Сакраменто

      Я был невероятно зол.       Мне хотелось разгромить весь дом и взорвать к чертям всё восточное крыло.       С одной стороны неконтролируемая ненависть, с другой — огромное количество вопросов, возникших после всего, что я увидел и узнал за сегодня.       Нервно дергающимися руками я достал портсигар и вышел из дома во двор. Дул безжалостный ветер, который яростно трепал мои волосы и одежду. Я жадно глотал сырой, прохладный воздух. Не в силах больше терпеть я нервно зажёг палочкой сигарету, пытаясь волшебным ядом дыма скрыть от себя страшную картину прошлого, встающую передо мной во всей своей красе снова и снова.       Я, наконец, долгожданно затянулся, пропуская через лёгкие успокаивающий дым.       Ветер гнал над вершинами деревьев низкие серые тучи. Смеркалось. Мелкие капли дождя капали мне на лицо, покалывая кожу. Сейчас нахлынет весенний ливень.       За время пребывания на севере я так привык к холоду, что научился получать особое удовольствие от дрожи тела, сопротивляющегося ознобу, от колючего ощущения касания стужи: эти ощущения давали мне знать, что я всё ещё жив, что я не просто призрак, блуждающий по пустому поместью Ноттов или по Хогвартсу на рассвете, когда пустынные владения школы давали мне схожее чувство одиночества, которое всегда сопровождали меня тут, дома.       Может ли это означать, что я завишу от того самого одиночества, которое я думал, что так ненавижу? Оно такое... Привычное.       Константное.       Не изменяющееся.       Может, это одиночество и ощущение, что я не являюсь до конца цельным, эта брешь в моей жизни, которую я чувствовал, но не мог объяснить, отсутствие монолитности — это всё из-за отсутствия моего брата?       Я читал мимолётно об особой связи близнецов, и как многие, лишаясь брата или сестры, всю жизнь ощущали пустоту, даже когда это происходило в глубоком детстве.       Как теперь достичь гармонии ?       Как достигнуть этой симметрии?       Но есть ли она вообще?       Гармония светлого и тёмного, словно в клавишах пианино?       Кто я? Кем является мой близнец?       Неужели мы настолько разные в своих целях, как и идентичны в своих оболочках?       Сохранна ли ещё его душа?       Неужели всё потеряно, и спасти его уже невозможно?       Что теперь я должен делать?       Вдруг мой брат такой же обычный человек, как и я? А вдруг он также одинок, как и я?       Единственное, что мне было ясно и в чём я был уверен в этот момент, это то, что я должен найти его.       А знает ли он обо мне?       Я докуривал уже третью сигарету.       Дождь уже лил как из ведра и нещадно гасил огонек сигареты. Капли дождя барабанили по уже промокшей одежде и щекотливыми струйками скатывались по телу. Ветер хлестал по лицу, воспламеняя щёки. А я лишь поднял голову навстречу стихии, взметнул руки вверх, взывая к милости небес, стараясь забыть об этом дне хоть на минуту.       Я вытер капельки со лба, смахнув попутно их с ресниц и покрасневшего носа.       Наконец, я остыл. Раскаленные нервы остудились под ливнем. Наступило временное смирение.       И на том спасибо.       Я простоял так ещё, наверное, час. Затем взял себя в руки и зашёл в дом. Высушил и согрел себя заклинанием. Сейчас совсем не время простужаться. У меня слишком много вопросов, которые требовали незамедлительных ответов.       С этим нужно поскорее закончить.       С тяжёлым сердцем я направился в тот злополучный кабинет. Отец сидел над своим столом, обхватив голову руками. Он поднял на меня свой уставший взгляд.       — Продолжим, —холодно заявил я.       Он выпрямился и ждал моих вопросов.       — Почему вы отдали брата кому-то чужому?       Отец тяжело вздохнул и ответил:       — Если помнишь, Элеонора сразу его невзлюбила, ещё будучи в утробе. Но тогда она... была не в себе,— он с опаской взглянул на меня. — Потом она поправилась. Роды, однако, прошли тяжело, она была на волоске от смерти. Но ей стало легче со временем. Она сразу отличила вас, сама дала имя твоему брату, очень схожему с твоим, даже с похожим значением — Таддеус. Она, если это так можно назвать, старалась разумней смотреть на вещи, действительно старалась любить вас обоих одинаково. И то воспоминание, где она просила поиграть с братом, это её попытки сплотить вас и не разделять.       