***
Хогвартс-экспресс должен был отправиться завтра в Лондон. Учебный год закончился, и все с нетерпением ждали, когда, наконец, окажутся в родном доме. Ну а я не видел в этом смысла для себя. Отец поправился после того инцидента и сказал, что это было связано с делами Пожирателей, что Темный Лорд отправлял его на задания и делал это крайне регулярно. В остальное время держал подле себя в качестве советника. Это означало, что отец больше не мог заниматься поисками Таддеуса. И обсуждать все это становилось все сложнее и сложнее, ведь дома становилось опасней, так как собрания часто проходили в поместьях Ноттов и Малфоев. Определенно, обращение за помощью к Дамблдору было как нельзя кстати. По крайней мере у меня был какой-то порядок в голове и новый план. Первый пункт — Дафна. Я не могу больше иметь с ней дел. Она совершает опрометчивые поступки и в последнее время провоцирует меня на конфликты, и ладно бы если это касалось только нее — она впутывает сюда остальных нежелательных мне лиц. Кроме этого, довольно часто манипулирует мной, с помощью слез и секса, что действовало на нервы не хуже остальных нависающих надо мной проблем. Не думал, что одна девчонка может принести мне столько проблем, свалив их в огромную кучу, рядом с остальной горой неприятностей, что меня окружали. Вторым пунктом была Гермиона. Я и сам подумывал, после того инцидента в Министерстве Магии, просто никого не слушать и спрятать у себя эту искательницу опасных и жизнеугрожающих приключений на свою прелестную пятую точку. А после слов Дамблдора и вовсе был непреклонен в своем решении. Я буду беречь ее и никому не дам в обиду. Никто не узнает о ней, если нужно, я подстрою ее смерть и заставлю быть со мной, пока весь этот кошмар не закончится. После она будет вольна делать что угодно. Пусть хоть убьет меня — я буду не против. А будет сопротивляться — применю Империо. Пусть ненавидит меня, пусть презирает, но я буду держать ее в своей золотой клетке столько, сколько потребуется. Гермиона, наконец, будет вся в моей власти. И будет подле меня всегда. Так я буду знать, что с ней все в порядке. Почему я раньше об этом не додумался? Потому что думал, что она не настолько глупа, чтобы следовать по пятам за Поттером в самое жерло зла. И потому что заботился о ее чувствах. Но ее жизнь важнее ее чувств, и плевать я хотел, что стану для нее подонком. Зверь внутри зарычал от этих мыслей, настроение было просто невероятно превосходное, хотелось петь и кричать. Наконец-то она будет со мной, и ничто меня не остановит. Ничто. Удручающими были остальные пункты: Третий — найти Таддеуса. Четвертый — дождаться сигнала о том, что крестражи уничтожены, и останется только сам Волан-де-морт. Пятый — убить брата. Шестой — не спалиться и не сдохнуть, пока буду выполнять вышеперечисленные пункты. Всего-то… Новость о крестраже вышибла меня из равновесия. Салазар, это же полный ужас. Слава Богам, меня это не должно было касаться. Единственное, о чем просил меня Дамблдор — убить Таддеуса до того, как будет повержен Волан-де-морт. И сигналом для меня будет смерть Нагайны — вечной спутницы Темного Лорда. Он был уверен, что крестражей несколько, и змея — последняя из них. А так же последняя в очереди на уничтожение, так как до нее добраться будет тяжелее всего — она всегда сопровождала Темного Лорда. Как только станет известно, что змея уничтожена — в игру должен вступить я. А до того времени нужно хотя бы найти брата. И задачка была совсем не из простых. Неделю назад я встретился с Дафной, чтобы поговорить. Мы смогли уединиться в одном из пустых классов на третьем этаже. Разговор предстоял прескверный. Как только дверь захлопнулась, Дафна накинулась на меня со страстным поцелуем. Ну уж нет, на этот раз я не поведусь на это. Я взял ее за плечи и легонько оттолкнул от себя: — Дафна душа моя, я не для этого тебя позвал. — А для чего? — Удивилась она. — Нам надо поговорить. Неожиданно девушка начала дико хохотать. — Ты всегда так делаешь, — качала она головой. — Как? Ты о чем? — Не важно. Чего ты хочешь? Я обычно только для этого и нужна была тебе, — ее веселость сменилась злостью, она была взвинченной. — Что ты несешь? — Уже я начинал злиться. — Я устала! Устала, понимаешь? Нет? Не могу больше так! Твои эмоциональные качели выводят меня из себя, я просто разрываюсь! То ты обращаешься со мной