вот, что думал Акутагава в те минуты, когда удавалось быть в работе. Спать не получалось тоже. Количество обязанностей давило тяжелым грузом, но мысли о Накахаре не давали погрузиться в них с головой. «Принесёт ли документы? Выполнит ли задание? Его это раздражает? Выглядит так, будто плевать…» Юноша плавал в своих чувствах, словно брошенный в середину океана, не видя берегов. Хоть он и попытался свести отношения к строго деловым, мозг всё время предательски подсовывал не ту пищу для ума. «Почему интересуется Дазаем? Любит его? Ну, конечно, его-то он простил». И снова ярость. «Когда улыбается, такие морщинки красивые вокруг глаз. Интересно, это из-за прищура цвет становится как будто ещё ярче?» И опять нежность. Так, разрываемый противоречивыми чувствами и придавленный колоссальным объёмом работы, он глубоко выдохнул, ударившись головой о массивный деревянный стол. Ладонь тут же провела по дереву, проверяя, не повреждена ли мебель. Чуя трепетно относился к своему кабинету, и, хотя теперь он ему не принадлежал, Рюноске вёл себя максимально аккуратно в нём. Что уж говорить, если даже высоту кресла он решился поменять только на второй день работы. Он бы и этого избежал, но ноги ужасно затекали. Всё-таки Накахара был значительно меньше. Этот вывод тоже вызывал волнующее бурление внутри. Перед глазами вставали картины, как рыжие волосы струились в бледных пальцах, когда можно было обхватить чужую голову и потянуть наверх для поцелуя. Так было постоянно. В этот раз в папке нашёлся след от бокала, тонкая линия красного вина высохла размытым полукругом. Спусковой крючок запустил кадры, как парень набирал в рот сладкую жидкость и передавал её в поцелуе в немного связанного возлюбленного. Тело задрожало. Это становилось невыносимо. Работать не получалось. Отвлекало буквально всё. И находясь в оккупированном кабинете своего объекта обожания избегать мыслей о нем было фактически невозможно. Среди того немногого, на чём всё же удавалось сконцентрироваться стала стрельба. После буквального одного урока с сестрой, Акутагава начал практиковаться, менять цели, менять оружие. Каждый день. Ему нравилось видеть результат своих достижений, выстрелы становились точнее. Сборка и разборка протекали быстрее. И хотя в бою, ему объективно не был нужен этот навык, он с удовольствием продолжал в нём развиваться. Поэтому потаращившись несколько секунд в розовый след вина, юноша потянулся и вышел на свою ежедневную разминку. «Пятнадцать минут и обратно работать». Чем ближе к тренировочному залу он подходил, тем больше людей было вокруг, что достаточно странно для середины недели. Галдёж и крики почти как на стадионе, но холодный пот побежал по спине от краем уха услышанного «сотку на Накахару». Ноги невольно ускорились. У двери не протолкнуться, но услышав тихое покашливание новой главы исполкома, большинство пугливо расступилось. Открывшийся вид заставил зрачки расшириться. Он без рубашки. Волосы собраны. «Такой красивый». В этот момент Чуя в очередной раз отхватил в печень, не успевая увернуться. — Блядство. — Я же говорю, вы без своего волшебства, даже ворон в поле не напугаете. Кулак в черной перчатке бьёт с прицелом на солнечное сплетение, но уходит ближе к груди. — Опять высоко, я не дорос до твоего любимого противника. Когда поймешь уже? Мужчина пылал. От утренней апатии не осталось и следа. Обладая потрясающей растяжкой, зная больше десяти различных техник ведения боя, он обнаружил полное неумение координировать свои движения в быстром бою, не используя дар. — Уснул? — Мичизу с наглой ухмылкой снова прицелился в бок оппонента. В этот раз удалось увернуться и попасть точно в дыхалку. Немного триумфально оглядывая закашлявшегося врага, Чуя едва разобрал его: — Опять-кхм… подлетел, сучёнок. — Не было такого! Без способностей всё, не пытайся меня наебать, — рычал сквозь отдышку Накахара. — Спроси у зрителей, мудила. Чуя пробежал глазами по окружившей их толпе и немного дёрнулся, встретившись взглядом с Акутагавой. Почему-то гляделки прекратить не удавалось ни одному из них, и чтобы не выглядеть странно, мужчина решился на открытый диалог: — Я сейчас управлял гравитацией? — Да, — серые глаза даже не моргали, они пытались смотреть прямо в лицо, стараясь игнорировать стекающие по чужой груди капли пота. Накахара резко отвернулся и вернулся в бой. — Бля, ну ты потому что доебал меня, сука. Впрочем, оказавшись на лопатках через несколько секунд, гонора значительно поубавилось. — Закончим на сегодня? — Слабак. — Я завтра возьму удобную одежду и тебе пиздец, — Чуя невольно оглядел зрителей, но того, кого он искал, уже не было в зале. — Ну-ну, — Тачихара протянул руку откровенно отдыхающему на полу бойцу, — Вставай. Чуя выглядел взбодрившимся, но загруженным. — Это мне теперь считай, всё заново учить. Никогда не ограничивал себя в способности. Чувствую себя ребёнком. Жёстко. — Расслабься, ты не так ужасен, как я думал. — Да бля!.. — Забей, не хочешь выпить сегодня? Обтираясь полотенцем и чувствуя ноющую боль почти во всём теле, Накахара понимал, что, да, выпить он определённо хочет. — Думаешь, моя печень вынесет ещё один удар? — Слабак. — Боже, ладно.***