Отец замолчал, переводя дыхание. Я видел, как ему сложно даётся этот разговор. Он продолжил:       — Вы оба были ей дороги, но всё же она чувствовала, что что-то не так с Таддеусом. Он был... странным. Я этого не замечал поначалу. А она чувствовала всё. Когда вам было по году, она спускалась с тобой на руках с лестницы, круто спускающейся вниз в прихожую. Таддеус спал, поэтому она решила погулять с тобой во дворе, пока тот выспится. Но как только она ступила на первую ступененьку, то почувствовала сильный толчок и больно упала, уже было скатилась вниз, но ты испугался. И впервые своей детской магией сформировал подобие защитного шара вокруг вас. Когда вы мягко приземлились, твоя мать увидела, как Таддеус стоял у подножия лестницы и сверкнул красными глазами. Она старалась думать, что это случайность, ведь ребенок не может быть таким сильным, что это была лишь игра света, но красные радужки глаз всё чаще встречались в самые подозрительные моменты. Похожие случаи повторялись.       Отец снова умолк, и я его не торопил. Мне было важно знать всё. Абсолютно всё.       — Она не хотела оставлять тебя с ним одного, хоть и держала вас вместе, но всегда под своим надзором, — продолжил отец.— Ни на минуту не оставляла без своего внимания. Ночью она клала вас обоих в раздельные кроватки, но не проходило и минуты, как она возвращалась за тобой и укладывала рядом с собой. Она попросту не могла и не хотела оставлять вас одних без своего надзора. К сожалению, она стала часто болеть и иногда не справлялась с вами. В конце концов Таддеус каким-то образом сильно поцарапал тебя. Она тогда провалилась в сон, и её разбудил твой крик. Это было переломным моментом — Элеонора не выдержала. При всей своей любви к вам двоим, к нашей семье, вопреки своим принципам, она потребовала, чтобы Таддеуса отослали как можно дальше.       Я слушал внимательно, наматывая на ус. Я понимал, что тут может быть ключик к моему брату. Отец продолжил рассказывать, не замечая моих сцепленных пальцев:       — Я не знал, как быть. Тогда я ещё доверял Тёмному Лорду и думал, что он может помочь. Потому обратился к нему за советом. Тот предложил отдать Таддеуса на воспитание одному из своих верных Пожирателей, который состоял в ближнем круге Темного Лорда настолько, что даже помогал с тем обрядом в тот злополучный день. Возможно, он знал что происходит, и поэтому Лорд предложил именно его. Это был Блишвик Конэл.       Я моргнул, запоминая имя. Никогда о нем не слышал, но пообещал себе навести справки. Но сейчас отец немного просветил меня:       — О нём я знал не так много. Он казался мне довольно хорошим магом, мы имели с ним дело пару раз, и немного разведав, из своих источников я узнал, что он чистокровный волшебник, примерный работник, тихий, но очень плодотворный во всём, что касается работы как в министерстве, так и в делах связанных с деяниями Пожирателей. Также он являлся верной крысой своего Повелителя. А значит, он не тронул мальчика, если это не было бы прямым приказом Тёмного Лорда. И так как мне было ясно, что Тёмному Лорду Таддеус нужен в целости и сохранности, я доверился ему в очередной раз. Мы договорились о том, чтобы Таддеус жил у Блишвика какое-то время с условием, что дети будут видеться каждый день. Элеонору это устраивало.       Отец снова умолк, а мне так и хотелось его поторопить. Но вот он продолжил:       — Но Тёмный Лорд исчез, а вместе с ним и Блишвик с твоим братом. Мы их больше не видели.       — Волан-де-Морт говорил уже с тобой о пропаже Блишвика и Таддеуса после возрождения?       — Не совсем. После собрания Пожирателей на кладбище он наказал всех, но меня немного... Изощрённее. Но это ты уже видел. Сказал, что я паршивый отец. Я понял подтекст.       — Ясно.       Как же всё запутанно...       К Блишвику мы ещё вернёмся, а пока:       — Значит, мама начала болеть ещё тогда? Ты подозревал, что это могло быть ещё и последствием обряда? — Спросил я.       — Да, но я до последнего отрицал свои действия. Не мог поверить, что согласился на это. Понятия не имею как, но тогда мне казалось, что я всё делаю правильно.       — Как ты вообще мог поверить ему? Ты ведь понимал, что это мутное дело? — Моему возмущению не было предела.       — Это странно звучит, но мне казалось, что это самое правильное, что я могу... О нет! — Он переменился в лице.       — Что?— Нетерпеливо спросил я.       — Я всегда был благоразумным и считал себя вполне расчётливым человеком. Но... Нет, — он поднялся и стал метаться из стороны в сторону.       — Я, кажется, знаю, о чем ты подумал. Ты серьезно сейчас хочешь оправдать себя тем, что это было "Империо"? — Бросил я.       — Я не могу этого отрицать.       — Я не верю тебе, — не мог я поверить в его непричастность. В данный момент я просто люто ненавидел своего отца.       — Я и не прошу тебе поверить. И не собираюсь дальше это обсуждать.       Чушь собачья. Но спорить абсолютно не хотелось. Мне нужны были ответы. Поэтому я продолжил расспрос:       — Подожди, а зачем именно близнецы? Почему на самом деле ему нужно было ещё одно создание, которое было бы неуязвимо? Всё сомнительно, не складывается в пазл и очень подозрительно выглядит со стороны.       — Близнецы имеют особую силу. Я изучал этот вопрос, и как я уже говорил, искал всё, что связано с магией близнецов. Это редкая темная магия защиты оболочки, которая работала только с близнецами, пока они ещё в утробе и связаны между собой через мать. Её защита на этом этапе находится на максимуме. Между вами тремя была особая магическая связь, сильно отличающаяся от магии беременных одним ребенком. А насчёт преемника... Отец снова умолк на самом интересном. Но я терпеливо ждал. — Как он говорил о том, что будет кто-то равный ему— он не переживал. И это действительно было подозрительно. Он не из тех, кто жаловал бы преемников. И в этом вся загадка — почему он не боится, что преемник не пойдет против него? В чем причина? Почему Таддеус вел себя необычно? Почему Элеонора говорила, что когда она вошла в комнату, «их было трое, а когда вышла — двое?» Есть догадки, но я не уверен в их правдивости. Не знаю, есть ли место быть этим теориям. Насколько это может быть правдой?— Он задумался над своим вопросом.       — Так ты озвучишь мне эти теории?       — Разумеется. Я предполагаю, что Таддеус был своеобразным сосудом, в который Тёмный Лорд мог в момент смерти переселиться и продолжать своё существование. Однако загвоздка в том, что Тёмный Лорд не возродился сразу после смерти от собственного отразившегося заклинания, которым он собирался убить мальчишку Поттера. Спрашивается, почему? Он фактически умер. Если помнишь, он говорил о его попытках победить смерть. Скорее всего, сработал какой-то из его экспериментов, но не тот, что касался Таддеуса. Это ещё одна задача, которую нам с тобой нужно решить. Что он ещё делал, что могло бы обеспечить его бессмертием? В любом случае... когда мама говорила, что их было трое, затем стало двое, то, наверное, твой брат находился на границе двух миров. Возможно, поэтому он вел себя странно. Но это только предположение.       — Абсурдное предположение, — отрезал я.       — Это всё, что у меня есть.       — Ну хорошо... А зачем ты тренировал меня легилименции? Кому нужны все эти знания?       — Нужно быть осторожным. Ты ведь понимаешь, что мы идём против самого Тёмного Лорда. Если кто-то узнает... Мы покойники, — прошептал отец. — Никому нельзя доверять. Ты слышишь меня Теодор? Никому! И даже если ты считаешь, что можешь с кем-то поделиться, то знай, что этот кто-то с того момента будет в опасности. Нужно быть предельно осторожным. Максимально беречь информацию и не распространять её, дабы никто из Пожирателей не узнал и не прославился, оказавшись в любимчиках у Тёмного Лорда за счёт наших голов. Никому! — Повторил отец.       — А почему именно мы? Ведь я знаю других близнецов нашего года. Близняшки Патил, они, насколько я знаю, полукровки.       — Они появились позже. В том году, когда он решил поэкспериментировать, мы попались ему как раз кстати. Чистокровная семья, его друг и верный соратник... Мы были идеальным вариантом для него.       От всей новой информации мозг кипел, я чувствовал себя эмоционально истощенным. Но оставались ещё вопросы:       — В чём заключалась спешка? Почему ты торопил меня, вызвав из школы?       — Я не знаю, что может случиться со мной в любой момент, с Тёмным Лордом, нависающим над нами... Я не хотел утащить столь важную информацию в могилу.       Всё становилось яснее.       Вопросы заканчивались. Остались те, что я давно хотел задать:       — Почему мамин портрет не разговаривает? И почему ты не пускал меня к ней? Почему ты сторонился меня? — Во мне говорила обида.       