как с королевой, то с таким равнодушием, будто перед тобой сраная книжка по Истории Магии! Хотя даже она удостаивается большей заинтересованности, чем я! — Она снова истерила и в тысячный раз пыталась манипулировать мной. Так больше не может продолжаться. — Это ты сейчас скандалишь ни с того, ни с сего. Я лишь хотел спокойно обсудить нашу проблему. — Ну так дерзай! Я слушаю. Чего стоишь? Хорошо, что у меня настроение неплохое, но она сейчас играет с огнем. Между тем я строго продолжал: — Терпением я не обделен, но еще хоть слово, и ты сильно пожалеешь, что вытащила свои коготки. Сядь и слушай спокойно. Но она не слушалась. Стояла, скрестив руки в протесте. Вот как? Ну хорошо. Хочешь по-плохому, будет по-плохому. Резким движением я вытащил палочку, надвинувшись, и больно ткнул ею в белоснежную шею девушки, прямо над яременной ямкой. Глаза Дафны округлились от страха, она замерла, и злостная ухмылка с лица мгновенно исчезла. Она покорно села на ближайшую парту, не посмев более сопротивляться. Все-таки моя скверная репутация имеет свои привилегии. — Успокоилась? Теперь слушай внимательно Дафна, дорогая, — мерзко протянул я последнее слово, — ты ведь знаешь, на что я способен. Знаешь, что я могу сделать с людьми, которые мне надоедают или хоть как-то переходят мне дорогу? — Она испуганно стала озираться вокруг. Смешная, тебе никуда все равно не убежать. А я продолжал говорить приторно мягким голосом: — Знаешь ведь. Зачем тогда испытываешь мое терпение? М-м? — Убрал древком палочки светлый локон с ее лица и наклонился ближе, чтобы она не могла отвести свой взгляд или отвернуться. — Думаешь, хорошо спряталась со своим дружком из Рейвенкло? Сегодня ты его видела? А ты сходи посмотреть. Увы, но из-за изуродованного мерзкого лица он вряд ли сможет сделать то же самое. Иди, успокой его. Хотя полагаю, что после нашей с ним встречи, тот вряд ли захочет связываться с тобой, — выдержал паузу, созерцая страх, что вселял, и признаки паники на миловидном лице. — Дафна, за кого ты меня принимала? Я видел, как девушка дернулась, когда я обратился к ней по имени. Дафна итак была миниатюрной, но в тот момент и вовсе казалась крошечной. Она хотела стать еще меньше, чтобы скрыться от моей ярости. Или расправы. — Думаешь, я слепой? Ну даже если и так, почему ты не подумала о том, что вокруг есть люди, которым только намекни, и те с радостью поделятся со мной лакомым кусочком новости о том, как моя девушка трахается с кем попало, — усмехнулся я. — Мне казалось, ты благоразумная девушка чистой крови, и такой ерундой заниматься не будешь. Так вот теперь не удивляйся, что мы отныне общаться не будем. Не попадайся больше на моем пути. Тебе всё понятно, дорогуша? — Я снова ухмыльнулся напоследок, наблюдая за тем, как она краснеет, а затем стремительно бледнеет, не представляя, что же мне ответить. Фальшиво улыбнувшись, опустил палочку и отступил на два шага назад. Саркастично, словно издеваясь, спросил: — Мир? Она нервно сглотнула и процедила сквозь зубы: — Мир.***
Пункт второй — Гермиона. Сегодня ее выписывают в 10 утра. Никого в замке не было, но всё же я решил укрыться за углом, в коридоре Больничного крыла, чтобы наложить на себя дезилюминационные чары. Нужно быть крайне осторожным, раз уж я решился на этот шаг. Она вышла в коридор с рыжим, который всячески пытался развеселить ее, но настроения у нее не было от слова совсем. К моей удаче Кудряшка попросила того подождать снаружи, пока она заглянет в библиотеку за листком рекомендуемой литературы на лето, на что тот закатил глаза, но послушно отстал от девушки. Я же последовал за ней как можно тише. Осторожно, невербально наложил отгоняющие чары, чтобы точно мне или нам никто не помешал. Убедившись, что в коридоре никого больше нет, до того как Гермиона дойдет до библиотеки, я только было хотел снять с себя невидимые чары и подойти к ней, как почувствовал внезапную сильную боль за грудиной — будто кто-то запустил в меня молнию. Подняв глаза я увидел ее воинственно настроение личико. Эмоции медленно сменяли друг драга — от полного ужаса до растерянности. Чары спали, она увидела меня, однако, было уже поздно. Ее Диффиндо попало мне в грудь. Милая, мое сердце всегда принадлежало тебе, но зачем же так жестоко его разрывать? Я с грохотом свалился на пол и последнее, что запомнил — ее бегущий ко мне