Дела, которые необходимо было подготовить до вечера были совсем несложные, но Чуя бесился. Выдернутый из апатии руками Коё и Мичизу, теперь он снова воспринимал реальность. А она была такова, что какой-то сопляк отдаёт ему приказы, забирает его дела, контактирует с его налаженными связями. С каждой новой папкой гнев только нарастал. И самое главное, ну разве у него есть опыт? Навыки? Он же даже просто если смотрит на человека, тот хочет спрятаться под землю. Как можно было поручить ему, — перчатка подняла следующую папку, и грудную клетку свело от обиды, — оформление поставок вина из Европы. Того самого, которое Накахара не только добыл, но и фактически вырастил, разве что только ногами не топтал ягоды. «Дурак всё испортит. Европейцы в пять раз более открытые, чем японцы, а он и среди своих, мягко говоря, не душа компании». Инструкция по коммуникации едва уместилась на трёх листах. В голове всплыло, как юноша однажды обронил «красное лучше белого». И с губ сорвался стон. «Если он скажет это Мигелю, мы вина больше вообще в организации не увидим». С тяжелым осознанием, Чуя написал ещё краткие инструкции по взаимодействию с виноделами и несколько характеристик к основным видам продукта. Изобрёл для Акутагавы проблемы с желудком из-за которых тот, якобы не мог наслаждаться напитком в той мере, в которой хотелось бы. Но основные предпочтения сформировал на аргентинских сортах. В скобках приписал «Ты его пробовал». Расписал, что парень должен был почувствовать при дегустации и посоветовал говорить именно это, а не то, что он ощущал на самом деле. В итоге инструкция по вину оказалась больше чем сама папка по этому делу. Накахара недовольно повёл плечами. «Ну, а что я могу сделать, если он ничего не знает». Следующие кейсы были менее личными, поэтому процесс пошёл быстрее. Но закончить всё равно удалось только к девяти часам. Завибрировал телефон. — Ну чё, Брюс Ли, ты уже готов надраться? — Сука. Нет, мне надо занести бумаги, и переодеться. Позднюю вылазку осилишь? — Встретимся на месте, кину координаты. Не то чтобы Мичизу дождался ответа, и Чуя заскулил, ожидая, что тот выберет какую-нибудь пивную забегаловку, где не то что пить, а даже умирать противно. Собрав все необходимые документы, мужчина отправился к руководству. Чем ближе к кабинету он подходил, тем больше ярость кипела в крови. «Мой высокий этаж. Мой просторный кабинет. Моя красивая мебель. Стучать?.. Чёрт, вообще надо бы». Перчатка замерла у темного дерева, но с тихой усмешкой Чуя прошептал «Да хуй там плавал» и вместо стука ладонь смело опустилась на ручку и открыла дверь. Гнев достаточно быстро сменился милостью, когда Накахара увидел, что внутри ничего не изменилось. Кабинет выглядел родным. Юноша не оклеил стены какими-нибудь тупыми плакатами, не разбросал книги, шмотки и фантики. В общем, не притащил свой беспорядок из дома на работу. Рюноске спал на столе, опустив голову на сложенные руки. «Работает в поте лица», — хмыкнул про себя мужчина. Черный бархат опустил папки на стол, глаза невольно побежали по включенному монитору, изучая знакомый отчёт. «Он что, сверяет каждое поступление отдельно? Хех, интересно, закончит ли хотя бы в этом году?» Но улыбка почему-то спала, когда взгляд опустился на самого Акутагаву. Опущенная голова открыла тонкую бледную шею, мягкие волосы казались почти плюшевыми. «Научился-таки пользоваться нормальным бальзамом». В пальцах неприятно закололо. Такое бывало, когда Чуя хотел что-то потрогать или пощупать, в большинстве случаев, он либо прикасался запястьем, либо просто забивал. Сейчас определённо ситуация для второго случая. Определённо. Но колени согнулись. Взяв в ладонь компьютерную мышку, Накахара на корточках возле своего дремлющего босса быстро начал протягивать формулы и сводить цифры в отчёт, который у него никогда более двадцати минут и не занимал. Тем временем щека невольно тянулась к затылку спящего и едва коснувшись тёмных прядей, мужчина закрыл глаза и чуть потёрся кожей о шёлк. «У котёночка приятная шёрстка», — нежная улыбка, и удар в сознании. Вообще-то это не котёночек, и даже не его руководитель. Это его убийца. Всего одна мысль, а пошатнуло так, что он чуть не упал навзничь. — Ну и сука же ты, котёночек, — прошептали губы. Захотелось уйти, но что-то держало. Внутри как будто вместо крови затвердел цемент, не позволяя сдвинуться с места. Только закончив отчёт и прилепив на монитор стикер с надписью: «Еще пять миллионов будет утром в пятницу от вонючего деда», Чуя поднялся. «Бля, ну почему так тянет». В груди неприятно ощущались сжатия. «Сейчас бы стать этим столом, на котором он спит». Рыжие волосы сердито встряхнулись. Настроение испортилось. Кажется, он всё ещё любил.***