Он бросил на меня горестный взгляд:       — Чтобы сохранить тайну, сын. Ты не должен был знать ничего. А почему она не разговаривает... для меня самого это тайна. Я бы сделал что угодно, убил бы кого угодно, только лишь снова услышать её голос.       Мне нужно будет раскрыть и эту тайну. Но сейчас:       — Последний вопрос. Почему моим сверстникам из таких же семей прививали ненависть к магглам и магглорожденным, включая тебя самого, но мне ты ничего такого не говорил? Ты ведь сторонник самого Тёмного Лорда. Ты должен был делать именно это. Почему ты вообще собрался идти против Волан-де-Морта и убивать близнеца? В чем смысл его смерти? Только месть?       — Не только, — слегка улыбнулся отец. — От близнеца нужно избавиться, потому что он главная опасность. Это порождение Тёмного Лорда. Он несёт опасность нам всем. А твоего брата больше нет. Его уже нет. Это не он. Главная цель сейчас — твоя защита, — горячо ответил отец.       Затем он немного успокоился, взял себя в руки и продолжил:       — А почему я не навязывал тебе кодекс чистоты крови, сыграло роль обещание, что я дал твоей матери — не прививать тебе ненависть к нечистой крови. И обстоятельства сменились, и взгляды перевернулись. Я уже давно не уверен в своих устоях. Да и я не могу знать, в какой момент Тёмный Лорд решит, что мы ему больше не нужны. Особенно ты — тот, кто неуязвим для него. Хоть и находишься на его стороне... по идее. Теодор, повторяюсь, ты должен быть чист, чтобы не было сомнений, что ты не один из последователей идей Волан-Де-Морта. С этого момента ты должен показывать всем, что чистота крови для тебя важнее всего. Нужно будет внедриться в доверие к ним. Возможно, ты узнаешь что-то полезное для нашей цели.       — В этом и проблема, отец... Мне нужно знать, — я обдумывал, как лучше преподнести ему всё, что было на уме. — Есть человек, который мне не безразличен. Она не относится к так называемым чистокровным. И я её...       — Остановись! Немедленно! — Он закричал, не дав мне договорить. — И сейчас дело даже не в моём одобрении, а в твоём выживании, успехе нашего плана и в её безопасности, Теодор. Не повторяй моих ошибок. Ты видел, что случилось с твоей матерью. А она была из знатного рода Фоули. Поверь мне, лучше будет, если ты оставишь эти чувства в тайне, будешь держать её как можно дальше от всего этого разрушительного хаоса. Возможно, когда-нибудь, когда всё, наконец, закончится... Я благословлю вас. Однако сейчас действительно не время и не место. Я взываю к твоему благоразумию, сынок. Если всё каким-то чудом будет, наконец, позади, ты можешь жениться хоть на маггле. А пока... Ты ведь не хочешь, чтобы она пострадала из-за тебя?       — Нет... Конечно, нет.       Мой ответ был вымученным. Весь мир рухнул в этот момент. Я очень устал. И всё же продолжил разговор:       — Я думал, ты будешь против. Неужели ты настолько переменил свои взгляды?       — Всё изменилось, Теодор. Особенно мои взгляды. Действительно, путешествия по миру дают абсолютно другое представление о происходящем вокруг. Ты видишь много того, что прикрыто за ширмой стереотипов, установленных стандартов, сплетен, газет, книг, а у многих на этом кругозор заканчивается.       Он задумчиво крутил в руке фамильное кольцо Ноттов, выполненное из платины и крупного тёмно-зелёного рубина, передающееся из поколения в поколение. Он вдруг спросил, не отрывая взгляда от кольца:       — Помнишь, как мама называла этот цвет? Смешная, можно было просто как все называть его изумрудным или просто зелёным... Но она знала все оттенки зелёного по названиям. Её любимый был...       — Сакраменто — вырвалось у меня.       Мы оба провалились в воспоминания тех беззаботных дней. Стало совсем тяжко. Спустя какое-то время он спросил:       — У тебя есть ещё вопросы?       — Нет, пока что нет.       — Тогда, — он горько поморщился, формируя следующий вопрос, — ты можешь рассказать мне, что было в той библиотеке? Элементы... обряда? Если ты готов, конечно, — добавил он поспешно.       Я совершенно не был готов.       Абсолютно.       Но в слух сказал совсем иное:       — Да. Я расскажу всё. В подробностях.       И я так и сделал.       Пусть прочувствует всё.       Пусть знает всё.