силуэт, испуганное лицо со сверкающими бриллиантами слез, стекающих по бархатным щекам. Какая же она красивая... Не знаю, сколько прошло времени. Моё тело будто парило в воздухе, словно в невесомости. Открыл глаза — и тут же зажмурился от яркого света. Привыкнув к нему, я, наконец, смог что-то разглядеть. Очутился в какой-то огромной комнате, сильно напоминающей библиотеку Восточного крыла Нотт-мэнора. Только она вся была белой, как и предметы с мебелью вокруг. Белоснежные переплёты книг сливались в одну неразборчивую массу. На кресле у окна сидела женщина, мирно читающая одну из этих чудных книг. Пришлось подойти ближе, чтобы рассмотреть, кто это был. Она была так далеко и так близко одновременно, однако как только я узнал её, то обомлел. Это невозможно! — Тебе ещё рано заглядывать ко мне, милый, — грустно улыбнулась Элеонора Нотт. — Мама? — Я уставился на нее, не в силах понять, как такое возможно, где я, и что за чертовщина происходит. — Да, милый, но тебе нужно идти. Уходи сам, сынок, иначе будет тяжелее возвращаться. Таддеус пытался остаться, но его душа вырывалась снова в ваш мир, он говорил, что это очень больно. Я не хочу, чтобы ещё и тебе было плохо. Твой бедный брат и так часто посещает меня, — мама закончила свой рассказ, вытирая с уголоков глаз выступающие слезы. Я не понимал всего, ничего не хотело складываться в голове, но раз уж так вышло, надо скорее использовать эту возможность, как бы безумно все это не выглядело. Возможно, это лишь в моей голове, но все же... — Мама, а где Таддеус? — Он в дороге. Пока он очень далеко, но уже едет к тебе, — она отложила книгу и поднялась, плавно направляясь в мою сторону. — Ты сказала, он навещает тебя. Как? Почему я здесь только сейчас оказался? — Милый, ты мертв, — она поправила выпавшие кудри на моём лице, нежно касаясь щеки, — но ненадолго. — Утешила она меня. — Заклинание Тёмного Лорда не даст тебе остаться здесь. Цепь должна разорваться, чтобы вы оба по-настоящему погибли и освободились. Теперь уходи, сынок, это будет невыносимо больно, но я не могу видеть ещё и твоих страданий, — мама сделала шаг назад от меня и горько разглядывала мой образ своим медовым взглядом, словно хотела наглядеться вдоволь. — Мук твоего брата хватит на десятки жизней, никто из вас не заслуживает этой пытки. — Мама, что с Таддеусом? Почему он тебя часто навещает? — Он умирает каждый день, — промолвила она и чуть склонила голову, повторив уже ровным, обречённым голосом: — Каждый. День. Понимаешь? Я не понимал. Это же... Невозможно. Как и всё это. Вдруг я почувствовал жгучее прикосновение боли в груди, распространяющаяся по всему телу. Словно яд по сосудам сворачивал кровь в жилах, сжигая по пути ткани вокруг. Нечеловеческая боль. Круцио теперь казался детским лепетом рядом с этой агонией перехода из мира мертвых в мир живых. Меня будто сжигали заживо, а затем окунули в чан с кислотой, которая пробиралась в глаза, прожигая роговицу насквозь, в лёгкие, вытеснив весь воздух и далее ползала к внутренним органам, неторопливо растворяя каждый. Не знаю, как долго это длилось, однако точно могу сказать одно — у меня чуть не поехала крыша, ещё чуть-чуть — и можно было по-настоящему свихнуться. Внезапно все закончилось. Животный страх одолевал меня от мысли что это сейчас снова повторится. Было по-настоящему страшно. В какой-то момент я проснулся и очутился в коридоре Хогвартса. Дышать было невыносимо больно, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было секундами ранее. Я лежал на полу, чуть приподнявшись на локтях, насколько позволяли остатки сил. Громкое дыхание отдавалось по всему этажу, ведь я жадно глотал воздух, хотя он доставлял неимоверную боль в лёгких. Он обжигал дыхательные пути, но мне в радость — пусть будет так, чем снова переживать тот ад. В первые мгновения я не совсем понимал, где нахожусь и кто был рядом, только через пару минут смог разобрать знакомый голос: — Тео, всё нормально, дыши. Все хорошо. Только дыши, умоляю... — Гермиона? — С трудом и хрипло выдавил я. Скорее понял, чем почувствовал, как меня крепко обняли. Когда ощутил знакомый до мозга костей цветочный запах сиреней, то смог немного прийти в себя. Она хваталась за меня, словно за спасательный круг. Я же крепко обнял ее в ответ и стал вдыхать успокаивающий аромат с ее мягких кудрей, нетерпеливо зарыв в них лицо. Сейчас