Вопреки опасениям о каком-нибудь замызганном пивном трактире, Мичизу сделал выбор в пользу клуба. Чуе не нравилось, но раз уж он всё равно опаздывал, спорить было неуместно. Несмотря на загруженность на работе, тренировку и общий стресс, желания оставаться дома не появлялось. Быстрый душ и тяжелые думы об одежде. Переодеться было трудно. Привыкший к чуть более экстравагантным заведениям, Накахара, оценивающе разглядывал гардероб, прикидывая, в чём из всего этого он мог бы, скажем, блевать в разрисованной кабинке. Спустя несколько минут пустого взгляда внутрь шкафа, квартиру покинул не манерный мужчина, а какой-то сорванец в черных футболке, джинсах и кедах. — Ого, у тебя есть нормальные шмотки? — рассмеялся Мичизу и протянул высокий стакан с коричневой жидкостью и долькой лимона сверху. — Что это? — Коктейль. Я, кстати, долго выбирал, что тебе взять. Чуя попытался не выглядеть разочарованным и даже поблагодарил за напиток. Но блядский микс из всего крепкого, что было в баре убивал в нём эстета на корню. И после пары вежливых глотков раздалось бескомпромиссное: — Пойдём, теперь я угощаю.***
Раздражающий звонок вибрировал в ушах слишком настойчиво, доставая из крепкого сна замученного исполняющего обязанности главы исполнительного комитета. — Да, — скорее зевающее, чем строгое. — Накахара покинул квартиру более получаса назад и не вернулся. Мы послали за ни… Рюноске перестал слушать, когда глаза напоролись на стикер, прикленный к монитору. «Вонючий дед? Что?» Бледные пальцы аккуратно коснулись клавиатуры, и перед лицом едва проснувшегося юноши засиял идеально сведённый и оформленный отчёт. С балансом и прогнозом к утреннему собранию. Ужас охватил парня. «Он не мог, он не мог, он не мог». Руки судорожно открывали программу отслеживающую маячок, встроенный в ремень подчиненного. Судя по сигналу должен быть дома. — Он точно ушёл? — Да, Акутагава-сан, но, как я и говорил, мы пустили за ним человека. Небольшой облегченный вздох. — Срочно вышлите его координаты и направляйтесь за ними. Короткие гудки в трубке не могли отвлечь. «Получил свежие цифры и тут же побежал доносить. Если там Дазай, то хвост быстро скинут». Ноги неслись на выход из здания, и водитель спросил: «Куда?», раньше, чем юноша узнал ответ. Адрес в сообщении был незнакомым для него, но толстячок за рулём ехидно улыбнулся. Значит, что-то известное. Уже не так плохо. Рюноске трясло. Руки около четырех раз охлопывали карман плаща, чтобы убедиться: пистолет на месте. Бесило, что убивать Осаму всё ещё запрещено. Он обещал ему следующую пулю в голову. Что сделают с Чуей за этот донос? Тут уже нет никаких оправданий, его ждёт смерть. Сердце стучало бешеный ритм. Страшно. Когда машина остановилась возле ночного клуба, парень слегка стушевался. «Видимо, прячутся в толпе. Очень даже в стиле Дазая». — Найдите его, — около пяти подоспевших членов организации рассредоточились по разным направлениям. Сам же Акутагава шёл будто по запаху. Словно взял след. В голове чётко виделась картина, которую он жаждал увидеть. «Пусть он трахается в грязной кабинке, пусть я увижу это, и его будет не жалко терять. Не нужно будет покрывать и придумывать отговорки. Пусть падёт на самое дно. Крыса». Злость, обида и ревность бушевали в сознании. Всё происходящее казалось безумной несправедливостью. «Конечно. Он знал, что я крепко сплю. Что проще, чем достать все данные у меня из-под носа? Идиот, чёрт, какой же я идиот». Увлеченный внутренним диалогом, он не замечал, что люди не просто расступаются перед ним, их раскидывают в разные стороны чёрные лапы Расёмона. Оказавшись у туалета, сомнений уже не оставалось. Накахара там. Он просто это знал. Всхлипывания и стоны в последней кабинке. Как пошло, как вульгарно и безвкусно. Ещё и эта гремящая музыка. В нём не осталось ничего от мужчины, в которого Рюноске был когда-то влюблен. Всё ещё не имеющий никаких доказательств, и ведомый исключительно внутренним наитием, Расёмон разламывает пополам хлипкую перегородку. Акутагава ловит ошарашенный взгляд голубых глаз. «Ну, конечно, даже не сомневался». Обломки двери, охваченные красным сиянием, пытаются прикрыть происходящее внутри кабинки. И только вглядываясь в щели между кусками фанеры и борясь с гневной отдышкой юноша начинает детальнее изучать