***

      На протяжении всего лета я был в напряжении. Вот-вот что-то случится. Но отец уверил меня в том, что Тёмный Лорд не будет пока действовать — это ему невыгодно. О Поттере начали писать невесть что, полный бред. Мне было искренне жаль парня.       Наши тренировки с отцом не прекращались, напротив, они были регулярными и стали жёстче. Я сам просил отца действовать безжалостнее. И нет, я не мазохист. Оказалось, он тот ещё противник. Я проигрывал поначалу. Но по истечению времени и в результате упорных тренировок — это стало лишь делом практики. Я стал сильнее и под конец месяца уже побеждал отца в дуэлях.       Что касается легилименции, то я мог выдержать нападки даже под действием Круцио. Но Круцио было именно моей идеей. Отец шёл на это с явной неохотой. Однако согласился. Я, правда, не знал тогда, радоваться мне тому, что он меня послушался или переживать о состоянии своего здоровья. Но всё прошло более, чем продуктивно. Я был уверен в себе, как никогда.       Однако предела знаниям нет, и потому мы корпели над заклинаниями, которые я должен был выучить, пока был в школе, я должен был тренироваться с однокурсниками, дабы не потерять сноровку и поднять свой статус, чтобы обо мне, как выразился отец, шли только нужные слухи, идущие только в угоду нашему замыслу.       План был почти недостижимым в силу того, что мы понятия не имели, где Таддеус. Но не будет же он прятаться всегда?       Порядок действий был прост.       Найти и убить его. Желательно так, чтобы никто об этом не узнал. И чтобы меня и отца после этого не убили из-за предательства Тёмного Лорда.       То, что мы планировали, было чем-то невероятно сложным. Я понятия не имел, как поведу себя, когда настанет время убивать и не просто человека, а родного брата, который, скорее всего, является моим зеркальным отражением.       После я отправился в школу. Я пришел на станцию пораньше и занял место в купе, расположенное дальше всех, дабы в лишний раз не встретить никого. В частности, её. Блейз в силу привычки или того, что знал меня как облупленного, нашёл меня и сразу принялся рассказывать всякую чушь, которую, как он догадывался, была мне не интересна. Однако ему было плевать. Главное, что я всё равно в конце его монолога мог пересказать ему всё, что он наговорил.       — Знаешь, мне кажется, что это твоя супер способность, Тео.       — Хм? — Я читал книгу о методах отражения атаки, которую мне дал отец, и периодически кивал в паузах, которые возникали в изречениях Забини.       — То, что ты умеешь слушать, не слушая, и запоминать, не запоминая!       — Блейз, ты несёшь бред. Такого не может быть, — между тем я перевернул страницу и медленно откусил кусочек тыквенной пастилы, не отрываясь от книги. Но я всё же продолжил. — Кстати, я хотел бы потренироваться в дуэлях. Будешь моей грушей для битья? — Я поднял уголки губ, всё ещё не поднимая глаз.       — Не слишком ли ты высокого мнения о себе? — Протестовал он.       — Разумеется, нет, — я откусил ещё кусок пастилы.       — Боги, Тео! Ты можешь хоть раз со мной нормально поговорить? Оторвись ты от своих книг! И скажи, как провел своё лето. И почему ты так рано уехал в прошлом учебном году?       Моя рука, тянущаяся за новой пастилкой из упаковки, зависла в воздухе на секунду. Я замер, уставившись в книгу глазами, буравя её между строк.       Вздох.       — Скучно, как и всегда, Блейз.       