она была мне нужнее всего, и я держался за ее тонкий стан, не в силах ослабить хватку — просто не мог иначе. Но Гермиона не отталкивала меня и лила горячие слезы на мои плечи, не в силах успокоиться. Между тем, дыхание мое постепенно становилось ровнее. Мы сидели на каменном полу в обнимку друг с другом, каждый пытался как-то прийти в себя и успокоиться. Спустя время боль в груди прошла, и я полностью восстановился. По крайней мере дышать стало легче. О том видении думать не хотел. Никак. Не сейчас. У меня на это просто-напросто не было сил. Шок от произошедшего прошел, и, кажется, у Кудряшки тоже. Она медленно отстранилась, высвобождаясь из моей мертвой хватки и встревоженно взглянула на меня: — Мне казалось, что ты мертв, что я убила тебя, — я видел, она еле сдерживала новый поток слез. — Так ты убила. Я ожил в твоих объятиях, и всё это благодаря тебе, — улыбнувшись, попытался хоть немного разрядить атмосферу. Она проигнорировала последнее предложение. Гермиона продолжила: — Я испугалась. Думала, это кто-то из... Пожирателей. Глупо, знаю, они не...не могут просто появится тут, среди бела дня, но мне стало страшно... И... И... Кудряшка запиналась, с трудом выговаривала слова, и я не сдержался и снова притянул к себе. Она обняла в ответ, пытаясь не расплакаться по новому кругу. Но мигом отстранилась, быстро пролепетав: — Мне очень жаль, что так вышло. Тебе лучше? Помочь дойти до Больничного крыла? — Нет, стой здесь. Голова кружилась, ноги тряслись, но я смог встать, а главное устоять, вытащил палочку и произнёс: — Hominum revilio. Никого не было. Гермиона заинтересованно наблюдала за мной, хлопая мокрыми от слез ресницами сквозь заплаканные покрасневшие глаза. Представляю, как усердно работал ее мозг сейчас. Боги, как же я обожал работу ее мыслей. Всегда было безумно интересно, как бегают импульсы по струнам ее нервных клеток, рождая одну мысль за другой, делают какие-то заключения и собирают знания в один большой багаж. — Пошли, Кудряшка, нам нужно поговорить где-нибудь. Она все это время сидела на полу, глядя на меня сверху вниз, и, Мерлин, так соблазнительно выглядела в этом положении: чуть поднялась, встав на колени, и глядела на меня своими большущими глазами, поглощающие всё моё здравомыслие вместе с силой воли. Возвышаясь над ней, я наблюдал за ее маленьким влажным ротиком, пухлыми блестящими губами и ранее пролитыми слезами. Воображение не вовремя подкинуло мне непристойные мысли. Абсолютно не вовремя. Усилием воли я пытался отогнать посетившие меня фантазии об алых зовущих губах. — Я не пойду за тобой, — словно пролила ледяную воду мне на голову Гермиона. — Почему? — Удивленно уставился на нее и пошатнулся. Все еще есть риск упасть, потеряв равновесие. — Откуда мне знать, что тебе вообще можно верить? — Она подозрительно прищурилась. — Ниоткуда. Это кредит доверия, — поднял плечи и улыбнулся ей. — Тогда нет, — она встала на ноги и грозно скрестила руки, — я не пойду с тобой никуда. Каждая нервная клеточка моего мозга против того, чтобы я доверилась тебе. Твоя репутация говорит сама за себя. Ты жестокий, злой и неуравновешенный сын Пожирателя Смерти. — А что же говорит твоё сердце? — Хитро спросил я, заглянув ей в глаза. Она свела брови на переносице, будто хотела ответить что-то эдакое, но передумала, и в следующее мгновение, угрожающе направила свою палочку на меня: — Как так вышло? Дыхания и пульса не было, ты был мертв, по крайней мере минут семь, на все сто процентов. Рассказывай, Нотт! — Ты только что удостоверилась в том, что меня не убить, и всё равно пытаешься угрожать? — Я заговорчески поднял бровь. Она божественна... — Можно умереть быстро, как совсем недавно, но как вариант — долго и мучительно. Думаю, разъяснения тебе не нужны, — бесстрашно заявила Гермиона. С моих губ сорвался хохот: — У тебя какое-то нестабильное эмоциональное состояние. Только что ты рыдала и хотела отправить меня в Больничное крыло. А теперь желаешь снова убить, да ещё и медленно и мучительно! — Давай еще тут порассуждай о моих эмоциях! — Послушай, может мы спокойно поговорим? Я тебе всё расскажу. Обещаю, что ни за что не наврежу тебе. Уж лучше умирать медленной и мучительной смертью снова и снова, чем дать тебя в обиду, моя Кудряшка. — Я не твоя. — А чья же ещё? Конечно, моя. Я вырвал направленную на меня палочку с ее руки и засунул в