the heartbreak prince

      Это её первый поцелуй.       Так много в нем неправильно.       То, что она целует своего профессора. То, что они стоят посреди шторма в центре леса.       То, что чудовище класса 6 лежит мертвым в нескольких метрах, разорванное темным заклятием.       Все так неправильно.       Но все же…       Она не может остановиться. Не может оторваться от него. Губы Соло – самая мягкая вещь, какую она когда-либо чувствовала, но как они мнут, забирая и забирая, самая теплая часть в этом дожде.       Нет, больше, чем теплая – адское пекло, поглощающее её всю.       И этот поцелуй такой яростный. Будто он наказывает её, и только эта мысль заставляет её ёжиться. Она бы упала, не будь за её спиной дерева. Он скользит языком по её сомкнутым губам, и те раскрываются в удивлении, и он не ждет и секунды, безжалостно наседая, и без малейшего труда язык профессора Соло оказывается у неё во рту. Делая абсолютно грязные вещи внутри, которые у неё не хватает слов описать.       Скользящие, бьющиеся, легко ударяющие движения.       Он пробует её.       Рей не знает, куда деть руки, поэтому она хватается за его мускулистые предплечья, которые взяли в клетку её шею, ногти впиваются в мокрые рукава и твердые мускулы под ними. Она не знает, что делать со своими губами и языком, поэтому она отчаянно пытается повторять за его движениями. И когда она начинает отвечать, то слышит его сдавленный стон.       Чувствует, как он прижимается сильнее.       Боже, он такой высокий. И большой.       Может быть, она привыкнет к этому когда-нибудь, но шансы невелики.       Его язык скользит по её языку в грубой ласке в то же время, когда его колено вклинивается между её бедер. Движение – шокирующее. Как удар в голову. Она хнычет, дергаясь вниз в ответ, поддаваясь древнему инстинкту. Её руки обвиваются вокруг его шеи, и он кусает её нижнюю губу и, ох, она не знала, что люди могут кусаться, когда целуются, и это грустно, что она все это время жила без этого знания. Его колено надавливает сильнее, и она вращает бедрами в полную силу, её дыхание выскакивает короткими, рваными вздохами, которые он ловит своим ртом, жадно, снова и снова…       Рей кончает.       Это небольшой оргазм. Мимолетный. Дрожь перед землетрясением. Рябь белой горячки, расцветающая в глубине штормовой ночи. Профессор Соло замирает, когда она извивается, наваливаясь на ствол тиса, звук между всхлипом и вздохом доносится из её полуоткрытого рта.       Он отклоняется взглянуть на неё. Его челюсть расслабляется, капли дождя катятся с острого подбородка, его глаза темные и сияющие.       — Ты только что…       Она кивает, покусывая губу. Медленный румянец ползет к её щекам, даже когда она встречает его взгляд с толикой неповиновения. Она задается вопросом, посмеётся ли он. Поиздевается ли над звуком, который она издала, над её бесстыдством…       Но его контроль дает слабину еще больше. Занятно наблюдать, как извечная суровость его покрытых тенью черт рушится, как горка кирпичей. Он выглядит так же восторженно, как и когда узнал, что она зачаровала дерево.       — Черт, — бормочет он, хрипло и низко, и проходит не так много времени до того, как он снова к ней прислоняется, уткнувшись лицом в её шею. — Грязная девчонка. — Он покачивается в её сторону, что-то твердое и большое упирается ей в живот – её разум опустошается, когда она понимает, что это его эрекция. Её колени вот-вот сдадутся. — Грязная, грязная девчонка.       Несмотря на то, что его слова приглушены её кожей, не трудно понять, что он звучит так же ошеломленно, как она себя чувствует. Будто одурманенный. Каждый его слог отдается в её нервах. Её закрытые веки трепещут, когда он начинает целовать её шею, ощущение сродни скользящему разряду электричества при каждом контакте. Незначительная разрядка, которую он вызвал в ней, оставила её далеко неудовлетворенной – ей нужно больше, нужно взорваться, потерять себя…       Руки Соло скользят между их телами. Его большие пальцы слепо шарят по пуговицам её мокрой белой блузки. Рей тянет его мокрые волосы, призывая ускориться, вздрагивая каждый раз, когда он задевает очертание уже затвердевших сосков. Ливень каким-то образом превратился в накрапывающий дождик, он уже не стучит по ним так сильно, не глушит больше прочих отдалённых звуков…       Именно поэтому жалкий кошачий крик, раздающийся с ветвей тиса, такой громкий и резкий. Он разрывает момент, как иголка прокалывает воздушный шарик.       Они останавливаются.       Реальность не возвращается по кусочкам. Вместо этого она обрушивается со всей своей силой, и мир начинает холодеть.       "Я убью этого чертова кота" – первая осознанная мысль, которую Рей может понять.       Соло застыл как статуя, его дыхание рывками ударяется ей в шею, пальцы замерли над третьей пуговицей её блузки.       С дерева раздается еще один визг. В этот раз более настойчивый. Что-то внутри Рей ломается на миллион кусочков, когда Соло отстраняется, избегая её взгляда.       Его голос, когда он наконец начинает говорить, хриплый и одновременно громкий во внезапной тишине, заполняющей лес после шторма.       — Поправьте вашу… — он прочищает горло, смутно указывая в её сторону. — Вашу блузку.       Рей делает все на автопилоте. Её мозг переключился, чтобы сохранить то достоинство, которое осталось. Она неуклюже застегивает пуговицы, онемевшая и пустая до кончиков пальцев.       Соло щурится в сторону веток и с безошибочной точностью невербально произносит заклинание.       Это заклинание полного паралича. Со сведенными вместе лапами, каждой застывшей шерстинкой, желтыми глазами, застывшими в немигающем убийственном взгляде, мистер Блинчик падает с дерева. Он бы ударился о землю, если бы Соло не поймал его в мешок, наколдованный в последний момент.       — Нам нужно вернуться обратно, — говорит он Рей, не слишком аккуратно закидывая мешок за плечо.       Он отдаленный, отстраненный. Его маска снова на месте. Рей разбита, внутренне растерянная от уязвимости в один момент и затем такой неизбежной отвергнутости в другой.       Она идет за ним к тропе. Она ничего не говорит, как и он. Луна появилась из-за туч и рассеивает паутину серебра, пока они оставляют тисовую рощу и труп мантикоры позади.