картину. — Не бойся, это за мной. Тебе лучше? Согнувшаяся в три раза девушка подняла голову из унитаза. Казалось, выбитая дверь её ни на секунду не заинтересовала: — Вообще на меня не смотрит, а твой друг даже ничего не купил ей, — последние слова тонули в свежей порции слёз и соплей. — Просто у него есть член. Чуя с квёлой усмешкой намотал на руку несколько слоёв туалетной бумаги, аккуратными движениями он стирал растёкшуюся косметику с заплаканных глаз. — Ну вы же долго дружили, да? И ты не говорила прямо, что думаешь. Как она должна понять, что ты хочешь большего? Разве ты не покупала ей выпивку, когда вы были просто друзьями? Потрепанная брюнетка проглотила очередной комок в горле и кинулась на шею Накахары. Юноша не дышал. «Что происходит? Что за представление?» Он пытается провести его. «О чём они говорят? Почему она его обнимает?» В туалет заходит мужчина в костюме, и парень выходит из паралича. В долю секунды чёрная лента обвязала девушку и кинула в прибывшего сотрудника. — Обыскать и допросить. Чуя мгновенно бросился на Рюноске с рычащим криком: — Какого дьявола ты творишь? Отпусти её. Но резвого покачивания тёмной головы было достаточно, чтобы теперь уже напуганную до крика молодую спутницу вытащили из уборной. Только когда за ними закрылась дверь, Акутагава перевёл печальный взгляд на взбешенного и ничего не понимающего подчинённого. — Где Дазай? Голубые глаза перестали выражать ненависть только потому, что она уступила место тотальному непониманию происходящего. — С хуя ли мне знать? Не ты ли утром говорил, что это не моя задача? — Почему вы рылись в моём компьютере и сразу же отправились на встречу без жучка? Кому и что сообщали? — уставшее лицо приобретало всё более острые черты лица. — Я бы рекомендовал вам отвечать на вопросы здесь. — Угрожаешь мне, сволочь? В рыжей и достаточно пьяной голове начала складываться картина. Медленно кусочки паззлов соединялись. Шестеренки запускали скрипучий и ржавый механизм, чтобы увидеть всё так, как видел его собеседник. Озарение пришло не быстро, но поражающе. Громкий смех рассыпался по помещению. Казалось, керамические раковины и унитазы, отражали его и делали громче, отдавая эхом. — Ты идиот, ахаха, — хохот заставил даже глаза увлажниться. — Но, справедливости ради, я тоже. Я просто помог тебе…ахаха, просто помог. — Что? — юноша не понимал, он был уверен, его обманывают. Ещё эта музыка, бьющая по ушам. Болит голова. — Я увидел, что ты построчно проверял отчёт. Если так сводить, то можно за месяц не закончить. Ну я и поправил быстро, а не «воровал данные», — пальцы в перчатках согнулись, изображая кавычки. — Господи, ты меня совсем тупым считаешь? Думаешь, я бы добывал информацию так? Или не скинул бы хвост, который говорил по телефону так, что я слышал каждое слово? Я тут с Тачихарой, он часто работает с твоей сестрой, можешь у него всё узнать. — Просто помогли? — теперь зашевелились уже другие шестерёнки. Рюноске пытался зацепиться хоть за что-то, но погружался всё глубже в стыд. «Что я устроил?» — Просто помог, — мужчина направился к выходу. — Видимо, зря. Тёмные ленты окутали тело Накахары и вернули на прежнее место, но не отпустили. — Я не закончил. Почему вы сняли жучок? Я запрещал делать это. «Запрещал» завибрировало в пьяной голове, прошедшей через ад в последние дни. «Нужно обуздать свою реакцию» — говорили они. «Учиться самоконтролю». «Держать себя в руках». На виске вздулась и запульсировала вена. Глубокий выдох. Взрыв. — Да кто ты такой, чтобы запрещать мне хоть что-то?! Лживый щенок, который добился всего только благодаря тому, что запудрил мне мозги. Доволен своим шлюшечьим повышением, мразота? — Если вы так считаете, то зачем помогали с отчётом? Несостыковка выходит. Ну и кто тут лживый? — юноше почти хватило смелости повторить и «щенок». Почти. Головная боль усиливалась. Чуя раздражал очередной истерикой, противоречиями самому себе. Бесили его действия. Что он делал с этой девушкой в кабинке? Помогал ей? Вытирал слёзы? Успокаивал? Святоша. К чему такие поступки, если на самом деле он вечно вопящая и скандальная личность? Его так сложно понимать. Может, всё-таки врёт? Опять напился. Кровь закипала в Акутагаве, слишком много вопросов, на которые вместо ответов он получал незаслуженные оскорбления. Не имея шанса ни оправдаться, ни поговорить, он решил просто обсудить всё на работе, когда подчинённый протрезвеет. Бледные пальцы немного потёрли охваченный болью лоб. Расёмон ослабил хватку. Парень был готов просто уйти. Но: — Ты. Лживый и подлый ублюдок. Я помог тебе только потому, что жалею слабых. Накахара знал, что давит на самое больное место. Но обида возвела его токсичность в высшую степень. Осознанно или нет, он устал