карман ее мантии. Схватил за ту же руку и повел за собой: — Пойдём со мной! Я тебе такое покажу! Уникальное явление! Давай скорее. Она была готова взорваться, я чувствовал, как бурлили в ней громогласные, противоречивые эмоции, которые могли потопить целый материк. Потянув ее за собой на восьмой этаж в ту таинственную комнату, попутно наложил на себя и на нее дезилюминационные чары. Она возмущалась и пыталась оторваться, но попытки были вялыми. Я то знаю, если уж она действительно захотела вырваться, то словно львёнок разорвала бы мне глотку голыми руками, заставив гордиться факультет Грифиндора. Добравшись до нужного места, я предварительно применил отгоняющее и заглушающее. Закрыв глаза, представил, как вижу перед собой дверь в комнату, где можно спокойно поговорить без лишних ушей. В стене начали появляться очертания двери. Я был так счастлив, что могу вот так просто взять и показать ей нечто интересное, предвкушал, как буду общаться с ней на различные темы, как мы могли бы обсуждать ту или иную прочтенную книгу, спорить о правильности суждений или деяний тех или иных ученых, героев, исторических личностей и просто всякие пустяки. Хотел всего этого с того самого момента, как встретил на Кингс-Кросс, когда нам было всего одиннадцать лет. И вот перед нами появился проем, которого секундами ранее не было. Я всматривался в ее прелестное личико, чтобы поймать ту искорку, которая появлялась в такие моменты, когда она сталкивалась с интересной задачкой, анализировала или узнавала что-то новое. Но не нашел. Гермиона равнодушно глядела в стену, не встречаясь со мной взглядом. Избегала зрительного контакта и ровным голосом спросила: — Зачем ты привел меня в Выручай-комнату? — Выручай... Что? Получилось ровно наоборот. Это она меня удивила. — Тебе инспекционная дружина растрепала? — Она раздражённо оторвала руку от моей. — Нет. Парни говорили мне, что есть какая-то комната, которую вы скрываете. Но ничего подобного не рассказывали, — изумился я. — Скорее всего они не додумались до этого. Проще объяснить это явление тем, что мы скрывали ее. Но магия замка настолько мало изведана, здесь множество тайн, которые можно было бы изучать годами, и жизни не хватит. Вот она, искра. Ради этой искорки в твоём взгляде, любовь моя, я горы готов свернуть, по головам взойду к самым небесам или ровно наоборот — пройду все девять кругов ада ради тебя. Словно Данте следовал за своей Беатриче, только бы ты меня вела, только бы ты была со мною рядом. — Чего ты так смотришь? — Она разбудила меня, жестоко выдернув из мыслей. — Ты моя Беатриче,— промолвил я и открыл дверь, позволяя ей войти. Гермиона замерла на долю секунды и прошла молча, не ответив. Только кончик носа покраснел. Время замерло в таинственной, или быть точнее, в Выручай-комнате. Было комфортно, уютно, и стеллажи с множествами книг стояли почти так же, как в библиотеке. Только было дополнение в виде уголка с двумя креслами и диваном в серые цветах. — Здесь столько книг, — прошептала она про себя. И уже громче: — можно было просто зайти в библиотеку, Нотт, зачем ты это устроил? Вообще, мне как раз и надо было туда! — Там могут услышать. Слишком рискованно. То, о чём ты узнаешь в этой комнате, должно остаться здесь. Это очень важно. — Рискованно? О чем ты хочешь поговорить, что может быть таким рискованным? — Нахмурившись, Гермиона пристальным взглядом исследовала меня, будто новый объект для изучения. Мерлин, какая же она интересная и глубокая. Каждое ее движение, каждый взгляд и поступок отдавались во мне будоражащими душу вибрациями, вызывая нестерпимое желание обладать ею, не только телом, но и душой. Всего три слова, а произносить их было так нелегко, словно я пытался взвалить на плечи тяжелую ношу. — О том, как сильно я тебя люблю, — выдохнул я. Как только произнес, почувствовал лёгкость и непонятное ощущение эйфории, уверенность в правильности своего решения. Что все так, как должно быть. — Не смешно, — растерялась Грейнджер. — Ты ведь не думаешь на самом деле, что я буду так шутить? И прекрасно понимаешь, что я серьёзен. Ты по какой-то причине просто не хочешь признавать это. — Я хочу уйти, — она пыталась обойти меня, но я удержал ее, поймав за руки. Гермиона подняла на меня блестящие глаза. — Не хочешь, — не отставал я. — Ну же, ты невероятно умна. Сложи одно с другим. Ты всегда знала, что я тебя люблю. — Не знаю, что тебе сказать, Нотт. — Ничего не говори, — я отпустил ее.