***

      Само по себе это странное ощущение, но она не узнает Хогвартс, когда снова видит его. Башенное здание, нависающее вдали, сияющее золотым, как факелы, из-за множества окон под напылением звезд, одновременно чужое и знакомое. Будто она видит его новыми глазами.       Мир изменился. Она изменилась – и дело в том, что она не может сказать, ненавидит она это или приветствует. Её живот закручен в узлы, пока она и профессор Соло волочатся по землям замка.       Без защиты в виде деревьев осенний ветер запускает свои ледяные когти сквозь мокрую одежду. Её зубы начинают стучать.       Соло почти не смотрит на неё, даже когда его терновая палочка щелкает в её сторону. Серое пальто появляется из ниоткуда, накинутое на её плечи, и она быстро засовывает руки в рукава.       Это его пальто, вызванное из его шкафа, вместо наколдованного. Оно слишком большое, и она тонет в нем, но плотно стискивает вокруг себя, благодарная за тепло.       Оно пахнет им.       Они останавливаются, и он поворачивается к ней недалеко от главных дверей замка. Он смотрит на неё, и она знает, что выглядит ужасно, её волосы мокрые и беспорядочные, губы опухли, его пальто свисает и достает её до голеней, рукава свисают ниже её запястий. Его челюсть напрягается, и глаза глядят куда-то в точку над её плечом.       — Мисс Ниима, — тон его голоса спокойный и собранный, ни капли не выдающий, что он недавно называл её Рей, что он шептал, что она грязная девчонка, целуя её шею, пока прижимал к дереву. — Темная магия очень… она подавляет чувства. Её использование затуманивает разум. Я уверен, что мы можем согласиться, что то, что произошло в лесу, было помрачением. Это было крайне неуместно и неэтично, и это полностью моя вина. Я приношу свои извинения. Я обещаю, что это не повторится. Но… — он замолкает так надолго, что она замечает проблеск смирения, танцующий под покровом его маски. — Если вы хотите сообщить об этом директору, я пойму. Мы можем пойти сейчас, и я отвечу за последствия.       Рей ошарашена. Она пока что не может полностью все понять, и он хочет, чтобы она привела его к увольнению.       Соло принимает её нерешительность за что-то другое.       — Вы не виновны в этом. Я воспользовался вашим стрессом, страхом и неподготовленной реакцией на Темные искусства. В отношении вас не будет применено никаких наказаний, я уверяю вас. Не нужно бояться…       — Что, если я хочу, чтобы это повторилось? — выскакивает у неё.       И опять она говорит всякую чушь, как и всегда.       Его глаза сверкают. Она задерживает дыхание и сжимает бедра под его пальто, под юбкой. Опасный. Он такой опасный.       Затем его полные губы сжимаются в линию.       — Это не повторится вновь, мисс Ниима, — твердо заявляет он. — Не повторится. Вы моя студентка.       И либо это внезапная вспышка его отказа делает её такой дерзкой, либо она действительно хочет своей смерти, потому что…       — Я думала, что я ваша грязная девчонка, — ворчит она, уставившись себе под ноги.       Из-за того, что её взгляд опущен, она видит его руку, дернувшуюся в её сторону. Перед тем, как он успевает поймать себя и сжимает руку в кулак, прижав к себе.       Она думает об отголосках заклинаний, которые вернулись в классе ЗоТИ. Успокаивающие. Притупляющие чувства. Окклюменция. Она думает о том, как он порой колеблется рядом с ней. О том, как он целовал её.       Мужчина, теряющий контроль.       В ней поднимается большой, волнообразный трепет. Он использует окклюменцию, чтобы держать её подальше от своих мыслей. Он использует магию, чтобы она не завладела им.       Что бы она ни чувствовала по отношению к нему, он чувствует это тоже.       У него, должно быть, не было времени, чтобы воздвигнуть свои стены, когда он торопился ей на помощь. Что вполне объясняет тот злой, яростный поцелуй. Она едва ли тот тип девушки, который заставит мужчину помешаться от страсти, но если он… увлечен ею, подавляет эти чувства магией, то, когда магии не станет, они в спешке вырвутся наружу.       Должно быть, это будет похоже на прорвавшуюся дамбу.       Вина быстро нагоняет восторг Рей. Довольно безвредно, когда ты студент, влюбленный в учителя. Но для учителя ответить тем же самым, сделать шаг в ту же сторону…       Он друг Оби-Вана. Он сын президента МАКУСА.       Она способна разрушить его жизнь, даже будучи маглорожденной никем.       — Извините, — Рей поднимает подбородок, чтобы он мог видеть её лицо. Чтобы он мог видеть, что она действительно извиняется. — Мне не нужно было говорить этого.       — Не нужно было, — соглашается Соло. Он снова смотрит в сторону. Мерцание факелов оставляет странную тень на его лице. Он выглядит… уставшим. Чуть ли не затравленным.       — Нам не нужно кому-то говорить об этом, — произносит она. — Мы можем притвориться, что ничего не произошло, — её сердце падает от её же слов, но она знает, что сделать так будет правильно.       Сморщив брови, он открывает рот, чтобы возразить, но она перебивает, не дожидаясь его слов.       — По правде говоря, мне не нужен скандал. Я просто хочу закончить последний учебный год. И вы спасли мою жизнь – не думаю, что за это вас нужно наказывать.       И я не хочу, чтобы вы ушли.       Невысказанная мысль пронзает её с горькой ясностью. Если он уйдет сейчас, то вернется в Америку, и она никогда больше не увидит его. Эта перспектива невыносима.       Соло рассматривает её предложение, должно быть, уже вечность. В конце концов он сдержанно кивает.       — Если вы уверены в этом.       — Уверена.       — Хорошо, — он открывает двери, старое дерево скрипит. — После вас, мисс Ниима.