Шуршание пакетика от пастилок, видимо, взбесило его, и он одним взмахом палочки сжёг её, пока моя рука была там. Я резко убрал руку за секунду до испепеления;       — Ты нормальный? — Мне пришлось применить некоторое усилие, чтобы не проклянуть его на месте.       — Нет, как и ты, — вздернув подбородок, ответил друг. — Я вижу, что что-то не так. Если не хочешь говорить, не надо. Но не стоит притворяться, что с тобой всё в порядке, не рядом со мной. Я тебя насквозь вижу, Нотт.       Мы молчали.       Я лишь обречённо вздохнул.       — Тео, если тебе нужна помощь, ты знаешь, что можешь ко мне обратиться, ведь так?       Я всё ещё молчал. Но мысленно поблагодарил его. Я, правда, очень ценил его сопереживание.       — Вот и славно, —ухмыльнулся Блейз, читая мои мысли. Он и вправду видит меня насквозь.       Поэтому я решил ответить:       — Когда-нибудь я всё тебе расскажу, и мы будем долго угорать со всей этой истории... Я надеюсь.       — Так и будет, Тео.       Мы поняли друг друга. Этого было достаточно. Через минуту зашли Малфой с Монтегю.       — Салазар! Нотт, ты как всегда выбираешь купе, что находится в самой заднице вагона. Не надоело? — Возмутился Малфой.       — Ну мне ведь надо как-то тебя раздражать, Дракоша. Ведь кто, если не я?       Вдруг, совсем не к месту, в памяти всплыло воспоминание о нашем разговоре с Гермионой.       "— Кто если не я?" — Говорила она тогда.       Да, милая.       Кто, если не ты, будет занимать холодное местечко в моем сердце?       Только ты и сможешь.       Другие подохнут от мерзлоты, солнце моё.       Я постарался закрыть отворившуюся дверь в памяти, где хранились все воспоминания, связанные с ней. Она слишком дорога мне, чтобы я впутывал её в дрянь, что творится в моей жизни сейчас.       Контроль, Теодор.       Контроль.       — Нотт, ты, как всегда, в своем репертуаре, — ухмыльнулся Монтегю, повторив слова Малфоя.       — Давайте откроем свой дуэльный клуб. Хочется утереть тебе нос, Драко, — предложил Блейз.       Он всё понял.       Блейз слишком хорошо знает меня.       Это плохо.       Для дела.       Но он так хочет помочь.       — Хорошая идея, но боюсь, что это я утру тебе нос, Блейз. Меня тренирует сам Снейп. А он, по словам отца, стоящий дуэлянт, — лениво протянул Малфой.       Бессмысленные споры шли дальше без моего участия. Я всё же позволил на пару секунд задуматься о Кудряшке.       Слишком уж я соскучился по её голосу. По ее непослушным кудрям и невероятному аромату сиреней. Я даже нашёл вкладыш для книжки, зачарованный пахнуть именно этими цветами. Но позже я понял, что это была плохая идея. Читать с таким вкладышем становилось невозможно. И я спрятал его вглубь своего багажа.       Всё закончилось, даже не успев начаться.       Мне нельзя было даже близко к ней подходить. Надо было обрубить все нити, ведущие меня к Гермионе, и одна из них вела к Панси.       Она подозревает, и это проблема. Я решил, что нужно найти девушку из чистокровной семьи, которая будет прикрытием для меня.       Мы приехали.       Всё, как обычно, кроме речи новой преподавательницы по Тёмным искусствам. Министерство Магии вмешивается в образование.       Ну только этого не хватало.       Окинув всех взглядом, я увидел, что почти никто не понял глубокий смысл речи Амбридж.       Пока не поймал взгляд Гермионы.       Она тоже поняла.       Я отвел взгляд как можно безразличнее.       Милая моя, сейчас совсем не время.       Совсем.