— Ты свободна, вольна идти прямо сейчас, я больше не буду тебя удерживать. Однако признай — нас всегда тянуло друг к другу. Медленным шагом подходил к ней вплотную, давая шанс сбежать: — Я болею тобой с той самой секунды, как встретил, с того момента, как увидел твои пышные кудряшки и карие глаза с в крапинками изумруда, ярко освещающих весь мой мир. Она отстранилась на два шага назад, но всё ещё не уходила. — Гермиона, если бы ты знала, насколько сильно я завишу от тебя. Ты бы ни секунды не сомневалась во мне. Как долго я хотел только тебя. Как бредил о тебе. Каждый божий день мечтал, чтобы ты разок посмотрела на меня. Сколько грезил о наших встречах. Да чего уж там, хотя бы переброситься с тобою парой слов. Веселящие чары и рядом не вставали с твоей очаровательной способностью поднять мой дух. Ты единственный свет, что озаряет мою унылую жизнь. Я люблю тебя, до безумия люблю. Она не знала что ответить, ошеломленно оглядываясь вокруг: — Я только что тебя убила. — Комичная ситуация, признаю, однако смерть от твоей руки не самое худшее, что со мной происходило за все это время, — я улыбнулся. — За миг до того как все померкло, знаешь, что последнее мелькнуло у меня в голове? Ты. Она покраснела. А я всё продолжал: — Безумие накрыло меня в момент, когда я прикоснулся любовью к тебе. Я тронулся умом, когда узнал, что произошло в Министерстве, когда мог потерять тебя — моя вина, что допустил это. Прости. Прости, что раньше не решался, что опоздал. Обещаю, сберечь тебя. Отныне, ты будешь под моей защитой — никто не посмеет тебя тронуть. Только будь со мной, прошу тебя. Будь моей. Не оставляй меня, — горячо шептал я. — С чего ты взял, что я захочу быть с тобой? — дрожащим голосом прошептала Гермиона. — Ты мой ветер, я твой океан. Сама ведь говорила — мы не можем друг без друга. Она сдалась. Плотину прорвало. Она сломала свои стены. Сожгла дотла сомнения. Я всё это видел в ее большущих глазах. Гермиона надвинулась ко мне и бросилась в объятия с неистовым поцелуем, дыхание наше становилось учащённее. Мы сливались и растворялись в долгом страстном натиске губ, соединившем не только наши уста, но и трепещущие сердца. Это было самое лучшее, что со мной когда-либо происходило. Сладкий поцелуй ее нежных губ сводил с ума. С величайшим усилием мы оторвались друг от друга. Следующее, что она сказала, въелось в мою плоть, кровь, и сознание. Я никогда это не забуду. Мы никогда этого не забудем. — Тео, я так люблю тебя. Совсем недавно думала, что потеряла тебя, и вина лежала на мне! Боже, Тео, скажи, что это не очередной сон, скажи, пожалуйста! Твои отпечатки чернилами въелись в моё сердце. Я задыхаюсь от любви к тебе, лёгкие утопились в этой розовой жиже отчаяния. Я больше не могу так. Скажи, умоляю, что это все правда, поклянись! — Прошептала, чуть задыхаясь, с мольбой в глазах и диким волнением моя любовь. — Милая, солнышко мое, я не посмею солгать тебе. Клянусь всеми святыми, я люблю тебя. Если бы ты знала, как я мечтал об этом. Мечтал о том, как обниму тебя, как желал тебя и сходил с ума от того, что не позволял себе даже взглянуть на тебя! Эта пытка убивала мою волю и опустошала меня. Ты единственная радость в моей жизни, и я совсем не преувеличиваю. — Тео... Я не дал ей договорить — впился в ее губы властным поцелуем. Не мог больше терпеть. Ее любовь полностью отключила мой контроль. То, как она произносила мое имя, превозносило меня на самый высокий из всех пьедесталов, я чувствовал себя всемогущим и непобедимым рядом с ней. Не было ничего невозможного, когда она стояла так близко. Когда она была всецело моей. Я так хотел ее, но не сейчас. Не так быстро, ей это не понравится. Усмирив свой пыл, договорившись самим с собой, я сбавил напор. Нужно успокоиться. Мы долго осыпали друг друга поцелуями, не выпуская из объятий. Я водил носом по ее щеке до мочки ушка, добравшись до шеи, запечатлел свой поцелуй прямо за ухом, из-за чего у нее вырвался смешок. Она боится щекотки — так умилительно! Как же я упивался от каждого касания к ее манящей, гладкой коже. Немного остыв, мы обуздали бушующий шторм нахлынувших чувств и получали неимоверное удовольствие от компании друг друга, улыбались и болтали о всяких мелочах. Как я всегда и мечтал. Гермиона все считала