***

      Они идут в больничное крыло.       Хотя первым делом он кидает мешок на каменный пол в коридоре и отменяет паралич на мистере Блинчике, который тут же убегает, извергая унылый перечень недовольств в виде обиженных мяуканий тут и там. Рей все еще слышит его, даже когда он исчез за коридором.       — Глупый кот, — глухо говорит Соло.       При других обстоятельствах Рей бы улыбнулась. Но сейчас её черты будто застыли. Она делает вид, что в порядке.       Соло отводит её к мадам Калонии. Трудоголик по призванию, целительница проводит инвентаризацию за столом, перекусывая морковным тортом, тыквенными пирожными и кусочками яблок в карамели, которые она, должно быть, принесла из Большого зала. При виде еды живот Рей урчит.       Она пропустила ужин.       Это её последний Хэллоуин в школе, и она провела его, убегая от мантикоры и тискаясь с учителем в Запретном лесу.       — Профессор Соло! — Мадам Калония поднимает взгляд от пергамента. — Вас не было на ужине... — её глаза округляются при виде насквозь промокших и потрепанных новоприбывших. — Мисс Ниима! Морганья вуаль, что случилось?       — Мы столкнулись с мантикорой, — резко отрезает Соло. — Она мертва.       Мадам Калония выглядит так шокировано, будто кто-то сказал ей, что Армитаж Хакс вызвался добровольцем варить суп на кухнях в свободное время.       — Вы убили мантикору? Только… только вы вдвоем?       — Не было времени, чтобы позвать кого-либо, — голова Соло дергается в сторону Рей. — Мисс Нииму нужно подлатать. Она оцарапана.       — Мантикорой? — Мадам Калония вскакивает с места. — Как она еще не истекла кровью…       — Нет, — губы Соло изгибаются в мягком признании злого юмора ситуации. — Котом Ункара Платта.       Ворча и покачивая головой, мадам Калония призывает домового эльфа, чтобы отправить весточку Оби-Вану. Затем она усаживает Рей на свободную кровать и задергивает занавеску. Скрытая от глаз Соло, Рей садится на край матраса и снимает пальто и блузку; следующие несколько минут проходят в усиленных попытках не кричать от жжения настойки, которой мадам Калония обрабатывает её раны на руках и плечах.       Профессор Соло выступает удобным отвлечением. То, что он стоит с другой стороны занавески, выносит жжение на второй план; Рей не может не смотреть на тень, отбрасываемую им на белую ткань, повернутую в профиль, четкую в ярком золотом свете. Она практически полуголая, и он стоит всего в нескольких шагах…       — Эвридика, дорогая, вы очень покрасневшая, — замечает мадам Калония, прижимая ладонь ко лбу Рей. — Если в порезах была инфекция, то настойка справится с ней, но я дам вам что-то от лихорадки, на всякий случай. Вы очень красная.       Кадык тени Соло дергается. Рей медленно, подрагивающе вдыхает сквозь зубы, и делает это не из-за настойки.       Оби-Ван, Мотма и Хакс приходят, когда Рей перевязали и заново одели, прямо перед тем, как мадам Калония отдернула занавеску.       — Вы просто оставили её там? — нападает Хакс на Соло. Вполне вероятно, это самый грустный вид, который только Рей видела у мастера зелий. — Яд мантикоры нужно извлечь в течение тридцати минут после смерти. Вы хоть представляете, какой ценный это ингредиент, какой редкий...       — Могу себе представить, — парирует Соло, — учитывая, что вы озабочены им больше, чем здоровьем студента.       — Мисс Ниима в порядке, — холодный взгляд Хакса моргает в сторону Рей со всей запоздалой значимостью. — Разве не так?       — Замечательно, — невозмутимо отвечает та. — Спасибо, что спросили.       Мотма не тот человек, что будет шуметь, но она подходит к Рей и внимательно её изучает, прежде чем кивнуть, удовлетворенная, что её студент не потерял конечности или внутренние органы.       — Начните с начала, Эвридика, — говорит декан Гриффиндора, и Рей понимает, что подошла её очередь начать пересказ ночных событий.       Исключая некоторые части, конечно же.       Соло находит дальнюю стену крайне интересной, пока мадам Калония и другие учителя слушают рассказ Рей с изменяющимся уровнем изумления. Она объясняет, что решила позвать Соло, потому что у них был урок о заклинании Патронуса – ложь, которую она придумала прямо тут, такая правдоподобная, что Рей готова поздравить сама себя.       — И затем мы вернулись в замок, — заканчивает она, прикладывая усилия, чтобы её взгляд даже случайно не добрался до профессора Соло. Они сделали кое-что незаконное и будут держать это в секрете.       Они теперь заговорщики.       — Не думаю, что знаком с заклинанием, которое вы использовали, — замечает Оби-Ван. Его тон не отличается от обычного, но глаза выискивающие.       — Не знакомы, — кратко отвечает Соло. — Я изобрел его.       По Рей проходит все усиливающийся холодок. Проклятие, которое создало рваные раны и кровотечения на могучем существе, устойчивом к большинству форм магии. Что оно сделает с человеком?       Что оно говорит о человеке, создавшем его?       — Итак, — вдыхает Мотма, прерывая тишину. — Достаточно волнений для одной ночи, и бедная мисс Ниима пропустила пир. Пойдемте со мной, Эвридика, найдем вам что-нибудь поесть и затем пойдете спать.       Не то чтобы Рей может отказаться. Она следует за Мотмой из больничного крыла, и требуется каждая частичка её силы воли, чтобы не оглянуться на профессора Соло.       Чтобы каким-то образом остаться с ним.