страдать один и решил сделать больно кому-то еще. Человек превратился в сплошную язву. Он инстинктивно хотел довести Рюноске. Потому что так тяжело нести свой крест одному. Хочется убедиться, что он не единственный псих в этом мире. Дожать. И у него получается. — Я не слабый, — не просто слова, а утробное рычание. Мужчина попробовал огрызнуться в ответ, но чёрная материя снова сжала крепче и заткнула ядовитый рот. — И в отличии от некоторых не психопат. Не нытик и не истеричка, — Акутагава приблизился и пристально посмотрел в пылающие яростью голубые глаза. — Меня тошнит от тебя. Тебе просто нравится утопать в прошлом. Ослепленный жалостью к себе, совсем не видишь мира вокруг. С тобой носятся как с драгоценностью, а ты только ноешь и ноешь. Ради тебя Портовая Мафия пошла на уступки, любой другой на твоём месте уже давно бы гнил на дне реки с тремя дырками в теле. Но для тебя это — ничто, — дрожащий от гнева Чуя, замер, глаза заметно округлялись. — Мори и Озаки вчера три часа общались с каким-то врачом, отменив все дела организации, чтобы "помочь Накахаре", но ты, самовлюбленный и сумасшедший кусок дерьма, наверняка даже не задумался об этом. Пришёл нажраться в очередной раз, потому что наслаждаешься своими страданиями. Я был готов на что угодно, абсолютно всё, ради твоего прощения, но и это для тебя пустой звук, — Расёмон развеялся, небрежно бросив своего пленника. — Продолжай купаться в своём унынии. Видимо, это именно то, что делает тебя счастливым. После яростной тирады чуть не появилась отдышка. Юноша хотел уйти, когда услышал в спину шепот: — Я не думал об этом так. Больше всего Рюноске захотелось удариться головой обо что-нибудь. Секунды назад охваченный злобой до тремора во всём теле, стоило только услышать малейшее признание вины, голос не наполненный желчью, и, вуаля, парень сражён, сердце снова закололо. «Чёрт, не в этот раз, хватит», бледная ладонь легла на ручку двери и потянула на себя. — Вы же на машинах, да? Подбросьте меня домой, пожалуйста. Не хочу портить отдых Мичизу. С тяжёлым выдохом парень открыл дверь и указал рукой на выход, пропуская отчитанного подчинённого перед собой. Следуя за ним к выходу, Акутагава разглядывал необычный внешний вид мужчины. «Кеды? Не думал, что они вообще у него есть». Удивляло, как смена одежды может изменить человека. И стало немного ясно, почему Чуя не надел ремень с жучком. Даже самому неискушенному в вопросах моды будет очевидно, что он банально сюда не подходит. Впрочем, это не оправдание. Не особо отдавая себе отчёт, юноша ползал глазами по телу. Не думал ни о чём, просто рассматривал. «Красивый». И снова разочарование в себе. Очень сложно быть влюблённым в него. — Всё в порядке? — Тачихара выпрыгнул откуда-то из толпы, еле удерживая на шее светловолосую девицу. — Да, я домой, высплюсь, чтобы завтра получше отметелить тебя, — улыбнулся Накахара. Рюноске часто удивлялся, как ему удаётся так спокойно и нейтрально общаться с людьми, когда он только что орал, визжал и чуть ли не сходил с ума. «Что за маска?» — Метёлка ещё не выросла, — уже куда-то в кучу танцующих отвечал, обнимающий блондинку Мичизу. Чуя виновато посмотрел на своего руководителя и робким голосом спросил: — Девушка, что была со мной, с ней же всё нормально будет? У неё и без мафии день не самый приятный. Парень начал откровенно размышлять о плюсах самоубийства. Он не понимал сам себя. Скромные интонации Накахары безумно нравились, разговоры о какой-то заблёванной девке — нет, но он вроде проявлял заботу и доброту по отношению к ней, а это опять располагало. Постоянные противоречия, буквально в каждом действии было как плохое, так и хорошее. И не получалось переставать испытывать к нему тягу, потому что за каждым мерзким и отталкивающим поступком всегда шло что-то, отогревающее лёд внутри. — Её отпустят, если у неё нет оружия и прослушки. — Хорошо. Из трёх чёрных машин, пугающих людей у входа, выглядывали озадаченные водители. Парковка тут запрещена, но преступному миру такие вещи не важны. Однако люди за рулём, как никто другой чтут правила и часто сильно нервничают, нарушая их. Голубые глаза вопросительно посмотрели на Акутагаву, пытаясь понять, какой из автомобилей подвезёт его. Парень только открыл дверь перед собой и снова приглашающе махнул рукой. Подобный сервис удивил, но ехидничать не было ни желания, ни сил. В рыжей голове циклично крутились слова, которые должны были ранить, но почему-то наоборот дали надежду. С негромким кряхтением он забрался в машину. Дверь захлопнулась. Через несколько секунд с другой стороны приземлился Рюноске и будничной интонацией назвал нужный адрес. Чуя смутился. — Необязательно ехать со мной, я бы добрался. — Просто слежу, чтобы вы