что-то на моём лице и мягко нажимала пальцем по коже. Руки ее ласкали мое лицо, легко пробегая по губам, прикрытым глазам, чуть касаясь ушей и шеи. Неземное удовольствие, было так сладостно давать ей касаться себя. — Откуда ты знаешь о Беатриче? — Расслабленно спросила моя Кудряшка, играя с моими волосами. — Читал, — мои пальцы рисовали невидимые узоры на ее тонкой шее, пока я цитировал Данте: «Чем ближе к совершенству каждый станет, Тем ярче в нем добро и злее зло.» — Ты читал Божественную комедию Данте? — Удивилась она, пальцами разглаживая мои брови, что было забавно и безгранично приятно. — Тебя это так удивляет? — Мягко спросил я и взял ее за другую руку, целуя каждый пальчик, — любовь побуждает душу к действию. — Это же маггловская литература, — заключила моя гриффиндорка. — И что? — Наклонившись, я легонько оттянул мочку ее уха зубами, попутно осыпав поцелуями шею, и с трудом отстранился, чтобы снова утонуть в ее глазах. Мой ответ ее удивил. Но спустя минуту заметил, как непонимание сменяется веселостью. — Ничего,— она ярко улыбнулась. И в этой улыбке заключался весь мой мир...***
Ужасно, что пришлось расстаться с Гермионой на каникулы. Но расстояние не преграда для меня. Мы договорились, что я буду приходить к ней тайком. Лето обещало быть приятным, и все благодаря ей. По приезде домой я ожидал увидеть пустой дом, однако едва переступив порог дома — почувствовал тяжёлую, темную ауру заполняющую комнаты и пробирающуюся в легкие. Воздух был отравлен, я чувствовал этот смрадный запах смерти. Дом больше не был прежним. Что-то не так. И я догадывался что. Я попал именно в то время, когда проходило собрание Пожирателей Смерти во главе с Темным Лордом. Понятия не имел, куда себя деть, как себя вести в этой ситуации. Все же решил, что мешать им будет совсем неблагоразумно, потому направился в свою комнату. На повороте Восточного крыла остановился — давно я сюда не заглядывал. Не надеясь ни на что, я протянул руку, ожидая почувствовать барьер. Но его не было. Осторожно сделал пару шагов вперед — и смог пройти. Взволнованно, быстрыми шагами направился в сторону маминой комнаты, скорее отворив дверь, встал лицом к портрету матери — она мирно спала. Мама была изумительной женщиной. В детстве мне думалось, что она центр вселенной, ее любовь была безгранична, и я ценил каждую капельку ее внимания, видимо, чувствовал, что она со мной будет недолго. — Мама, проснись пожалуйста. Я так давно тебя не видел... Теодор, ты видел ее когда умирал. Я вздрогнул от этой мысли. Портрет матери сморщил аккуратный нос и сонно взглянул на меня. Она ярко улыбнулась и растянула руки, словно хотела обнять, как вдруг одумалась. Губы ее дрогнули, глаза печально засверкали. — Мама, я узнал, почему ты не можешь говорить. Это несправедливо. У нас отняли наши жизни, еще и ... Мама вдруг замахала руками и жестом дала знать, чтобы я замолчал. Указала на дверь и легко дотронулась до своих ушей. Нас могут услышать пыталась донести она. Грустно посмотрела и попыталась снова дотянуться до меня. Ничего у нее не получится. — Мам, прости меня. Она удивлённо хлопала ресницами. — Чувствую себя виноватым. Как же не хватает тебя, ты мне очень нужна. Так жаль что... Я даже не могу поговорить с ней. Она права, дом полон Пожирателей, слишком рискованно говорить о таком сейчас. — Мам, я сделаю всё, как надо. Я сел на пол, как в детстве, и говорил с ней долго — ни о чем и обо всем. Как раньше. Стало немного теплее от того, что смог с ней хотя бы увидеться. Не считая того видения. Мурашки поползли по коже от того воспоминания. Дамблдор был прав. Таддеус мучается. И если я один раз едва справился с переходом, представить невозможно, какого приходится ему, если его душа мечется с одного конца мироздания на другой. Вскоре эльф дал знать, что меня ждут в общем зале для гостей. Стало интересно и, конечно, тревожно, но Оклюменция снова меня спасла: я упорядочил мысли, спрятал, что нужно, и с холодной головой направился в зал для гостей. Отворив дверь, застал весь состав Пожирателей и самого Темного Лорда, восседающего на самом видном месте. Его обвивала та самая змея, о которой говорил Дамблдор. Оглянитесь. Ад пуст, все бесы здесь. На удивление я был расслаблен и вел себя так же, как в школе — благо практики было предостаточно. Шаги мои отдавались по всему залу. С высоко поднятой