***

      У серьезной, облаченной в белое профессора трансфигурации должно быть много чего на уме, пока она сидит напротив Рей, а та борется с нагромождением кусочков ростбифа, запеченной тыквы, жареных сосисок и запеченной картошки. Домашние эльфы суетятся вокруг них, моя посуду и магически складируя оставшуюся еду.       — Профессор Соло… он нормальный? — внезапно спрашивает Мотма. — Он хорошо с вами обращается? Без… без фокусов?       Рей давится картошкой.       Мотма поднимает в воздух кубок с тыквенным соком, ставит его около Рей, и та быстро выпивает напиток.       — Да, — после всего выдает Рей. — Без фокусов. Почему вы спрашиваете, профессор?       Хотя Мотма колеблется всего пару секунд, её слова тщательно подобраны.       — Были некоторые дискуссии по поводу его пригодности для работы. Это его первая работа учителем, и он довольно молод.       — Он замечательный, — говорит Рей, не думая о словах, обиженная от лица Соло. Яростно целующего её у дерева и всё такое, он… — Он заставляет нас быть лучше, чем мы есть, и учит нас многим полезным заклинаниям… — она затихает, запоздало замечая, как удивленно Мотма смотрит на неё.       Рей думает, что её слова были более увлеченные, чем должны бы быть. Она опускает голову и засовывает в рот еще больше еды, прежде чем еще больше поставит себя в затруднительное положение.       — Как я говорила директору Кеноби в начале года, я доверяю его суждениям, — говорит Мотма. — И если Бен Соло такой хороший инструктор, как вы заявляете, тогда я полагаю, что нет причин беспокоиться. — Она меняет тему, награждая Рей редким взглядом одобрения. — Отлично сработано с мантикорой, между прочим. Вы не поддались панике и продержались достаточно долго до прибытия более опытного волшебника. Вы действительно превратили землю в зыбучий песок?       Рей кивает.       — Я подумала, что это замедлит существо на достаточно долгое время, чтобы успеть самой спрятаться в тисовой роще.       Она поражена тем, что Мотма сияет, и чуть ли не давится снова едой.       — С нетерпением жду, кем вы станете после выпуска, мисс Ниима, — гордо говорит пожилая женщина. — Буду следить за вашей карьерой с особым интересом. Столкновение с темным существом не повлияло на ваше желание стать аврором, да?       Рей обдумывает её слова. Некоторое время назад, когда она и её одногодки обсуждали с наставниками их дальнейшее развитие после Хогвартса, вступление в министерскую программу подготовки авроров было в самом верху списка. Это одна из самых роскошных работ в мире. Однако, вступительные требования высоки, сама подготовка тяжелая, и риск травмы или чего серьезнее самый большой. Даже если им удастся пройти, то большинство молодых людей будут разочарованы, когда окажутся на задании, предупреждали их профессора.       Но сейчас Рей своими глазами взглянула на сражение. Она помнит, как её разум быстро сосредотачивался и делал, что было нужно. Она помнит трепет, когда одна из её идей срабатывала.       — Нет, это не повлияло ни капельки, — произносит она, отвечая на вопрос Мотмы. Её сердце стучит в спешке, которую может привнести внезапная уверенность – чувство абсолютной правильности. — Я хочу быть аврором.

***

      Мотма провожает Рей в Гриффиндорскую башню, останавливаясь около портрета Полной Дамы.       — Ох, чуть не забыла, — говорит она, когда Рей уже одной ногой внутри. — Разумеется, я вычту десять очков у Гриффиндора, потому что вы блуждали в позднее время. Но, — добавляет она, когда Рей начинает сдуваться, — вы действительно убили мантикору, которая угрожала школе, поэтому плюс пятьдесят очков, мисс Ниима. Сорок в сумме.       Рей немного улыбается, желая Мотме спокойной ночи. Она входит в гостиную, портрет за ней закрывается.       И она встречена взглядами широко открытых глаз Финна, Талли, Джанны и Джесс, которые застыли на месте посреди поздней игры во взрывающиеся карты.       — Ты убила мантикору? — ревет Финн в то же время, когда Рей понимает, что на ней все еще пальто профессора Соло.