не сбежали ещё раз, — убедительное враньё. — Знаете, Мори-сан советовал вшить жучок под кожу. Видимо, стоило его послушать. — Да нет, ремень нормальное решение, — мужчина прижался лбом к холодному стеклу. — Я последний раз так одевался года три назад. Просто место выбирал не я, а спорить как-то не хотелось. Как и выглядеть клоуном. Если честно, я даже забыл о датчике. Прости. «Прости». «Прости». «Прости». Во рту пересохло, юноша тяжело сглотнул. Извинение пульсировало под кожей. Приятно. — Я удивился, когда узнал, что вы тут. Не похожее на вас заведение. — Я задержался на работе, «воровал данные», — грустно усмехнулся Накахара. — Поэтому не успел принять участие в выборе и предотвратить это безумие. — Вроде вы веселились? — зубы впивались в собственные губы. Ревность гудела, но была постыдна. Озвученный вопрос казался достаточно безобидным, но быть пойманным на склизком чувстве не хотелось. — Ну такое, Тачихара приятный, конечно, — Акутагава почувствовал напряжение в каждой клетке тела. — Но слишком простой. Не могу винить его, не каждый прошёл через школу Коё, но, ха, он купил мне какой-то коктейль. Я понимаю, из лучших побуждений, но, чёрт, я если умру и полежу в гробу пару лет, смогу намешать лучше. Парень поднял уголки губ. — Кое-как пересадил его на приличные шоты, но он ещё до меня нормально так набрался. А тут девушки сидят, он, естественно уверенный в собственной неотразимости после такого количества бухла, начал тяжелую атаку на них, — Чуя с улыбкой закатил глаза. — Но они тоже были, скажем мягко, не монашками. Только я всё равно умудрился испортить им вечер. — Как? — в голове вертелась надежда «хоть бы я звучал не слишком заинтересованно». — Девушки давно дружат, но брюнетка влюбилась в подругу, собиралась сегодня признаться, думала, что всё получится, — окна в машине запотели, чёрная перчатка аккуратно выводила линии на стекле. — Оно бы может и получилось, если бы на вопрос Мичизу «тёмненькие или светленькие?» я не ответил «тёмненькие». Его бы просто отшили, и у девочек бы получилось что-нибудь. Но под его нечеловеческий натиск попала блондинка, а мне пришлось утешать брюнетку с разбитым сердцем. — Мм, — протянул Рюноске, скрывая что радостно подметил: он вообще-то тоже «тёмненький». Дурацкое настроение снова улучшилось. Необходимость обсудить их отношения давила на горло. Когда машина остановилась возле знакомого подъезда, Накахара сдержанно кивнул и поблагодарил, но юноша всё равно покинул автомобиль и направился за ним. — Ты действительно думаешь, что я сбегу? — Я хочу выпить чай у вас. Чуя моментально напрягся. Понятно, что намечается разговор. Один из тех, что опять довёдет его до криков и истерик, которые внезапно почему-то стали постыдными. Перспектива не из приятных, глупо было бы не попытаться отмазаться. — Достаточно поздно уже. Может, в другое время? — Если вы не согласитесь, я скажу, что это приказ. Бесит. Может, в отчитывающих словах Акутагавы и был смысл, вот только и Чуя не на пустом месте свои претензии озвучивал. Сопляк не имеет права приказывать. Но перчатка демонстративно изогнулась в приглашающем жесте, пародируя недавнюю вежливость гостя у машины. Парню и напрашиваться-то было неловко, а находиться в квартире, куда его по сути не хотели пускать, стало почти невыносимо. Стоя в коридоре, он насчитал три видимых места, где они занимались сексом, чертова краснота немедленно выступила на щеках. — И какой чай тебе нужен? Особый сорт? — Накахара ощетинился и это чувствовалось. Но отступать уже было глупо. Кажется, больше возможности поговорить просто не будет. Рюноске снова ошибся. Его усадили за стол, заварили что-то ароматное, наполнили кружку. Хозяин квартиры вышел с кухни. И не возвращался. В первые минуты юноша думал, что он хочет переодеться. Потом, что он что-то ищет и хочет показать. Когда чашка опустела, озарение мерзко ударило по затылку гневом. «Просто ушёл от разговора. Опять. Сволочь». Он резко вскочил и направился в спальню и, о чудо: даже не раздевшись, ровно на спине, с крепко закрытыми глазами лежит трусливый мужчина. — Я знаю, что вы не спите. Чуя же решил играть до победного. Он не был готов к разговору, и как бы тупо не выглядел сейчас, этот расклад устраивал его больше, чем очередные разборки. Кровать промялась около его ног. «Сел сучёныш, нет чтобы свалить». — Я видел, как вы нахмурились, когда я сел. Неприятно, что вы делаете всё, чтобы не разговаривать со мной. Ответом была абсолютная тишина и мимика, продолжающая изображать скорее покойника, чем спящего. — Ясно. В принципе, думаю, выговориться мне тоже будет полезно. Накахара понял, что не сможет долго лежать неподвижно и демонстративно развернулся на живот, пряча лицо в подушке. — Хм, иногда