головой, с достоинством, я оглядел всех вокруг. Подойдя ближе, поклонился самому ненавистному мне существу, злу во плоти, разрушившему нашу семью и наше счастье. Я улыбнулся: — Мой Лорд, какая честь видеть вас в нашем доме, — выпрямив спину, не побоялся посмотреть в красные радужки глаз Дьявола, — вы хотели меня видеть? — Теодор Нотт младший, — прошипел змеиный бес, — славный малый, сильно напоминает тебя самого, друг мой, — Волан-де-морт повернулся к отцу, тот учтиво кивнул и сдержанно улыбнулся. Да, притворяться мы хорошо умеем. — Я вызвал тебя сюда, поскольку наслышан о твоей деятельности и способностях. Говорят, ты лучший дуэлянт на своем факультете, к тому же Дурмстранговское обучение всегда оставляет свой след в волшебнике. Прямо то, что нужно. Рад, что наследие Салазара Слизерина пополняется столь талантливыми и юными представителями. Быть может, продемонстрируешь нам свои навыки? Желваки напряглись, но я сохранял спокойствие: — Мой Лорд, дуэли были лишь средством занять свое свободное время. Однако если повелитель желает этого, я сочту за честь исполнить ваше слово. — Преинтересный юноша. Воистину сын своего отца. Расположить к себе ты умеешь, похвально, — выдал шепчущий змеиный голос. Паузы не было, как и намека на нападения. Была лишь молния и короткое заклинание: — Круцио! Неожиданно. Хотя, чего еще можно ждать от монстра? Кровь вскипела в жилах, стало невероятно больно. Я пытался не кричать. Пытался держаться на ногах. Нельзя показывать слабость, иначе все пойдет к чертям. Слава Салазару, я устоял, смог выпрямиться и даже открыть глаза. Да, определенно есть вещи похуже Круцио. Все же боль никто не отменял. Тело тряслось от спазмов. Но я смог. Встал еще ровнее, насколько это было возможно. Чувствовал, как лицо налилось кровью, конвульсии одолевали меня, — ощущение будто каждое волокно мышцы разрывалось и снова восстанавливалось. Я так крепко сжимал челюсти, что казалось, зубы мои покрошились и стерлись в порошок. Преодолевая желание зажмуриться, открыл глаза, гордо подняв подбородок. Во взгляде оставил непоколебимость, остальное убрал, как можно дальше. Громогласный смех мучителя, и новая вспышка заклинания. Не знакомому с этой магией волшебнику сложно было бы понять, что происходит на самом деле, мне же все стало ясно. Под Круцио Темный Лорд маскировал Легилименцию, рыская в моих воспоминаниях, отыскивая что-то, что может быть ему полезным. Отец был, как никогда, прав, и не зря тренировал меня Оклюменции. Все осталось под контролем, Волан-де-морт ничего не нашел. Все закончилось. Бросив мимолетный взгляд в сторону отца, заметил, как тот дрогнул. Но он не глуп, не будет вмешиваться. Нельзя. Между тем я переводил дыхание. Хоть бы не упасть, Мерлин сохрани, хоть бы не упасть. — Мальчишка силён, — услышал я зловещий шепот на одном лишь дыхании. — Браво, Теодор, твой сын будет достойным Пожирателем в будущем. — Весьма рад это слышать, Повелитель. Я готовил его, как одного из нас, чтобы мог служить также верно, как служу вам я, — промолвил отец. — Отрадно. Жаль, ты потерял второго сына, — мерзкий голос отдался эхом по залу. Квинтэссенция зла, а не человек. Все вдруг начали переглядываться, перешептываясь. Оно понятно, никто об этом не знал. — Однако скоро он явится сюда, — продолжал он. — Молва о моём восхождении доберется до всех уголков магического мира. Блишвик идиот, и я позабочусь о его наказании, мой верный друг. Но я совершенно уверен в том, что они оба вернутся. В этом можешь не сомневаться. Пожиратели с недоумением глядели на нас во все глаза. Темный Лорд обратился к ним: — Да будет вам известно, что у нашего юного Теодора есть брат, который пропал много лет назад. Вам также должен быть знаком Блишвик Конэл, один из Пожирателей Смерти, который должен был следить за ребенком, но тот пропал вместе с ним. Если кому-то на глаза попадется Блишвик с юношей, похожим на Теодора младшего, вам следует известить меня об этом и привести их сюда. Он является близнецом Теодора младшего, спутать будет нельзя. Остальные детали обсудим позже, как найдем их. На сегодня достаточно. Темный Лорд аппарировал прочь без всяких заключений, растворившись в черном дыме, а за ним и все остальные. Никого не осталось в гостиной. Я взглянул на отца, мы встретились взглядами. И оба думали об одном и том же. Начинается. Зачеркиваем третий пункт.