думал, что я веду себя как ребёнок, но глядя на тебя сейчас, конечно, осознаю, как далёк я от совершенства в этом понятии. И снова тишина. — В общем, я не знаю, было ли у тебя время и возможность прочитать моё письмо вдумчиво. Но я его писал именно так. И я понимаю, что фотография, которую я показывал тебе на встрече Дазая и Мори, это слабый аргумент. Поэтому хотел бы проговорить некоторые вещи, которые были сказаны там, — грустный вздох. — И те, которые изменились. Акутагава не видел, но якобы спящие глаза открылись. — Признаю, что был неправ, когда не рассказал тебе о задании. Сложно было найти подходящий момент, да и если честно, это было задание повышенной секретности, так что я долгое время сомневался, нужно ли говорить вообще. Когда Мори-сан предложил мне это задание, я обрадовался. Не потому что я хочу тебя убить, а потому что я официально мог находиться с тобой сколько угодно времени. Отказаться даже не промелькнуло в голове, тогда бы на моё место просто поставили какого-нибудь Хироцу-сана, и он бы пас тебя, — тихая усмешка. — «Вонючий дед» не достоин этого, да? Накахара не дышал, он слушал так внимательно, что забыл, как это делать. — Из того, что я слышу в твоих словах, самое обидное, что ты обвиняешь меня в лицемерии. Но я никогда не притворялся с тобой. Ничего не делал специально и «по заданию», ни разу. Для меня это было просто на уровне пометочки «если взорвётся, обезвредить». Мори-сан должен был сообщить тебе, что я твой напарник и всё, от меня больше ничего не требовалось. Я просто жил как хотел и делал что хотел. Никаких коварных планов по завоеванию и сближению. Если честно, обидно, что это приходится пояснять. Я был абсолютно искренен, — бледная ладонь позволила себе опуститься на икру «спящего» мужчины. Чую охватила тысяча мурашек и невыносимое желание разораться, сказать, чтобы убрал руки. Не смел трогать. И врать тоже. — В какой-то момент я был настолько разбит осознанием, как сильно ранил тебя, что действительно сделал бы что угодно. Допускал, что ты можешь даже сказать мне убить Мори-сана… Думаю, я бы убил. Голубые глаза в шоке округлились. — Но сейчас нет… Мужчина едва удержался, чтобы не хмыкнуть. «Ну, разумеется, в прошлом мы все были горазды». — Я так сильно любил тебя, не уверен, любил ли так вообще хоть кто-то, — прошедшее время не утаилось от внимательного слушателя. — И не буду врать, до сих пор просто коснувшись тебя рукой, я испытываю такой разряд тока, что у меня волосы на руке стоят дыбом. Если бы не притворялся спящим, мог бы посмотреть. — В какой-то момент любовь показалась мне настолько идеальной и абсолютной, что я посмел себе стать уверенным во взаимности. Сколько это было? Пару дней, не знаю. Я как конченный идиот реально думал, что нам суждено быть вместе. Чуя знал, какие это были дни. И даже часы. С восьми вечера субботы до обеда в понедельник. В своём подсознании он тоже отметил это время, как одно из самых приятных в жизни. — Но твои поступки… Я понял, что просто бьюсь о стену. Взаимность, которую себе придумал, никогда не существовала. Ты гораздо более открытый и лёгкий в общении. Наверно, твои слова не обладали тем смыслом, который я привык в них вкладывать. Потому что, если бы ты любил меня хотя бы на одну сотую от того, как это делал я, ты бы не оглушил меня в подвале. Не ушёл бы, не поговорив. Не оттолкнул меня, когда мы встретились на переговорах. И, конечно же, не изменил бы мне. Ещё раз. Искренняя радость жила в сердце рыжего: можно не отвечать. Можно даже не слушать. Просто закрыть глаза и попробовать уснуть. Но когда он последовал своему плану и веки сомкнулись, почему-то из них потекли горячие слёзы. — Но даже это не самое худшее. Больше всего я ненавижу, как ты избегаешь меня. С твоего возвращения я пытаюсь поговорить каждую нашу встречу. А ты либо уходишь, либо устраиваешь цирк как сейчас. Это отвратительно. Мне тяжело. Я не могу нормально ни спать, ни работать, — рука, небрежно оставленная на чужой ноге, начала нежные поглаживания. — Я безумно люблю тебя. И я хочу услышать, что не нужен тебе. Потому что где-то в глубине меня сидит тупая надежда, что это не так. И она меня парализует, не даёт жить. Накахара упорно заставлял себя не верить. «Он всё это делает ради задания». Но тупое тело подводило. Сердце учащенно билось, не хватало воздуха, дрожали руки. Он верил. — Мне нужен твой ответ. Возможно, я не заслуживаю твоей любви, но я точно заслуживаю правды. Пожалуйста, скажи. Твоё молчание двояко, и я не знаю, как правильно его интерпретировать. Возможность не отвечать стоила бы и всего стыда мира. Нужно было подумать. Может быть, когда-нибудь он прокомментирует всю эту ситуацию, но не сейчас. В моменте хотелось не думать и только тихо плавиться под мягкими прикосновениями прохладной руки. Так шли минуты, но движения прекратились. — Ясно, — юноша поднялся. — Спасибо за чай, — пора уходить в очередной раз ни с чем. Но цепкие пальцы крепко хватают бледное запястье. Одним движением Чуя разворачивается на спину и притягивает партнёра на себя. Едва успев остановить падение, уперевшись коленом в матрас, Рюноске затрепетал. «Не притворяется спящим». Рука бережно убрала рыжие локоны от чужого лица. — Скажете что-нибудь? Мужчина сердито затягивал его глубже на кровать. — Да, не хочу я, блядь, разговаривать, неужели непонятно? — бархатные перчатки поползли по телу парня, забираясь под рубашку и притягивая жертву всё ближе. Места, где черный бархат касался Акутагавы загорались. Он был почти уверен, что они действительно становятся красными. «Приятно». Но парень был научен горьким опытом. Понятно, его просто отвлекают, опять уходят от темы. И с почти что болезненным сопротивлением, он отстранился от ласки возлюбленного. — Почему не хотите? — Издеваешься? — перчатки с силой вцепились в воротник рубашки и притянули непокорного в глубокий поцелуй. Но юноша злился и снова отстранился, уворачиваясь от тёплых губ. — Если вы ничего не скажете, я ничего не буду делать. Голубые глаза лукаво сщурились. — Да неужели? А что тогда мне в ногу упирается? — «Хочу» не значит «буду», — Рюноске скинул чужую руку, снова заползающую под одежду. — Почему вы не можете поговорить со мной? В чём проблема? — Потому что я не знаю, что говорить, — Накахара злился. Он, правда, не знал. Он любил, но не верил и боялся опять быть обманутым, снова быть идиотом. И вообще, собеседник упустил важные детали, где он всё ещё является его убийцей. Где гарантии, что всё это не очередной способ подобраться ближе? Их нет и не может быть. — Вы меня любите? — Акутагава опустил лицо в чужие волосы, и задевая носом ушко, жадно втягивал любимый запах. — Ты меня любишь? Вибрация поселилась в груди мужчины, учитывая реакцию своего предательского тела, он не сомневался в том, что ответ положительный. Но озвучивать его он всё равно не собирался. Повернув голову, он попробовал утянуть парня в ещё один поцелуй. Губы бережно прихватывали, язык едва касался, кричащая нежность. «Неужели, блядь, не ясно?!» Партнёр же, не желая отступать от заданного плана, всё же позволил себе поблажку в виде этого поцелуя. Горячая лава растекалась в груди. Душу сводило. В очередной раз он удивился, как бесконечно сильно зависим и любит. Случайно в голове мелькнуло, как Ичиё прижималась к нему губами. По сути то же самое движение. Но какой колоссально разный отклик это вызывает внутри. Он волшебный. Чуя абсолютно волшебный. Когда бархатная перчатка без стеснения опустилась на чужую ширинку, раздалось громкое стонуще-кричащее «Нет!». Парень во избежание того, чего избегать, честно говоря, совсем не хотелось, встал с кровати. — Говорите, всё, что думаете. Я хочу понять вас. Чуя с разочарованием откинулся на лопатки и прижал кулаки к глазам. — Слушай, ты прав, я слишком остро реагирую, испачканный в печали и вообще плохо себя контролирую. Но я вроде как стараюсь это исправить. У меня специальные тренировки. И, я не знаю, обратил ли ты внимание, но я не огрел тебя сегодня в туалете гравитацией, когда ты пользовался своим зверем. Я стараюсь…— руки отодвинулись от лица и покрасневшие глаза злобно посмотрели на бледное лицо. — И я не хочу обсуждать то, что однозначно приведёт меня к срыву. Даже когда я только начинаю обдумывать, что я могу тебе ответить, ты не представляешь, каким огнём я пылаю внутри. Я не хочу, боюсь. Я боюсь сгореть. — Как думаете, когда-нибудь сможете поговорить со мной нормально? — Рюноске почувствовал искренность в словах, и этого было достаточно, чтобы ещё потерпеть. — Когда-нибудь? — Когда-нибудь. — Когда-нибудь, думаю, да. — Я буду с нетерпением ждать, — Акутагава наклонился и прижался губами к тёплому виску. — Спокойной ночи. Накахара истерично поднялся на локтях. — Блядь, ты что, реально просто так уйдёшь? Юноша мягко улыбнулся, вышел в коридор и накинул плащ на собственные плечи. Серые глаза смотрели с нежностью, печалью и надеждой. — Я не хочу быть вашим одноразовым, случайным или, как там ещё называют, партнёром. Мне нужен этот разговор. Я буду очень ждать, — щелкнув замком в двери, парень замер, взгляд смотрел в пустоту. Надо бы уйти. Надо бы промолчать. — Я люблю тебя. С громким хлопком дверь захлопнулась. Чуя несколько секунд разглядывал свои трясущиеся руки, после чего всё же решил разбить ни в чём не виноватый кофейный столик. Немного удовлетворенный, он лёг спать, ожидая только завтрашней тренировки. Очень хотелось избить кого-нибудь. Если быть честным, то себя.